3.2.3.2. История полных прилагательных

Образование членных (полных) прилагательных – явление относительно позднее, о чем говорит их отсутствие в современных индоевропейских языках. Суть процесса: осложнение кратких форм  указательным местоимением (novъ + jь = novъjь, novo + je = novoje, nova + ja = novaja), в которых последние стали играть роль определенного артикля (члена) – актуализатора известного собеседнику качества: dobrъ konь – конь с усредненно-обобщенными (нейтральными) признаками (какой-то), а dobrъjь konь – конь с выделяющимися, индивидуальными признаками. Таким образом, возникновение новых форм было обусловлено развитием категории определенности в языке. Двум смысловым частям прилагательного (признак + определенность) соответствовали и 2 формальные части, каждая из которых первоначально сохраняла собственное словоизменение: 

      И. *novъ-jь                                  nova-ja

      Р. *nova-jego                               novy-jeh

      Д. *novu-jemu                             novh-jei

      В. *novъ-jь                                  novu-ju

Формирование адъективного склонения, окончательно выделившего прилагательные в особый грамматический класс, сопровождалось сложением форм прилаг. и мест. (  novu-ju > новую), стяжения их форм с процессами ассимиляции (nova-jego > nova-ego > nova-ago > новаго), утратой заударных слогов (novъmь-jimь > новыjимь > новымь), аналогическим влиянием форм мест. тотъ (нового, новому, но новымь – не новhмь, т.е. оно не было повсеместным). Фонетико-морфологические процессы в падежных формах не закончились к моменту появления письменности, что нашло отражение в древнерусских памятниках: новуему, новуму, новому (дат.ед. м.-ср.), новыихъ, новыхъ (род. мн.). Со временем в языке складывается своеобразная местоименная парадигма адъективного типа с именными окончаниями в им.-вин. всех чисел, см. табл. 4.

 

Изменения в группе полных прилагательных, начавшись в дописьменный период, продолжились в письменный. Они выразились: 1) в нарушении семантической дифференциация нечленных (кратк.) и членных (полн.) имен; 2) в утрате дублетных падежных формы (прежде всего нестяженных, см. табл. 4); 3) преобразовании ряда падежных форм (им. ед. м., род. ед. м.-ср., род. ед. ж., им.-вин. мн. – в последнем случае это утрата родовых различий). Так, формирующуюся в славянских языках категорию определенности/неопределенности ослабляло отсутствие показателя неопределенности (нечленные формы были одновременно обозначением признака вообще и сигналом его неопределенности); невовлеченность в эту категорию притяжательных прилаг., выражавших определенность семантикой основы кратких форм (отцовъ домъ) и развивших местоименные падежные формы в новейшее время под влиянием полных других разрядов (Петиного, маминой, лисьему). Тем не менее, влияние семантики определенности полных прилаг. обнаруживается в развитии их семантики по сравнению с краткими: если старъ – ‘ветхий’, то старый – еще и ‘прежний’, аналогично мудръ – ‘умный; благоразумный’, мудрый – ‘замысловатый, сложный’ [В.В. Колесов. История рус. яз., с. 337].

Изменение падежных форм. Им. ед. м.р. Закономерным фонетическим окончанием для этой формы было -ЫЙ < ЪjЬ, ИЙ < ЬjЬ. В период падения редуцированных  в говорах, на базе которых шло формирование норм русского языка, сильные Ъ, Ь перед конечным слабым Ь дали флексию –ОЙ/-ЕЙ, что выделило наш язык этой чертой в составе в.-слав. языков (др.-рус. зълои, укр. злий, бел. злы). Формы доброи, синеи, молодои, новои фиксируются в памятниках с XI в., с XIV в. они отражаются в них уже повсеместно. Сегодня в литературном языке они возможны только под ударением (хромой, удалой), в безударной позиции – -ый / -ий. Версии его закрепления в языке: 1) из морфологической системы сев.-рус. говоров это окончание и не исчезало (Иванов В.В.); 2) закрепление живого произношения, вызванного аканьем (Горшкова К.В., Хабургаев Г.А., Винокур Г.О.); 3) влияние книжного (ц.-сл.)  языка (Марков В.М., Мжельская О.С. и др.). Факт бытования в ц.-сл. прилагательных на –ый/-ий способствовал стилистическому размежеванию форм. Так, в томских документах XVII в. читаем: милосердый гсдрь црь и великии князь, благовhрныи царевичь, но: староста прhжнои, Томскои город, коннои казак. В соответствие с теорией трех стилей, М.В. Ломоносов закрепил формы на –ЫЙ/-ИЙ за высоким и средним, -ОЙ – за низким и средним стилями.

Р. ед. м.-ср. В данной форме были возможны окончания: -ОГО/-ЕГО (др.-рус. // ТОГО), -АГО/-ЯГО (ст.-сл., была книжной нормой до реформы 1917 г.), -ОВО (-ОВА, -АВО, -АВА – из устной речи, с XV в., стала произносительной нормой, но не закрепилась в правописании; объяснение происхождения флексии см. 3.2.2.3).

Р. ед. ж.р. В этой форме прилагательные имели окончания  –Ыh/-Иh (исконные),–Оh/- Еh (возникшие под влиянием форм тоh, eh), -ЫЯ /- ИЯ (//ст.-сл..  -ы#/-и#). Последняя форма была закреплена М.В. Ломоносовым за высоким стилем (ср. и жало мудрыя змеи – Пушкин; среди долины ровныя – Мерзляков), эта книжная норма отменена в 1917 г. нынешнее –ОЙ/-ЕЙ – результат внутрипарадигматического влияния (// дат., мест. п.). В говорах возможны древние формы: у молодЫЕ жены.

И.-В. мн. Данные падежные формы, обладая именными окончаниями, на начальном этапе становления форм имели родовые различия:  новии, синии (м. р., им. п.), новая, синяя (ср. р.), новыh, синhh (ж. р.). Их развитие выразилось в унификации форм м. и ср. (-ые/-ие < ж. р.), за формами ж.р. закрепилась искусственная флексия –ия/-ия, отмененная в 1917 г.: гимназистки румяныя, от мороза чуть пьяныя…