Американский опыт 1929-1932 годов

За пять лет, прошедших после первого визита Гурджиева в Америку в 1924 году, Ораж значительно укрепил там свое влияние как главный его представитель и инструктор «четвертого пути». В работе с группами «четвертого пути» ему помогал Джон Тумер, который даже основал гурджиевскую ферму, обитатели которой учились «жить сознательно» и «помнить себя». Последователи Тумера были известны соседям из окрестных ферм тем, что залезали на деревья и проводили время на ветвях в медитациях. Однако главные финансовые тяготы лежали на Ораже: субботние застолья, автомобильные экскурсии, щедрые чаевые официантам и прочие экстравагантности Гурджиева — «писателя», «учителя» и «автомобилиста» — покрывались чеками, которые он регулярно получал из Америки от Оража. Гурджиев принимал оражеские чеки и требовал от него новых и больших сумм.

В конце 1920-х годов Ораж был одним из инспираторов живых литературных событий в Америке, связанных с именами Т.С. Элиота, Харта Крейна, Д.Х.Лоренса, Джейн Хип, Маргарет Андерсен и др. Одним из заметных культурных событий 1929 года было прекращение существования журнала «Малое ревью», редакторы которого Джейн Хип и Маргарет Андерсен объяснили свое решение о закрытии журнала внутренним поворотом от разочаровавшего их искусства к «работе над собой». Интерес к самонаблюдению и самовоспоминанию в противовес самовыражению стал доминирующей тенденцией в литературных кругах, затронутых влиянием Оража.

Осенью 1927 года Ораж женился на продавщице книжного магазина Джесси Дуайт, с которой он познакомился в 1922 году и которую сделал своей секретаршей. Она также ездила в Фонтенбло, помогла в работе Гурджиева над «Рассказами Вельзевула» и принимала участие в «движениях», но оказалась не очень податливым объектом гурджиевского воспитания, отстаивая свою независимость, за что и получила от него почетное звание «скорченного идиота». Не без ее влияния Ораж начал постепенно возвращаться к свом литературным занятиям, заброшенным в связи с поглотившими его гурджиевскими делами. После женитьбы на Джесси Дуайт он написал эссе «О любви», развивая в нем гурджиевскую идею деления любви на физическую, эмоциональную и интеллектуальную, а в 1927 году выпустил книгу под названием «Искусство чтения», в которую включил свои старые и новые работы. Гурджиев чувствовал, что Ораж ускользает из-под его влияния и, сознавая роль Джесси в этом процессе, усилил свое давление на Оража и его жену, опробовыя на них свои магнетические приемы. Одновременно он требовал от Оража присылки значительных сумм, которые последний был не в состоянии собрать. Это обстоятельство, а также бесспокойство по поводу того, что обаятельный и красноречивый Ораж все больше заслоняет его собой, вынудили Гурджиева в начале 1929 года вторично отправиться в Америку.

Приехав в Нью-Йорк, Гурджиев казался полным сил и куража, он пользовался любым поводом для того, чтобы устроить экспромтный спектакль или скандал, распугивая привлеченных Оражем людей своим экстравагантным поведением. Гурджиев вновь потребовал от Оража крупную сумму денег и дал ему на их сбор у его американских групп три недели. По словам Оража, Гурджиев был «более невозможен, чем всегда», он буквально «перевернул Нью-Йорк» и вернулся во Францию в апреле, назначив Оражу сумму ежемесячного оброка. Когда пароход с Гурджиевым отошел от нью-йоркского причала, измученный Ораж танцевал от радости: «Слава Богу, я снова свободен!»

Примерно через год, в феврале 1930 года, Гурджиев снова приехал в Америку. О своем приезде он сообщил двумя телеграммами. В первой он писал о «тысяче килограммов разочарований, ста килограммах счастья и десяти килограммах возмездия» и подписался: «Посланник ада». Вторая гласила: «Если любовь не остыла, готовь ванную и приглашай гостей», подпись: «Внук и уникальная феноменальная бабушка». Ораж и его жена Джесси Дуайт ринулись в Англию, спасаясь от ретивости «посланника ада» и «феноменальной бабушки».

В Нью-Йорке Гурджиев собрал оражескую группу и провел с ней серию бесед, опубликованных в его последней книге «Жизнь реальна, только когда "Я есть"». В первой беседе Гурджиев воскресил историю своих усилий по созданию Института гармонического развития человека и заговорил о всеобщей послевоенной «разбалансированности умов», пользуясь которой некоторые из его незрелых и ограниченных учеников взяли на себя смелость «пропагандировать» его идеи. Во второй беседе он представил Оража как незрелого ученика, который, воспользовавшись случившейся с ним автомобильной аварией и последовавшей за ней долгой болезнью, взял на себя роль учителя, не имея для этого ни его, гурджиевских, полномочий, ни соответствующей квалификации, и стал вести классы по ритмическим движениям и проводить беседы на темы, которые он изучал в Институте. Однако Ораж, «как хороший "жонглер", манипулировал только первоначальной информацией.., проливающей свет на мои (Гурджиева — А.Р.) идеи.., а именно обобщенной информацией, знание которой совершенно незаменимо в начале для каждого, кто стремится узнать истину, но которая, если она становится центром тяжести мышления людей, несомненно приведет... как раз к тому результату, который, к моему великому сожалению, я наблюдаю почти в каждом из вас (т.е. в членах оражеской группы — Л.Р.)»^1.

1 Гурджиев Г. И. Жизнь реальна, когда "Я есть". М., 2000, с. 124.

Гурджиев далее сообщил собравшимся о принятом им решении распустить оражеские группы и создать новые «клубы», или филиалы Института, участники которых будут делиться на три уровня — экзотерический, мезотерический и эзотерический. Каждому было предложено подписать декларацию о разрыве всяких отношений с Оражем и членами его групп. Американские последователи Оража разделились на три группы, первая из которых подписала декларацию, вторая отказалась подписать ее, став на сторону Оража и выступив тем самым против Гурджиева, а третья стала ждать возвращения Оража в Америку, чтобы согласовать с ним свои действия. Спешно приехавшему в Америку Оражу также было предложено подписать эту декларацию, что он, не раздумывая, и сделал, фактически отрекаясь от самого себя, после чего был зачислен в новый «клуб» на мезотерическом уровне. Все, кто сразу не подписал декларацию, были «оштрафованы» Гурджиевым на разные суммы, зависящие от степени «вины» «не-подписантов». Половину общей штрафной суммы Гурджиев взял себе, а вторую половину положил в основание фонда помощи неимущим последователям.

Хотя Ораж был прощен, это вовсе не означало его возвращения к прежним объязаностям напротив, Гурджиев делал все возможное, чтобы ликвидировать следы влияния Ора-жа в Америке. Он сам выступал с лекциями, и чтения из его книг проходили ежедневно в резных местах в Нью-Йорке. По мнению Оража, три четверти привлеченных им к работе людей Гурджиев оттолкнул от себя непомерным требованием денег. С ликвидацией оражеских групп фактически закончилась всякая организованная гурджиевская работа в Америке.

Сам Ораж вернулся в Англию, и с 1931 года больше с Гурджиевым не встречался. Гурджиев неоднократно писал ему из шато Приорэ, приглашая в гости. Ораж отвечал ему: «Было время, когда по вашему зову я пересек бы океан. Сейчас я не пересеку даже канал». Точка в их отношениях была поставлена. После разрыва с учителем Ораж прожил три года: он скончался в середине 1934 года от простуды и последовавшей затем острой боли под сердцем. За неделю до смерти он признавался приятелю: «Ты знаешь, я каждый день благодарю Бога за то, что я встретил Гурджиева».

Одновременно Гурджиев инициировал еще один разрыв отношений, на этот раз с де Гартманами. В 1929 году супруги де Гартманы были с Гурджиевым в Америке, и там он завел с ними разговор о том, что им нужно становиться на ноги и жить независимо от шато Приорэ. По возвращении во Францию Гурджиев по известному сценарию начал оказывать на них давление, требовать от мадам де Гартман выполнения невыполнимых условий, намекать на грозящие им несчастья. Наконец, когда разрыв произошел, он начал писать им письма и предлагал вернуться. Так же, как и в случаях с Успенским и Оражем, де Гартманы остались верны идеям Гурджиева, однако от продолжения общения с ним решительно отказались.

Разрыв с Оражем был делом рук Гурджиева, но он оказался для Гурджиева роковым. «Стрижка американских овец», которой раньше занимался Ораж, стала теперь занятием самого Гурджиева. С этой целью он совершал ежегодные визиты в Америку между 1929 и 1935 годами, с каждым визитом все больше теряя почву под ногами. Чисто меркантильный интерес Гурджиева к американским группам был очевиден. По мере того, как «стрижка овец» давала все меньшие результаты, Гурджиев был вынужден в поисках доходов вновь обратиться к старому ремеслу целителя, пользуя клиентов, страдающих от алкоголизма и других банальных болезней. Он жил в заштатных отелях и производил впечатление человека, разрушающего все, что он построил, разгоняющего людей, готовых ему служить. Все меньше людей интересовались им и его идеями. Время больших сборов прошло, и в 1934 году он торговался с Джоном Тумером, который привез ему в Нью-Йорк 200 долларов, требуя еще 300 и обещая Тумеру приехать в Америку через несколько месяцев и начать там серьезную работу. Гурджиев уехал из Америки весной, а через год Джон Тумер женился, переехал с женой в Пенсильванию и через некоторое время прекратил все контакты с Гурджиевым и его учениками.