МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ИНСТИТУТ СФЕРЫ ОБСЛУЖИВАНИЯ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА (ФИЛИАЛ)
ФЕДЕРАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО БЮДЖЕТНОГО ОБРАЗОВАТЕЛЬНОГО УЧРЕЖДЕНИЯ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
«ДОНСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ»
В Г.ШАХТЫ РОСТОВСКОЙ ОБЛАСТИ
(ИСО и П (ФИЛИАЛ) ДГТУ)
УТВЕРЖДАЮ
Заведующий кафедрой
«Туризм и индустрия гостеприимства»
Т.В. Шевцова
подпись
«1» июля 2013 г.
На правах рукописи
Методы научных исследований
опорный конспект лекций
Электронный образовательный ресурс
специальность 100103.65
«Социально-культурный сервис и туризм»
(для студентов всех форм обучения)
Автор (составитель)
доцент кафедры «ТиИГ», к.ф.н. П.Н. Мирошниченко
Шахты
МИНОБРНАУКИ РОССИИ
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования
«Южно-Российский государственный университет экономики и сервиса»
ФГБОУ ВПО «ЮРГУЭС»
Кафедра «Туризм и индустрия гостеприимства»
УТВЕРЖДАЮ
Заведующий кафедрой
«Туризм и индустрия гостеприимства»
Т.В. Шевцова
подпись
«1» сентября 2012 г.
На правах рукописи
Опорный конспект лекций по дисциплине
Методы научных исследований
для студентов 5 курса
специальности 100103.65
«Социально-культурный сервис и туризм»
Автор (составитель)
доцент кафедры «ТиИГ», к.ф.н. П.Н. Мирошниченко
Рассмотрен и рекомендован
для использования в учебном процессе
на заседании кафедры ТиИГ
(протокол №1 от 1.09.2012)
2012
Тема 1. Проблема генезиса науки
1. Проблема происхождения науки и факторов, обуславливающих её развитие, вполне отчетливо была поставлена только в XIX веке в трудах первых позитивистов. О специфике подхода к возникновению науки в позитивизме можно судить по работе Г. Спенсера (1820-1903) «Происхождение науки». Он утверждал, что обыденное знание и научное по своей природе тождественны, и поэтому неправомерна сама постановка вопроса о возникновении науки, ибо она возникает вместе с появлением человеческого общества. Элементы научного знания, по мнению Спенсера, непосредственно включены в повседневный опыт, а научные методы являются простым продолжением изначально присущего человеку способа видения мира.
Признание истории науки как специальной научной дисциплины происходит только в 1892 году, когда во Франции была создана первая кафедра истории науки, деятельность которой сводилась в основном к историографическим исследованиям. Значительный рост историко-научных исследований происходит в 30-е годы ХХ века. В 1931 году в Лондоне состоялся Второй международный конгресс историков науки, на котором советский ученый Б.М. Гессен сделал доклад «Социально-экономические корни механики Ньютона» (работа была опубликована в 1933 году), в которой попытался свести исследовательскую проблематику творчества Ньютона к запросам капиталистического производства. Доклад произвел большое впечатление на участников конгресса; развивая намеченный в нем подход группа английских ученых положила начало «экстерналистскому» направлению в истории науки, суть которого можно свести к установлению связи между социально-экономическими изменениями в жизни общества и развитием науки. Лидером этой группы стал английский физик и науковед Дж. Бернал (1901-1971), опубликовавший работы «Социальная функция науки», «Наука и общество», «Наука в истории общества». В последней из них он писал: «… Главный поток науки вытекает из практических технических приемов первобытного человека ... Вся наша сложная цивилизация, основанная на механизации и науке, развилась из материальной техники и социальных институтов далекого прошлого, другими словами – из ремесел и обычаев наших предков». С точки зрения Дж. Бернала, все общие проблемы, на которых выросла современная наука, были сформулированы еще древними греками; но в большинстве случаев предлагаемые ими решения были неправильными. Поэтому становление новейшей науки после эпохи Возрождения было связано с опровержением этих решений.
Современная наука сформировалась в XVII веке, и это стало возможно, как отмечает австрийский историк науки Э. Цильзель (1891-1944), благодаря изменившимся социально-культурным условиям. Это был, прежде всего, связанный с появлением капитализма рост городов, которые становятся культурными центрами. Социальную базу зарождающейся науки составляли горожане. Связанный с развитием капитализма технических прогресс в производстве и в военном деле способствовал формированию мышления, ориентированного на причинное объяснение явлений. Капитализм с его духом предпринимательства и конкуренции разрушил присущий средневековому образу жизни и мышления традиционализм и слепую веру в авторитеты. Индивидуализм, формирующийся в обществе, явился предпосылкой научного мышления. Именно отсюда ведет свои истоки критический дух, без которого невозможна наука. Рационализм науки с её приверженность к количественным методам был подготовлен капиталистической экономикой, ориентированной на рациональное ведение хозяйства с упором на расчет и вычисление. Именно в эпоху раннего капитализма возникает бухгалтерия, учитывающая не только доходы, но и расходы (ориентация на положительное сальдо).
Соглашаясь с экстерналистами в вопросе о времени возникновения современной науки, представители интерналистского направления в истории науки расходятся с ними в выявлении механизмов развития науки. Так, например, французский философ и историк науки А. Койре (1892-1964) связывает возникновение науки с коренной перестройкой способа мышления. Эта перестройка, выразившаяся в разрушении античных представлений о Космосе и пространстве, была обусловлена не социально-экономическими причинами, а изменением философских концепций, обуславливающих фундаментальные структуры научного знания. Койре считает, что историю научной мысли до момента возникновения уже сформированной науки необходимо разделить на три этапа, соответствующих трем различным типам мышления: 1) аристотелевская физика, 2) физика «импетуса», разработанная в течение XIV века, и 3) математическая физика Галилея. «Согласно Галилею, новая наука является экспериментальным доказательством платонизма»1.
«Экстернализм» и «интернализм» представляют собой две крайние точки в рассмотрении механизма развития науки. Нельзя отрицать социокультурного обусловленности развития науки, которая является одной из форм культурной деятельности человечества, но история науки демонстрирует нам множество фактов, свидетельствующих о наличии «внутренних» детерминантов развития научного знания, своеобразной «внутренней логики» ее развития. Теоретическому преодолению односторонностей «экстернализма» и «интернализма» посвящено немало работ. Наиболее интересным является подход, развитый В.С. Степиным. В развитии научного знания он выделяет особое образование – «основания науки», которые представляют собой компонент, как внутренней структуры науки, так и ее инфраструктуры, отражая включенность научных знаний в культуру соответствующей исторической эпохи.
Основания науки имеют сложную структуру; но можно выделить, по крайней мере, три главных компоненты: научная картина мира, идеалы и нормы научного исследования и философские основания науки. Научная картина мира представляет собой систему общих представлений о мире, формируемых на основании знаний конкретной научной дисциплины. Здесь под термином «мир» понимается схематизированный образ того фрагмента или аспекта действительности, который изучается данной наукой присущими ей методами. Картины исследуемой реальности, развиваемые в отдельных научных дисциплинах, взаимодействуют между собой, образуя общую научную картину мира, которая включает наиболее общие представления о природе и обществе.
Другим видом оснований науки являются идеалы и нормы исследовательской деятельности, в которых выражены представления о целях научной деятельности и способах ее достижения. Сюда входят собственно познавательные установки (нормы объяснения, идеалы обоснованности знания), а также те социальные нормативы, которые определяют роль науки и ее ценность на разных этапах исторического развития, отношения ученых друг с другом и обществом в целом.
Третий вид оснований науки – философские основания, обеспечивающие включение научного знания в культуру. Это происходит в процессе философского обоснования знания посредством философских идей и принципов. Философские идеи и принципы играют активную роль в утверждении идеалов и норм науки, в формировании научной картины мира. Именно благодаря философскому обоснованию научная картина мира начинает восприниматься в виде «естественного» и адекватного образа изучаемой действительности, становясь системным элементом культуры.
2. Современная экспериментальная наука сформировалась в противостоянии унаследованным от античности концепциям. Но означает ли это, что зачатки науки появляются только в Древней Греции? Сами греки так не считали: Аристотель в «Метафизике» отмечает, что наука возникла в Египте в силу того, что там жрецы имели необходимое свободное время. Геродот, который значительно лучше знал Египет, указывает иную причину возникновения науки: во время розливов Нил смывал часть обработанной земли, так что с точки зрения налогового обложения нужно было найти потери для каждого крестьянского участка; «и это было, как мне кажется, начало геометрии, которая оттуда перешла в Грецию»2. Б. ван дер Варден на основании анализа древнеегипетских папирусов геометрического содержания приходит к выводу, что сформулированные в них задачи поставлены практикой. «Пока еще не было нужды в доказательствах или построениях, но нужно было вычислить площадь земельного участка, величину уклона или объёма зернового амбара. С подобного рода задачами должен был иметь дело землемер или чиновник, которым было поручено построение зернового склада, но не жрец»3. Такого рода знаниями должен был владеть царский писец; самый древний математических папирусов, папирус Ринда (около 1800 г. до н.э.), «был предназначен для преподавания в школе писцов»4.
Значительно большее влияние на греческую математику оказала вавилонская. По мнению Ван дер Вардена, у вавилонян уже можно найти элементы алгебры, Но «почти все тексты приводят только задачи с решениями, и совершенно не содержат выводы. Решение дается как своего рода рецепт, причем не говорится, каким образом до него дошли. Однако эти рецепты, так или иначе, должны быть получены, и учителя должны были объяснить своим ученикам, каким образом определяются неизвестные из уравнений и как одно неизвестное можно выражать через другое»5. Несмотря на достижения вавилонской математики (тексты содержат геометрические задачи, при решении которых нужно использовать теорему Пифагора), общая её характеристика в качестве «рецептурной» представляется правильной.
Совершенно иной характер приобретает математика у древних греков. В Греции мы наблюдаем появление того, что можно назвать теоретической системой математики: греки впервые стали строго выводить одни математические положения из других, то есть ввели в математику доказательство. Надо отметить, что в Древней Греции так же, как и в Вавилоне и Египте, разрабатывалась техника вычислений, без которой невозможно было решать практические задачи строительства, военного дела, торговли, мореходства и т.д. Но важно иметь в виду, что сами греки называли приемы вычислительной арифметики и алгебры логистикой (logistika – счетное искусство, техника счисления) и отличали логистику как искусство вычисления от теоретической математики.
Формированию идеала доказательности и обоснованности знания способствовала социальная практика античного полиса. Значимые для всего общества решения принимались народным собранием в процессе свободного обсуждениями различных, зачастую конкурирующих предложений. При принятии решения во внимание принималась аргументированность самого предложения, а не социальное положение или авторитет выдвинувшего это предложение человека. Диалог велся между равноправными гражданами, и единственным критерием была обоснованность предлагаемого решения.
Этот сложившийся в культуре идеал обоснованного мнения культивируется и в философских построениях. Именно в рамках античной философии были предприняты первые попытки систематизировать математические знания, полученные от египтян и вавилонян, и применить к ним процедуру доказательства. Фалесу, одному из ранних древнегреческих философов, приписывается доказательство теоремы о равенстве углов основания равнобедренного треугольника; знанием об этом равенстве оперировали в древнеегипетской и вавилонской математике, но оно не доказывалось в качестве теоремы. Анаксимандру, ученику Фалеса, принадлежит систематический очерк геометрических знаний, что способствовало выявлению накопленных рецептов решения задач; эта систематизация также способствовала внедрению процедур доказательства. Огромное внимание математическому знанию уделяли крупнейшие философы античности – Платон и Аристотель; именно в работах последних впервые появляется обсуждение проблемы «теоретичности математики»6.
В античности также были получены первые образцы применения математики к описанию природных объектов и явлений. Здесь можно вспомнить о том, что именно в античной астрономии были осуществлены первые вычисления положения планет, предприняты попытки вычислить размеры Земли, Луны и Солнца, а также определить расстояние между ними.
Математика применяется и при описании физических объектов. Трудами Архимеда закладываются основы гидростатики, разрабатываются проблемы устойчивости и равновесия, теория рычага и т.д. Александрийские мыслители дают нам первые образцы изложения знаний, не привязанные жестко к натурфилософским схемам и претендующие на самостоятельную значимость. «До рождения теоретического естествознания как особой, самостоятельной и самоценной области человеческого познания и деятельности оставался один шаг. Оставалось соединить математическое описание и систематическое выдвижение тех или иных теоретических предположений с экспериментальным исследованием природы. Но именно этого последнего шага античная наука сделать не смогла»7.
Таким образом, в античности был заложен фундамент современной науки; но отсутствие социального запроса на результаты научных исследований, слабая связь теоретических исследований с техническими результатами позволяют, в целом, определить состояние античного знания как преднауку.
3. Проблема «роста научного знания» в философии науки ХХ века представлена дихотомией кумулятивной и некумулятивной моделей развития научного знания. Исторически первой возникает кумулятивистская (от латинского cumulatio – увеличение, накопление) концепция, согласно которой историческое развитие знания происходит путем постепенного добавления новых положений к накопленной сумме истинных знаний. Еще в XIX веке Уильям Уэвел в характеристике процесса роста научного знания вводит образ реки, которая расширяется за счет своих притоков (новых знаний). Другим образом кумулятивизма является образ строящегося здания; каждое новое поколение ученых добавляет свой этаж в «здания науки».
Существующие кумулятивистские теории развития можно свести к двум разновидностям: эмпиристской и рационалистической. Согласно эмпиристской версии кумулятивизма рост знания осуществляется за счет увеличения его эмпирического содержания; наука расширяется путем постоянного накопления научных фактов, с постоянной кумуляцией раз и навсегда установленных фактов. Рационалистическая версия кумулятивизма трактует развитие знания как такую последовательность теоретических систем, в которой каждая последующая теория сменяет предыдущую, включая ее в себя как частный случай. Для конкретизации этих представлений Л. Лауданом был сформулирован постулат кумулятивности: «Замена одной теории другой прогрессивна, или представляет собой рост знания, тогда и только тогда, когда последующая теория может успешно объяснить всё, объясняемое предшествующей теорией, и, кроме того, она объясняет ещё нечто новое». Данный постулат может иметь три различные трактовки: абсолютная кумулятивность, эпистемическая кумулятивность и вариант либеральной кумулятивности.
Согласно варианту абсолютной кумулятивности последующая теория должна содержать себе все истинные следствия предшествующей теории и дополнительно еще некоторые другие следствия. Но чем более универсальной является теория, тем больше следствий она содержит, что приводит к невозможности их полного пересмотра.
Существует линейный теоретический прогресс – последующие теории более общи, они объясняют все, что объясняли их предшественницы, а также дополнительные факты. Это можно представить с помощью образа «матрешки» или «китайской шкатулки». Неявно теоретический кумулятивизм подразумевает эмпирический (прогресс в накоплении фактов).
Слабости модели кумулятивного прогресса:
как объяснить научные революции (для них прошлое до Галилея – ненаука);
теоретическая нагруженность фактов не укладывается в схему кумулятивизма.
Некумулятивистские модели развития научного знания связаны с постпозитивистской эпистемологией и философией науки. Наиболее известны в этом плане модели Т. Куна, П. Фейерабенда, И. Лакатоса. Все они принимают тезис о теоретической нагруженности фактов и об изменении значений теоретических терминов в ходе научных революций. В результате этого в росте знания образуются разрывы. Кун и Фейерабенд отстаивают тезис о полных разрывах – о несоизмеримости старых и новых парадигм (фундаментальных теорий), примерами которых являются химия флогистона и химия кислорода Лавуазье, механика Ньютона и теория относительности Эйнштейна. В ходе научной революции все понятия изменяют свой смысл, факты из старых систем знания не сохраняются.
В результате теории оказываются рационально не сопоставимыми, и выбор между ними осуществляется лишь по мировоззренческим и социально-психологическим основаниям. Тогда история науки предстает как дискретный процесс, лишенный всякой преемственности. Научное сообщество – в историческом и синхронном плане – распадается на сообщества приверженцев разных фундаментальных теорий, не принимающих и не понимающих взглядов своих оппонентов (пример: дискуссии Галилея и Бруно со схоластами).
С позиций такого подхода история науки не может иметь рационального объяснения, поскольку объектом исследования выступает не история идей, а история мышления научного сообщества (Кун) или вообще не может иметь рационального объяснения (Фейерабенд). В противовес такому подходу И. Лакатос разработал методологическую концепцию истории науки как смены научно-исследовательских программ. «Реконструкция научного прогресса как размножения соперничающих исследовательских программ, прогрессивных и регрессивных сдвигов проблем, создает картину научной деятельности, во многом отличную от той, какая предстает перед нами, если развитие науки изображается как чередование смелых теорий и их драматических опровержений»8.
И. Лакатос безусловно прав в том, что в реальной практике науки ученые действительно часто работают с «несоизмеримыми» теориями так, будто они «соизмеримы», допуская даже их совместную противоречивость. Но и «рациональная реконструкция» истории науки не может дать универсальной методологии: нужно помнить, что образ науки, воссозданный в методологической рефлексии, не может служить «парадигмой» для реальной научно-исследовательской деятельности. «Мудрость» методологии наука всегда базируется на открытиях науки, совершенных до обретения этой мудрости. Но, полностью исключив методологическую рефлексию, наука была бы обречена на блуждания в потемках.
4. Понятие «постнеклассическая наука» ввел в философский оборот академик В.С. Степин. Согласно В.С. Степину, смена научных картин мира сопровождается коренным изменением нормативных структур исследования, а также философских оснований науки. Эти периоды он называет «глобальными революциями», которые приводят к изменению научной рациональности. В истории естествознания Степин выделяет четыре таких революции. Первая глобальная научная революция (XVII в.) ознаменовала собой становление «классического типа рациональности». Ее суть: 1) объективность и предметность научного знания достигаются путем тотального элиминирования субъективности из процесса познания, т. е. всего того, что относится к субъекту (исследователю) и процедурам его познавательной деятельности; 2) идеалы и нормативы исследования формируются на основе механики и механического понимания природы. Отсюда – доминирующая роль идеи механицизма; 3) данная эпистемологическая основа диктует свои представления об изучаемых объектах, которые рассматриваются преимущественно в качестве «малых систем» (механических устройств). Малая система характеризуется относительно небольшим количеством элементов, их силовыми взаимодействиями и жестко детерминированными связями.
Вторая глобальная научная революция (кон. XVII – пер. пол. XVIII вв.) определила переход к новому состоянию естествознания – «дисциплинарно организованной науке». Этот процесс был связан в первую очередь с тем, что механическая картина мира утрачивает статус общенаучной. В биологии, химии, геологии и др. областях знания формируются специфические картины реальности, нередуцируемые к механической. Её суть: 1) происходит дифференциация дисциплинарных идеалов и норм исследования; 2) видоизменяются философские основания науки, а именно, они становятся гетерогенными, т.е. включают широкий спектр смыслов тех основных категориальных схем, в соответствии с которыми осваиваются объекты; 3) в эпистемологии центральной становится проблема соотношения разнообразных методов науки, синтеза дисциплинарно разрозненных знаний и классификации наук.
Первая и вторая глобальные революции связаны с развитием классической науки (классической рациональности).
Третья глобальная научная революция (конец XIX – середина XX вв.) знаменует собой становление нового, «неклассического естествознания». Это связано в первую очередь с цепной реакцией революционных перемен в различных областях знания: в физике (открытие делимости атома, становление релятивистской и квантовой теорий), в химии (квантовая химия), в биологии (становление генетики), возникновение кибернетики и теории систем. В результате этого формируются идеалы и нормы новой, неклассической науки (неклассической рациональности). Ее суть: 1) отказ от прямолинейного онтологизма и понимание относительной истинности теорий и картин природы, т.е. идея историчности научной картины мира и ее составляющих. Отсюда – допущение истинности нескольких, по сути, альтернативных друг другу теоретических описаний одной и той же реальности; 2) в качестве необходимого условия объективности объяснения и описания выдвигается требование четкой фиксации особенностей средств наблюдения, которые взаимодействуют с объектом (принцип наблюдаемости); 3) происходит значительное расширение поля исследуемых объектов – от малых систем к саморегулирующимся системам; 4) утверждение идеи исторической изменчивости научного знания, сочетавшейся с новыми представлениями об активности субъекта познания; 5) включение новых смыслов в традиционные категории (часть и целое, случайность и необходимость, вещь, процесс, состояние и другие) и формирование на этой основе новой «категориальной сетки», которая вводила новый образ объекта исследования. Этот новый объект маркируется уже как «сложная система» и рассматривается уже не как тождественная себе вещь (тело), а как процесс, воспроизводящий некоторые устойчивые состояния.
Четвертая глобальная научная революция (последняя четверть XX в. – наши дни) порождает «постнеклассическую науку» (постнеклассическая рациональность). Этот процесс связан прежде всего с революцией в средствах хранения и получения знаний.
Ее суть: 1) на передний план выдвигаются междисциплинарные и проблемно-ориентированные формы исследовательской деятельности. В результате усиливаются процессы взаимодействия принципов и представлений картин реальности, формирующихся в различных науках, на основе которых формируется общенаучная картина мира. Таким образом, влияние внутридисциплинарных факторов ослабевает, зато усиливается влияние «парадигмальной прививки» идей, транслируемых из других наук; 2) объектами современных междисциплинарных исследований все чаще становятся уникальные системы, характеризующиеся открытостью и саморазвитием. Исторически развивающиеся системы представляют собой более сложный тип объекта даже по сравнению с саморегулирующимися системами. Деятельность с такими комплексами требует принципиально новых стратегий. Саморазвивающиеся системы характеризуются кооперативными эффектами, принципиальной необратимостью процессов. Взаимодействие с ними человека протекает таким образом, что само человеческое действие не является чем-то внешним, а как бы включается в систему, видоизменяя каждый раз поле ее возможных состояний. При этом всякий раз возникает проблема выбора некоторой линии развития, сам выбор при этом необратим и не может быть однозначно просчитан.
Такие исторически развивающиеся системы В.С. Степин называет «человекоразмерными». Спецификой исследования «человекоразмерных» объектов является то, что этот процесс непосредственно затрагивает гуманистические ценности. В этой связи прежний идеал ценностно нейтрального исследования претерпевает существенные изменения. Объективно истинное объяснение и описание применительно к «человекоразмерным» объектам не только допускает, но и предполагает включение аксиологических факторов в состав объясняющих положений.