13. Смысл как бытие-вместе.

Разделение свободы от существования является открытием смысла, способом коммуницируемости. Смысл принадлежит бытию-вместе, которое заключается не в трансценденции бытия, имманентного этому вместе, а наоборот, в имманентности трансцендентности: разделение чувственного, сингуляризация смысла как возможность или потенциал. В одно и то же время и разделяемое общее, и взаимоисключающие части. Следует избежать как тоталитаризма, так и нигилизма смысла. Тоталитаризм говорит, что смысл – это нечто, находящееся по ту сторону сущего, извне накладывающееся на нечто фактически сущее. «Смысл мира должен находиться вне мира. В мире все есть, как оно есть, и все происходит, как оно происходит; нем нет ценности – а если бы она и была, то не имела бы ценности». Уже очень давно это «потустороннее» понимание смысла монополизировано тем, что М.Хайдеггер называет онто-теологией, в которой Бог мыслится как высшее сущее и, стало быть, как мера того, на что способно бытие как таковое. Следовательно, смысл – специфически онтологический постулат, предполагающий выход по ту сторону сущего. Отсюда бесконечные поиски смысла мира или жизни, как если бы жизнь нуждается в оправдании. Поэтому смысл – если мы все же хотим сохранить этот термин - может быть осмыслен только из деконструкции онто-теологии. И даже, не ограничиваясь деконструкцией онто-теологии, надо идти вплоть до того, чтобы сказать о подвешивании смысла как такового. Иначе мы все еще остаемся в сфере мифической абсолютизации смысла, зеркальным отражением которой является нигилистический релятивизм смысла, когда смысл артикулируется как чистая нехватка или отсутствие абсолютной ценности и значения. Странное дело: релятивизм нигилизма становится абсолютным мифом нашего времени, ибо он полагает, что присутствует только чистое отсутствие, так что в конце концов именно отсутствие становится абсолютным.

Итак, еще раз: смысл принадлежит структуре бытия-вместе. Смысл, таким образом, может быть определен не как свойство, привносимое откуда-то, не как дополнительный предикат, а именно так: смысл структурируется как бытие-вместе, так же как бытие-вместе структурируется как смысл. Мыслить смысл-вместе - значит мыслить «бытие единичное множественное» смысла: отношение между сущими как смысл; как факт смысла в отсутствии любого трансцендентного смысла. Смысл связывает сингулярности вместе, сам будучи «даванием» этой связи. Смысл, таким образом, формирует давание-разделение бытия единичного множественного. Смысл возникает из этого разделения, которое есть разделение бытия. В отличие от истины для-себя-одного, смысл есть пространствое множественности. Итак, смысл, разделяемый разделением бытия, покоится на фундаментальном событии внеположенности и сингулярности.

Внеположенность означает быть вынесенным вовне, во внешнее во внутреннем внутреннего. Или, иначе: «Смысл составляет мое отношение к себе как соотнесенному с другим. Бытие без другого (или без друговости) не имело бы смысла, будучи лишь имманентностью собственного полагания, или, что то же самое, бесконечного допущения самого себя». Внеположенность вовсе не подразумевает вынесение вовне пред-положенного (скажем, изначально существующего внутри) смысла. Смысл не может быть пред-положен: смысл только внеположен. Смысл как таковой и есть не что иное, как эта внеположенность.

Смысл сопротивляется любой возможной модели присвоения значения, семантической унификации. Мы переживаем смысл не как унифицированную операцию отлаженной системы означивания и представления, а скорее как сопротивление этой операции. Смысл есть то, что предшествует значению, преследует и преодолевает значение, но не как другое значение, скажем, отложенное значение, а как прочерчивание, «прокладывание пути» значения, благодаря которому значения не только означиваются, но и становятся коммуницируемыми. Следовательно, смысл не относится к порядку означающего или сообщения, означаемого или кода: это то, что делает возможным передачу сообщения.