3.2.2.2.История неличных местоимений

Неличные местоимения образовывали местоименную парадигму склонения, имевшую твердую и мягкую разновидности. Их особенности ярко демонстрируют формы указательных местоимений.

Для общеславянского языка восстанавливается ряд местоименных основ с указательным значением, которые образовывали эту группу слов (*tъ, *sь), входили в состав наречий (*ta-ko, *sь-dê-sь), оформляли полные прилагательные (*novъ-jь, * novа-jа). Их разнообразие объясняется конкретностью первобытного мышления человека, требовавшего отражать в указательном слове различную степень удаленности предмета речи по отношению к говорящим: I – *sь, si, se, II – *tъ, ta, to, III – *onъ, ona, ono; *jь, ja, je. Разная степень удаленности определяет и разную степень известности, определенности предметов: ‘близкое мне’ – ‘далекое, (уже) известное (тебе?)’– ‘далекое неизвестное, постороннее’. Остатки былого семантического различия отражают частицы вот, вон и слово авось (из а въ сь ‘и в это; а вот, ближайшее’).   Как считали К.В. Горшкова, Г.А. Хабургаев, в древнерусском языке эта абстрактная система указания еще сохранялась (сь – тъ – онъ, *и), в аспекте близости – удаления это бинарная оппозиция (сь – тъ, онъ, *и) [Истор. грамм., с. 264]. Данные слова  выступали в роли согласованных определений. Были включены в полную числовую парадигму, где формы им.-вин. п. имели именные окончания: ти (столи) – ты (столы); ты (жены), та (села), см. табл. 3.

Изменения письменного периода местоимения тъ выразились в: а) удвоении основы у формы м. р. (тотъ) в силу размежевания с формой ср.р., с которой первая совпала после падения редуцированных; б) утрате родовых различий в формах им.-вин. мн.ч.; в) внутрипарадигматическом (и/или межпарадигматическом) влиянии падежных форм именных частей речи. Подравнивание флексий (тh – для всех родов, с XV в.) унифицировало формы мн.ч., что наблюдалось и в склонении других имен. Внутрипарадигматическое влияние сказывается в распространении в вин. ед. ж.р. формы тоh (тое) из род. п., а в род.п. этого же рода – формы тои под влиянием дат.-мест.п. В последнем случае видят и влияние мягкой разновидности склонения на *-ā (земли). Это местоимение с XII в. знает также формы тый (тая, тое), возникшие одновременно с членными формами прилагательных для выражения категории определенности и потому воспринявшие адъективную парадигму: тыхъ, тымъ.  Они сохраняются в целом ряде славянских языков, в том числе белорусском (той, тáя, тóе), украинском (той, та, те), и в русских говорах. На базе местоимения тот и указательного местоименного элемента э- (и.е. *е) возникло этот, фиксируемое в памятниках с XVII в., постепенно вытеснившее местоимение сей в данном значении. Первоначально двухчастный состав местоимения осознавался пользователями языка, что проявлялось в их раздельном написании, вставке предлога между ними (моя э въ томъ вина), иногда в его повторении перед начальным элементом (в э в том, с э с тем), что породило диалектно-просторечные формы энтот, эфто. В парадигме нового местоимения закрепились окончания из обеих разновидностей местоименного склонения: этого, этому, но этим (тв. ед.ч.), этих, этими (мн.ч.) (и соответствует h в парадигме тот). В этом можно усмотреть как отражение на письме икающего произношения, так и влияние форм местоимения 3 лица и мягкой разновидности склонения в целом. Рассогласованность типа основы и подтипа словоизменения наблюдается сегодня также в местоимении весь, имевшем в древнерусском вариантные формы вьсихъ и вьсhхъ, вьсимъ и вьсhхъ. Выражение ни в тих ни в сих [нет] свидетельствует о становлении парадигм в конкурентной борьбе грамматических вариантов.

Аналогичную с тъ, та, то парадигму первоначально имело местоимение онъ, она, оно (оного, оному…), а также местоимения с основой на твердый согласный из других разрядов (кого, кому – которого, которому, иного – иному и др.), составленные из ограниченного круга местоименных корней:  къ-то, который (<*kъ-torъjь), каждый (< къ-жьдо) и др.  В последнем из них склонялась первая часть: когожьдо, комужьдо: И въда рабомъ своимъ власть и комужьдо дhло свое («Остр. ев.»). Если – жьде считать родственным глаголу ждати, то его значение в местоимении къжъдо можно определить как ‘угодно, желательно’ (ср. то же значение у явно однокорневого со словами погодитъ и ждатъ др.-рус. годе‘угодно’). Тогда старым значением слова къжъдо было ‘тот, которого ждут, тот, кто угоден, тот, кого желают’. Такую же смысловую эволюцию от ‘того, кто угоден, кого желают и, значит, любят’ ко ‘всякому, каждому’ пережило и синонимическое местоимению каждый слово любой < любый ‘любимый, желанный, дорогой’ [П.Я. Черных]. Со временем большинство местоимений приняли парадигму членных прилагательных (иных, которых // добрых; моих, наших // синих).  

Орфографический вариант с буквой Э появляется в XVIII в.

 

«Павел Петрович, когда сердился, с намерением говорил эфтим и эфто, хотя очень хорошо знал, что подобных слов грамматика не допускает <…> Тогдашние тузы, в редких случаях, когда говорили на родном языке, употребляли одни эфто, другие – эхто» (И.С. Тургенев, «Отцы и дети»).

 

Черных П.Я. Историко-этимологический словарь…, т.1. С. 367