7. Жизнеутверждающая философия смерти

Толстой выделяет несколько уровней или качеств жизни человека. Ее низшей ступенью является жизнь как животный инстинкт. Характерные признаки – бездуховность, гедонизм, праздность, бессмысленность. Жизнь, основанная на одних только животных инстинктах (жизнью без веры) — бурная, прожигающая себя жизнь или жизнь обыденная.В «Смерти Ивана Ильича» Толстой раскрыл психологию и философию индивидуальной смерти, смерти индивида. Эта «философия» настолько индивидуализирована, что теряет, все признаки всякой всеобщности, поскольку смерть раскрывается здесь как исключительно индивидуальный акт, не имеющий и не могущий иметь никакого отношения ни к смерти, ни к жизни кого-либо другого, ни тем более к какой-либо философии или просто мудрости. По самой своей сути смерть индивидуальна для индивида как ее непосредственного субъекта, превращающегося незаметно в ее объект, в труп, в ничто. Индивидуальность смерти состоит лишь в том, чтобы лишить индивида именно его индивидуальности, превратить индивида в ничто. На первоначальном этапе феноменологии смерти разворачивается отчаянная и бескомпромиссная борьба между жизнью как животным инстинктом и смертью как абсолютным ее отрицанием. Такая обыденная, незаметная смерть индивидуализирует личность самым невероятным образом. Переломным моментом диалектики смерти и жизни становится отчаяние и беспомощность. После этого начинается как бы второй виток феноменологии смерти, он отмечен нарастанием страданий, углублением отчаяния и чувства одиночества, но и одновременно погружением и в глубины своей души. Наконец наступает последний акт этой отчаянной борьбы между жизнью и смертью. Так, в итоге, и достигается то, что, кажется, было ясно с самого начала: смерть – это ничто, небытие, то, чего не существует. Вместе с тем выясняется и неуничтожимость жизни. Смерть оказывается тем «через», сквозь которое проходит душа и дух. Но это прохождение связано с нравственным и духовным страданием, с особой болью тела и болезнью духа.

8. Разум в поисках смысла жизни

Интерес к смыслу жизни двумя началами: идущим из самой жизни стремлением длить, продолжать себя и разумом, спонтанно стремящимся к отысканию смысла, к объяснению и исследованию. Характерна амбивалентная оценка разума: разум – это такое качество человека, от которого личность не в состоянии отказаться ни при каких условиях; отвергает разум, кладя ему границы деятельности и свободы. Эта противоречивость — из нежелания видеть разум установленным на «разумном» основании, имманентно включенным в жизнь. Отсутствие желания каким-то образом зафиксировать, осмыслить эту включенность, неразрывность разума и жизни человека вела то к апофеозу разума, то к его отрицанию. При этом некий коллективный разум, разум народный, оказывается принципиально иным, чем разум индивида, во всяком случае, безошибочным уже потому, что народ инстинктивно делает то, что естественно следует из законов жизни. В широком понимании проблема смысла жизни представляет собой часть учения о жизни в целом, один из фрагментов его панэтического витализма. Но фактически поиск смысла жизни – прерогатива рефлектирующего индивида, некий промежуточный уровень его индивидуальной жизни, точнее свойство уровня, знаменующего собой переход от жизни без смысла к более высокой форме жизни. Обращение к науке при поиске смысла жизни приводит к отрицающим жизнь выводам. Разум и знание оказываются антагонистами жизни; посредством отрицания ее смыла, они отрицают и ее самое (это относится к индивидуальному разуму). Отрицание разума на данной стадии решения вопроса о смысле жизни означает отрицание разума, замкнутого в отдельном, изолированном Я. Массы, человечество – подлинная смыслосодержащая и смыслоподдерживающая субстанция бытия отдельного человека. Значит для того, чтобы обрести смысл жизни, следует обратиться и приобщиться к этой субстанции, «к жизни миллиардов». Происходит сближение, почти слияние (еще не найденного) смысла жизни с самой жизнью, поскольку смыслоищущий ум сознательно стремится погрузиться не в жизнь индивида, а в родовую и, кажется, разумную, т.е. понимающую свой смысл, общечеловеческую жизнь. Но и таким образом переориентированный разум не может изменить свою сущность – давать человеку знания, а не жизнь. Стремясь преодолеть это противоречие, Толстой вводит понятие неразумного знания, синонимом которого является вера: «Разумное знание в лице ученых и мудрых отрицает смысл жизни, а огромные массы людей, все человечество – признают этот смысл в неразумном знании. И это неразумное знание есть вера...» Вера у Толстого – это атрибут самой жизни, ее сила, «вера есть знание смысла жизни, вследствие которого человек не уничтожает себя, а живет. Вера есть сила жизни». В основе представлений Толстого о мире лежит понятие жизни, в которой есть разум, вера и воля. В личностном плане жизнь, как основа основ, раскрывается в ходе поиска ее смысла отдельным индивидом, начинающим с себя и заканчивающим растворением себя в родовой жизни. Подлинным творцом жизни человека и носителем ее смысла является народ, предстающий в виде непрерывного потока жизни, стихийно творящего добро.