14.Особа історика та наукове співтовариство. Офіційні та маргінальні історики.

Основываясь на результатах эмпирических исследований, каждый автор выделял свой набор инвариантных личностных свойств, присущих продуктивным ученым. Вот некоторые из предлагавшихся списков.

: автономия; личностная гибкость и открытость опыту; потребность в оригинальности и новизне; потребность в профессиональном признании; увлеченность работой; эстетическая сензитивность.

наблюдательность, отсутствие склонности к самообману; чувствительность к той части истины, которую другие обычно не замечают; умение взглянуть на объекты и явления по-своему, с необычной

стороны; независимость в суждениях, высокая ценность ясного, четкого знания и готовность прилагать усилия ради его получения; высокая мотивация, направленная на приобретение таких знаний; высокие врожденные умственные способности; мощные половые побуждения, основанные на большой жизненной силе и высокой нервной восприимчивости; богатство внутреннего и внешнего мира, склонность к сложной жизни и напряженным ситуациям; высокая готовность к восприятию своих подсознательных мотивов, фантазий и т. п., внимание к собственным побуждениям; большая сила «Я», которая определяет широкий Сборник научных трудовСеверо-Кавказского государственного технического университета.

Значительное влияние на развитие представлений о творческой личности оказали работы Р. Кэттелла, который провел факторный анализ личностных характеристик ученых, используя биографические материалы о деятелях науки прошлого и результаты тестирования современных научных работников. Согласно его данным, ученым свойственна выраженная «шизотимия», то есть отрешенность, сосредоточенность на своем внутреннем мире, довольно высокий уровень общего интеллекта, скептицизм и критичность, выше средней сила собственного «Я» и эмоциональная стабильность, сильное стремление к доминированию и влиянию на окружающих, а также «самообуздание», проявляющееся в сдержанности,серьезности, замкнутости, склонности предаваться глубоким раздумьям.

Общий вывод Р. Кэттелла состоял в том, что ученый по своей сути – интроверт – человек, обращенный внутрь себя самого, фиксированный на явлениях своего внутреннего мира, берущий на себя ответственность за собственные достижения и неудачи, а не приписывающий их действию внешних обстоятельств.

В. Оствальд классифицировал ученых по двум разрядам: классики и романтики. Первые склонны к скрупулезным эмпирическим исследованиям, к индуктивному стилю мышления. Классики отличаются обстоятельностью и пунктуальностью, медлительностью, замкнутостью, предпочитают по несколько раз перепроверять свои результаты и выводы, любят работать в одиночку, как правило, не имеют учеников и последователей. Романтики способны к смелому выдвижению гипотез, к целостному видению объектов и проблемных ситуаций. У них доминирует не индукция, а интуиция, благодаря которой они «прозревают» результат без предшествующего анализа. Романтики эмоциональны, общительны, они не любят долго заниматься одной и той же проблемой и теряют интерес к ней, как только она решена в общих чертах. Они оказывают влияние на современников, имеют много учеников и создают собственные школы.

Ученые различаются и по манере общения. Этот личностный аспект является весьма существенным с точки зрения создания ученым своей школы. Романтики общительны, являются блестящими педагогами, собирают вокруг себя молодежь, которую способны увлечь идеямиобещающими революционизировать науку. Что же касается классиков, то они, как правило, замкнуты, по своему темпераменту флегматичны и научные школы не создают.

М. Киртон выделял среди ученых новаторов и адаптаторов. Новаторы, обладающие высоким творческим потенциалом, способны генерировать большое количество продуктивных идей. Они всегда немножко «бунтари», так как не боятся поколебать устои и бросить вызов .сложившимся традиционным взглядам на проблему.

Адаптаторы – это, скорее, исполнители, могущие довести до совершенства разработку выдвинутой новатором идеи. Они любят систематизировать, классифицировать материал, вносить упорядоченность в хаос идей, фактов и гипотез.

Показательна в этом плане одна из последних попыток наметить новую типологическую схему, принадлежащая канадскому физиологу Г. Селье, известному не только своими исследованиями стресса, но и успешной работой по руководству крупными научными коллективами. В беседе с М. Г.

Ярошевским Селье отметил, что его схема сложилась в результате наблюдений за существенными различиями в поведении сотрудников, которыми ему довелось руководить на протяжении нескольких десятилетий.

«Большой босс» («предприниматель»). В детстве он был капитаном спортивной команды. Он мог бы сделать одинаково удачную карьеру в бизнесе, политике, армии и т. п., но обстоятельства привели его в науку, и он не склонен терять «случай».

«Сильный бобр» («торопыга»). Для него главное – быстрота достижения цели, неважно какой. Он занимается исследованием частных

проблем не потому, что они ему интересны, но потому, что надеется найти их быстрое решение.

«Холодная рыба». Это показной неэмоциональный скептик. Кредо его жизни: не проси помощи, не оказывай помощи. В конце его жизни мы

найдем эпитафию: «Никакого успеха, никакой спешки, никаких ошибок»

«Сухая лабораторная девица» – резкая, враждебная, без воображения –

женский вариант «холодной рыбы». Обычно выполняет техническую работу. Она умеет дисциплинировать работу других, но имеет тенденцию создавать большее напряжение, чем следует. Некоторые женщины становятся отличными учеными, но женщины такого типа – никогда.

«Нарцисс». Воплощение эгоцентризма, он находится в постоянном страхе за свои таланты и готов ради них на любую жертву. Для «нарцисса» и преодоление трудностей, и «подарок судьбы» – одинаковые свидетельства его исключительности.

«Агрессивный спорщик». В школе был остроумным, находчивым, все знал; в исследовательской лаборатории он остается невыносимо самоуверенным. Это – опасный вариант «нарцисса». Он может создать такое напряжение, которое нарушит гармонию даже наиболее сплоченной группы.

«Потенциальный вымогатель» («акула»). Для него главное – подписать свое имя под возможно большим количеством публикаций. В

лаборатории он постоянно раздражает коллег своими замечаниями о том, что их исследования навеяны его мыслями.

«Святой». Он чист в мыслях, словах и делах. В детстве он клянется сделать не одно, а десять добрых дел в день. Позднее он становится медиком только из своих гуманистических стремлений. Он не играет роль святого, он

действительно святой. Однако его альтруизм представляет серьезную помеху его деятельности в лаборатории. «Под святого». Он подражает подлинному святому. Он улыбается мягко, но с чувством собственной правоты. Этот тип почти так же редко

встречается, как и истинный святой.

«Добряк». В школе он был любимчиком учителя, в институте – прилежным студентом. После женитьбы он стал кормильцем семьи, которой

принес в жертву свою карьеру. Он любит, главным образом, жену и детей и готов на все ради их счастья. Он умен, но простодушен и не отличается богатым воображением, что делает его неспособным к значительным

научным исследованиям

Таким образом, и исследователи собственно личностных характеристик ученых, и исследователи факторов их становления постепенно, хотя и с разных сторон, подошли к осознанию необходимости формировать новые подходы к личности как к целостной структуре, в которой отдельные характеристики (темперамент, «черты», интеллектуальные способности, стиль мышления и т. п., которые при традиционном анализе выступают как разрозненные самостоятельные элементы) объединены неким общим стержнем в устойчивое целостное образование

. Научное сообщество

Научное сообщество, которое занимается поиском информации о прошлом, обменом ею, ее интерпретацией и представлением, — это то, без чего невозможна профессиональная деятельность историка. Специфика подобных видов деятельности обусловлена типом исторических документов, артефактов и других источников информации, способами их сбора и сохранения, которые связаны с соответствующими институтами; это могут быть библиотеки или музеи, правительственные организации или частные компании. Историки стремятся сохранять важные исторические свидетельства, где бы они ни находились. Функционирование научного сообщества также подразумевает своное распространение исторических знаний по всем каналам коммуникации: книги, статьи, учебные аудитории, выставки, фильмы, сайты, посвященные истории, музеи, аналитические записки, исторические свидетельства и многое другое.

Свободный обмен информацией крайне ценится историками.

Профессиональная честность историка подразумевает знание о возможной предвзятости и готовность следовать надежным методам анализа, какими бы ни оказались результаты. Следует подробно документировать свои находки и быть готовыми предъявлять свои источники, свидетельства и данные, включая любые записи, получавшиеся в ходе интервью. Не следует искажать данные исторических источников. Необходимо представлять полученные данные максимально точно и не пренебрегать данными, которые противоречат собственным интерпретациям. Не следует заниматься плагиатом. Необходимо противиться ошибочным толкованиям исторических свидетельств, а также попыткам не замечать или скрывать таковые.

Историкам следует выражать признательность за получение любой финансовой и спонсорской помощи или каких-либо уникальных возможностей (например, доступ к исследовательским материалам), за все, что способствует проведению исследований, особенно если подобные привилегии могли бы повлиять на результат их работы. Следует всегда выражать признательность за оказанную помощь коллегам, студентам, ассистентам и всем остальным, отдавать должное всем соратникам.

Историки должны заботиться о сохранности исторических документов и поддерживать институты, которые осуществляют эту важнейшую деятельность. Историки способствуют тому, чтобы у всех был свободный и открытый доступ к архивам, библиотекам и музейным коллекциям везде, где только возможно. Следует старательно избегать любых действий, которые бы затрудняли такой доступ будущим поколениям историков. Конечно, существуют законные ограничения доступа к некоторым источникам по соображениям национальной безопасности, по причине неприкосновенности прав собственности или невмешательства в частную жизнь. Тем не менее, профессиональный интерес историков состоит в том, чтобы выступать против излишних ограничений там, где это уместно.

Историки, как правило, соглашаются с наличием ограничений на использование ряда источников. Определенные типы исследований, некоторые формы занятости и некоторые способы сбора данных (например, устные интервью) могут подразумевать обязательства относительно использования результатов исследований. И такие обязательства следует исполнять. Нужно уважать конфиденциальность во взаимоотношениях с клиентами, студентами, работодателями — со всеми, с кем установлены профессиональные отношения. Насколько это возможно, следует также стремиться к тому, чтобы служить профессиональным интересам историков: способствовать открытию доступа к историческим свидетельствам и стимулировать их публичное обсуждение. Необходимо определить требования по конфиденциальности еще до начала исследования и привлекать общественное внимание к тем из них, что могут негативно сказываться на результатах исследования.

10.

Истори́ческая па́мять — набор передаваемых из поколения в поколение исторических сообщений, мифов, субъективно преломленных рефлексий о событиях прошлого, особенно негативного опыта, угнетения, несправедливости в отношении народа. Является видом коллективной (или социальной) памяти.

Проявляется в привычках, быту, культуре, отношении к другим народам, политических предпочтениях, стремлении к независимости. Может содержать цивилизационные архетипы и архетипы, свойственные только этому данному этносу.

Исследованиями исторической памяти в XX веке занимались французские исследователи Морис Хальбвакс и Пьер Нора

В наше время в России исследования в этой области ведут И. М. Савельева, А. В. Полетаев, Л. П. Репина.

История как процесс познания прошлого, включающий отбор и сохранение информации о нем, – это одно из проявлений социальной памяти, способности людей хранить и осмысливать собственный опыт и опыт предшествующих поколений. Память рассматривается как одно из важнейших качеств человека, отличающее его от животных; это осмысленное отношение к собственному прошлому, важнейший источник личного самосознания и самоопределения. Человек, лишенный памяти, утрачивает возможность понять себя самого, определить свое место среди других людей. Память аккумулирует знание человека о мире, различных ситуациях, в которых он может оказаться, его переживания и эмоциональные реакции, информацию о должном поведении в обыденных и чрезвычайных условиях. Память отличается от абстрактного знания: это знание, лично пережитое и прочувствованное человеком, его жизненный опыт. Историческое сознание – сохранение и осмысление исторического опыта общества – представляет собой его коллективную память.

Историческое сознание, или коллективная память общества, неоднородно, так же как и индивидуальная память человека. Для формирования исторической памяти важны три обстоятельства: забвение прошлого; различные способы истолкования одних и тех же фактов и событий; открытие в прошлом тех явлений, интерес к которым вызван актуальными проблемами текущей жизни.

Людям свойственно забывать одни события и преувеличивать значимость других (т. е. актуализировать их). Не случайно исследователи проблем социальной памяти и исторического сознания считают, что в исследовании своеобразия представлений о прошлом разных обществ и культур должно учитывать, что и почему люди забывали. Причины, по которым то или иное сообщество вычеркивало из коллективной памяти отдельные факты и события, позволяют понять, каким образом это сообщество осмысляло свое место в истории. Забвение тех или иных аспектов прошлого происходило по разным причинам.

Во-первых, людям могли быть неизвестны отдельные обстоятельства и события, в глубине столетий терялись целые эпохи истории регионов и народов. Как правило, забытой оказывалась история тех периодов, в которые не существовало развитой традиции письменной фиксации событий. Например, с большим трудом, путем гипотез, предположений и логических построений, воссоздается история племен и народов, стоявших у истоков современных европейских наций. Мы имеем крайне отрывочные, оставленные сторонними наблюдателями сведения о рассматривавших прошлое сквозь призму собственного исторического опыта и обладавших иным интеллектуальным инструментарием? Кроме того, мнения современников могли быть разными, они не только противоречили одно другому, но отражали абсолютно несходное восприятие одних и тех же явлений. Вторжение варварских племен на территорию Западной Римской империи традиционно определяется в учебниках истории как процесс гибели античной цивилизации и одновременно как эпоха Великого переселения народов. В этих привычных формулах современной исторической науки сохранилась двойственность восприятия событий их участниками и современниками. Для людей, принадлежавших кругу античной культуры, победы варваров означали гибель привычного и казавшегося незыблемым миропорядка. Они могли оценивать падение Рима по-разному: как катастрофу и попрание основ цивилизации либо как суровое, но справедливое наказание великой империи Богом за гордыню и неверие; однако в любом случае видели в этом разрушение универсального мира. Иначе сохранила эти события социальная и историческая память германских народов, создавших серию мифов, легенд и преданий о героях и вождях, их мужестве и доблести. На протяжении столетий эти легенды питали народный фольклор и литературную традицию средневековой Европы. Самим фактом своего существования в социальной памяти они зафиксировали восприятие эпохи варварского завоевания Империи как великого и героического периода истории германских племен. Кто из современников – образованный римлянин, церковный апологет или варвары – более точен в оценке события? Чье восприятие или логика рассуждений способны полностью удовлетворить современного любителя истории или профессионального исследователя?

Современники, очевидцы или ближайшие потомки не способны дать полноценную и всестороннюю характеристику событий или состояния общества в целом. Они, как правило, пристрастны к отдельным сторонам действительности и невнимательны ко всем прочим явлениям. В любом случае они чрезмерно связаны с реалиями исторического времени, для того чтобы оценивать его объективно и отстраненно. Потомки имеют больше шансов для беспристрастного познания прошлого. Они могут увидеть события, действия людей, отдельные проявления человеческой жизни в более широком контексте, выявить предпосылки и следствия событий. Однако будет ли их оценка абсолютно точной характеристикой «собственного смысла» явлений? Как обыватель, так и исследователь-профессионал, размышляя над историческими явлениями, могут обнаружить множество взаимосвязанных фактов и факторов: их перечень и оценка роли каждого – разные.

Смысл событий, рассмотренный с точки зрения их укорененности в прошлом и влияния на последующий ход истории, в конечном счете также зависит от того, каким образом определяются взаимосвязи между событиями и насколько далеко они уводят в прошлое или будущее от рассматриваемого предмета. Смысл событий зависит от того, как люди определяют их причины и следствия (историческое сознание не знает точных рецептов определения взаимозависимости явлений). В той или иной степени суждения о прошлом окрашены в тона мировоззренческих или идеологических предпочтений: конфессиональной принадлежности, сочувствия тем или иным социальным доктринам и политическим теориям, приверженности определенным теориям развития общества. И наряду с этим всегда присутствует вопрос о том, имеют ли события прошлого вообще какой-то особый исторический смысл, не являются ли они результатом случайного стечения обстоятельств?

Оценка исторического смысла события не может быть абсолютно объективной и исчерпывающей. В историческом сознании явления прошлого всегда формируются под влиянием идей, представлений, осознанных и неосознанных предпочтений, актуальных для изучающего или воссоздающего их общества. Образ прошлого – это всегда, хотим мы того или нет, отражение наших интересов.

 Историческая память и исторический факт

Содержание исторической памяти определяется не только способностью человека и сообщества людей запоминать или забывать определенные события прошлого. Процесс запоминания не является механическим: хранится в памяти и передается потомкам та информация, которую считают важной и достоверной, а, как показывает изучение исторических сочинений, критерии достоверности были разными в разных обществах. Представление о том, что важно знать о прошлом, также изменялось в зависимости от задач и интересов социальных групп. Сведения, представлявшие интерес для сообщества одного типа, могли восприниматься не заслуживающими внимания теми, кто обладал иной коллективной идентичностью.

Средневековые хронисты помещали в свои сочинения рассказы о войнах и вооруженных вторжениях, действиях правителей и могущественных людей светского и духовного статусов. Также они включали в свои повествования сведения о природных явлениях, помимо действительно крупных происшествий (землетрясения, засухи и др.), фиксируя и малозначительные, с точки зрения современных представлений об истории, факты. Европейские историки XIX в. мало чем отличались от античных и средневековых предшественников, считая достойными упоминания в своих трудах деяния политического характера. Войны, восстания, политические преобразования, взаимоотношения государственных деятелей – именно это составляло, на их взгляд, основной предмет истории. Их не интересовала хозяйственная жизнь, повседневность, отношения простых людей. Тип истории, создаваемый ими, может быть определен как рассказ о деяниях.

В настоящее время одним из наиболее популярных направлений является история повседневности, где предметом исследований, историков стали частная жизнь, отношения между родственниками, друзьями, каждодневные условия труда и существования, представления о мире и эмоциональная жизнь людей. Повседневная жизнь не является открытием современных ученых: во многих обществах с развитой письменной традицией существовала практика ведения частных хроник, повествовавших о жизни отдельных семей, церковных и светских сообществ. Людям было важно сохранять память о своих предках: их славных и позорных деяниях, местах их погребения, участии в тех или иных значительных событиях. Конечно, большая часть происшествий, зафиксированных в историях отдельных сообществ, не попадала в официальные хроники и исторические сочинения. История как способ сохранения памяти о прошлом и его познания изначально существовала лишь в виде единства разнообразных «историй»: масштаб каждой из них определялся интересами сообщества, претензиями авторов, подходом к самому понятию истории.

Значительное влияние на состав исторической памяти оказывает система представлений об истинности и достоверности событий прошлого. Исторические сочинения, возникавшие в разных обществах, включали рассказы о фантастических и баснословных событиях, в истинности которых люди не сомневались и считали нужным передавать их из поколения в поколение. Истории многих народов и могущественных династий открывались рассказами о богах и героях, воспринимавшихся в качестве первопредков и зачинателей всех будущих событий. В средневековой Европе одним из обязательных элементов исторических повествований были истории о чудесных явлениях, которые рассматривались как важнейшие из происшествий. Что заставляло людей верить в эти невероятные события? Были ли они всего лишь легковерны, недостаточно образованы и интеллектуально развиты? Почему в самых развитых странах мира столь живуча вера в национальные мифы, а отдельные события и персонажи прошлого приобретают в массовом восприятии черты, сближающие их с героями и сверхъестественными персонажами архаического прошлого?

Предания и рассказы предков были достаточным основанием подтверждения реальности самых необыкновенных историй – так рождались мифы и легенды, которые были особой формой исторической памяти и исторического сознания. Более того, допускалось и «исправление» памяти о прошлом: средневековый монах, составляя монастырскую хронику, переписывая житие местного святого или монастырский архив, мог вставлять туда сведения о событиях, память о которых не сохранили его предшественники. Был ли он фальсификатором, который включал вымысел в цепь подтвержденных свидетельствами исторических фактов, или же им двигало собственное представление об истине и справедливости? Возможно, его уверенность в том, что какое-то событие прошлого было бы справедливым, приводило к убеждению в реальности последнего. Записывая вымышленное сообщение, летописец, скорее всего, предполагал, что восстанавливает историческую правду, а не занимается ее фальсификацией.

Историческая память и основывающееся на ней историческое сознание относятся к числу тех явлений социальной и культурной жизни, содержание которых определяется представлениями разных обществ и социальных групп о реальности, истинности и достоверности. Эти представления менялись со временем и были укоренены в мировоззрении и интеллектуальных традициях отдельных народов и цивилизаций. Различные общества, а внутри них отдельные социальные группы не только формируют присущие исключительно им типы исторического сознания и исторической памяти, но и обнаруживают разную степень осмысления прошлого. В частности, взгляд на прошлое как на процесс развития, важный для понимания современности, – характерная черта греко-римской и иудео-христианской традиций, преемственность с которыми осознает современная историческая наука. Выяснение картины прошлого и сохранение памяти о собственной истории в этих культурах воспринимались как способ решения актуальных проблем, а история выступала и как «учительница жизни», и как инструмент познания прошлого.

Вопрос о том, что первично – источники (фактический материал) или интеллектуальная схема, – оказывается в работе историка сродни знаменитому парадоксу о курице и яйце. Приступая к исследованию, историк должен иметь предварительную гипотезу и систему теоретических и концептуальных представлений, так как без них он не сможет начать работу со свидетельствами прошлого. На этапе истолкования отобранных и систематизированных данных результаты его труда в еще большей степени зависят от научных, этических и моральных предпочтений. В своем отношении к прошлому историк не может руководствоваться только требованием объективного и беспристрастного анализа и не способен полностью подчинить принципу историзма свое восприятие исторической реальности. Иные эпохи и общества интересны для историка с точки зрения их сопоставления с его собственным временем. Как и любой другой человек, интересующийся историей, подобно многим поколениям далеких предшественников, ничего не знавших о принципах научности и историзма, он ищет в прошлом истоки тех ценностей и форм социальной жизни, которые наиболее значимы в современном ему обществе. В истории исследователь находит элементы социальной организации, сходные или отличные от тех, которые являются базовыми для его собственной эпохи. Современность остается идеальной моделью, от которой историк отталкивается в истолковании прошлого.

В целом можно определить три группы факторов, имеющих социально-культурную обусловленность и определяющих отношение историка к прошлому: научные концепции социального развития, которыми исследователь руководствуется при отборе, анализе и истолковании исторических фактов; политические и идеологические принципы устройства общества, которые исследователь воспринимает как точку отсчета в своем восприятии прошлого; личные мировоззренческие и идеологические убеждения исследователя.

Историк ангажирован своим временем и не может быть свободен от социальных идей и политических идеологий. Историческая наука, так же как и массовое сознание, создает собственные мифы о прошлом и использует его для подтверждения тех или иных актуальных представлений. Однако добросовестность и профессиональная честность историка требуют отказа от прямого отождествления прошлого и настоящего. Историк балансирует на грани объективности и пристрастности, однако только он может поставить заслон на пути использования прошлого как материала для политических идеологий и ложных социальных мифов.

11\12.

Принципы и методы историографии

В основе историографического познания лежат мировоззренческие принципы, объединяющие историографию с другими историческими науками. Важнейшим принципом для историка исторической науки является принцип историзма, суть которого заключается в том, что любое историографическое явление (концепция ученого, позиция направления, школы) должно рассматриваться в развитии в связи с обусловившими его факторами. Впервые принцип историзма в российской исторической науке успешно применил крупнейший историк XIX в. С.М. Соловьев.

При анализе историко-научного факта необходимо прежде всего учитывать достигнутый уровень развития исторической науки, объективные возможности для научного творчества, состояние исследований в смежных областях знаний и др.

Современные российские историки выдвигают принцип целостности, который ориентирует исследователя не необходимость подходить к изучению каждого периода или направления  в  истории  исторической  науки  как  в  системе  взаимосвязанных  элементов

исторического знания и причин, определяющих их изменения. Так изучение исторических

взглядов любого ученого предполагает анализ концепций исследователя, проблематики его трудов, состояние источниковой базы, методов и приёмов источниковедческой критики т.д. Все эти компоненты связывает воедино методология исторического познания. Именно она выступает в качестве ведущего элемента исторических взглядов ученого.

Историки  исторической  науки  руководствуются  принципом  целостного  подхода, особо выделяя те идеи положения и явления в прошлом, которые имеют значение для современных исследователей.

Долгое время ведущим принципом историографии (как и всех гуманитарных наук) был принцип партийности, предполагавших выяснение классовой позиции историка и под этим углом рассматривать его концепцию, научных взглядов. До недавнего времени лишь марксиско-ленинская партийность отождествлялась с  научностью. В  то  же  время необходимо отметить, что забвение этого принципа не оправданно, так как на историческое творчество влияют общественно-политические взгляды ученого (например, работы П.Н. Милюкова).  Важно  не  воспринимать  эти  требования  механически,  не  пытаться  свести взгляды исследователя к классовым позициям, его социальному происхождению.

 

Методы историографического познания

В современной историографической науке под методами понимается совокупность мыслительных приемов или способов изучения прошлого исторической науки. Выделяют следующие методы историографического познания:

1. сравнительно-исторический метод, позволяющий проводить необходимые сравнения различных исторических концепций с целью выявления их общих черт, особенностей, самобытности и степени заимствования;

2. хронологический метод, направляющий на анализ движения научной мысли, смену концепций, взглядов и идей в хронологической последовательности, что позволяет вскрыть закономерности накопления и углубления историографических знаний;

3.   проблемно-хронологический метод,  позволяющий  расчленить  широкие  темы  на  ряд узких проблем, каждая из которых рассматривается в хронологической последовательности. Некоторые ученые (например, А.И. Зевелев) считают хронологический и проблемно-хронологический методы приёмами изложения материала, а не исследования прошлого;

4. метод периодизации, направленный на выделение отдельных этапов в развитии исторической науки с целью обнаружения ведущих направлений научной мысли, выявления новых элементов в её структуре;

5.   метод ретроспективного (возвратного) анализа, позволяющий изучить процесс движения мысли историков от современности к прошлому с целью выявления элементов старого, сохранившего     знания,    проверить    выводы    прежних    исследователей    данными сегодняшнего дня;

6.   метод   перспективного  анализа,   определяющий   перспективные  направления,  темы,

проблемы будущего науки на основе достижения современной историографии.

12.

Методи історіографії

Серед методів історіографії розрізня­ють: 1) засоби конкретного історіографічного аналізу та 2) методи історіографічного синтезу.

Принципи історіографічного аналізу знайшли узагальнен­ня у так званій «історіографічній моделі», що була запропоно­вана у 1960 - 1970-х роках А. Сахаровим, який у свою чергу спирався на здобутки своїх попередників Л. Черепніна, М.В. Нечкіноїтаін.11 дана модель - це «ідеальний тип», розу­мова конструкція, що оперує низкою «факторів історії науки» (термін належить А. Сахарову).

Перший чинник чи складову «моделі» історіографічного ви­вчення становить аналіз соціокультурних передумов стану та розвитку історичної науки певної доби, окремих наукових на­прямів, шкіл, діяльності конкретного історика. Йдеться про рівень соціально-економічного розвитку, політичну систему суспільства, стан духовного життя, культури, науки, урядову політику щодо історичної науки, історичну освіту, шкільницт­во, організацію науки, наукові установи, засоби популяризації історичних знань, впровадження їх у масову свідомість.

Наступний чинник історіографічного аналізу - це характер проблематики історичних досліджень. Тематика історичних досліджень має певний зв'язок із соціокультурними умовами стану історичної науки. Відомо, що з другої половини XIX ст., коли Росія та решта європейських країн вступили у смугу еко­номічного піднесення, на зміну політико-династичній пробле­матиці приходить соціальна та економічна історія суспільства, історія господарства, історія техніки тощо. Після Жовтневої ре­волюції, за часів соціалістичного будівництва чільне місце се­ред історичних досліджень радянських істориків посідала істо­рія класової боротьби, селянських воєн та повстань, національ­но-визвольних та революційних рухів, історія партії, робітни­чого класу, історія економіки. З другої половини XX ст. в епоху «малих альтернатив» та пріоритету «загальнолюдських варто­стей », цінності життя, людської особистості провідним напря-

мом в історичних дослідженнях стає антропологічно орієнтова­на соціальна історія, предметом якої є не стільки великі со­ціальні групи (класи, нації, страти), скільки звичайна людина, « мовчазна більшість» в історії.

Проблематика історичних досліджень у свою чергу зумовлює обсяг та рівні джерельної бази дослідження, методику та прин­ципи джерелознавчого аналізу. Процес інтенсивного накопичен­ня джерел з соціальної та економічної історії у другій половиш XIX ст. мав своїм наслідком застосування в історичних до­слідженнях методики обробки масових документальних джерел, наприклад, методики статистичного аналізу. У 1960-х роках в умовах певного технічного забезпечення виникає і набирає сили така спеціальна галузь джерелознавства, як «усна історія». В 1967 р. навіть була заснована «Асоціація усної історії СІЛА». Цікаво, що «усна історія» має аналоги і в радянській історіографії. Істпарти на початку свого існування здійснювали цілеспрямо­вану програму широкого анкетування ветеранів та учасників революційного і робітничого руху. М. Горькому належить ідея створення шляхом використання спогадів та опитування бага­тотомної «Історії фабрик і заводів». Зараз відбувається пошук нетрадиційних джерел у зв'язку із розвитком таких напрямів в історичному дослідженні, як локальна, сімейна історія, істо­рія повсякденності, мікроісторія. Поширюється практика зби­рання родинних архівів, запису свідчень учасників політичних та військових подій першої половини та середини XX ст.

Найважливішим чинником історіографічного аналізу є хи рактеристика методологічних принципів історичного дослі­дження. Методологічні принципи реалізуються через стиль історичного мислення. Зміна стилів історичного мислення є рушійною силою процесу історичного пізнання.

Нарешті, кінцевою метою історіографічного аналізу є дослід­ження історичних концепцій, схем та теорій. Наукова схема, історична концепція є одночасно метою і доробком пізнаваль­ної діяльності певного напрямку, конкретного історика. Зміст концепції, як у краплі води, відображає стан науки свого часу з усіма властивими їй ознаками і суперечностями. Для усвідом­лення змісту концепції необхідне вивчення зовнішніх і внутрішніх передумов її виникнення та існування.

Серед методів «історіографічного синтезу» можна назвати класовий, культурологічний та сцієнтистський. У структу­рах радянської історичної свідомості найбільш поширеним був класовий підхід, згідно з яким історія науки сприймалась як боротьба ідей та течій в науці, що віддзеркалювала класові відносини та зацікавлення у суспільстві. Сенс історіографічнего процесу становила боротьба ідей у напрямку до матеріаліс­тичного розуміння історії. Під таким кутом зору історія історич­ної науки часто ототожнювалась з історією суспільної думки. До речі, Дмитро Дорошенко також, оцінюючи роль ідеології у процесі розвитку української історіографії, ототожнював її з ходом «української національно-історичної науки».

Культурологічний підхід до історіографії означає сприйнят­тя її як складової історії культури. Звідси все те, що у будь-якому вигляді відображає історичне минуле (література, фольклор, живопис) залучається до предмета історіографії. Культурологіч­ний підхід зосереджується здебільшого на зовнішніх аспектах історії науки, як-от: вплив освіти, філософії, літератури, мистец­тва, культурно-громадського життя, наукової політики уряду на стан та розвиток історичної науки. Нині культурологічний підхід набуває нового змісту. Справа в тому, що зараз на порядку ден­ному науки антропологічні проблеми - особистості, суб'єкта пізнавальної діяльності, психології та естетики творчості істори­ка. Постать історика, дослідника минулого - це головний пред­мет і мета сучасного історіографічного дослідження.

Разом з тим процес історичного пізнання функціонує за свої­ми внутрішніми законами. На усвідомлення внутрішньої логі­ки науки, механізмів виникнення та зміни історичних ідей і концепцій спрямований сцієнтистський (науковий) принцип вивчення минулого науки. Абсолютизація того чи іншого підхо­ду - класово-націоналістичного, культурологічного чи сцієнти-стського - це глухий кут. Щоправда, сучасний рівень історико-наукового пізнання не виключає домінанти одного з цих ме­тодів у поєднанні з іншими. Здебільшого перевага віддається використанню цих методів або їхніх елементів у всіляких ком­бінаціях. З огляду на це, українська історіографія постає як до­робок духовності, східнослов'янської культурної традиції, націо­нальної освіти та науки, як науковий феномен, національні ознаки якого набували дедалі більшої виразності у процесі вход­ження до світової історичної науки.

Сферою, де збігаються різні методи історіографічного дослі­дження, є вивчення ментальних структур свідомості та діяль­ності історика. Мають рацію спостереження сучасного дослід­ника Павла Магочия про два типи національної свідомості на-родів, що належали до поліетнічних державних утворень. Йдеться про національну свідомість української еліти, історич­не буття якої обмежувалося кордонами Російської та Австрійсь­кої імперій.

Подвійний, амбівалентний характер свідомості культурних верств традиційного українського суспільства канадський дослідник характеризує за допомогою таких понять, як ієрархія численних лояльностей та принцип взаємовиключних свідомо стей. Перший тип свідомості українця кінця ХУІП-ХІХ ст. пе­редбачає цілком природне для нього відчуття себе водночас І українцем-«малоросом», і росіянином. Саме так усвідомлюва­ли себе нащадки козацької старшини, які шукали прав та при­вілеїв російського дворянства. Носіями ієрархії численних ло­яльностей були високі посадові особи, відомі культурно-гро­мадські діячі українського походження, що перебували на службі Російській імперії - Олександр Безбородько, Василь Ру-бан, Федір Туманський, Михайло Антоновський, Яків Галін-ковський, Дмитро Трощинський, Микола Гоголь. Тих українців, які вірили в існування гармонійної сполуки між відданістю Україні та лояльністю до Росії, на думку П. Магочия, слід вва­жати частиною «природної ієрархії численних лояльностей, яко присутнє у багатьох національних відродженнях включно з ук­раїнським».

Другий тип свідомості української культурної еліти XIX ст. орієнтований на визнання будь-якого одного з національних пріоритетів, системи культурно-національних цінностей. Прин­цип взаємовиключних свідомостей означає, що «неможливо бути росіянином з Малоросії або поляком з України», варто ли­шатися або українцем, або росіянином, або поляком.

Втім, специфіка української національної свідомості, особ­ливо процесу культурного відродження в Україні, полягає у співіснуванні цих двох типів свідомості. Увесь хід українського національного відродження, а в ширшому контексті - станови­ще до недавнього часу українців в Радянській Україні, П. Ма-гочий характеризує «як історію конфлікту між структурою чис­ленних культурних і національних лояльностей, з одного боку, і структурою взаємовиключних свідомостей - з другого, і як істо­рію того, як цей конфлікт іноді травматичне, а іноді творчо впли­вав на осіб, які опинялися в ньому».

Українська історіографія - це також історія співіснування, конфронтації та еволюції різних типів свідомості діячів україн­ської історичної науки. Отже, у структурах численних лояль­ностей формувалися історичні погляди Д. Бантиш-Каменсько-го, грузинського князя, збирача українських народних пісень М. Цертелєва, М. Маркевича, І. Срезневського. Історико-публі-цистичні твори відомих громадських діячів Г. та В. Полетик, так само, як «Історія Русів», були написані з позицій виключної ідентичності. Щодо типу історичної свідомості Т. Шевченка, то, як вважає П. Магочий, «на відміну від більшості своїх сучас­ників, які приймали ієрархію численних лояльностей, Шевченко мислив тільки термінами взаємовиключної російської або ук­раїнської свідомості»*.

Українська історіографія дає чимало прикладів еволюції типів національної ідеології знакових постатей української історичної науки. Так, В. Антонович, І. Франко в ході своєї ідейної еволюції згодом прийшли до поняття взаємовиключних свідомостей. М. Костомаров, П. Куліш, Я. Головацький, І. Вагилевич пройш­ли складний шлях від принципу взаємовиключних свідомостей до ієрархії численних національних і культурних лояльностей.

Таким чином, впровадження в сферу історії історичної на­уки понять численних лояльностей та взаємовиключних свідо­мостей доцільне при розв'язанні передусім суперечливих пи­тань української історіографії, спростуванні історіографічних штампів та ідеологічних упереджень. Широке використання цих понять у навчальному та науковому процесах сприятиме збагаченню понятійного апарату сучасної історіографії.

15.

Исторические школы.

Дальнейшее развитие исторической науки в России проявлялось в форме образования исторических научных школ.

Термин «историческая школа» подразумевает круг, ученых, придерживающихся сходных взглядов ( метод типологии).

С.Ф. Платонов выделил:

1. Германскую историческую школу;

2. Историко-юридическую школу в России (серединаXIX в.);

3. Историко-экономическую школу ( конецXIX- нач.XX вв.)

Затем выделяется школа советских историков (XX век).

Ученые германской исторической школы (XVIII-нач.XIX вв.) считали, что человеческое общество развивается как организм, по строгим объективным законам, отвергнуть которые не может ни случайность, ни личность, какой бы гениальной она ни была. И задача историков- обнаруживать эти законы, вооружать знанием их общество. Отсюда требование к историкам: выводы должны быть обоснованы фактами, вытекать из фактов. Без фактов нет науки в истории.

Именно германские ученые своим жестким требованием превратили историю из вольных рассказов, былей- небылиц в строгую науку. И эта их традиция была положена в основу исторической науки в России. Начало положили историки XVIII в. и представители историко-юридической школы. Потом эту традицию продолжили сторонники историко-экономической школы и школы советских историков. Историки С.М. Соловьев и К.Д. Кавелин на основе фактов рассматривали русскую историю как естественную смену одних законов общежития другими и исследовали развитие государственных форм жизни общества под влиянием природы и особенностей родового быта.

Историко-экономическую школу представлял В.О. Ключевский (1841-1911 гг.). Развитие общества рассматривалось им как результат влияния социально-экономических условий, то есть не по воле царей или других лиц, а под влиянием объективных условий, прежде всего.

Все названные русские историки придерживались по сути позиции, близкой цивилизационному подходу, то есть рассматривали общество как крупную культурную и социальную систему, как социальный организм, развивающийся по объективным законам. Только одни историки акцент делали на решающем влиянии в обществе развития государственных форм жизни, другие - социально-экономических условий.

В XX в. сложилась в России школа советских историков. Они описывали историю с позиции идеологии марксизма-ленинизма и узкоклассового формационного подхода. В последние годы заметно стремление наших историков освещать прошлое с позиции цивилизационного подхода. Выделяются: культурно-историческая школа и комплексная, многофакторная школа.