3. Специфика философских проблем.

Философия – это искусство постановки подлинных проблем и разработки понятий, с помощью которых разрешаются такие проблемы. В этом отношении значимость понятий заключается в том, что они позволяют нам сформулировать специфические проблемы, а не просто общие места, открывать события, а не всеобщие правила или сущности.

Проблема является объективной категорией познания, объективной трансцендентальной структурой, она не существует в наших головах и как таковая должна быть выделена из процесса «обучения», а не из результатов «познания». Обучение – это субъективный процесс, предпринимаемый нами при столкновении с объектностью проблемы, тогда как познание – это обретенный «метод» решения проблемы. Проблема – это фундаментальная модальность самой реальности и обладает онтологическим статусом.

История понятия проблемы своими истоками восходит к техническому его использованию в античной геометрии. Слово «проблема» происходит от греческого «поставленное впереди» и обычно употребляется в значении вопроса, требующего разрешения. Проблема предполагает материальный процесс построения или преобразования, в ходе которого очевидными становятся свойства объекта, которые нельзя вывести из его понятия.

Благодаря проблемам открывается истина. Проблемы преуспевают там, где чисто интеллектуальные методы терпят неудачу, а именно в практической деятельности.

В собственно философском контексте проблема редко используется в античности. В философском смысле она появляется в «Топике» Аристотеля: проблема ориентирует обсуждение в направлении искомого предмета благодаря тому, что переформулирует положение в открытый вопрос: «А различаются между собой проблема и положение способом выражения, а именно: если говорят: «Разве двуногое существо, живущее на суше, не есть определение человека?», то получается положение. Если же спрашивают: «Есть ли двуногое существо, живущее на суше, определение человека или нет?», то получается проблема». В этом заключается внутреннее родство проблемы и диалектического процесса: положение рассматривает только тезис, который требуется принять, поскольку для его доказательства у нас есть довод, тогда как проблема допускает возможную антитезу предполагаемого тезиса и исследует все за и против. Собственно задача философии заключается в том, чтобы в каждом конкретном случае найти инстанции, способные измерить подлинное значение противоположных мнений. Тогда как научная проблема полагается на заранее данные положения, постановка философской проблемы становится возможной только в свете правильной постановки метапроблемы, которая, в свою очередь, проливает свет на данную проблему в процессе диалектического взаимоопределения.

Специфика философских проблем впервые становится предметом исследования в «Критике чистого разума» И. Канта. Именно Кант определяет разум как способность ставить проблемы. Разум имеет своим предметом рассудок и его целесообразное применение. Также как рассудок объединяет многообразное в объекте посредством понятий, разум со своей стороны объединяет многообразное содержание понятий посредством идей. Когда рассудку дано понятие, разум ищет другое понятие, которое обусловливает применение первого понятия к тому объекту, к которому оно относится. Однако такое применение разума не создавало бы особой проблемы, если бы оно не сталкивалось с некоторой трудностью: рассудок имеет в своем распоряжении априорные категории, которые уже относятся ко всем объектам возможного опыта. Вопрос заключается в следующем: когда разум наталкивается на категорию, каким образом он находит другое понятие, способное в своем полном объеме обусловливать применение этой категории ко всем объектам возможного опыта? Он вынужден изобретать сверх-обусловливающие понятия, выходящие за пределы возможного опыта, и именно эти понятия Кант называет идеями. Особый статус Идей разума заключается в том, что идеи – это и есть «проблемы без всякого разрешения».

Одна из целей «Критики чистого разума» заключается в том, чтобы показать, что Идеи разума подводят нас к ложным проблемам и порождают иллюзии. В естественном состоянии разуму не достает средств, чтобы отличить истинные проблемы от ложных. Собственно цель критической операции и заключается в том, чтобы предоставить эти средства. Кант задается двумя вопросами. Во-первых, каким образом разум как способность Идей ставит проблему?. Кант отвечает: разум и только разум способен соединить в систематическое целое действия рассудка. Только разум полагает это единство как проблему. Когда Кант говорит, что Идеи – это «проблемы без всякого разрешения», он не имеет в виду, что это обязательно ложные, неразрешимые проблемы. Истинные проблемы и есть Идеи. Более того, эти идеи не снимаются «их» решениями, поскольку они – необходимое условие, без которого никогда не существовало бы ни одно решение. Идеи разума имеют законное применение только в отношении к понятиям рассудка. И наоборот, рассудочные понятия находят обоснование своего применения на опыте, если они соотнесены с Идеями. Второй вопрос, которым задается Кант: как и почему разум ставит ложные проблемы и порождает иллюзии? Ответ также известен: незаконное применение разума. Вместо того, чтобы применяться к понятиям рассудка («имманентное или регулятивное применение»), разум претендует на непосредственное применение к объектам и желает законодательствовать в области познания («трансцендентальное» или конститутивное применение). Объект Идеи (Душа, Мир и Бог) не может быть ни дан, ни познан, поскольку он лежит вне опыта и может быть представлен в проблематической форме, не будучи определен.

Критическую традицию в современной философии наследуют А. Бергсон, Л. Витгенштейн, М. Хайдеггер, Ж. Деррида, Ж. Делез. Заслуга Бергсона заключается в том, что он попытался определить истинное и ложное именно на уровне проблем, а не на уровне решений. Источник большинства ложных проблем лежит в понятии отрицания. Например, когда мы спрашиваем «Почему есть скорее нечто, а не ничто?» мы ошибочно принимаем большее за меньшее и ведем себя так, как если бы небытие существовало до бытия. Подобные вопросы ставят ложные проблемы. Витгенштейн объявляет традиционные проблемы иллюзорными, настаивая на том, что именно грамматика языка рождает ложные проблемы.

Специфика философских проблем - центральная тема философии Делеза. Замысел Делеза заключается в том, чтобы дать исключительно имманентную теорию проблем, не сводимую к объектам опыта или рассудочным категориям. В «Различии и повторении» он использует математику и теорию сингулярностей для разработки собственной модели проблемы. Идея, как для Канта, так и для Делеза, всегда проблематична. Но если у Канта проблематическое поле Идей призвано унифицировать сферу рассудочных понятий, у Делеза проблема определяется дифференциальным полем сингулярных точек. Условия проблемы определяется номадическим распределением сингулярных точек в виртуальном пространстве, в котором каждая сингулярность обитает в соседстве с обычными точками. Решение появляется только вместе с интегральными кривыми и формой, которую они принимают в окрестности векторного поля и которая обозначает начало актуализации сингулярностей. Проблема не разрешается этими сингулярными точками, скорее, она утверждается как проблема. Распределение сингулярных точек соответствует отношениям и элементам Идеи, которые соответственно актуализируются в различных пространственно-временных отношениях и воплощаются в разнообразных терминах и формах – инстанциях решения. Именно в этом смысле Делез называет свою теорию проблематической Идеи «диалектикой». Здесь вырисовывается антиплатоновский аспект проблемы/Идеи: координаты Идеи определяются не вопросом «Что есть...?», поскольку Идея не относится к сущности, а вопросами «кто?», «сколько?», «каким образом?», «когда?», «где?» и т.д.

В заключение выделим ряд характеристик философских проблем. Во-первых, они трансцендентны опыту (не выводятся из эмпирического или апостериорного опыта) и применяются только имманентно, Рассматривая проблемы как трансцендентные опыту, мы избегаем эмпирической ошибки трактовки их в качестве преходящего или отрицательного момента на пути к решению. Рассматривая проблемы как имеющие исключительно имманентное применение, мы гарантируем их привязанность к решениям. С другой стороны, проблема – это, что можно только мыслить, потому что по той же причине она никогда не дается в опыте, а принадлежит самой мысли. Она определяет мышление в его трансцендентальном функционировании. Между проблемой и решением имеет место отношение имманентности: решение предполагает проблему, но проблема превосходит решение.

Во-вторых, философские проблемы суть организационные принципы. Таким образом, мы определяем их в их собственном бытии, и избегаем определения проблем с точки зрения их разрешимости. Самая природа проблемы, или проблематического, является диалектической (или онтологической), в то время как решения – эстетические (или онтические) и всегда принадлежат региональной области физики, математики, биологии, и т.д. И, тем не менее, проблематическое всегда трансцендентно и нередуцируемо к выявленным решениям.

В-третьих, проблемы неразрешимы, т.е. не исчезают с их решениями. Только благодаря проблемам решения получают смысл. Неразрешимость проблемы говорит об отсутствии окончательного решения, о том, что опыт требует организации или структурирования.

В-четвертых, проблемы – это вымыслы, поскольку не претендуют на добывание знания, хотя и выступает условиями возможности знания. Тем самым проблемы больше не определяются в соответствии с критериями знания, но оцениваются с точки зрения их собственного критерия.

В-пятых, проблемы не соответствуют своим решениям, не сводятся к ним и не выводятся из них. Все решения являются абсолютно творческими, поскольку они представляют собой актуализацию или утверждение проблемы.