3. Формирование и развитие новой политической системы. 1992-1999

Углубление конституционного кризиса. Январь-октябрь 1993. Время с конца августа 1991 до декабря 1993 г. было особым периодом политической истории России, который называют «августовской республикой». Его начальная грань связана с обретением Россией фактической независимости после «путча», а последняя — с поли­тико-юридическим оформлением новых отношений в результате ре­ферендума по Конституции и выборов в Думу. «Августовская рес­публика» была начальной — революционной — фазой трансформа­ции всех общественных подсистем, причем вектор изменений был направлен от советского социализма к капитализму. 1992-1993 гг. стали началом: в экономике — смены форм и способов перераспре­деления собственности, уходом государства из сферы прямого управ­ления экономикой; в социальной — демонтажа социальных инсти­тутов и гарантий, созданных за годы Советской власти; в идеологи­ческой — агрессивной либеральной экспансии, имевшей целью изменение традиционных социокультурных стереотипов народов России. Однако главные события развернулись в политической об­ласти. В 1992-1993 гг. решался ключевой вопрос всякой револю­ции — о власти. Внешне он принял форму столкновения двух моде­лей ее организации: президентской и парламентской республики. В начале 1993 г. острота конфликта между съездом народных депу­татов, с одной стороны, и Президентом РФ — с другой, определялась не только неудовлетворительными итогами развития страны в 1992 г., но и противоречиями конституционного строя России, которые стали осо­бенно очевидными в это время. Государственно-политический строй определялся Конституцией 1978 г., однако, вследствие внесения попра­вок, в 1990-1992 гг. он претерпел большие изменения (всего к лету 1993 г в Конституцию внесено 320 поправок).

В 1990 г. в РСФСР (вслед за СССР) был введен новый государ­ственный институт — съезд народных депутатов. Это делалось для де­мократизации политической жизни и сферы управления (ограничения власти КПСС, партийно-государственной номенклатуры). С одной сто­роны, съезд стал вершиной системы Советской власти. Согласно Кон­ституции, он был «правомочен принять к своему рассмотрению и ре­шить любой вопрос, отнесенный к ведению Российской Федерации». С другой — именно съезд поправкой к ст. 1 внес в Конституцию норму, провозглашавшую принцип разделения властей. В соответствии с этим учрежден действующий на постоянной основе парламент, принято реше­ние о создании Конституционного суда, введена должность Президента, который определялся как «высшее должностное лицо, глава исполнитель­ной власти» России. Все это коренным образом видоизменяло традици­онную систему Советов, построенных на соединении нормотворчества, контроля и исполнительно-распорядительных функций.

В процессе самостоятельной деятельности между четырьмя этими институтами (съездом, Верховным Советом, Конституционным судом и Президентом) неизбежно возникал вопрос о разделении полномочий. И если функции последних трех в системе разделении властей были понятны, то съезд постепенно превращался бы в рудиментарный эле­мент переходного времени. Передавая свои полномочия соответствую­щим ветвям власти, он явно требовал реорганизации как выполнивший свои учредительные функции. Все это обсуждалось уже с конца 1991 г.

Первоначально противоречие между всевластием съезда и испол­нительной властью в лице президента было разрешено через компро­мисс, заключенный на V съезде народных депутатов РСФСР, когда он добровольно, но на время (на один год) передал часть своих огромных конституционных полномочий Президенту. Это решение уже тогда со­держало большой конфликтный потенциал, так как в своих политиче­ских и экономических воззрениях Б. Н. Ельцин проявлял готовность опираться лишь на радикально-либеральные силы. Начало экономичес­ких преобразований вызвало раскол сложившейся в 1990-1991 гг. про- тестной коалиции, и к концу 1992 г. Президент мог опираться лишь на последовательных сторонников либеральных реформ и тех, кто полу­чил от них выгоду, а таких было меньшинство. В этих условиях съезд, выражавший интересы более широких слоев населения, объективно ста­новился препятствием на пути избранной модели преобразований, что и обусловило резкие атаки на него со стороны исполнительной власти, которые с конца 1992 г шли по нарастающей.

В конце 1992 — первой половине 1993 г. в центре дискуссии между высшей законодательной властью и Президентом был вопрос о поряд­ке формирования правительства и, следовательно, решающем влиянии на характер и методы проводимого экономического курса. Притязания парламента на решающую роль в определении состава кабинета мини­стров обосновывались неудачами первого этапа реформ, что связыва­лось с некомпетентностью и неспособностью исполнительной власти учесть весь спектр существующих в обществе интересов. Сторонники же Президента рассматривали события в более широком историческом контексте. В отличие от подходов 1988 — середины 1991 гг., когда пере­ход от социализма («тоталитаризма») к демократии виделся как отно­сительно безболезненный и ограниченный во времени акт, в конце 1991 — 1993 ситуацию анализировали совершенно иначе. Утвердилось представление о том, что между тоталитаризмом и демократией неиз­бежен достаточно продолжительный во времени переходный период «диктатуры демократии» («демократуры»), в рамках которого будут утверждаться новые ценности и нормы. С учетом того, что смысл и на­правленность происходящих изменений в обществе понимали далеко не все, а еще существовало и сопротивление (сознательное или стихий­ное) применявшимся необычным мерам, представлялось, что «дикта­тура демократии» должна была осуществляться в форме авторитарного правления. Этот «просвещенный авторитаризм» в условиях России свя­зывался с концентрацией властных ресурсов в руках Президента, кото­рый своей последовательной борьбой против «тоталитарных» структур в 1987-1991 гг. доказал преданность демократическим идеалам и про­демонстрировал готовность решительно их отстаивать.

В 1993 г. стороны использовали различную аргументацию для обо­снования своего права определять содержание и методы реформ. Сто­ронники высшей законодательной власти Конституционный суд делали акцент на следование «букве закона», настаивая на соблюдении действо­вавших законов и Конституции. Сторонники же Президента подчерки­вали ее «социалистическое происхождение» и обращали внимание на содержавшиеся в ней лакуны и противоречия. В полемике с оппонента­ми они использовали политико-правовые аргументы, ставя во главу угла «дух закона», трактуя «право как справедливость». В этой связи сто­ронники президента прямо ставили под сомнение «конституционность Конституции». Большую легитимность политики президента связыва­ли с его прямым избранием 12 июня 1991 г., а также с победой «авгус­товской демократической революции» в России. Юристы из президен­тского окружения особое значение придавали факту всенародного из­брания Ельцина, поскольку, по их мнению, выбирали не просто человека — главу исполнительной власти, но политика с определенной полити­ческой и экономической программой, которая и была освящена резуль­татами общенародного голосования. По этой логике, съезд и Конститу­ция обладали более низким уровнем легитимности, так как появились ранее, в условиях «ушедшего социалистического порядка». На этом ос­новании вполне легитимными считались формально антиконститу­ционные меры по ограничению деятельности съезда, которые якобы соответствовали «духу» общенародного волеизъявления. Отсюда вы­текал также соблазн трактовать правовые нормы с точки зрения поли­тической целесообразности.

Несовершенство действовавшей Конституции в начале 1993 г. осоз­навали обе противостоящие стороны, хотя выход из кризиса видели по- разному. Большинство народных депутатов — их позицию выражал Председатель Верховного Совета Р. И. Хасбулатов — исходили из того, что острой необходимости принятия новой Конституции нет, следует продолжить постепенное внесение в действующий Основной Закон поправок, которые сделают его реально демократическим. По их мне­нию, съезд народных депутатов и Верховный Совет объективно играют стабилизирующую роль, поэтому новую Конституцию следует разра­батывать под их эгидой и принять на одном заседаний съезда.

Депутатам решительно противостояла президентская сторона. Она активно развивала тезис, что «Советы и демократия несовместимы», нужно упразднить эти «последние бастионы тоталитаризма, партокра­тии» и создать принципиально новую политическую систему. Поэтому принятие новой Конституции — неотложная и важнейшая задача со­временной России, без решения которой невозможно вести работу по ее глубокому реформированию. Очевидно было, что президентские идеи не встретят поддержки в депутатском корпусе и подготовленная на их основе Конституция не будет одобрена съездом. Поэтому президентская сторона придавала исключительное значение проведению референду­ма либо по основным положениям новой Конституции, либо о доверии ветвям власти. Трактовку результатов в обоих случаях можно было ис­пользовать для конституционного закрепления своих идей или обосно­вания возможных «нестандартных действий». Обе противостоящие сто­роны были готовы к решительным политическим баталиям, свидетеля­ми которых стала страна весной-осенью 1993 г.

Собравшийся 10 марта 1993 г. VIII съезд народных депутатов отка­зался от ряда компромиссных соглашений предыдущего, в числе кото­рых было и согласие на проведение референдума. В ответ на это Прези­дент выступил 20 марта с Обращением к гражданам России, в котором сообщил, что подписал Указ об особом порядке управления страной до преодоления кризиса. В соответствии с ним на 25 апреля назначалось голосование о доверии Президенту и вице-президенту, а также проек­тах новой Конституции и закона о выборах в Федеральный парламент. В случае поддержки Президента и внесенных им проектов документов новые Конституция и Закон вступают в силу, а съезд и Верховный Со­вет автоматически лишаются своих полномочий.

Созванный на экстренное заседание Конституционный суд 22 мар­та пришел к заключению, что предпринятые президентом действия не соответствуют 9-ти статьям Основного Закона. Вердикт Суда послужил основанием для созыва 26 марта IX (внеочередного) съезда, который оценил случившееся как попытку государственного переворота и при­нял решение о проведении процедуры импичмента. Президент заранее отказался подчиниться возможному отрицательному решению съезда. Выступая 28 марта на Васильевском спуске, недалеко от Кремля, перед своими сторонниками, он заявил: «Не им, этим шестистам, решать судьбу России. Я не подчинюсь, я подчинюсь воле народа». Как стало известно позднее, на случай положительного голосования по импичменту у прези­дентской стороны существовал сценарий силового «расставания» со съездом сразу же после объявления итогов голосования. Однако отстра­нить Президента от власти не удалось: вместо необходимых 689 голосов оппозиция собрала 617, против отрешения выступили 268 парламента­риев. Депутаты и Президент пришли к очередному компромиссу: на 25 ап­реля назначался референдум, результаты которого открывали возмож­ность досрочных выборов как Президента, так и Верховного Совета.

На референдум были вынесены четыре вопроса: Доверяете ли вы Президенту РФ Б. Н. Ельцину?; Одобряете ли вы социально-экономи­ческую политику, осуществляемую Президентом и Правительством с 1992 г.?; Считаете ли вы необходимым проведение досрочных выборов Президента?; Считаете ли вы необходимым проведение досрочных вы­боров народных депутатов РФ? Положительный ответ на первый воп­рос дали 40 млн человек (отрицательный — 27), на второй — 36 (про­тив — 31), на третий — 34 (против — 32) и на четвертый — 47 (против — 21). Чаша весов склонилась в пользу Президента в значительной мере благодаря доминированию его команды на информационном поле.

Результаты голосования для Ельцина выглядели предпочтительнее, хотя и абсолютной победой их назвать трудно. Они свидетельствовали, прежде всего, о глубоком расколе общества. Президенту и его сторон­никам не удалось набрать большинства почти в половине республик и регионов России. Голосование о доверии депутатам выглядело еще ме­нее утешительным. Кроме того, из 107 млн россиян, имевших право го­лоса, избирательными бюллетенями воспользовались лишь 69 млн (око­ло 65%). Это означало, что доверие Президенту выразили лишь 37% избирателей, имеющих право голоса. Тем не менее сторонники прези­дента говорили о своей победе, а некоторые из них считали, что Прези­дент может использовать и силовые структуры при разрешении острых конфликтных ситуаций. Проба сил состоялась уже 1 мая 1993 г. в Мос­кве. Здесь, во время демонстрации, собравшей значительные, но разно­шерстные оппозиционные силы, произошло столкновение с ОМОНом и милицией, повлекшее за собой кровопролитие. В медицинские учреж­дения за помощью обратились 579 человек. Ельцин квалифицировал случившееся как попытку «экстремистского коммунистического мень­шинства... навязать стране методы политического насилия». Хасбула­тов же заявил, что столкновение произошло между «широким союзом антимафиозных сил» и «мафиозными представителями власти и их вы­сокими покровителями». В результате прошедшие 9 мая 1993 г. демон­страции оппозиции отличались не только массовостью, но и организо­ванностью.

Итоги референдума позволяли президенту активизировать консти­туционный процесс по своему сценарию. Для этого его указом от 12 мая 1993 г. создавалось Конституционное совещание, которое 5 июня нача­ло свою работу. Оно должно было окончательно доработать подготов­ленный сторонниками сильной президентской власти проект. Тщатель­но продуманный состав участников (762 человека) был призван проде­монстрировать представленность всех уровней российской власти (федеральной, региональной, местного самоуправления), всех ее ветвей (законодательной, исполнительной, судебной), а также партий, движе­ний, профсоюзов, предпринимателей и товаропроизводителей, предста­вителей конфессий, Академии наук. Участники совещания, однако, не видели возможности для конструктивного взаимодействия с Консти­туционной комиссией съезда народных депутатов, разработавшей про­ект с более сбалансированным разделением власти между ее ветвями. Неготовность к совместной работе проявилась и том, что занявший три­буну совещания Председатель Верховного Совета, был «захлопан», так и не получив слова. В итоге к концу июня 1993 г. существовали три раз­личных проекта конституции: «президентский», «парламентский», а также предложенный коммунистами России. 12 июля 1993 г. в руках президента находился доработанный совещанием проект.

На совещании выявилось, что на конфликт между исполнительной и представительной властями накладывались и другие — между Цент­ром и провинцией, а также между «суверенными» республиками, с од­ной стороны, и российскими краями и областями — с другой. Республи­ки упорно пытались сохранить завоеванный ими суверенный статус и придать федерации не конституционный, а договорной характер. Края же и области активизировали попытки поднять свой статус до уровня республик. Существовавшие подспудно противоречия на совещании вышли наружу. Показательно, что именно в период его работы област­ной Совет Екатеринбурга принял 1 июля решение образовать Уральс­кую республику. Характерно и объяснение этого шага губернатором Э. Росселем: «Все области и республики в равной степени экономиче­ски самостоятельны. Но где равенство, если область платит от прибыли налог 50%, а субъекты федерации — 12-20%? Жители республик более защищены в социальном плане, чем жители областей». Центральной власти было трудно в равной мере учесть столь различающиеся интере­сы, она была вынуждена балансировать, поскольку обе ее ветви нужда­лись в политической поддержке со стороны регионов. Стремлением привлечь на свою сторону региональные элиты была обусловлена ини­циатива Ельцина по созданию Совета Федерации (13 августа 1993), в состав которого по его предложению должны были войти по два чело- века (один — от представительной, другой — от исполнительной влас­ти) от каждого субъекта Российской Федерации. Совет Федерации крем­левские политтехнологи были готовы предложить в качестве «легитим­ного органа», альтернативного действующему парламенту.

После получения от Конституционного совещания 12 июля 1993 г. «нужного» Президенту проекта Конституции в практическую плоскость перешла проблема ее принятия. Осознание сложности этой задачи, с одной стороны, и готовность решительно выйти из конституционного кризиса, с другой — прозвучали в его выступлении еще 12 июня. В этот день Б. Н. Ельцин оповестил журналистов о том, что к существующим уже вариантам он намерен прибавить еще один, говорить о котором «сей­час пока рано».

Июль 1993 г. прошел относительно спокойно, но в августе напряже­ние в политической жизни нарастало с каждым днем. С начала месяца в центральных печатных СМИ появляются подробные сценарии насиль­ственных действий, намерение осуществить которые приписывается как президентской, так и парламентской стороне. Никем официально они не подтверждались, но и не опровергались. 10 августа Ельцин, прервав отпуск, вернулся в Москву и в тот же день на заседании Президентско­го совета в узком составе прямо заявил, что «нерешенность вопроса о Конституции выводит нас на силовые методы». 12 августа состоялась его встреча с руководителями СМИ, значение которой вышло далеко за рамки информационной политики. Президент сообщил, что «план дей­ствий уже готов. По всему видно, что настоящая политическая схватка наступит в сентябре. Август — время артподготовки, в том числе и для средств массовой информации». Позже он добавил, что в сентябре по­требуется «крепкий министр безопасности». Этим качеством, по мне­нию его советников, не обладал действовавший тогда министр В. П.Ба­ранников, за что и был отправлен в отставку. Новым министром стал Н. М. Голушко. Психологическое давление оказывалось также на Кон­ституционный суд и его Председателя.

Со стороны президента и спикера парламента звучали все более хле­сткие и жесткие политические обвинения, которые дополнительно на­каляли обстановку. Авторитет обеих ветвей власти значительно снижа­ли публикации о масштабных злоупотреблениях в высших эшелонах. Это мотивировало издание Ельциным 1 сентября указа о временном отстранении от должности вице-президента А. В. Руцкого и первого вице-премьера В. Ф. Шумейко «в связи с ущербом, который нанесен и наносится государственной власти в результате взаимных обвинений в коррупции».

20 августа 1993 г. президент прямо обратился к депутатам Верхов­ного Совета с предложением «обсудить вопрос об условиях и порядке проведения досрочных парламентских выборов». Через 10 дней «пред­ложение» было подкреплено излюбленным «фирменным» жестом — Ельцин совершил поездку в Таманскую и Кантемировскую дивизии. Де­монстрация в СМИ политической воли Президента на фоне стрельб из танков, высадки десанта и показательного рукопашного боя имела чет­кую адресную направленность. В начале сентября в прессе появились статьи в обоснование того, что Россия не готова к «широкой» демокра­тии и «чрезмерному парламентаризму». В то же время, особенно попу­лярными стали ссылки на режим генерала де Голля и опыт Пятой рес­публики в преодолении внутриполитического кризиса.

Политический кризис 21 сентября — 4 октября 1993. 16 сентября Пре­зидент посетил дивизию внутренних войск имени Ф. Э. Дзержин­ского. Во время визита он объявил о возвращении в правительство на должность вице-премьера и министра экономики Е. Т. Гайдара, что было открытым вызовом депутатскому корпусу. В ответ Всерос­сийское совещание народных депутатов всех уровней 18 сентября принимает антипрезидентское Обращение к гражданам России, в котором апеллирует «с особым чувством к личному составу армии, милиции и органам государственной безопасности». Обстановка накаляется настолько, что ночь на 20 сентября члены Президиума Верховного Совета решили провести в Белом доме. Они заявили, что пошли на это, так как «имели место передвижения воинских частей, подозрительные сборы... руководства МВД». Наконец, 21 сентября в 20 часов с телеэкрана прозвучало обраще­ние Ельцина, в котором он просил граждан России «поддержать своего президента в это переломное для страны время», а затем был оглашен его указ № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российс­кой Федерации». Президент постановлял: прервать осуществление за­конодательной, распорядительной и контрольной функций съездом на­родных депутатов и Верховным Советом, а до избрания нового парла­мента руководствоваться указами президента и постановлениями правительства. Запрещались заседания съезда, а полномочия народных депутатов России прекращались, хотя у представительных органов вла­сти в субъектах сохранялись. Конституционному суду было «предло­жено» не созывать заседания до начала работы нового парламента. Вы­боры в Государственную Думу назначались на 11-12 декабря 1993 г. К этому времени Конституционной комиссии и Конституционному со­вещанию предписывалось представить единый согласованный проект Конституции. К Президенту переходило право назначения Генерально­го прокурора. Все это означало, что в стране фактически вводилось не предусмотренное законом прямое президентское правление. Отдавая себе отчет в правовой «небезупречности» указа, Президент отметил, что для него «безопасность России и ее народа имеют большую ценность, чем формальное соблюдение изживших себя норм».

Указ был подкреплен рядом «организационных» мероприятий. Уста­новлена была информационная блокада Белого дома. СМИ, в первую очередь электронные, давали лишь президентскую версию развития событий. Уже 21 сентября в здании парламента были отключены теле­фоны правительственной, а затем и городской связи. Одновременно сюда стягивались грузовики с милицией. 25 сентября она заблокировала все подходы к зданию. В нем были отключены электричество, лифты, пере­крыто поступление горячей и холодной воды, перестала действовать канализация. С 27 сентября начинают циркулировать слухи о готовя­щемся штурме резиденции Верховного Совета. 28 сентября блокада ужесточилась: здание было обнесено ограждением из спиральной ре­жущей проволоки, взяты под контроль все входы и выходы. К вечеру была завершена эвакуация сотрудников из прилегающих к парламенту зданий американского посольства. Сторонников депутатов еще на даль­них подступах к Белому дому «встречали» милиция и ОМОН, что при­водило к неизбежным столкновениям, первоначально небольшим, с си­лами правопорядка.

Уже вечером 21 сентября после телевыступления Президента в Бе­лый дом стали стекаться депутаты, были вызваны в Москву и те, кто уже уехал домой. Охране здания начали выдавать автоматы и бронежи­леты, руководство его обороной было возложено на А. В. Руцкого. Со­бравшийся на экстренное заседание Конституционный суд уже к полу­ночи признал Указ № 1400 незаконным. Это было сделано на основа­нии ст. 121-6 Конституции, которая гласила: «Полномочия Президента Российской Федерации не могут быть использованы для изменения национально-государственного устройства Российской Федерации, рос­пуска либо приостановления деятельности любых законно избранных органов государственной власти, в противном случае они прекращают­ся немедленно». Собравшийся на экстренное заседание Верховный Со­вет, опираясь на решение Конституционного суда, оценил поступок Президента как государственный переворот. В связи с этим его полно­мочия прекращались с 20.00 часов 21 сентября, а президентские обя­занности надлежало исполнять вице-президенту А. В. Руцкому.

Сессия ВС приняла решение о созыве чрезвычайного (внеочеред­ного) съезда народных депутатов, постановления «О неотложных ме­рах по преодолению государственного переворота» и «Об информиро­вании международной общественности о ситуации в России». Приня­ты были также поправки в Уголовный кодекс, ужесточавшие наказание за действия, направленные на насильственное изменение конституци­онного строя.

Вечером 23 сентября начал работу X (чрезвычайный) съезд народ­ных депутатов. Он утвердил министром обороны В. А. Ачалова, мини­стром безопасности — В. П. Баранникова, министром внутренних дел —

А. В. Дунаева. Принят был ряд обращений к мировой общественности, а также к гражданам России (к соотечественникам, москвичам, рабо­чим, молодежи, личному составу МВД, к воинам армии и флота), где разъяснялась сложившаяся ситуация и содержались предложения по ее изменению. Началась работа по формированию нового правитель­ства. В стране складывалось опасное положение двоевластия, началось «конкурентное» правотворчество: съезд принял закон «О порядке при­нятия Конституции» и другие акты, шедшие вразрез с указами Прези­дента. Ситуация копировала «дуэль указов» периода политического кризиса 19-21 августа 1991 г.

Дважды — 22 и 29 сентября — к конфликтующим сторонам с призы­вом не допустить кровопролития обращался патриарх Алексий II. К 24 сентября действия президента были осуждены, а решения Верхов­ного Совета и съезда — поддержаны 57 (из 89) областными и республи­канскими Советами России. Еще 7 облсоветов заняли нейтрально-вы­жидательную позицию. Глухое недовольство ситуацией проявлялось и в армии, руководство которой, однако, стремилось избежать ее втягива­ния в политический конфликт. 30 сентября на Лубянской площади в Москве прошел митинг сотрудников Центрального аппарата Министер­ства безопасности, Управления военной контрразведки по МВО, а так­же Управления МБ по Москве и Московской области. Его участники осудили Указ № 1400 и последующие действия по его реализации, по­требовали от Коллегии МБ войти в контакт с руководством других си­ловых министерств для выработки мер по цивилизованному выходу из критической ситуации.

Понимая уязвимость своего предложения о перевыборах только парламента, Ельцин 23 сентября подписал указ о новых выборах, уже и президента, которые назначались на 12 июня 1994 г. Идея одновремен­ных перевыборов парламента и президента часто звучала в те дни, поскольку в представлении многих, обе стороны внесли свою лепту в эскалацию кризиса. Согласно опросам общественного мнения, прези­денту не доверяли 63% опрошенных, а съезду — 71. 25 сентября пред­ставители умеренных сил (В. Д. Зорькин, Г. А. Явлинский, С. Ю. Гла­зьев, А. П. Владиславлев) предложили «нулевой» вариант выхода из кризиса, т.е. возврат к положению до обнародования Указа № 1400, с последующим проведением одновременных президентских и парламен­тских выборов, которые назначались бы на 12 декабря 1993 г. С таким же предложением выступили представители 30 регионов России, собрав­шиеся в Санкт-Петербурге (их назвали «питерской тридцаткой»). В Москве 30 сентября прошло совещание представителей органов го­сударственной власти 62 субъектов Федерации, которые потребовали снять блокаду Дома Советов, цензуру на телевидении, отменить Указ №1400 и последовавшие за ним акты. Участники совещания настаива­ли также на проведении одновременных досрочных выборов нового Парламента и Президента не позднее первого квартала 1994 г. При этом организация выборов и контроль за ними возлагались бы не на цент­ральные структуры, а на Совет субъектов Федерации. В документе со­держалось предупреждение о готовности принять «все необходимые меры экономического и политического воздействия, обеспечивающие восстановление конституционной законности в полном объеме». Реги­онам, однако, не удалось завладеть инициативой и направить ситуацию в желаемое русло.

30 сентября, по инициативе и посредничестве Патриарха, в Свято- Даниловом монастыре в Москве была предпринята попытка примирить конфликтующие стороны. Начались переговоры между представителя­ми Президента и Парламента, которые закончилась безрезультатно. Как полагают современные исследователи, президентской стороной был взят курс на окончательную победу. Наличие оружия в местах противостоя­ния сторонников Президента и Верховного Совета, провокации и недо­статочный уровень ответственности некоторых политиков привели 3 ок­тября к кровопролитию у здания Московской мэрии и особенно массо­вому — у телекомплекса «Останкино». Эти события послужили для Президента поводом для введения в Москве чрезвычайного положения и перехода в наступление. В 6 часов 45 минут 4 октября начался штурм Белого дома, в 9.00 он был обстрелян из танков. К 17 часам здание было захвачено, а руководство парламента и его защитники препровождены в тюрьму «Лефортово». В тот же день на месяц был приостановлен вы­пуск «Правды», «Советской России», «Рабочей трибуны» и еще две­надцати оппозиционных изданий.

Согласно официальным данным, в трагических событиях погибли 145 человек. Однако в российской и зарубежной печати приводились многократно большие цифры погибших и без вести пропавших. Отве­чая на связанные с этим вопросы, один из руководителей МВД позже заявил: «Мы, откровенно говоря, и не ожидали такого ажиотажа вокруг трупов. Если бы предполагали его, то специально считали бы их потом». Сегодня случившееся в сентябре — октябре 1993 г. историки расцени­вают как ограниченный во времени и пространстве эпизод Гражданс­кой войны, который, к счастью, ограничился верхушечной борьбой за власть в столице. Он не распространился на другие регионы страны и не привел к масштабному столкновению тех социальных сил, интересы которых объективно представляли Президент и Верховный Совет.

Президента и руководимые им исполнительные структуры под­держивали те группы, которые стали после августа 1991 г. активными участниками передела власти и собственности. На стороне народных депутатов, напротив, были разнородные слои, которые многое утрати­ли за годы реформ, чувствовали себя «униженными и оскорбленными» в результате шокового «лечения» экономики. И хотя «потерпевшие» по численности в 2-4 раза превосходили своих более удачливых сограж­дан, исход столкновения был предрешен другими факторами. Как это бывало и ранее в периоды революционных потрясений, меньшинству удалось в решающем месте и в решающий час добиться силового пере­веса над большинством. События 21 сентября — 4 октября 1993 г. убе­дительно подтвердили и то, что инициативное политическое поведение и политическая воля являются далеко не абстрактными историческим категориями.

После завершения острой фазы кризиса Президент с удовлетворени­ем констатировал, что «период двоевластия в России закончился. Ок­тябрьские события открыли новые перспективы для проведения эконо­мических преобразований. Дан мощный толчок конституционной рефор­ме, глубоким преобразованиям российской государственности». Иначе оценивал их смысл ставший бывшим Председатель Конституционного Суда В. Д. Зорькин: «3-4 октября 1993 года войдут в историю России как одна из самых мрачных ее страниц. В этот день было покончено не толь­ко с двоевластием, но и с троевластием, то есть с конституционным прин­ципом разделения властей. Фактически президент совершил антиконсти­туционный переворот, разрушил государственный строй».

Осеннее наступление Президента было бы едва ли возможным без политической поддержки со стороны Запада. Уже 22 сентября Б. Ель­цин позвонил Б. Клинтону и проинформировал о происходящем в Мос­кве; контакты между российскими и американскими властями не пре­кращались на протяжении всего кризиса. 5 октября, на следующий день после событий 3-4 октября, госсекретарь США К. Кристофер заявил, что «у президента Ельцина не оставалось другого выхода, кроме приме­нения силы. Его действия были полностью оправданы. Он продолжает следовать демократическим курсом». А на следующий день на пресс- конференции в поддержку действий российского президента выступил и сам Б. Клинтон.

До середины декабря 1993 г. Россия оставалась без высшей предста­вительной и законодательной властей. Многие важные стороны ее жиз­ни регулировались президентскими указами. Б. Н. Ельцин воспользо­вался сложившейся ситуацией, чтобы в правовом плане закрепить дос­тигнутую в начале октября победу.

Символическим жестом, призванным продемонстрировать смысл произошедшего, стало снятие уже 6 октября почетного караула у мав­золея В. И. Ленина. Вслед за этим в октябре — ноябре 1993 г. Б. Н. Ель­цин подписал ряд важных указов, определивших дальнейшую судьбу Советов. 7 октября прекращены полномочия Московского городского и районных Советов. 24 октября подписан указ о реформировании ор­ганов государственной власти и местного самоуправления в Москве и

Московской области: выборы в столичном регионе предлагалось про­вести 12 декабря 1993 г. И наконец, указом от 26 октября «О реформе местного самоуправления в Российской Федерации» прекращалась де­ятельность всех местных Советов. Их функции передавались назначае­мой Президентом администрации. Выборы новых органов местного са­моуправления (Дум, Собраний, Муниципальных комитетов и т.д.), а также глав местного самоуправления (глав администраций, старост, мэров) должны были пройти с декабря 1993 г. по июнь 1994 г. Таким образом, Советская власть через 76 лет после ее провозглашения в Рос­сии завершила свое существование.

27 октября 1993 г. Президент подписал Указ «О регулировании зе­мельных отношений и развитии аграрной реформы в России». Он обоб­щал ранее принятые по аграрной реформе «бесспорные» акты; провозг­лашал многообразие форм собственности на землю; равноправие форм хозяйствования, основанных на личном, семейном или коллективном труде. Подчеркивалась самостоятельность сельских товаропроизводи­телей и одновременно декларировалась государственная поддержка аг­рариев в переходный к рынку период. Однако главным было то, что указ радикальным образом решал вопрос о собственности на землю: в доку­менте она приравнивалась к обычной недвижимости, имуществу, кото­рое разрешалось продавать, покупать, сдавать в аренду, дарить. Государ­ство гарантировало неприкосновенность и защиту частной собственно­сти на землю. Это формально «рыночно-экономическое» решение вызвало громкий политический резонанс и полюсные оценки со сторо­ны различных общественных сил.

Указом Президента от 6 ноября 1993 г. вводилась в действие новая Военная доктрина России, которая должна была играть важную роль в закреплении новых общественно-политических отношений. В ней оп­ределялись основные задачи и направления реформирования Вооружен­ных сил. Подчеркивавший необходимость сохранения и повышения боеготовности армии документ ставил целью создание более дешевой, компактной, хорошо технически оснащенной армии, отвечающей самым высоким современным стандартам. Реорганизацию структуры Воору­женных сил намечалось завершить к 2000 г. К тому же времени предпо­лагалось перейти на смешанную систему их комплектования. Наряду с сохранением призыва на срочную службу по экстерриториальному прин­ципу важнейшую роль в армии должны были играть профессионалы, служащие по контракту. Уже к 1995 г. численность Вооруженных сил должна была сократиться до 1,9 млн человек (в 1993 составляла 3 млн).

В доктрине впервые в отечественной законодательной практике ис­полнительная власть в лице президента и правительства наделялись правом использовать армию при решении не только внешних, но и внут­риполитических проблем. К числу «внутренних источников военных угроз» Доктрина относила не только «попытки свержения конституци­онного строя, дезорганизации функционирования органов государствен­ной власти и управления», но и всякого рода внутриполитические ак­ции «националистических, сепаратистских, других организаций». Уже тогда критиковали и внешнеполитическую ее часть за недооценку соб­ственных национальных интересов. При чтении документа создавалось представление о большей приоритетности для России общих с между­народным сообществом целей. Это ощущение подпитывалось действо­вавшей Концепцией внешней политики (январь 1993), где на первый план также выдвигались задачи укрепления партнерских отношений со странами Запада, с международными институтами.

Претерпела изменение и государственная символика страны. Еще в 1990 г. Россия обрела свой гимн, созданный на основе «Патриотической песни» М. И. Глинки. После событий августа-91 в качестве государствен­ного стал использоваться бело-сине-красный флаг. А 30 ноября 1993 г. Указом президента прежний Государственный герб РСФСР — с серпом и молотом, пшеничными колосьями — был заменен новым. Им вновь, как и до 1917 г., стал Двуглавый орел. Таким образом, из государствен­ных символов страны исчезли элементы, связывавшие ее с 76-летним периодом советской истории.

В октябре 1993 г. скорректированы условия проведения выборов в парламент и принятия новой Конституции. 1 октября Указом Прези­дента количественный состав Государственной думы увеличивался с 400 до 450 депутатов; устанавливалось равное распределение мест между избранными по мажоритарной и пропорциональной (через партийные списки) системам (225 на 225). Тем самым «уточнялись» первоначальные планы, согласно которым 2/3 мест должны были получить депутаты-«мажоритарщики». Формально это преследова­ло цель стимулировать формирование в стране нормальной много­партийной системы. Фактически же увеличение числа депутатов- «списочников» повышало шансы на избрание уже «раскрученных» политиков федерального уровня, имевших доступ к СМИ (прежде всего, на телевидение), который зависел от исполнительной власти. Указ от 11 октября «О выборах в Совет Федерации Федерального Собрания Российской Федерации» также вносил существенные изме­нения в Указ № 1400. Первоначально на 11-12 декабря назначались выборы лишь в Государственную думу — нижнюю палату парламента, а роль верхней должен был играть орган, образованный незадолго до рос­пуска съезда и названный Советом Федерации (в него входили главы российских регионов). Теперь же вводился выборный принцип фор­мирования верней палаты: от каждого субъекта Федерации избирались по два депутата на основе мажоритарной системы по двухмандатным (один округ — два депутата) избирательным округам. Депутатами ста­новились два кандидата, набравшие наибольшее число голосов.

Указ № 1400 предполагал, что новую Конституцию будет утверж­дать вновь избранный парламент. Во изменение этого положения Указ президента от 15 октября предусматривал проведение 12 декабря обще­российского голосования по новому Основному Закону. Это позволяло избежать возможных осложнений в случае избрания недостаточно ло­яльной в отношении Президента Думы. Для доработки проекта Кон­ституции, одобренного еще 12 июля, была образована Государственная палата Конституционного совещания, состоящая из представителей Президента, субъектов Российской Федерации, Конституционного, Верховного и Высшего арбитражного судов, Генеральной прокуратуры. Вместе с созданной еще 24 сентября Общественной палатой Государ­ственная палата Конституционного совещания завершила подготовку документа, и 15 ноября он был опубликован для широкого обсуждения. В «ноябрьском» проекте Конституции права Президента были расши­рены даже в сравнении с его же предложениями весны-лета 1993 г. От­вечая на связанный с этим вопрос журналистов, Ельцин сказал: «Не буду отрицать, полномочия президента в проекте действительно значитель­ные. А как вы хотели? В стране, привыкшей к царям или вождям; в стра­не, где не сложились четкие группы интересов, не определены их носи­тели, где только-только зарождаются нормальные партии; в стране, где чрезвычайно слаба исполнительная дисциплина, где вовсю гуляет пра­вовой нигилизм, — в такой стране делать ставку только или главным образом на парламент? Да через полгода, если не раньше, люди потре­буют диктатора. И такой диктатор быстро найдется, уверяю вас и, воз­можно, в том же парламенте».

Принципиальное значение имело внесение изменений в Закон о ре­ферендуме, предусматривавший для принятия решений по конституци­онным вопросам порог в 50% голосов от общего числа имеющих право голоса граждан. Теперь устанавливался порог в 50% от числа проголосо­вавших избирателей, а референдум назван «всенародным голосованием».

В середине октября набирала темп предвыборная кампания. Ее усло­вия были определены указами Президента, и оппозиционные полити­ки были поставлены перед дилеммой: либо отказаться от участия, при­знав выборы незаконными, либо принять предложенные правила игры. Большая их часть пошла по второму пути. «Победители» же попыта­лись сформировать новую, приемлемую для себя партийно-политичес­кую конфигурацию в парламенте, и в октябре-ноябре полным ходом шло формирование новых партий и движений, которым предстояло кон­курировать с уже существующими. Называвшие себя демократами по­литики решили идти на выборы разными партийными «колоннами». «Отколовшись, мы самоорганизуемся и можем использовать некоторую энергию оппозиционности. Безграмотно этот капитал отдавать непри­миримым», — говорил Г. А. Явлинский. Ряд создаваемых партий и дви­жений должны были представлять интересы отдельных групп населе­ния (региональных, экологических, женских, молодежных), ориенти­руя их на конструктивное взаимодействие с исполнительной властью.

Центральная избирательная комиссия зарегистрировала списки 13 партий и движений, собравших необходимое для участия в выборах количество подписей избирателей. Блок «Выбор России» объединил сторонников продолжения радикальных либеральных реформ. В него вошли объединенные Всероссийской ассоциацией приватизируемых и частных предприятий предприниматели, ряд небольших по численнос­ти демократических партий, некоторые творческие союзы, а также чле­ны правительства и президентской администрации. Это дало основа­ние рассматривать блок как главную «партию власти». Блок выступал под девизом: «Свобода, собственность, законность», а возглавил его вице-премьер Е. Т. Гайдар. Предвыборные плакаты с его изображением сопровождались словами: «Говорят все, делает он!».

17 октября представители 72 регионов России учредили Партию российского единства и согласия (ПРЕС), положившую в основу своей платформы идею развития федерализма и местного самоуправления. Она выступала под девизом «В единстве и согласии — к обновленной России». Партию возглавил вице-премьер правительства, министр по делам национальностей и региональной политики С. М. Шахрай. Объя­вив, что объединяет управленцев-профессионалов, партия деклариро­вала, что не является ни проправительственной, ни оппозиционной.

Тогда же был создан избирательный блок «Яблоко», названный так по первым буквам фамилий учредителей и лидеров (Г. А. Явлинский, Ю. Ю. Болдырев, В. П. Лукин). Он выступал пол девизом «Достоин­ство, порядок, справедливость», ставил целью построение в России граж­данского общества и правового государства с учетом историко-культур­ных особенностей страны; обеспечение экономических и политических свобод граждан; создание эффективной, социально ориентированной рыночной экономики. Блок заявил о себе как о демократической оппо­зиции Б. Н. Ельцину, хотя его активисты в конфликтах 1991-1993 гг. поддерживали президента. Созданы были также Политическое движе­ние «Женщины России» (лидер А. В. Федулова), молодежное движе­ние «Будущее России — новые имена» (лидер В. В. Лащевский), «кон­структивно-экологическое» движение «Кедр».

На роль основной оппозиционной политической силы выдвинулась Коммунистическая партия Российской Федерации, воссозданная в фев­рале 1993 г. В избирательной кампании она выступала за ненасильствен­ное возвращение страны на социалистический путь развития. В эконо­мическом плане настаивала на формировании многоукладного рыноч- ного хозяйства с эффективным государственным регулированием и ак­тивной социальной политикой; в политической сфере ставила задачей «избавление России законными методами от правящего политического режима». Возглавляемая Г. А. Зюгановым КПРФ стала наиболее массо­вым общественным объединением, насчитывая в своих рядах более 500 тыс. членов.

В качестве союзника КПРФ по оппозиции выступала Аграрная партия России (лидер М. И. Лапшин), созданная также в феврале 1993 г. Она считала своим долгом отстаивать интересы как агропромышлен­ного комплекса в целом, так и преимущественно тех его работников, которые связаны с предприятиями коллективных форм собственнос­ти — бывшими колхозами и совхозами, ставшими в годы реформ акци­онерными обществами (интересы фермеров бралась защищать Кресть­янская партия России во главе с Ю. Д. Черниченко, входившая в «Вы­бор России»). Аграрная партия выступала против частной собственности на землю, за постепенный переход к рыночным отношениям и за госу­дарственную поддержку АПК.

На роль третьей силы, выступавшей с государственнических, наци­онально-патриотических позиций, претендовала Либерально-демокра­тическая партия России (ЛДПР), учрежденная — как ЛДП СССР — еще в 1990 г. Она выступала за возрождение Российского государства в границах СССР, сильную президентскую республику с регулируемой и социально ориентированной рыночной экономикой. В избирательной кампании остро ставила проблемы армии, защиты прав русскоязычно­го населения в республиках бывшего Союза ССР, положения беженцев из зон межэтнических конфликтов. Известность ЛДПР была во мно­гом связана с личностью ее лидера В. В. Жириновского, который про­явил себя как яркий оратор популистского плана, способный своими адресными обращениями привлекать симпатии достаточно широкого числа, в первую очередь «обездоленных», избирателей.

Состоявшиеся 12 декабря выборы в Думу дали следующую карти­ну. По партийным спискам из 225 мест ЛДПР получила 59, «Выбор Рос­сии» и КПРФ — по 40, Аграрная партия — 21, «Женщины России» — 21, Яблоко — 20, ПРЕС — 18, Демократическая партия России (ДПР) — 14. При этом 7% бюллетеней признаны недействительными, а 17% из­бирателей проголосовали против всех кандидатов, что свидетельство­вало о недовольстве достаточно большой их части властью и всеми по­литическими силами. Всего из 450 мест в Думе (с учетом избранных и по территориальным округам) «Выбор России» получил 96, ЛДПР — 70, КП РФ — 65, Аграрная партия — 47 депутатских мандатов.

Согласно официальной кремлевской версии, «демократы» выборы проиграли, а успех ЛДПР связывали с «демократической незрелостью» российского народа. Однако это утверждение нуждается в уточнении.

В действительности проправительственный «Выбор России» получил намного меньшую поддержку, чем на это рассчитывали. Вместе с тем, в целом демократы — «Выбор России», ПРЕС, Яблоко и ДПР — свои го­лоса «взяли», даже увеличив общую долю представительства в сравне­нии с прежним парламентом. Что же касается «феномена ЛДПР», то политологи объясняли его собственными просчетами Кремля. Утверж­дали, что эта партия избрана в качестве «спарринг-партнера» «Выбора России», а «экстравагантные» манеры и резкие высказывания ее лиде­ра должны были выгодно оттенять взвешенность и респектабельность «гайдаровских» кандидатов. Именно с этим связывали предоставление Жириновскому несравнимого с другими количества эфирного време­ни, что во многом предопределило успех его партии. Однако неприятие реформаторов со стороны избирателей оказалось сильнее, и они проте- стно проголосовали за новую, не связанную с действовавшей властью фигуру, несмотря на все ее своеобразие.

В сравнении с распущенным Верховным Советом Государственная Дума не стала менее оппозиционной. Большая часть депутатов была настроена по отношению к высшей исполнительной власти весьма кри­тически. Намного более деполитизированными и «сдержанными» были члены верхней палаты Федерального Собрания — Совета Федерации с немалым представительством правящей региональной элиты, более за­интересованной в конструктивном взаимодействии с центральными властями. Во всех случаях для президента и правительства высший пред­ставительный и законодательный орган России уже не мог быть «тор­мозом реформ», поскольку, согласно принятой Конституции, обладал достаточно ограниченными полномочиями.

Новый Основной Закон одобрили на референдуме 58,4% приняв­ших участие в голосовании (32,3 — от общего числа избирателей стра­ны). Сам Президент главным итогом волеизъявления 12 декабря счи­тал именно принятие новой Конституции. «Подведена окончательная черта под советским коммунистическим режимом, сделан важный шаг в будущее», — так оценивал смысл произошедшего Б. Н. Ельцин. В ней подробно излагались принципы устройства нового российского госу­дарства. Конституция провозглашала, что Россия — «демократическое федеративное государство с республиканской формой правления». В до­кументе содержалось также положение, что она является социальным государством, призванным создать условия для достойного развития человека; указывалось на светский характер республики, где ни одна из религий не является государственной. Важнейшее значение имел об­ширный раздел о правах и свободах человека и гражданина, выдержан­ный в полном соответствии с нормами международного права. Здесь содержался перечень экономических и социальных гарантий граждан, которые брало на себя государство. Важным был пункт Конституции, предполагавший выравнивание статуса краев, областей и республик: все они становились «субъектами федерации», объединенными в государ­ство не на основе договоров, а на базе общей Конституции.

Для политиков наиболее значимым был раздел, в котором устанав­ливались принцип разделения властей и новое соотношение полномо­чий между ее ветвями. Становилась очевидным превращение России в «суперпрезидентскую» республику. Большинство реальных прерогатив передавалось от законодательной власти к президенту. Он определяет основные направления внутренней и внешней политики, утверждает военную доктрину, назначает без согласия парламента всех членов пра­вительства (за исключением председателя), референдум и выборы Го­сударственной думы. Президент обретает реальный контроль над на­значением высших должностных лиц государства, представляет Думе и Совету Федерации кандидатуры на должность председателя Центро­банка, Судей Конституционного, Верховного, Высшего арбитражного судов, Генпрокурора. Ранее инициатором таких назначений выступала законодательная власть. Правительство фактически выводилось из-под контроля парламента и решающая роль в его формировании отводилась Президенту, который не только назначает главу правительства, но и по­лучает право в случае сопротивления парламента (трехкратное отклоне­ние президентских кандидатур, либо парламентское недоверие правитель­ству) распустить Госдуму. В этих условиях Президент и Правительство получали возможность проводить политический курс, не оглядываясь на парламент. В свою очередь, лишенная ответственности и возможности влиять на правительство, Государственная дума оказалась перед соблаз­ном усилить в законотворческой деятельности популистскую составля­ющую, способную осложнить работу Кабинета министров.

По новой Конституции парламент утратил право приостановки или отмены президентского указа; напротив, Президент приобрел возмож­ность приостанавливать действие некоторых правовых актов. В общей форме была предусмотрена возможность отстранения его от должнос­ти, однако определяющая процедура делала ее иллюзорной. Таким об­разом, баланса полномочий между ветвями власти по существу не фик­сировалось.

Все это дало основания политологам утверждать, что в конце 1993 г. в России установился особый «внесистемный политический режим Бориса Ельцина» (И. М. Клямкин); некоторые называют этот режим «выборной монархией» (Л. Ф. Шевцова). Академик П. В. Волобуев пред­ложил другой термин — «четверооктябрьская политическая система» — по аналогии с «третьеиюньской системой» (1907), возникшей в России после разгона Государственной думы.

В условиях концентрации основных властных полномочий в руках президента объективно возрастала роль лиц, которые формировали его представления о том, что происходит в стране, выступали в роли по­мощников и советников. Вместе с тем, опорой режима личной власти и проводником политики Президента неизбежно становился государ­ственный аппарат и верхушка чиновничества. В ноябре-декабре 1993 г. Ельцин продемонстрировал готовность учитывать интересы этого слоя. В ноябре было создано Управление делами Президента, которое взяло на обслуживание всю политическую элиту страны. Его «клиентами» стали 12 тыс. высших сановников. Ими стали и парламентарии, и вер­ховные судьи, и руководители Счетной палаты, но основной костяк со­ставили высокопоставленные госслужащие (примерно 10 тыс. человек). 22 декабря Ельцин подписал Указ, которым федеральные чиновники были выделены в особую категорию со своим уставом и льготной систе­мой финансового, медицинского, бытового и иного обеспечения.

Принятие новой Конституции и выборы 12 декабря 1993 г. способ­ствовали формированию политико-правовой определенности в го­сударственном строе России, открывали возможности для всех вет­вей власти сконцентрироваться на решении созидательных задач. Стремление к снижению напряженности, к стабильности нашло от­ражение в ряде событий первой половины 1994 г. В феврале Госду­ма приняла решение об амнистии участникам событий августа-91 и 3-4 октября 1993 г. в Москве. 28 апреля 1994 г. по инициативе Крем­ля подписан «Договор об общественном согласии». Под докумен­том поставили подписи более 800 политиков: лидеры обществен­ных движений, руководители думских фракций. Его цель видели в поиске компромиссов, налаживании конструктивного диалога меж­ду государственными структурами и различными политическими силами России. В феврале 1994 г. в первом своем ежегодном посла­нии Президент говорил о неприемлемости как возвращения к пла­новой экономике советского образца, так и продолжения «шоковой терапии», проводил мысль о необходимости усилить социальную направленность реформ. О необходимости «корректировки» и ис­правления экономического курса в начале 1994 г. неоднократно го­ворил и премьер-министр В. С. Черномырдин. В то же время именно экономика продолжала оставаться самым уяз­вимым местом действовавшего под эгидой Президента правительства. Все более деградировали наукоемкие отрасли и укреплялись позиции сырьевых. Быстро увеличивался внешний и внутренний долг. При рос­те социальных контрастов сокращались реальные доходы основной мас­сы населения. Однако даже при этом на первое место среди волнующих тем граждане выдвигали рост преступности. Давали о себе знать и не решенные ранее проблемы федеративных отношений.

15 февраля 1994 г. подписан Договор между Россией и Татарстаном. В нем не было сказано о том, что республика находится в составе Рос­сии и признает верховенство федеральной Конституции. Договор снял некоторые проблемы, но многие политики считали, что он является шагом назад в сравнении с Конституцией, отступлением от конститу­ционной федерации к асимметричной, договорной. Татарстан сохранял большую, чем другие субъекты, самостоятельность во внутренних де­лах, но, что важнее, оговорил особые, льготные бюджетные отношения с Москвой. Этот пример оказался заразительным. В 1994-1995 гг. дру­гие республики также пошли на заключение договоров с Федеральным центром. В результате они перечисляли в общий бюджет намного мень­ше средств, чем «рядовые» субъекты, и, следовательно, не участвовали в решении программ, требовавших общегосударственного финансиро­вания. Естественно, что к борьбе за привилегии, а фактически к расша­тыванию Федерации, позже подключились и другие регионы.

Намного более драматично складывалась ситуация вокруг Чечен­ской республики. Негативные последствия ее фактического пребыва­ния вне правового поля России осознавали многие политики. Но в от­ношении путей исправления ситуации единства не было. В 1992-1994 гг. ставка делась на поддержку внутричеченской оппозиции режиму Д. Ду­даева, которая, однако, не привела к ожидаемому результату. Особенно трагичными выглядели события 26 ноября 1994 г., когда возглавляемая У. Автурхановым группа противников Дудаева (численностью около 2 тыс.) двинулась на штурм Грозного. Ее сопровождали более 100 тан­ков и бронетранспортеров. Но город взять не удалось, танковая колон­на была разгромлена, а несколько десятков танкистов попали в плен к дудаевцевцам. На допросах выяснилось, что это — не представители оп­позиции, а кадровые российские офицеры, привлеченные для спецопе­рации. Ее неудача склонила некоторых московских политиков и воен­ных к убеждению, что проблему можно решить только силами войско­вой операции. 11 декабря 1994 г. на территорию республики, при поддержке танков и авиации, были введены армейские части. Они дол­жны были «разоружить незаконные бандформирования» и «восстано­вить конституционный порядок». Расчеты на то, что поставленные за­дачи можно решить ограниченными силами и в сжатые сроки, не оправ­дались. Начавшаяся, как говорили, «война в Чечне» унесла десятки тысяч человеческих жизней, стала одним из важнейших факторов внут­ренней политики России.

Неудачи в социально-экономическом развитии, вызывающая все большее общественное возмущение вооруженная кампания в Чечне де­лали правительство все менее популярным, часто под огонь критики попадал и Президент. Важным индикатором массового недовольства стали результаты выборов в Госдуму, прошедших в декабре 1995 г. Все- го в кампании участвовали 43 партии и избирательных объединения, но в Думу прошли лишь четыре. КПРФ получила 157 мест (34,9%), ЛДПР — 51 (11,4), «Яблоко» — 45 (10) и «Наш дом Россия» — 55 (12,2). Результаты выборов выглядели крайне неблагоприятно для исполнитель­ной власти. Во-первых, более чем вдвое, увеличили свое представитель­ство коммунисты. Секретарь ЦК КПРФ Г. Н. Селезнев стал спикером, а его товарищи по партии возглавили важные думские комитеты. Во-вто­рых, прошедшие в Думу ЛДПР и «Яблоко» также демонстрировали оппозиционность правительству. В-третьих, гайдаровский «Демократи­ческий выбор России» (преемник «Выбора России») в Думу не прошел вовсе, а проправительственный НДР набрал голосов намного меньше, чем прогнозировали его лидеры.

В этой связи намного более важными представлялись намеченные на июнь 1996 г. президентские выборы. Кандидатами на этот пост были зарегистрированы Б. Н. Ельцин, Г. А. Зюганов, Г. А. Явлинский, В. В. Жи­риновский, А. И. Лебедь, С. Н. Федоров, М. С. Горбачев, М. Л. Шаккум, В.А. Брынцалов. Рейтинг действующего главы государства не превы­шал 7-8 %, в то время как его основной потенциальный соперник, Зю­ганов, опирался на поддержку 20% населения. Стремление сохранить за собой высший государственный пост заставило Ельцина особенно чутко учитывать и внимательно откликаться на доминирующие в об­ществе настроения, оперативно решать волновавшие людей проблемы. Эти обстоятельства предопределили общественно-политическое разви­тие страны в 1996 г.

В конце 1995 — начале 1996 гг. президент отправил в отставку непо­пулярных лиц из своего окружения (А. В. Козырева, А. Б. Чубайса, С.М. Шахрая, С. А. Филатова), с именами которых связывались неуда­чи 1992-1995. В январе 1996 г. правительство призывает к разработке новой программы преобразований, выступает с осуждением «реформ, не нацеленных на человека», против некритического использования за­падного опыта. В январе-апреле 1996 г. Президент подписывает серию указов, направленных на своевременную выдачу зарплаты работникам бюджетной сферы, компенсационные выплаты пенсионерам, повыше­ние стипендий студентам и аспирантам. Предпринимаются энергичные шаги в решении чеченской проблемы (от разработки плана мирного урегулирования до физического устранения Дудаева и прекращения военных операций). Подписанием соглашений между Россией и Бело­руссией, а также между Россией, Белоруссией, Казахстаном и Киргизи­ей демонстрируется серьезность интеграционных намерений на пост­советском пространстве. Президент совершил 52 поездки в регионы, Москва активизировала заключение двусторонних договоров — напо­добие «татарстанского» — теперь уже с краями и областями России, которым предоставлялись льготы. Мобилизуется международная под­держка: России обещают новые кредиты, в мае 1996 г. лидеры «большой семерки» собираются в Москве для обсуждения проблем ядерной безо­пасности. В эфире абсолютно доминировал действующий Президент, выступавший в роли общенационального лидера.

Все эти и другие меры дали значительный, но все же ограниченный эффект. Ельцину удалось быть избранным 53,8% голосами во втором туре, во многом благодаря заключенному с А. И. Лебедем союзу. На­бравший в первом туре 14,5% генерал принял предложение Президента возглавить Совет безопасности и призвал своих избирателей голосовать за Ельцина. В первом туре превосходство действовавшего Президента над основным конкурентом не выглядело убедительно: несмотря на ис­пользование многих преимуществ (административных, финансовых, информационных ресурсов), Ельцин получил лишь 35,2 % голосов про­тив 32% Зюганова. Вторая победа первого российского Президента зна­меновала сохранение сложившейся к тому времени системы обществен­ных отношений.

Второе президентство Б. Н. Ельцина. Эффективное функционирова­ние политической системы России во многом зависит от Президен­та. Его взгляды, позиции, а также дееспособность и личностные осо­бенности оказывают большое влияние на формирование государ­ственной политики в самых разных областях. В период второго президентства Ельцина стали очевидны авторитаризм, стремление удержаться у власти, патернализм, отход от конструктивного диа­лога с другими структурами публичной власти при подготовке и принятии многих важных решений.

«Президентская гонка-96» оказала большое влияние на социаль­но-экономическую и политическую ситуацию в России. Некоторые журналисты характеризовали ее как «пейзаж после битвы». Ускорился промышленный спад, в первом полугодии «заморожено» большинство инвестиционных проектов. Правительству пришлось пойти на значи­тельные заимствования, чтобы профинансировать предвыборные обе­щания президента (не только прямые агитационные затраты, но и рас­ходы, направленные на временное улучшение благосостояния избира­телей). Под выборы был выделен кредит МВФ на 10,2 млрд долларов, а также 3 млрд в виде займов западных правительств. Однако основное бремя расходов пришлось нести населению России. За шесть месяцев внутренний государственный долг в виде обязательств по ГКО вырос почти на 100 трлн рублей или на 20 млрд долларов. Это означало, что правительству долгое время предстояло отказываться от реализации насущных бюджетных нужд во имя погашения «выборных» долгов.

Не оправдались прогнозы некоторых политиков и экономистов, со­гласно которым после ликвидации угрозы победы коммунистов инвес­тиции «хлынут в страну рекой». После выборов Запад открыто дал по- нять, что угроза возвращения к власти КПРФ — не единственное пре­пятствие для вложений. Основной тормоз для экономического роста виделся в политической нестабильности России, непредсказуемом по­ведении ее лидеров.

Положение в Чеченской республике, где накануне выборов было достигнуто временное замирение, вновь обострилось, а вскоре возобно­вились боевые действия. 6 августа 1996 г. отряды чеченских боевиков штурмом взяли Грозный. 10 августа — следующий после инаугурации день — Б. Н. Ельцин объявил днем траура. 22 и 30 августа в Хасавьюрте состоялись переговоры секретаря Совета безопасности России А. И. Ле­бедя и начальника штаба дудаевских войск А. Масхадова. В результате были подписаны важные документы, согласно которым стороны пре­кращали боевые действия, федеральная власть выводила свои войска с территории Чеченской республики, а решение вопроса о статусе Чечни откладывалось до 2001 г.

Хасавьюртовские соглашения вызвали неоднозначную оценку. Че­ченцы трактовали их как закрепление своей победы в войне и сувере­нитета, поскольку «враг» покидал территорию республики. Генерал А.И. Лебедь усматривал успех в том, что удалось остановить кровопро­литие и открывалась возможность вновь перевести урегулирование конфликта в политическое русло. Лебедя поддержали «правозащитни­ки». Однако соглашение резко осудили воевавшие в Чечне генералы. Военные были недовольны тем, что политики, решая сиюминутные за­дачи, не дали войскам возможности «добить противника». Они обра­щали внимание и на то, что передышка до 2001 г. была выгоднее чечен­ским сепаратистам, дает им возможность найти поддержку внутри Рос­сии и за ее пределами, лучше подготовиться к возобновлению войны («помех» со стороны политиков военные опасались и во второй чеченс­кой кампании, однако в ноябре 2002 г. Президент заверил, что «второго Хасавьюрта не будет»).

Летом-осенью 1996 г. возросло политическое влияние сил, высту­павших в поддержку Б. Н. Ельцина при повторном переизбрании. Боль­шую активность проявлял Секретарь Совета безопасности А. И. Лебедь, который давал понять, что не считает нынешнюю должность вершиной своей политической карьеры. Главный «менеджер» избирательной кам­пании Ельцина А. Б. Чубайс был назначен главой президентской Адми­нистрации, став, как считали, фактически вторым лицом в государстве.

В.С. Черномырдин укрепил свои позиции на посту премьер-министра. В правительство на роль вице-премьера был приглашен президент ОНЭКСИМ — банка В. Потанин. Его имя связывали с понятием «се- мибанкирщина», означавшем соглашение нескольких наиболее богатых и влиятельных российских банкиров, объединившихся в феврале 1996 г. в Давосе для поддержки Ельцина на выборах (сам термин навевал вос­поминания о «семибоярщине» — особом органе власти периода Смут­ного времени 1610-1612 в России).

Примерно в это же время в политический лексикон вошло и прочно утвердилось слово «олигарх». Понятие «олигархия» стали использовать при характеристике взаимоотношений власти и бизнеса в России. Под этим имелись в виду неформальные союзы крупных предпринимате­лей и высшего чиновничества. При поддержке зависимых от них СМИ, они показали свои способности добиваться значительных результатов и в бизнесе, и в политике. После 1996 г. это выразилось, в частности, в подборе кадров высшей бюрократии. Ранее при назначении чиновника определяющее значение имела его политическая ориентация, теперь — принадлежность к олигархической группировке. После выборов, когда миновала общая для всех опасность «коммунистической реставрации», на первый план вышли конкурентные противоречия между разными олигархическими кланами. Это породило череду публичных скандалов, приводивших к настоящим «информационным войнам».

В 1996-1999 гг. существенным фактором российской политики ста­ло состояние здоровья Президента. Известие о своем повторном избра­нии Ельцин встретил на больничной койке. Осенью 1996 г. он перенес тяжелую операцию на сердце, а зимой 1996-1997 гг. боролся с простуд­ным заболеванием. Все это привело к возникновению такого специфи­ческого российского института поддержки президентской власти, ко­торый получил название «Семья». Ее образовал достаточно узкий круг лиц, в который входили некоторые члены семьи Б. Н. Ельцина в бук­вальном смысле слова, и люди, предельно ей близкие или стремившие­ся стать таковыми, а также те, кто был готов играть по правилам «се­мейной» политики. Появление «Семьи» было связано с «недостроен- ностью» российской политической системы, когда в условиях отсутствия демократических процедур «подстраховки» теряющего дееспособность лидера их роль могла выполнять близкая ему неформальная группа. Она брала на себя функции выработки курса и подбора кадров. Тем самым актуализировались теневые политические механизмы, которые содер­жали большой риск их использования в узкогрупповых интересах.

Оправившись от болезней, весной 1997 г. Б. Н. Ельцин вернулся к активной деятельности. Произведена была реорганизация правитель­ства, в котором ключевая роль отводилась двум вице-премьерам — А. Б. Чубайсу и Б. Е. Немцову, тесно связанным с партией «Демократи­ческий выбор» Е. Т. Гайдара. Новым Кабинетом была разработана про­грамма первоочередных мер, известная под названием «Семь главных дел». Намечалось ликвидировать задолженности по зарплате, перейти к «адресной» социальной поддержке, внедрить единые правила игры для банкиров и предпринимателей, ограничить влияние «естественных мо­нополий», вести борьбу с чиновничьим произволом и коррупцией, ак­тивизировать региональную экономическую инициативу, широко разъяснять общественности смысл и цели предпринимаемых шагов. Проводимый курс стали называть «Второй либеральной революцией»

Правительство энергично взялось за решение поставленных задач, однако не все предлагаемые им меры получили парламентскую и более широкую общественную поддержку. Особенно бурно обсуждалась на­меченная реформа жилищно-коммунального хозяйства, означавшая для населения «шоковое» повышение цен на услуги в этой сфере: до 1997 г. оно оплачивало лишь 10-20% реальных коммунальных расходов. Вни­мание общественности привлекли и жесткие бескомпромиссные столк­новения между различными группировками российского бизнеса, раз­вернувшими борьбу за передел лакомых кусков приватизируемой гос­собственности. Осенью 1997 г. широко обсуждали обстоятельства приватизации «Связьинвеста» и проявленную при этом необъектив­ность некоторых членов правительства. Это наносило ощутимый удар по престижу власти, провоцируя скандалы и отставки.

Итоги годовой деятельности команды «младореформаторов» полу­чили в целом доброжелательную оценку в прессе, несмотря на то что большую часть намеченного сделать не удалось. В ежегодном Посла­нии Президента Федеральному Собранию в феврале 1998 г. констати­ровалось, что правительство не справилось со своими задачами. Одна­ко острой публичной критики премьера и его заместителей не последо­вало, поэтому Указ Ельцина от 23 марта 1998 г. об увольнении в отставку В. С. Черномырдина и его правительства выглядел сенсационно. От­сутствие объяснений со стороны главы государства многим дало осно­вание трактовать его поступок как проявление сумасбродства. Однако уже вскоре стало ясно, что в основе решения Президента было осозна­ние приближения краха проводившейся много лет экономической по­литики, которую связывали с именем премьера.

Указ Президента положил начало затяжному политическому кри­зису. На фоне отставки политического «тяжеловеса» В. С. Черномыр­дина предложение Думе одобрить в качестве премьера малоизвестного молодого С. В. Кириенко выглядело как очередной «каприз» главы го­сударства. И хотя под нажимом Ельцина депутаты утвердили внесен­ную кандидатуру, правительство Кириенко не могло рассчитывать на безоговорочную поддержку парламента в то время, когда ситуация тре­бовала быстрых и решительных действий.

Финансовый обвал 17 августа 1998 г. привел не только к падению правительства. 21 августа на внеочередном заседании Думы 248 депу­татов призвали Президента добровольно уйти в отставку — в его под­держку выступили лишь 32 законодателя. На этот раз парламент про­демонстрировал невиданное единодушие и готовность решительно про­тивостоять Президенту при формировании нового Кабинета. Чтобы обезопасить Думу от возможного роспуска, депутаты выразили готов­ность инициировать процедуру импичмента. Перед угрозой утраты вла­сти Ельцин был вынужден уступить. 10 сентября 1998 г. он предложил на пост премьера академика Е.М Примакова, который в том момент воз­главлял российский МИД. Глава государства впервые назначил главой правительства кандидата, предложенного Думой: его одновременно выдвинули и коммунисты, и «Яблоко», поддерживали и другие фрак­ции. Показательно, что Примаков был утвержден с первой попытки, получив 315 голосов вместо необходимых 226.

Включение в состав правительства на должность вице-премьера коммуниста Ю. Д. Маслюкова дало основание говорить о «полевении» исполнительной власти, хотя в целом премьер и новый Кабинет стре­мились быть политически нейтральными. Стремясь уйти от возможных обвинений, Примаков не выступал с широковещательными программа­ми, придерживаясь тактики решения конкретных дел. В то же время правительство не пошло на радикальные изменения курса. Важность широкой общественной поддержки для исполнительной власти ярко продемонстрирована при обсуждении бюджета на 1999 г.: самое «левое» после 1992 г. правительство провело через Думу самый «жесткий», «ли­беральный» бюджет. Сделаны были шаги в сторону поддержки реаль­ного сектора. Примаков выступал за государственное регулирование экономики, которое, по его мнению, отличает цивилизованный капита­лизм от дикого.

Время премьерства Примакова в политической истории России ха­рактеризуется как период «двойного лидерства». Главой государства с огромными полномочиями оставался утративший былую популярность Президент. Другим лидером был Председатель Правительства, который опирался на поддержку большинства Думы, пользовался авторитетом среди предпринимателей. Его влияние и популярность росли и в связи с длительными перерывами в работе часто болевшего Ельцина. За 8 ме­сяцев удалось добиться некоторых позитивных перемен в экономике, но главное — значительно стабилизировать общественно-политическую ситуацию. Тем неожиданней был Указ об отставке Е. М. Примакова, подписанный президентом 12 мая 1999 г. Причины этого, казавшегося тогда иррациональным, шага обнаружились позднее.

Примаков за короткое время сумел стать крупной, достаточно са­мостоятельной политической фигурой. Стремясь оставаться в полити­ческом «центре», он не торопился бросить весь свой авторитет на под­держку уже не очень популярного Президента. Так, в Кремле не могли быть довольны тем, что лояльная к премьеру Дума, не отказалась от проведения импичмента в отношении Президента в мае 1999 г. Для успе­ха задуманной акции требовалось собрать 300 голосов по одному из пяти пунктов обвинения. За признание Ельцина виновным в подписании

Беловежских соглашений и развале СССР голосовали 240 депутатов, против — 72. Виновным в трагических событиях осени 1993 г. Ельцина сочли 263 депутата, не согласились с этим 60. Обвинение в развязыва­нии войны в Чечне поддержали 283 депутата, не разделили этого мне­ния — 43. В развале армии его обвинил 241 депутат, голосовали про­тив 77. Проведение политики геноцида против российского населения по­ставили ему в вину 238 депутатов, против голосовали 88. Фактически три четверти депутатов выразили политическое недоверие Ельцину. Резуль­таты голосования отражали массовые общественные настроения: по дан­ным социологов, в конце 1998 г. 85% опрошенных преодоление кризиса в России связывали с уходом в отставку действующего Президента.

Однако не импичмент был главной причиной отстранения Е. М. При­макова. В окружении Ельцина он вызывал сомнения как возможный преемник на посту Президента, выборы которого должны были состо­яться через год, в июне 2000. Премьер-министр не раз высказывал рез­ко отрицательное отношение к коррупции в высших эшелонах власти. Зимой 1999 г. Генеральный прокурор России Ю. И. Скуратов «дал ход» расследованию ряда дел, в которых могли оказаться замешенными из­вестные политики. Подобные расследования были способны привести к самым непредсказуемым результатам. Уже тогда многие политологи считали, что с весны 1999 г. в центре внимания Б. Н. Ельцина была имен­но проблема поиска преемника.

Его имя названо Ельциным 9 августа 1999 г. после подписания ука­за о назначении В. В. Путина и.о. премьер-министра, чье вступление в должность совпало по времени с началом крупномасштабной операции против чеченских боевиков. Он возглавил антитеррористическую опе­рацию, выступив не только в качестве энергичного организатора борь­бы, но и человека, способного морально, психологически объединить россиян, которые стали связывать с молодым премьером надежды на восстановление стабильности, порядка и постепенное улучшение жиз­ни. Имидж «молодого Андропова» многим импонировал. О росте попу­лярности молодого премьера свидетельствовал значительный успех поддержанного им нового общероссийского движения «Единство», ко­торое на парламентских выборах в декабре 1999 г. набрало 23,3% голо­сов, едва не обойдя коммунистов (24,2).

Наличие политической воли, готовность российского руководства решительно вести борьбу против терроризма и сепаратизма не могли автоматически гарантировать установление скорого мира в республи­ке. Это было во многом обусловлено ситуацией, которая сложилась в Чечне к лету 1999 г. После хасавьюртовских соглашений 1996 г. чечен­ские политики пытались решить три задачи: консолидировать общество и заложить основы чеченской государственности; наладить отношения с Россией и получить от нее компенсацию за ущерб; добиться междуна- родного признания Чеченской республики Ичкерия. Однако ни одной из этих целей им достигнуть не удалось.

В этих условиях были необходимы новые выборы президента Чечни, способного сплотить общество и вести продуктивный диалог с Москвой. Прошедшие в январе 1997 г. выборы принесли убедительную победу А. Масхадову, получившему 60% голосов, его основные противники — Ш. Басаев и З. Яндарбиев — собрали соответственно 20 и 10. Выборы «умеренного» Масхадова демонстрировали желание большинства чечен­цев избегать крайностей и создавали предпосылки для нормализации об­становки. Одновременно голосование показало, что часть чеченского об­щества, прежде всего молодежь, по-прежнему разделяли радикальные на­строения. Раскол внутри сепаратистов имел в основе три причины: борьбу за власть; отсутствие единой позиции в отношении Москвы; различия во взглядах на будущее чеченского общества и государства. Последняя при­чина во многом связывалась с религиозным фактором.

Дудаев, а вслед за ним Масхадов, будучи приверженцами ислама, выступали за светское государство. Им противостояла группа радикалов во главе с Яндарбиевым, взявшая на вооружение фундаменталистсткую версию ислама (она получила название «ваххабизма»). Эти лидеры на­стаивали на создании государства на религиозной основе. В 1997 г. в Конституцию республики были внесены изменения, и ислам стал госу­дарственной религией. Создан был Верховный шариатский суд. Все это ставило под сомнение легитимность «светского» президента Масхадо­ва, о чем вскоре заговорили Ш. Басаев и другие полевые командиры.

Инструментальное использование религии как орудия в борьбе за власть привело к острым — вплоть до вооруженных — столкновениям между сторонниками Масхадова и более «правоверными» его соперни­ками. Последние стремились опереться на поддержку международных исламских фундаменталистских организаций, что уже в 1996 г. привело к интернационализации конфликта. В Чечне появились иностранные наемники, сторонники «ваххабитов» стали пользоваться различными формами помощи из-за рубежа. К началу 1999 г. в республике факти­чески сложилось двоевластие, раскол в среде сепаратистов стал посто­янно действующим фактором. Это, с одной стороны, облегчало борьбу Москвы против «повстанцев», а с другой — крайне осложняло перего­ворный процесс. Кроме того, в Чечне действовали и относительно авто­номные полевые командиры, специализировавшиеся на криминальном «бизнесе».

Радикально настроенные чеченские политики выступили за объе­динение Северного Кавказа на основе исламской идеологии. В середи­не 1999 г. их главной задачей стало даже не закрепление независимости Чечни, а политическая и идейная экспансия в ближайшие республики, прежде всего в Дагестан и Ингушетию. Поход Ш. Басаева в августе 1999 г. в Дагестан, несмотря на всю его авантюрность, в случае успеха мог быть использован для окончательного оттеснения Масхадова от власти в Чечне и ужесточения отношений с Москвой. Однако этим пла­нам не суждено было сбыться, поскольку ситуация менялась в России.