Учитель и ученик встреча ученика с учителем

В ноябре 1914 года известный русский путешественник, писатель и исследователь «чудесного» Петр Демьянович Успенский вернулся в Петербург после длительного путешествия по Египту, Цейлону и Индии. В Европе и России в это время уже шла война, которая оказалась роковой и для Европы, и для России. Для России она закончилась катастрофой — большевистской революцией 1917 года, а в Европе началась агония продолжительностью в четверть века, завершившаяся предсказанным ей Освальдом Шпенглером закатом. После Второй мировой войны цивилизации, именовавшейся Западной, больше не существовало, а на бывшей ее территории появилась иная примитивная формация, сохранившая от прежней лишь название.

В 1914 году Успенскому шел 37-й год. Он уже совершил несколько значительных путешествий на Восток в поисках таинственных «школ», несущих в себе посвятительное знание древних, и опубликовал с полдюжины книг, предлагавших ключи к загадки мира и разъясняющих феномены четвертого измерения, оккультизма, йоги и сверхчеловека. В Петербурге (теперь он назывался Петроградом) и в Москве он начал читать публичные лекции о своих путешествиях по Индии под названием «В поисках чудесного» и «Проблема смерти», которые собирали тысячи людей. Ему звонили, его забрасывали письмами восторженные поклонники его таланта, так что ему уже казалось, что «на основе "поисков чудесного" можно объединить немало людей, не способных более разделять общепринятые формы лжи и жить во лжи»^1.

1 Успенский П. Д. В поисках чудесного, с. 8.

Однако успех не обманывал его самого. Он знал, как он сам далек от внутреннего равновесия и ясности, которые могли бы свидетельствовать о том, что он на правильном пути и что у него вообще есть путь. Он знал, что его путешествия на Восток «в поисках чудесного» не дали никакого результата. Для него самого не было ясно, что он искал. «Я не мог выразить этого ясно.., — пишет Успенский в своей посмертно изданной книге под названием «В поисках чудесного», — я воображал, что можно установить контакт со школами далекого прошлого, со школами Пифагора, Египта, строителей Нотр-Дама и так далее»^1.

1 Успенский П. Д. В поисках чудесного, с. 6.

Школы, с которыми ему удалось придти в соприкосновение во время его путешествий, Успенский разделил на ряд групп. Школы религиозного или полурелигиозного характера не привлекли его потому, что такого рода путь, если бы он его искал, он мог найти и в России. Школы морально-религиозного типа с налетом аскетизма, как, например, школы последователей Рамакришны, по мнению Успенского, не обладали истинным знанием. Школы йоги и другие, основанные на обретении состояния транса, также не вызывали у него доверия: по его мнению, они были основаны на самообмане или на том, что православные мистики называют «искушением», или «прелестью». Наконец, были школы, которые обещали много, но и очень многого требовали. Войти в такую школу означало бы для Успенского отказаться от возвращения в Европу и от собственных планов и идей. Успенский не был готов пойти на такой радикальный шаг и искал школы более рационального типа, веря, что человек имеет право — хотя бы до определенной степени — знать, куда он идет.

Вернувшись из путешествия, Успенский привычно окунулся в газетную работу и публичную суету. Однажды в одной из московских газет он обнаружил заметку о сценарии балета «Борьба магов», который, как утверждала газета, принадлежал некому «индийцу». Действие балета происходит в Индии и создает картину восточной магии, чудеса факиров, священные пляски и т. п. Сочтя заметку любопытной, Успенский перепечатал ее в своей газете и вскоре после этого уехал в Петроград.

После Пасхи 1915 года Успенский снова приехал в Москву, где встретил своего приятеля московского художника и скульптора Дмитрия Меркулова, который рассказал ему о таинственном кавказском греке и о его оккультной группе. Успенский не был воодушевлен этим рассказом, он был под дурным впечатлением от «оккультизма» теософов, и согласился на встречу с греком только после настойчивых рекомендаций Меркулова. По мнению Джеймса Вебба, Гурджиев появился в Петербурге в 1910—1911 годах и прожил там до 1914 года, а в 1914 году переехал в Москву. Более вероятно, что он приехал в Россию между 1911 и 1913 годами и заметил Успенского еще в 1912 году.

Позже Гурджиев рассказал Успенскому, что, когда газеты сообщили, что Успенский отправился на Восток «в поисках чудесного», он велел своим ученикам прочитать книги Успенского и определить, что он может найти на Востоке, что они и сделали. Так он «вычислил» Успенского еще задолго до знакомства с ним. Впоследствии Успенский узнал, что Гурджиев внимательно изучал свое окружение, находил и привлекал людей, нужных ему для его целей. Так он привлек к себе Томаса де Гартмана, Стерневала и других. Через Меркулова Гурджиев встретил музыканта Владимира Похла. Похл в свою очередь представил его Успенскому.

Первая встреча Гурджиева и Успенского в описании Успенского вошла в классику эзотерики ХХ-го века. Встретились два самых значительных персонажа одной из интереснейших драм эпохи. С этой встречи Гурджиев, собственно, и вошел в историю. Успенский так описывает эту встречу:

«Мы вошли в небольшое кафе на шумной, хотя и не центральной улице. Я увидел человека восточного типа, уже немолодого, с черными усами и пронзительными глазами; более всего он удивил меня тем, что производил впечатление переодетого человека, совершенно не соответствующего этому месту и этой атмосфере. Я все еще был полон впечатлений Востока; и этот человек с лицом индийского раджи или арабского шейха, которого я сразу представил себе в белом бурнусе или в тюрбане с золотым шитьем, сидел здесь, в этом крохотном кафе, где встречались мелкие дельцы и агенты-комиссионеры. В своем черном пальто с бархатным воротником и черном котелке, он производил странное, неожиданное и почти пугающее впечатление плохо переодетого человека, вид которого смущал вас, потому что вы понимаете, что он — нет тот, за которого себя выдает, а между тем вам приходится общаться с ним и вести себя так, как если бы вы это не замечали. По-русски он говорил неправильно, с сильным кавказским акцентом; и самый этот акцент, с которым мы привыкли связывать все, что угодно, кроме философских идей, еще больше усиливал необычность и неожиданность впечатления». Они беседовали о путешествиях Успенского и о наркотиках — вопросах, интересовавших Успенского. Затем они вместе отправились на собрание группы последователей Гурджиева. Гурджиев объяснил Успенскому, что он тратит много денег на квартиру, куда к нему приходят известные «профессора» и «артисты».

Квартира, куда они приехали, оказалась казенной едва меблированной квартирой школьного учителя, а люди, бывшие там, — мало интересными: три-четыре молодых человека и две девушки, похожие на учительниц. Ему прочитали рассказ «Проблески истины», но из этого рассказа он мало узнал о самой «работе» группы. Успенского заинтересовал тот факт, что рассказ начинался с истории о том, как та же заметка о балете «Борьба магов», на которую ранее обратил внимание Успенский, попала в руки автора этого рассказа. Сам рассказ не понравился Успенскому, его явно писал человек, не имевший никакого литературного опыта. В дальнейшем разговоре Гурджиев сказал, что он занимается «химией», а один из молодых людей говорил невнятно о «работе над собой». И хотя на этой встрече не было известных «профессоров» и «артистов» и Гурджиев не назвал «известных танцоров», которые будут танцевать в его балете, Успенский был под большим впечатлением от этого вечера.