32) Н.В. Гоголь «Мёртвые души»: история создания, проблема жанрового определения. Система образов поэмы н.В. Гоголя «Мёртвые души».

К работе над «Мертвыми душами» Гоголь приступил в 1835 году. В это время писатель мечтал о создании большого эпического произведения, посвященного России. А.С. Пушкин, одним из первых оценивший своеобразие таланта Николая Васильевича, посоветовал ему взяться за серьезное сочинение и подсказал интересный сюжет. Он рассказал Гоголю об одном ловком мошеннике, который попытался разбогатеть, закладывая в опекунский совет купленные им мертвые души как души живые. В то время было известно немало историй о реальных скупщиках мертвых душ. В числе таких скупщиков называли также одного из родственников Гоголя. Сюжет поэмы был подсказан действительностью.

Большая часть произведения создавалась за границей, главным образом в Риме, где Гоголь старался избавиться от впечатления, произведенного нападками критики после постановки «Ревизора». Находясь вдалеке от Родины, писатель ощущал неразрывную связь с ней, и только любовь к России была источником его творчества.

В декабре 1841 года рукопись была готова к печати, но цензура запретила ее выпуск. Гоголь был подавлен и искал выход из создавшегося положения. Втайне от московских друзей, он обратился за помощью к Белинскому, который в это время приехал в Москву. Критик пообещал помочь Гоголю, и через несколько дней уехал в Петербург. Петербургские цензоры дали разрешение напечатать "Мертвые души", но потребовали изменить название произведения на «Похождения Чичикова, или Мертвые души». Таким образом они стремились отвлечь внимание читателя от общественных проблем и переключить его на похождения Чичикова.

Замысел произведения был чрезвычайно сложен. Он не укладывался в рамки общепринятых в литературе того времени жанров и требовал переосмысления взглядов на жизнь, на Русь, на людей. Необходимо было найти и новые способы художественного воплощения идеи. Привычные рамки жанров для воплощения авторской мысли были тесны, потому Н.В. Гоголь искал новые формы для завязки сюжета и его развития.

В начале работы над произведением в письмах Н.В. Гоголя часто встречается слово «роман». В 1836 году Гоголь пишет: «...вещь, над которой я сижу и тружусь теперь, и которую долго обдумывал, и которую долго еще буду обдумывать, не похожа ни на повесть, ни на роман, длинная, длинная...» И все же впоследствии замысел своего нового произведения Н.В. Гоголь решил воплотить в жанре поэмы. Современники писателя недоуменно восприняли его решение, так как в то время, в литературе XIX века, большим успехом пользовались поэма, написанная в стихотворной форме. Основное внимание в ней сосредотачивалось на сильной и гордой личности, которую в условиях современного общества ожидала трагическая участь.

Решение Гоголя имело более глубокий смысл. Замыслив создать собирательный образ родины, он сумел выделить свойства, присущие разным жанрам, и гармонично соединить их под одним определением «поэма». В "Мертвых душах" присутствуют черты и плутовского романа, и лирической поэмы, и социально-психологического романа, и повести, и сатирического произведения. По первому впечатлению, "Мертвые души" – скорее роман. Об этом говорит система ярко и подробно обрисованных характеров. Но Лев Толстой, ознакомившись с произведением, говорил: «Возьмите “Мертвые души” Гоголя. Что это? Ни роман, ни повесть. Нечто совершенно оригинальное».

В основе поэмы повествование о русской жизни, в центре внимания – личность России, охваченная со всех сторон. Чичиков, герой "Мертвых душ", ничем не выдающееся лицо, и именно такой человек, по мысли Гоголя, был героем своего времени, приобретатель, сумевший опошлить все, даже саму идею зла. Разъезды Чичикова по Руси оказались наиболее удобной формой для оформления художественного материала. Эта форма оригинальна и интересна главным образом потому, что в произведении путешествует не только Чичиков, похождения которого являются связующим элементом сюжета. Вместе со своим героем разъезжает по России автор. Он встречается с представителями различных социальных слоев и, соединяя их в одно целое, создает богатую галерею портретов-характеров.

Зарисовки дорожных пейзажей, путевые сценки, различные исторические, географические и другие сведения помогают Гоголю представить на суд читателя полную картину русской жизни тех лет. Проводя Чичикова по русским дорогам, автор показывает читателю огромный диапазон русской жизни во всех ее проявлениях: помещиков, чиновников, крестьян, усадьбы, трактиры, природу и многое другое. Исследуя частное, Гоголь делает выводы о целом, рисует страшную картину нравов современной ему России и, что особенно важно, исследует душу народа.

Жизнь России того времени, знакомая писателю действительность изображена в поэме с «сатирической стороны», что было ново и необычно для русской литературы XIX века. А потому, начав с жанра традиционного авантюрного романа, Н.В. Гоголь, следуя все более и более расширяющемуся замыслу, выходит за рамки и романа, и традиционной повести, и поэмы, и в результате создает масштабное лиро-эпическое произведение. Эпическое начало в нем представлено похождениями Чичикова и связано с сюжетом. Лирическое начало, присутствие которого становится все более и более значимым по мере развертывания событий, выражено в лирических авторских отступлениях. В целом, "Мертвые души" – это масштабное эпическое произведение, которое еще долгое время будет поражать читателей глубиной анализа русского характера и удивительно точным предсказанием будущего России.

Система образов. Образная система поэмы строится в соответ­ствии с тремя основными сюжетно-композиционными звеньями: помещичья, чиновничья Россия и образ Чичикова. Своеобразие системы образов состоит в том, что контраст героям, показанным в реальном плане поэмы, составляет план идеальный, где присутст­вует авторский голос и создается образ автора. Каждому из помещиков посвящена отдельная глава, а вместе они представляют лицо помещичьей России. Последовательность появления этих образов также не случайна: от помещика к поме­щику все глубже оскудение человеческой души, поглощенной жаж­дой наживы или бессмысленным расточительством, что связывает­ся как с бесконтрольным владением «душами» других, богатством, землей, так и с бесцельностью существования, утратившего свою высшую духовную цель. Эти персонажи даны как бы в двойном освещении — такими, как они сами себе кажутся, и такими, каковы они на самом деле. Подобный контраст вызывает комический эффект и одновременно горькую усмешку читателя. Манилов кажется сам себе носителем высокой культуры. В армии он считался образованным офицером. Но на самом деле главная его особенность — праздная мечтатель­ность, рождающая нелепые прожекты, духовная немощь. Манилову даже в разговоре не хватает слов, речь его отягощена бессмыслен­ными словосочетаниями: «в некотором роде», «какую-нибудь эта­кую». Коробочка противоположна Манилову, она хлопотлива, но необыкновенно глупа. Чичиков называет ее «дубинноголовой». В отличие от Манилова, Коробочка хлопочет по хозяйству, но суетли­во, почти бесцельно. Нелепа и ее боязнь продать Чичикову «мерт­вые души». Ее не пугает сам предмет торговли, а более волнует, вдруг «мертвые души» зачем-нибудь пригодятся в хозяйстве. Характеры помещиков в чем-то противоположны, но и чем-то неуловимо схожи между собой. Таким противопоставлением и со­поставлением Гоголь добивается дополнительной глубины повест­вования. Ноздрев — тоже человек деятельный, однако, деятель­ность его иногда оборачивается против окружающих и всегда при этом бесцельна. Он решителен, мошенничает в карты, вечно попа­дает в истории, покупает, меняет, продает, проигрывает. Он не ме­лочен, как Коробочка, но легкомыслен, как Манилов, и по-хлестаковски врет по всякому поводу и хвастает без меры. Сущ­ность характера Собакевича становится ясна еще до встречи с ним Чичикова — все у него добротно, неуклюже, каждая вещь из его хо­зяйства как бы кричит: «И я — Собакевич!». Собакевич, в отличие от других помещиков, в хозяйстве расчетлив, он прижимист и сооб­разителен, это помещик-кулак, как называет его автор. Плюшкин, портрет которого нарисован в конце этой своеобразной галереи, — представляется заключительной стадией падения человека. Он жаден, переморил своих людей голодом (количество мертвых душ и привлекло к нему Чичикова). Прежде опытный, трудолюбивый хо­зяин, теперь он «какая-то прореха на человечестве». Близких у него нет, дети покинули его из-за жадности отца, и он проклял собст­венных детей. В любом человеке видит Плюшкин разорителя, ог­ромные запасы, накопленные им, портятся, а сам он и его дворовые голодают. Плюшкин стал рабом вещей. Таким образом, у каждого из помещиков есть свои отрицатель­ные качества, хотя есть и свои преимущества, но в одном они еди­ны, сохраняя при этом особенности характера, — это отношение к «мертвым душам». Предприятие Чичикова они оценивают по- разному: Манилов смущен и удивлен, Коробочка озадачена, Нозд­рев проявляет любопытство — а вдруг выйдет какая-нибудь оче­редная «история», — Собакевич спокоен и деловит. Но судьба лю­дей, крепостных, стоящих за казенным названием «мертвые души», их не интересует. Эта бесчеловечность и делает самих помещиков «мертвыми душами», они сами несут омертвение и смерть. Та же «мертвая бесчувственность жизни» воплощена в образах чиновников из губернского города. Они представляют собой собира­тельный портрет, в котором выделяется несколько образов, нарисо­ванных более подробно. Чиновничество, как показывает Гоголь, роднят с помещиками нравы паразитического существования, жа­жда наживы и бездуховность. Всех их автор подразделяет на «тол­стых» и «тонких», но это деление абсурдно, поскольку попадая на солидное место, «тонкий» тут же приобретает черты «толстого». А «толстый», в свою очередь, оказавшись перед лицом старшего по чину, начинает чувствовать себя «тонким». Очевидно, что сущность у них одинакова. Губернская знать черства, а чиновники равно­душны и к людям, с которыми они имеют дело как представители государственной власти, и к своему долгу. Таков, например, нарисованный беглыми штрихами чиновник Иван Антонович, по прозвищу кувшинное рыло. За взятку он готов продать собственную душу, если, конечно, предположить, что душа у него имеется. Вот почему, несмотря на комическое прозвище, он выглядит отнюдь не смешно, а, скорее, страшно. Подобные чиновники — не исключительное явление, а отраже­ние всей системы российской бюрократии. Как и в «Ревизоре», Го­голь показывает «корпорацию воров и мошенников». Всюду царит бюрократизм и продажность чиновников. В судебной палате, в ко­торую читатель попадает вместе с Чичиковым, законами откровен­но пренебрегают, делом никто заниматься не собирается, а чинов­ники, «жрецы» этой своеобразной Фемиды, озабочены только тем, как собрать дань с посетителей — то есть взятки. Взятка здесь на­столько обязательна, что только самые близкие друзья высокопо­ставленных чиновников могут быть освобождены от нее. Так, на­пример, председатель палаты по-дружески освобождает Чичикова от дани: «Приятели мои не должны платить». Но еще ужаснее то, что за праздной и сытой жизнью чиновники не только забывают о своем служебном долге, но и полностью утра­чивают духовные запросы, теряют «живую душу». Среди галереи чи­новничества в поэме выделяется образ прокурора. Все чиновники, узнав о странной покупке Чичикова, впадают в панику, а прокурор испугался настолько, что придя домой, умер. И только тогда, когда он превратился в «бездушное тело», вспомнили, что «у него была ду­ша». За острой социальной сатирой вновь встает философский во­прос: зачем жил человек? Что осталось после него? «А ведь если ра­зобрать хорошенько дело, так на поверку у тебя всего только и было, что густые брови», — так заканчивает автор рассказ о прокуроре. Но может быть, уже появился тот герой, который противостоит всей этой галерее «мертвых душ» российской действительности? Гоголь мечтает о его появлении, и в 1-м томе он рисует действи­тельно новое лицо русской жизни, но отнюдь не в положительном свете. На самом деле Чичиков — новый герой, особый тип русского человека, появившийся в ту эпоху, своеобразный «герой времени», душа которого «зачарована богатством». Именно тогда, когда в Рос­сии деньги стали играть решающую роль, и утвердиться в обществе, добиться независимости можно было только опираясь на капитал, появился этот «подлец-приобретатель». В этой авторской характери­стике героя сразу расставлены все акценты: дитя своего времени, Чичиков в погоне за капиталом утрачивает понятия о чести, совести, порядочности. Но в обществе, где мерилом ценности человека явля­ется капитал, это не имеет значения: Чичикова считают «мильонщи­ком», а потому принимают как «порядочного человека». В образе Чичикова, получили художественное воплощение та­кие черты, как стремление к успеху любой ценой, предприимчи­вость, практицизм, способность «разумной волей» усмирять свои желания, то есть качества, свойственные нарождающейся русской буржуазии, сочетающиеся с беспринципностью и эгоизмом. Не та­кого героя ждет Гоголь: ведь жажда приобретательства убивает в Чичикове лучшие человеческие чувства, не оставляет места «жи­вой» душе. Чичиков обладает знанием людей, но это ему нужно для Удачного совершения своего жуткого «дела» — покупки «мертвых душ». Он — сила, но «страшная и подлая». Особенности этого образа связаны с замыслом автора провести Чичикова через путь очищения и возрождения души. Таким спосо­бом писатель хотел показать для всех путь от самых глубин паде­ния — «ада» — через «чистилище» к преобразованию и одухотворе­нию. Вот почему так важна роль Чичикова в общей структуре писательского замысла. Именно потому он наделен биографией (как и Плюшкин), но дается она только в самом конце 1-го тома. До этого его характер не вполне определен: в общении со всеми он ста­рается угодить собеседнику, подлаживается под него. Порой в его облике проглядывает нечто дьявольское: ведь охота за умершими душами — исконное занятие черта. Недаром городские сплетни среди прочего нарекают его Антихристом, а в поведение чиновни­ков проглядывает что-то апокалипсическое, что подкрепляется картиной смерти прокурора. Так гоголевский реализм опять сбли­жается с фантасмагорией. Но в образе Чичикова проглядывают и совсем иные черты — те, которые позволили бы автору провести его через путь очищения. Не случайно авторские размышления часто перекликаются с мыслями Чичикова (об умерших крестьянах Собакевича, о молодень­кой пансионерке). Основа трагизма и одновременно комизма этого образа в том, что все человеческие чувства в Чичикове спрятаны глубоко внутри, а смысл жизни он видит в приобретательстве. Со­весть его иногда пробуждается, но он быстро успокаивает ее, созда­вая целую систему самооправданий: «Несчастным я не сделал ни­кого: я не ограбил вдову, я не пустил никого по миру…». В конце концов Чичиков оправдывает свое преступление. Это путь деграда­ции, от которого предостерегает своего героя автор. Он призывает своего героя, а вместе с ним и читателей, вступить на «прямой путь, подобный пути, ведущему к великолепной храмине», это путь спа­сения, возрождения живой души в каждом. «Птица-тройка» и ее стремительный полет — прямая антитеза бричке Чичикова, ее монотонному кружению по губернскому бездо­рожью от одного помещика к другому. Но «птица-тройка» — это и та же самая бричка Чичикова, только выбравшаяся из своих блужда­ний на прямой путь. Куда он ведет, не ясно пока и самому автору. Но это чудесное превращение обнажает символическую многознач­ность всей художественной структуры поэмы и грандиозность ав­торского замысла, задумавшего создать «эпопею национального ду­ха». Гоголь закончил лишь первый том этой эпопеи, но над ее продолжением упорно работала вся последующая русская литера­тура XIX века.

33) Общая характеристика литературного процесса конца 30-х – 40-х годов XIX века. Художественные принципы «натуральной школы». "Физиология Петербурга" в контексте произведений "натуральной школы". Проблематика и поэтика "физиологического очерка".

Литература 30-х годов (1826—1842)

Углубление общего кризиса крепостничества, общественная реакция. Верность идеям декабризма в творчестве А. Пушкина. Расцвет революционного романтизма М. Лермонтова. Переход от романтизма к реализму и социальной сатире в творчестве Н. Гоголя. Ведущее значение приобретает реализм, хотя большинство писателей творят в рамках романтизма. Усиление демократических тенденций. Правительство активно пропагандирует теорию «официальной народности».

Развитие прозаических жанров. Романтические повести А. Марлинского, В. Одоевского. Реалистическая эстетика в критических статьях В. Белинского. Романтический характер исторических романов М. Загоскииа, драматургии Н. Кукольника, лирики В. Бенедиктова. Борьба прогрессивных и демократических сил в журналистике

Литература 40—50-х годов

(1842—1855)

Усиление кризиса крепостнической системы, рост демократических тенденций. Развитие идей революции и утопического социализма. Рост влияния на общественную жизнь передовой журналистики. Идейная борьба славянофилов и западников. Расцвет «натуральной школы». Приоритет социальной проблематики. Развитие темы «маленького человека». Противостояние литературы гоголевской школы и поэтов-лириков романтического плана. Реакционные охранительные меры правительства в связи с революциями в Европе

Основные жанры «натуральной школы»: физиологический очерк, социальная повесть, социально-психологический роман, поэма. Пейзажная, любовно-эстетическая и философская лирика поэтов-романтиков

Формирование натуральной школы относится к 1842–45 гг., когда группа писателей (Н. А. Некрасов, Д. В. Григорович, И. С. Тургенев, А. И. Герцен, И. И. Панаев, Е.П. Гребёнка, В. И. Даль ) объединилась под идейным влиянием Белинского в журнале «Отечественные записки ». Несколько позднее там печатались Ф. М. Достоевский и М. Е. Салтыков-Щедрин . Вскоре молодые писатели выпустили свой программный сборник «Физиология Петербурга» (1845), который состоял из «физиологических очерков», представлявших живые наблюдения, зарисовки с натуры – физиологию жизни большого города, в основном быт тружеников и петербургской бедноты (напр., «Петербургский дворник» Д. В. Григоровича, «Петербургские шарманщики» В. И. Даля, «Петербургские углы» Н. А. Некрасова). Очерки расширяли представление читателей о границах литературы и являлись первым опытом социальной типизации, ставшей последовательным методом изучения общества, и одновременно представляли целостное материалистическое мировоззрение, с утверждением примата социально-экономических отношений в жизни личности. Открывала сборник статья Белинского, объяснявшая творческие и идейные принципы натуральной школы. Критик писал о необходимости массовой реалистической литературы, которая бы «в форме путешествий, поездок, очерков, рассказов <…> знакомила и с различными частями беспредельной и разнообразной России…». Писатели должны, по мысли Белинского, не только знать русскую действительность, но и верно понимать её, «не только наблюдать, но и судить». Успех нового объединения закрепил «Петербургский сборник» (1846), который отличался жанровым разнообразием, включал художественно более значимые вещи и послужил своеобразным представлением читателям новых литературных талантов: там была опубликована первая повесть Ф. M. Достоевского «Бедные люди», первые стихи Некрасова о крестьянах, повести Герцена, Тургенева и др. С 1847 г. органом натуральной школы становится журнал «Современник », редакторами которого были Некрасов и Панаев. В нём публикуются «Записки охотника» Тургенева, «Обыкновенная история» И. А. Гончарова, «Кто виноват?» Герцена, «Запутанное дело» М. Е. Салтыкова-Щедрина и др. Изложение принципов натуральной школы содержится также в статьях Белинского: «Ответ „Москвитянину”», «Взгляд на русскую литературу 1840 г.», «Взгляд на русскую литературу 1847 г.». Не ограничиваясь описанием городской бедноты, многие авторы натуральной школы занялись и изображением деревни. Первым открывает эту тему Д. В. Григорович своими повестями «Деревня» и «Антон-Горемыка», очень живо воспринятыми читателями, затем следуют «Записки охотника» Тургенева, крестьянские стихи Н. А. Некрасова, повести Герцена.

Стремление к фактам, к точности и достоверности выдвинуло новые принципы сюжетосложения – не новеллистические, а очерковые. Популярными жанрами в 1840-е гг. становятся очерки, мемуары, путешествия, рассказы, социально-бытовые и социально-психологические повести. Важное место начинает занимать и социально-психологический роман (первыми, целиком принадлежащими натуральной школе являются «Кто виноват?» А. И. Герцена и «Обыкновенная история» И. А. Гончарова), расцвет которого во второй пол. 19 в. предопределил славу рус. реалистической прозы. В то же время принципы натуральной школы переносятся и в поэзию (стихи Н. А. Некрасова, Н. П. Огарёва, поэмы И. С. Тургенева), и в драму (И. С. Тургенев). Язык литературы обогащается за счёт языка газет, публицистики и профессионализмов и снижается благодаря широкому использованию литераторами просторечий и диалектизмов.

Белинский выделяет реализм «натуральной школы», утверждая важнейшей особенностью «истину», а не «ложь» изображения; он указывал, что «литература наша… из риторической стремилась стать естественной, натуральной». Белинский подчеркивал социальную направленность этого реализма как его особенность и задачу, когда, протестуя против самоцельности «искусства для искусства», утверждал, что «в наше время искусство и литература больше, чем когда-либо, сделались выражением общественных вопросов». Реализм натуральной школы в трактовке Белинского демократичен. Натуральная школа обращается не к идеальным, выдуманным героям — «приятным исключениям из правил», но к «толпе», к «массе», к людям обыкновенным и чаще всего к людям «низкого звания».

Школа имела свое лицо. Писателей натуральной школы в 40-е годы объединяли общие принципы художественного изображения жизни: критический реализм, демократические тенденции творчества, интерес к низшим слоям общества, общественная, гражданственная направленность, преобладание прозаических, сниженных жанров, внимание к быту, к будням жизни, реалистический язык, сближение литературного языка с просторечием.

40-е годы характеризовались развитием тенденций, которые Белинский сформулировал так: «Содержанием искусства стал художественный анализ современного общества, раскрытие невидимых основ его, которые от него же самого скрыты привычкою и бессознательностью» [

Стоит отметить, что термин «натуральная школа» возник в связи с оценкой жанра физиологического очерка. А.Г. Цейтлин писал: «натуральная школа была обязана физиологическому очерку своим рождением в большей мере, нежели повести и роману» [Цейтлин 1965: с. 92]. Физиологический очерк не означал отказа от типизации, наоборот, казалось, что сама жизнь формирует типы, достаточно быть просто верным ей. Школа была одержима поисками непосредственной «голой» типичности. В физиологическом очерке мало действия, и оно как бы противопоказано им, так как может разрушить тип, его жанровость. Ведущее начало в физиологическом очерке открыто переходило к среде.

Широта тематики в очерках - новое качество реализма школы. Именно очерк оказался самым мобильным жанром беллетристики, с которым школа выходила за рамки внутридворянской тематики. Для жанра очерка характерны злободневность, точность фактов, популярность, простота стиля и языка. При всей отрывочности, «точности» его предмета очерк должен был внутренне завершен. Очерк является одним из распространенных жанров русской литературы XIX века. Возникнув еще в XVIII веке, он окончательно оформляется в литературе поднимающегося русского реализма. В жанре путевых очерков написаны пушкинский рассказ « Путешествие в Арзрум » и лермонтовский очерк « Кавказец ». В 40-е годы очерк становится едва ли не главенствующим жанром русской литературы.

В начале XIX века сатирический очерк все более уступает первенство очерку бытовому, нравоописательному. Эстетика классицизма уже теряет власть над умами: очеркист уже не поучает - он изображает «колоритные нравы» определенной социальной и географической среды. Характерным образцом такового бытового очерка является «Прогулка по Москве» К.Н. Батюшкова (1811). В 20-х годах XIX века бытовой очерк охотно пишет и В. Одоевский («Сборы на бал», «Невеста», «Первый выезд на бал», «Женские слезы» и пр.)

Очеркисты 40-х годов усовершенствовали метод «бытовиков», придали ему несравненно большую концентрированность и во многом изменили приемы социально-бытовой характеристики. Первым писателем, довольно твердо вставшим на это путь, был Н.А. Полевой.

Одновременно с Полевым, шедшим к физиологическому очерку от романтической сатиры, к «физиологическим» зарисовкам тяготели такие основоположники русского реализма, как Грибоедов, Пушкин, Лермонтов Гоголь. Разумеется, вклад каждого из них в подготовку русской физиологической литературы был различным. В изображении А.С. Грибоедовым фамусовского дома отразились люди и быт барской Москвы 20-х годов. Громадную ценность для русской очерковой литературы представляет пушкинский «роман в стихах». Жизнь петербургского денди, быт провинциальной усадьбы, именитый обед и бал у Лариных, московская «ярмарка невест» и другие эпизоды многому научили русских нравоописателей 40-х годов. Будущим «физиологам» пригодились и многие рассказы А.С. Пушкина, такие как «Граф Нулин», «Домик в Коломне», «Выстрел», «Гробовщик», «Барышня-крестьянка».

В формирование русских «физиологий» значительную роль сыграли великие русские реалисты 20-30-х годов, такие как А.С. Грибоедов, А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, М.Ю. Лермонтов. Именно они утверждают в обществе понимание общества как сложного социального организма.

Первыми произведениями, написанными в жанре физиологического очерка, были два некрасовских альманаха «Физиология Петербурга», составленная из трудов русских литераторов, и «Петербургский сборник». Эти сборники показали, что ученики русских реалистов и готовы к борьбе против литературных «староверов». В сборниках приняли участие В.Г. Белинский, Н.А. Некрасов, Д.В. Григорович, И. Панаев, И.С. Тургенев, Ф.М. Достоевский, В.А. Соллогуб, А.И. Герцен и другие. Некоторые исследователи справедливо считают «Физиологию Петербурга» родоначальницей реализма в этой области искусства. От нее ведет косвенным образом родословную и сама натуральная школа, так как именно физиологический очерк прояснил контуры нового литературного направления и придал необходимую резкость эстетическим принципам раннего русского реализма.

http://knowledge.allbest.ru/literature/3c0b65635b2bc78b4d43a88521206c27_0.html