21. Творчество Соловьева. Основные темы, образы символы. Роль иронии в поэтическом мире Соловьева.

Владимир Сергеевич Соловьев (1853-1900) как поэт выступил в печати в конце 70-х годов. В общественно-философской и литературной жизни России конца XIX века большую роль сыграла разработанная Владимиром Соловьевым доктрина религиозного преображения действительности.

В основе ее лежит почерпнутое в «Евангелии» учение о кризисе жизни и близящемся апокалипсическом конце мира. Не принимая крайних жестокостей самодержавия, философ вместе с тем отвергает и революционный путь изменения существующего правопорядка.

Надежды на возможное переустройство мира он связывает с духовным его обновлением (революция духа), с Новым Пришествием. Главное место в его учении занимает образ Жены, Облаченной в Солнце, воплощение красоты, добра и справедливости, дарующей миру нового Бога.

В поэзии имя Владимира Соловьева обычно связывают со школой русского символизма. Хотя сам Владимир Соловьев символистом не был и во многом не принимал эстетики символистов, его идеалистическая доктрина была популярна у «младших» символистов — А. Блока, А. Белого, С. Соловьева, которые считали его своим «духовным отцом».

Собственное поэтическое творчество Владимира Соловьева невелико по объему и интересно главным образом как художественная иллюстрация его мистических исканий.

Как поэт он был сторонником «чистого искусства», большое влияние оказал на него А. А. Фет.

Поэтов-символистов прежде всего привлекало в учении Соловьева его неортодоксальное для христианства решение космической темы — на почве платоновского мифа об эротическом восхождении. В трактате «Смысл любви» (1892 — 1894) Соловьев развивает мысль о том, что совершенная любовь между полами способна восстановить целостность человека и мира и ввести их в бессмертие. Пантеистическая и эволюционистская идея, присущая космологии Соловьева, роднит его концепцию с космически-преобразовательными идеями Н. Ф. Федорова и К. Э. Циолковского.

Но любопытно, что сам Соловьёв к первым опытам символистов, когда они открыто заявили о себе, отнёсся безжалостно: раскритиковав в рецензиях 1894–1895 гг. на первые символистские сборники и добив злыми блестящими пародиями. Грустные мысли свои он предпочитал заглушать иронией. Как поэт Соловьёв сверх-ироничен, и не только к другим, но и к себе безжалостен, и к жизни вообще.

Века бегут, а всё, как встарь,

На вышке гордый витязь ходит

И яму чистит золотарь.

И вдруг начинаешь сомневаться в его пафосе: ведь многое у Соловьёва звучит слишком пародийно.

Так что же: отказаться от прежнего восприятия и всё переиначить в ироническом ключе? Нет. Нужно лишь понять, что поэзия Соловьёва несомненно амбивалентна в значительной своей части. Он и серьёзен и ироничен одновременно. Всесокрушающая ирония его не щадит никого и ничего. Он и себя самого уничтожающе высмеивает.

Всё двоится у Соловьёва чаще именно тогда, когда он касается предметов самых важных и серьёзных. Амбивалентность — двоение, но не раз-двоение. Целое не распадается на противоположные начала, в нём заключённые, но удерживает их в себе неразрывно: как полюса в магните: сколько его ни дроби, а любой кусочек всегда будет иметь оба полюса.

Но ирония опаснейшее средство. Всё вдруг начинает рушиться в ироничной перевёрнутости взгляда на мир. Она угрожает не только поэзии, но и самой философии, всей поэтической мистике. Ирония — всегда средство борьбы. С несовершенством мира, с его нелепостями, с его пороками. Она есть средство заслониться от них, попытка уничтожить их, хотя бы в сознании своём. Но она грозит распространиться и на всё, что попадает в поле её внимания. Не страх ли смерти прежде всего рождает её? Ирония и признак слабости. Поэт пребывает в вечном споре с самим собой, в разладе.