Л. С. Макаренко марш тридцатого года Памятник Феликсу Дзержинскому

Харьковская окраина. Опушка леса, красивый темно-серый дом, цветники, фруктовый сад, площадки для тенниса, волейбола и крокета, открытое поле, запахи чебреца, васильков, полыни...

Здесь расположена самая молодая детская коммуна на Украи­не— коммуна имени Феликса Дзержинского, открытая 29 декаб­ря 1927 года. Сто пятьдесят коммунаров (сто двадцать мальчи­шек и тридцать девочек) живут в великолепном доме, выстроенном специально для них.

Многие товарищи упрекали коммунаров-дзержинцев в «двор­цовой жизни» и даже в барстве. Подумайте, живут в таком рос­кошном доме! Дом с паркетными полами, с великолепной убор­ной, с холодными и горячими душами, с расписными потолками...

— Разве это воспитание? Привыкнут ребята к такому дому, и душам, и паркетам, а потом выйдут в жизнь, где ничего этого нет, и будут страдать. Надо воспитывать применительно к жиз­ ненной обстановке.

Говорили еще и так:

— Рабочему человеку все это не нужно. Рабочему нужно, что поздоровее и попроще, а эти финтифлюшки ни к чему.

Коммунары, впрочем, не особенно прислушивались к этой бол­товне. Они не сомневались в том, что душ — вещь хорошая, да и паркет — тоже неплохо.

В первые дни коммунары только восторгались всем этим, но вскоре оказалось, что паркет нужно беречь, что с душем нужно обращаться умеючи, что с расписных потолков нужно ежедневно

11

стирать пыль. Сохранение этого дома — памятника Дзержинско­му, содержание его в чистоте стало делом всех коммунаров <...Х

Из книги о культурной революции

'<...> Коммунары — очень строгий народ. Я сам, заведующий коммуной, иногда с удивлением ловлю себя на мысли: «Хорощб ли я вытер ноги? tie получу ли я сейчас замечания от дневально­го, вот этого самого Петьки, которого я пробираю почти каждую пятидневку за то, что у него не починены штаны?»

В коммуне живет до полсотни служащих и рабочих, и никогда у нас не бывает пьянства, ссор, драк. Когда недавно из Киева к нам прибыла целая группа рабочих, бывших кустарей, на третий же день к ним пришел отряд легкой кавалерии нашего комсомола и вежливо попросил:

— Отдайте нам карты. Вы играете на деньги.

Вы не застрахованы от того, что в вашу дверь вежливо по­стучат Роза Красная или Скребнев и спросят:

— Разрешите санкому коммунаров посмотреть, насколько у вас чисто в квартире.

Можно, конечно, и не разрешить, можно сказать — какое, де­скать, вам дело, что у меня в комнате грязь!

— Если еще будет такая грязь, мы вас вызовем на общее соб­ рание.

И если вам придет в голову, что вы сможете, не явившись на общее собрание, после этого на другой день продолжать жить в коммуне, вы скоро убедитесь, что это была непростительная ошибка.

Наши служащие невольно подчиняются этому крепкому, убеж­денному, уверенному в себе ребячьему коллективу. Для них не­безразлично отношение к ним коммуны, а многим просто нравят­ся эти вежливые и настойчивые дети. Благодаря этому все в общем проходит благополучно. Не только никто не будет проте­стовать против вторжения санкома в квартиру, но все заранее позаботятся, чтобы всюду было чисто, чтобы не пришлось крас­неть перед контролерами.

Моя мать —старая работница, проведшая всю жизнь в труде и в заботах,— радостно встречает молодых носителей новой куль­туры и, предупредительно показывая им свои чуланчики и угол­ки, наполненные старушечьим барахлишком, даже приглашает их:

— Нет, отчего, посмотрите, посмотрите... Может, чего мои ста­ рые глаза не увидели, так ваши молодые найдут <...>