Глава 2

СЮЖЕТЫ И МОТИВЫ ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКИХ БЫЛИЧЕК И ПОВЕРИЙ В КОНТЕКСТЕ МИФОЛОГИЧЕСКИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О ЗМЕЯХ

2.1. Представления о божественных прародителях, близнецах и инцесте в мифологии народов мира

Прежде чем приступить непосредственно к анализу восточнославянского материала и к доказательству того, что в восточнославянской народной культуре сохранились рудименты тех архаических воззрений, о которых шла речь во Введении, необходимо показать, что подобные представления были характерны для архаических мифологических систем многих народов мира.

Неоценимую помощь в этом окажет энциклопедическое издание «Мифы народов мира» [МНМ]. Нас будут интересовать представления о божествах высокого ранга, имевших статус покровителей-прароди­телей, так или иначе обладавших змеиными чертами; а также о божественных близнецах и инцесте между ними. Во Введении уже было приведено несколько примеров, показывающих ту значительную роль, какую в мировых мифологических системах играл Змей.

В ряду мужских змеиных персонажей высокого ранга остановимся на одном из самых показательных.

М. Нильсон в монографии о древней греческой мифологии показывает совсем не привычный образ верховного греческого божества – Зевса. Зевс в древней греческой религии предстает как покровитель дома: «Покровителем дома был Зевс. Здесь мы встречаем его в самых разнообразных ролях, ничуть не напоминающих о роли бога погоды. Забор по-гречески – «herkos», отсюда и эпитет Зевса «herkeios». По Гомеру, алтарь Зевса Геркейоса обычно располагался во дворе перед домом, там в его честь совершались жертвоприношения и возлияния». Как далее отмечает М. Нильсон, по всей Греции почитался как домашний бог и «Зевс Ктесий, наиболее причудливый из всех, поскольку в нем бог небес появляется в виде змеи»*. О его повсеместном почитании «свидетельствует тот факт, что этот эпитет существует также и в дорической форме – Пассий. Это редкое исключение, когда один эпитет фигурирует в разных диалектных формах. Оба слова – Ктесий и Пассий – означают «Приобретатель». Иногда эпитет употребляется без добавления имени Зевса. Алтарь Зевса Ктесия упоминается у Эсхила. Посвященный этому богу алтарь был обнаружен в доме на острове Фера. На острове Фаос его называли Зевс Патрос Ктесиос … На рельефе, обнаруженном в Феспиях, это имя написано над большой змеей» [Нильсон. С. 91–93].

В данном случае нас, в первую очередь, интересует не столько явная перекличка этих ипостасей Зевса с домовой змеей, в существование которой верили и верят многие народы, в том числе и восточные славяне, сколько сам факт змеиного характера божества такого ранга, как Зевс, и наличие у него самых разных ипостасей (от громового до домового божества), что, как мы убедимся в дальнейшем, было характерно и для славянских представлений о Змее.

Наряду со Змеем в архаических мифологических системах (в первую очередь, земледельческих) выступала и Змея. При этом она чаще всего играла роль «Великой богини», была одной из ипостасей матери-земли как «ближнее порождение земли и самый яркий символ ее могущества и силы, ее мудрости и стихийного смешения добра и зла» [Лосев. С. 42].

Вообще образ «Великой богини», «Богини-матери» был более ранним, чем представления об изначальной божественной паре, прародителях Вселенной, как считает автор статьи о «Богине-матери» в «Мифах народов мира» Е. Г. Рабинович [МНМ 1. С. 179–180]. С ней связывалось и представление о первозданной водной стихии. Так, например, в аккадской мифологии персонификацией этой стихии, воплощением мирового хаоса была «…Тиамат («море») Вместе со своим супругом Апсу она была создательницей первых богов. В космической битве между поколением старших богов (возглавленных Тиамат) и младших богов во главе с Мардуком Тиамат была убита Мардуком. Он рассекает ее тело на две части, делая из первой небо, из второй – землю… Изображалась (предположительно) в виде чудовищного дракона или семиголовой гидры» [МНМ 2. С. 505].

Рабинович называет неизменный набор функций Богини-матери.

1. Созидательные:

–      как супруга бога-творца она участвует в творении мира (в этом качестве обычно идентифицируется с землей);

–      участвует в создании населяющих Вселенную существ: богов, людей, животных, чудовищ;

–      покровительствует плодородию почвы, людей, скота и сексуальной активности как источнику плодовитости.

2. Покровительствует культуре, законам и тайным знаниям.

3. Связана с дикостью, необузданностью, войной и злыми чарами.

Соединение в образе Богини-матери столь противоречивых функций автор статьи объясняет противопоставлением космоса и хаоса (культурного и дикого, доброго и злого, позитивного и негативного). «Первый член указанных противопоставлений, – пишет Рабинович, – почти повсеместно перекодируется как «мужское начало», а второй – как «женское начало». Такая перекодировка соотносится с универсальным для всех мифологий представлением о первоначальном разделении недифференцированного хаоса на две половины – мужскую и женскую и, соответственно, о возникновении неба и земли, праотца и праматери. Но, выделившись из хаоса, земля (и шире – женское созидательное начало) остается в значительной степени образом хаоса, наследуя многие его характеристики». Этим, по мнению автора, объясняется связь Богини-матери с горами, с водой (вода в различныхмифологиях выступает в качестве первоначальной субстанции) [МНМ 1. С. 179–180].

О том, что названная богиня во многих мифологических системах имела змеиные черты, Рабинович не упоминает. Е. В. Антонова в «Очерках культуры древних земледельцев Передней и Средней Азии», напротив, отмечает широкую распространенность во всей «земледельческой ойкумене» представлений о змеях как о божествах и связь змей с женской символикой [Антонова]. В этом нетрудно убедиться, если обратиться к самим мифологическим представлениям.

У индейцев Центральной Америки к Vтыс. до н. э. относятся мифы о верховном многофункциональном божестве с условным названием – «богиня с косами», в образе которой сливаются более ранние представления о духах растительности и животного мира. «Богиня с косами» олицетворяет одновременно небо и землю, жизнь и смерть. Некоторые ее изображения имеют две головы, из ее груди струится «небесное молоко» – дождь, она – владычица всякой влаги, от нее зависит процветание растительного и животного мира.

В более поздних мифологических системах это божество распадается на ряд богинь, связанных с влагой, луной, деторождением, смертью, кукурузой, какао, агавой и др. Известны и зооморфные изображения этой богини: в виде утки (владычица воды) (ср. с коми-пермяцкой мифологией); жабы (владычица земли), паука и др.

В новой мифологической системе, значительно перестроившей предшествующую, «богиня с косами» утрачивает свое прежнее значение, хотя в некоторых вариантах мифа она по-прежнему занимает главенствующее положение. «Так, на скальном рельефе в Чалькацинго (Мексика) она – владычица вселенной, сидящая на троне в пещере… с двухголовым ящером (ее терриоморфным двойником в руках... От бога-повелителя зверей у нее рождаются два брата-близнеца – полулюди, полуягуары. Один из них воплощает водное начало (плача, он вызывает дождь), другой олицетворяет кукурузу» [МНМ 1. С. 516–520].

«В VII в. в Месоамерике появляются тольтеки. Согласно «истории мексиканцев по их рисункам» (историческая хроника XVI в.), верховных бог тольтеков Тонакатекутли и его жена Тонакасиуатль (не говорит ли схожесть имен о близнечестве?) создали четырех сыновей [близнецов]: красного Тескатлипоку, черного Тескатлипоку, Кецалькоатля (змей, покрытый перьями кецаля, пернатый змей) и Уицилопочтли». Братья принимают участие в творении мира [Там же].

У индейцев майя из многочисленных женских богинь главную роль играет «красная богиня», изображавшаяся с лапами хищного зверя и змеей вместо головного убора [Там же]. Обратим внимание на то, что змеи на голове – одна из устойчивых черт богинь подобного ранга.

Одно из главных божеств в пантеоне майя – Кукулькан («змей, покрытый перьями кецаля»). «Ко времени испанского завоевания (XVI в.) в нем слились предания об историческом лице – предводителе тольтеков, тольтекские представления об этом божестве, а также более древние верования майя, связанные с культом дождя и облачных змеев. Изображался в виде змея с человеческой головой» [МНМ 2. С. 23].

Близнечный культ есть и в пантеоне горных майя: божественные близнецы Хун-Ахпу и Шбаланке вступают в борьбу с 12 богами-покровителями царства мертвых [МНМ 1. С. 520]. Позже становятся солнцем и луной [МНМ 2. С. 607]. Интересно, что в более поздней мифологии ацтеков Кецалькоатль, а раньше – его брат-близнец Тескатлипока были божествами солнца [МНМ 1. С. 520]

В мифологии киче змеиную сущность имеет Кукумац – супруг богини-матери Тепев. Тепев («могущественная») богиня – творец мира. Считается, что ее образ генетически восходит к «богине с косами» [МНМ 2. С. 23].

Кукумац («змей, покрытый перьями кецаля») восходит к образу бога Кецалькоатля. культ его был принесен к киче в Х в. вторгшимися на территорию Гватемалы тольтеками. Играет важную роль в создании вселенной и человечества [МНМ 2. С. 23]

В мифологии ацтеков богиня земли и смерти, мать бога солнца, носит имена «Коатликуэ – («она в платье из змеев»).Коатлантонан («наша змеиная мать») [МНМ 1. С. 663]. Вообще змеиные образы играли очень важную роль в ацтекской мифологии. К этому выводу приходит Р. В. Кинжалов в связи с попыткой расшифровать семантику скульптуры пернатой змеи из собрания Музея археологии и этнографии (МАЭ) [Кинжалов]. Образ пернатого змея (или пернатой змеи) связан с небом, божествами солнца, «и отсюда, очевидно, его роль как мифологического предка и покровителя тольтеков, возможно, что самоназвание тольтеков было связано с этим божеством» [Кинжалов. С. 27]. Он связан с водой. Так, ацтекский бог дождя и грома Тлалок изображался со змеиными чертами (круги вокруг глаз или на лбу в виде стилизованных змей, змеиный завиток перед носом) Авторы статьи об этом божестве в МНМ считают, что культ Тлалока со II в. до н. э. потеснил культ Кецалькоатля [МНМ 2. С. 515]. Кинжалов говорит о том, что лестница главного храма Теночтитлана, посвященного Уицилопочтли и Тлалоку, декорирована «великолепно моделированными головами пернатых змеев» [Кинжалов. С. 25]. Отметим, что жена Тлалока Шочикецаль, являясь одной из поздних ипостасей «богини с косами», была покровительницей любви, плодородия, беременности, женщин и ткачей. Она же – мать первых близнецов – Кецалькоатля и Шолота [МНМ 2. С. 646]. Кинжалов пишет также о связи пернатых змеев «с человеческими жертвами, обусловливавшими, по воззрениям тольтеков, растительное, а может быть, животное плодородие»; о множественности пернатых змей и, следовательно, их разнополости [Кинжалов 1981. С. 27].

Как отмечает Е. А. Окладникова, основными действующими лицами инцестуозных космогонических мифов южнокалифорнийских индейцев являются брат и сестра, которые иногда заменяются образами враждующих близнецов. В поздних версиях мифа о творении в результате союза брата и сестры рождается демиург – создатель мира [Окладникова. С. 170–171].

В африканской мифологии, по представлениям догонов, их племена произошли от инцеста предков-близнецов. Мифология догонов сохранила следы архаических тотемистических представлений. Согласно мифам, когда Амма создал мир, смерти еще не было. Состарившись, люди превращались в змей, и ночами змеи-предки появлялись в жилищах людей в поисках пищи. Затем змеи превращались в духов – йебан. В генеалогических мифах первый предок Лебе воскресает после смерти в облике змеи [МНМ 1. С. 390].

Змеиные черты в образе женского мифологического персонажа высокого ранга, мотивы близнечности и инцеста встречаются в южноамериканской мифологии. В мифе о свержении власти женщин, который анализирует Ю. Е. Березкин, говорится о том, что в эпоху творения не мужчины, а женщины совершали ритуалы, предусматривавшие встречу с духами. «Предводительница женщин отождествляется с Плеядами, мыслимыми как ночное соответствие солнца <…> Она хранит в своем лоне огонь и считается (как и Луна) людоедкой» [Березкин. С. 190].

«После того, как женщины вынуждены были уступить священные инструменты мужчинам, [предводительница женщин] уходит со своими спутницами вниз по реке и, запрудив ее, устраивает потоп. Она до сих пор пребывает в месте, где реки изливаются во внешний мир, и регулирует периодический подъем и спад воды <…> Она запруживает реку, сведя ноги, в то время, когда гениакальный восход Плеяд сигнализирует о наступлении сезона дождей и подъема речных вод <…> Мифы муисков, – пишет Березкин, – сохранились в испанских пересказах XVII в. В большинстве из них одним их ведущих персонажей является женское божество. Хронисты описывают его под разными эпитетами и местными названиями, но отмечают тождество этих образов… В качестве Луны (жены Солнца)богиня была наиболее известна под именем Чия, а в роли прародительницы людей, принявшей облик змеи и скрывшейся в водах озера, – Бачуэ» [Березкин. С. 190–193].

Бачуэ («высокие груди»), Фурачога («благодатная женщина») в мифологии чибча-муисков – всеобщаяпрародительница, покровительница земледелия. Мифы рассказывают о том, что, когда на земле еще не было людей, Бачуэ вышла из вод озера Игуаке в образе прекрасной женщины, ведя с собой маленького сына. Когда сын вырос, Бачуэ взяла его в мужья. От их союза произошли люди на земле. В старости они вернулись к озеру Игуаке и,превратившись в двух больших змей, скрылись в водах озера. «В образе Бачуэ явственно видны черты матери-земли, всеобщей родительницы и кормилицы (плодовитость, инцест, характерная для андских хтонических водно-земных божеств связь со змеиным культом)» [МНМ 1. С. 165–166].

Обратимся к примерам из восточных мифологических систем.

Прародители китайского народа – Фу-си и Нюй-ва. На каменном рельефе начала нашей эры они изображены с переплетенными змеиными хвостами (символ супружеской близости). «Фу-си, Пао-си, Бао-си в древнекитайской мифологии первопредок, культурный герой. Первые упоминания о нем содержатся в памятниках примерно IV в. до н. э.». На рубеже нашей эры было распространено представление о нем «как о существе с телом змеи и головой (или верхней частью туловища) человека, аналогично прародительнице Нюй-ва, которая, видимо, с того времени (возможно, под влиянием мифологии южных племен) стала считаться его сестрой и одновременно женой» [МНМ 2. С. 573]

Нюй-ва, Нюй-гуа в древнекитайской мифологии архаическое женское божество. «Во всех памятниках рубежа нашей эры, как и в изобразительном искусстве, Нюй-ва имеет облик полуженщины-полузмеи (в некоторых описаниях у нее еще голова быка). Очевидно, первоначально она почиталась как прародительница племен ся (в среднем течении Хуанхэ), в основе ее культа, вероятно, лежит культ змеи, связанный с культом матери-прародительницы. Она порождала людей как бесформенную массу, ей помогали в этом другие божества».

Нюй-ва поклонялись, чтобы избавиться от бесплодия и обрести потомство. В ее честь исполнялись танцы эротического характера. «Ей приписывается восстановление космического равновесия, нарушенного какой-то катастрофой. <…> Одновременно она боролась с разлившимися водами, пытаясь устроить запруды, и убила черного дракона – воплощение нечисти».

Показательно, что в мифе о том, как поженились Фу-си и Нюй-ва, их инцест подан как угодный силам неба [МНМ 2. С. 232–233].

Еще один восточный миф о брате и сестре – прародителях: «Фу Хай в мифологии народности манн во Вьетнаме – первопредок людей. Фу Хай и его младшая сестра, предупрежденные чудесной птицей о грядущем потопе, укрылись в огромной тыкве, захватив с собой животных и семена растений. Когда после потопа схлынула вода, тыква оказалась на вершине горы. Поскольку в живых из всего людского рода остались только Фу Хай с сестрой, они по совету черепахи и бамбукового деревца сочетались браком. Фу Хай разрезал тыкву, и его жена посадила в землю семечки. Из каждого выросло по человеку, которые разошлись в разные стороны и дали начало племенам и народам» [МНМ 2. С. 573].

В египетской мифологии примером инцестуального брака может служить брак богини плодородия, воды и ветра (позже – богини неба, покровительницы рожениц и новорожденных детей) Исиды и ее брата Осириса, олицетворяющего производительные силы природы [МНМ 1. С. 568–570].

Мотивы разнополости близнецов, инцеста между ними, а также представления об особой роли змей как предков-покровителей, как существ высокого, божественного ранга характерны и для индоевропейской мифологии.

С глубокой древности змей почитали в Индии, что нашло отражение в традиционной культуре народов Индии. Е. В. Антонова описывает змеиные изображения на протоиндейских печатях, на одной из которых змеи изображены под деревом парами у трона предполагаемого божества. «Две стоящие на хвостах змеи изображены в церемониальной сцене, включающей, возможно, жертвоприношение. На другой печати с изображением дерева змея показана пьющей из сосуда. Возможно, две змеи извиваются у бедер богини еще на одном экземпляре…» [Антонова. С. 151]. «В каждой индийской деревне, – далее отмечает Антонова, – существуют священные деревья, которые обычно посвящены ее богине-хранительнице и змеям». По мнению исследователя, индийская мифология и ритуальная практика дает наиболее полное представление об архаическом почитании змей. «Им поклонялись как существам, тесно связанным с землей, с ее плодородием. Они были покровителями жилищ и селений, а также семьи. Они обитают не только на земле, но и в воздухе и на небе. Они имеют отношение к сексуальной сфере, причем в космическом плане – к порождающей энергии» [Антонова. С. 152–153].

В свете наших построений интересен образ богини змей, именуемой Манаса. «Манаса – сестра змея Шеши [см. «Введение»], на котором покоится Вишну в течение своего четырехмесячного бездействия в сезон дождей… Манаса бодрствует в течение сезона дождей, когда остальные боги спят. Ее праздник отмечается в начале сезона дождей…Культ Манасы связан с земледельческими работами» [Там же].

Еще одни брат и сестра в индийской мифологии подводят нас уже к теме близнечества и инцеста – это близнецы Яма и его сестра Ями, пытающаяся его соблазнить [Ригведа]. «Отражение индоиранского образа Ямы, – отмечают в статье об индоевропейской мифологии В. В. Иванов и В. Н. Топоров, – обнаруживается в среднеиранскомJamsid(Джамшид, ср. авест. Йима)… и кафирск. Imra (из Yamarajan с тем же значением [царь]). К тому же общеевропейскому названию «близнеца» *iemoвосходит имя древнеисламского мифологического первого человекаYmir (Имир), др.-ирл. e(a)-main, «близнец»; ср. Find-eamna, «тройня Фин» – три брата-близнеца, которых сестра уговорила вступить с ней в брачную связь; аналогичный мотив обнаруживается в среднеиранском предании о браке (Йимы) и его сестры Йимак, который послужил прецедентом для подобных браков у зороастрийцев …ср. также древнехетский миф о браке 30 братьев-сыновей царицы Кониса и их 30 сестер-близнецов…» [МНМ 1. С. 529].

Добавим к этому ряду сведения по мифологии и верованиям западных германцев в «Германии» Тацита (I в. н. э.). «Тациат сообщает о культе Нертус, которая, несомненно, была богиней растительности, плодородия, возможно, богиней земли. Так как Нертус лингвистически является точной женской формой Ньёрда – скандинавского бога плодородия и морской стихии, то, возможно, что предметом почитания древних германцев была пара Ньёрд – Нертус, брат и сестра и муж – жена, наподобие скандинавских Фрейн – Фрейра, считающихся детьми Ньёрда (такие пары характерны для культов плодородия)» [МНМ 1. С. 288].

В скифской мифологии «в состав пантеона, по данным Геродота, входило семь божеств, что отражает древнюю индоиранскую традицию. На высшей ступени иерархии находится Табити, на средней – Папай и Апи, на низшей – Ойтосир, Аргимпаса и два божества, скифские имена которых Геродотом не названы». Геродот сопоставил Папая и Апи с Зевсом и Геей» [МНМ 2. С. 446]. Вспомним, что в древнейшем доолимпийском божестве греков – Гее – так или иначе проявляются змеиные черты: многие из ее детей были змеями (дракон Ладон) или наполовину змеями (Тифон, Ехидна, Эринии). Она также вступала в инцестуальный брак со своими сыновьями (Ураном, Понтом) [МНМ 1. С. 300]. Что же касается супруги Папая Апи, то она связана с земной и водной (ее имя возводится к иранскому корню со значением «вода») стихиями. В то же время она – порождающая стихия (прародительница скифов). Примечательны ее изображения на конском налобнике и на золотой бляшке из курганов IV в. до н. э., на которых Апи предстает женщиной со змеями вместо ног и со змеями на голове (налобник) или за плечами (бляшка) [МНМ 2. С. 446]. По другим версиям, прародительницей скифов стала полуженщина-полузмея. Согласно эпиграфической версии, придя в Скифию, Геракл побеждает в борьбе Аракса (божество одноименной реки, скорее всего – Волги) и вступает в брак с его дочерью Ехидной (женщиной-змеей). От этого брака рождаются Агафис и Скиф» [Там же].

Д. С. Раевский, автор статьи о скифо-сарматской мифологии в энциклопедии МНМ, считает, что в скифском мифе имелся плохо понятый античными авторами, но присущий иранской мифологии мотив инцеста первого человека с собственной матерью, богиней земли (совершенно тождественная скифской схема зороастрийского мифа о Гайомарте и его матери Спандармат) [МНМ 2. С. 446–447].

Е. В. Антонова говорит о значимости змеиного культа в анауской культуре – древнеземледельческой культуре Туркмении: «В течение энеолита и вплоть до эпохи поздней бронзы одним из главных явно сакральных изделий носителей анаутской культуры были глиняные женские фигурки… Среди статуэток энеолитического времени есть экземпляры, в нижней части которых, на бедрах и ногах, помещены изогнутые налепы, быть может изображающие змей». Она приходит к выводу, что в обозначенный период существовали представления о богине-змее: «В энеолите и бронзовом веке в анауской культуре образ змеи был связан с женским «божеством»… О семантической связи змеи и женского божества в представлениях носителей анауской культуры свидетельствуют как изображения змей на статуэтках, так и соображения о хтоническом характере и богини, и змеи» [Антонова. С. 151]. Антонова пишет, что о связи змей с женскими божествами в Юго-Восточной Европе можно судить по культовым реалиям, обнаруженным на Крите. «Здесь, кроме сосудов с изображениями змей, известны статуэтки богини со змеями в руках. Предполагают, что каждый частный дом имел святилище, где наряду с другими предметами находились такие фигурки и сосуды с рельефным изображением змей… На Крите змеи изображаются исключительно с богиней: они могут составлять элементы ее одежды, сплетаясь узлами, спускаются, подобно косам, с ее головного убора и т. д.» [Там же. С. 153].

Общий вывод Антоновой о том, что «повсюду в областях с древним земледелием и на территории Европы и Азии змеи связываются с хтоническими силами и женской символикой» [Антонова. С. 153], видимо, стоит все-таки считать слишком прямолинейным, т. к. мужская половина змеиной божественной пары тоже «имеет место быть», а «сфера влияния» змей не ограничивается только хтонической. Хотя на более поздних эволюционных ступенях небо закрепляется за богом-отцом, а земля – за богиней-матерью.

«Находящемуся на небе отцу – сияющему небу – соответствует оплодотворяемая небом обожествляемая земля (часто в противоположность светлому богу – «темная», «черная») как женское божество мать… Наличие таких сложных сочетаний, как …«небо-земля», дает основание предполагать мифологический мотив единства неба и земли как некой древней супружеской пары – прародителей всего сущего» [МНМ 1. С. 529].

Исходная неразделенность неба и земли, по мнению В. В. Иванова и В. Н. Топорова, обозначается с помощью одного корня dui, «двойня». В древнеармянском гимне Вахагну – erkin– «земля», erkir – «небо». Типологические аналогии (и некоторые древние тексты, в частности греческие и антолийские) позволяют предположить древний мифологический мотив разъединения неба и земли (античный миф об Уране и Гее) [МНМ 1. С. 529]. В этот же ряд можно поставить сюжет из древнеиндийской мифологии: небо Дьяус и земля Притхиви некогда были слиты воедино, но затем разъединены и укреплены порознь. Этот космогонический акт означал создание вселенной и был произведен Индрой, Варуной и некоторыми другими богами. А Дьяус и Притхиви стали обозначать изначальную супружескую пару [МНМ 1. С. 417].

Итак, часть вышеприведенных параллелей убеждает нас в том, что часто мифологические представления о близнецах так или иначе связаны с представлениями о змеях.

В. В. Иванов из близнечных мифов самыми архаичными считает зооморфные, предполагающие участие в близнечном рождении животных, родство между животным и близнецами, осознание родоначальника племени близнецом тотемного животного. У разных народов эти представления связываются с различными животными – обезьянами, буйволами, лисами, конями и проч. Наиболее часто в этом ряду встречаются змеи. Однако в статье Иванова о близнечных мифах приведен лишь одни подобный пример: у африканского племени дан близнецы связываются с черной змеей [МНМ 1. С. 175].

Зато в его же статье о змее в той же энциклопедии отмечено: «Змей, связанный с нижним (водным) миром и враждебной человеку стихией (лесом), часто ассоциируется с другими существами, которые считались враждебными. Так, близнецы, представлявшиеся на ранних этапах развития близнечных мифов как существа, опасные для человека, могут отождествляться со змеями: на языке нгбанди (Центральная Африка) ngo – змея, близнец; у дан (Западная Африка) близнецы связывались с черной змеей; у бамилике (Камерун) при рождении близнецов приносят жертву жабе и змее» [Иванов. Змей. С. 470].

На наш взгляд, дело здесь не в простом отождествлении змей и близнецов по значению одинаковой враждебности для человеческого мира (ведь так можно провести какие угодно аналогии). Дело, видимо, в том, что эти факты говорят об исконной связи этих двух понятий, о том, что змеи-близнецы играли особую роль в архаических мифологических системах.

Приведем еще несколько данных из этой же статьи, в частности ее начало: «Змей – представленный почти во всех мифологиях символ, связываемый с плодородием, землей, с женской производящей силой, водой, дождем, с одной стороны, и домашним очагом, огнем (особенно небесным), а также мужским оплодотворяющим началом – с другой» [Там же. С. 468]. Это соединение в культах змей мужского и женского начал показательно само по себе и может свидетельствовать о близнечном (или андрогинном) характере этих культов.

В. В. Иванов мифы о близнецах-андрогинах выделил в отдельную группу [МНМ 1. С. 174]. Вполне возможно, что представления о паре двух главных божеств – боге неба и богине-земле – по мотиву разделения некогда единой, слитной субстанции к ним и восходят. Мифологические представления об андрогинах, возможно, объясняют наличие в пределах близнечных тем представлений, связанных с плацентой, маткой, а также то, почему богиня-мать, как правило, является покровительницей рожениц (дело здесь, видимо, не только в покровительстве всему тому, что связано с женщиной или в ее хтоническом характере, к которому относят и женскую половую сферу).

Представление об андрогинах является особенностью многих африканских мифов (мифология догонов, мифология фон). Например, в мифологии фон в Дагомее демиурги Маву и Лиза – андрогин, «одна часть которого (Маву) воплощает ночь, луну, радость; другая (Лиза) – день, солнце, труд; божественная сила – радуга описывается и как андрогинное божество, и как близнечная пара. У догонов плаценту считали младшим близнецом ребенка. Аналогичные представления у африканских баганда объясняют культом пуповины царя, которую называли близнецом.

В мифологии догонов, «по одной из версий космогонического мифа, мир произошел от слова «Амма», давшего начало бесконечному малому – зерну По. Посредством внутренней вибрации этот первичный зародыш жизни превратился в «яйцо мира». Яйцо (первоначальная матка) делилось на две плаценты, и каждая должна была содержать пару близнецов Номмо (мужского и женского пола). Из одной половины яйца раньше срока вышло существо мужского пола, превратился в шакала Йуругу, который захотел стать господином вселенной. Оторвал кусок своей плаценты, сделал ковчег и устремился в пространство. Из этого куска плаценты Амма сделал землю. Йуругу вернулся на небо, чтобы найти свою женскую половину. Но она уже была отдана Аммой другому. Йуругу вернулся на землю и соединился со своей матерью – землей, совершив первый инцест…» [МНМ 1. С. 390].

Интересно, что отдельные мотивы космогонических мифов догонов типологически сходны с мотивами космогонии коми. По древним верованиям коми, мир является результатом деятельности двух божеств – Ена и Омцля: «По беспредельному первозданному морю-океану плавала утка чцж, носившая в себе яйца жизнезарождения. Она долго искала места, где бы ей высидеть своих птенцов, но так и не нашла себе пристанища. Четыре яйца, снесенные ею, были поглощены пучиной морской, только два последних яйца она сумела спасти. Высиженные под крылом матери, из двух яиц вылупились два птенца, два утенка: Ен и Омцль. Это были два брата, два противоположных начала: жизни и смерти, добра и зла, правды и неправды, дня и ночи» [Лимеров. С. 10]. П. Ф. Лимеров приводит в своем пособии аналогичные западнофинские версии мифа [Там же. С. 12]

Интересны этимологические примеры, показанные автором: «Ен [енм] «бог, небо»; удм. Ин-инм «небо», инмар «бог», общеперм. *jenm – «бог, небо»; фин. ilma«воздух, погода»: ilmari[nen] «бог воздуха». «Термин омцль, кроме значения «худой, плохой», может генетически соответствовать словам Омцло, омлцд, омлцг, имеющим значение «речной залив, заводь, омут, глубокое место в реке, яма на дне реки». Автор отмечает, что если имя первого, «светлого» демиурга этимологически соотносится с понятием «неба» и «верха», то имя второго, «темного» – изначально связано с понятием «воды». Для наших построений интересно существование гипотезы о том, что термин Омцль является заимствованным наименованием западнофинского божества Юмал, Юмала» [Лимеров. С. 17–18].

Обращает на себя внимание фонетическое созвучие начала обоих имен с общеевропейским названием «близнеца» *iemo. Кроме того, несмотря на то что здесь действуют однополые близнецы, во втором угадывается женское начало. Показательна в этом отношении и его связь с водой. К тому же, по другим источникам, имя «Омцль» переводится как «матка».

То же созвучие и то же значение находим и в имени древнетюркской богини Умай. «В мифологии древних тюрок – это богиня, олицетворяющая женское земное начало и плодородие. Покровительствует воинам и супруге кагана, которая обликом подобна Умай. Видимо, считалась супругой Тенгри (неба). Упоминается в рунических текстах VII–VIII вв. <…> Пережитки веры в Умай сохранялись в мифологии ряда тюркоязычных народов. Например, у огузов Умай считалась духом-покровителем младенца в чреве матери, у шорцев Умай (Май) – дух-хранитель младенцев, принимающий также души умерших. У телеутов (Май-эне, Май-энези) и казахов (Умай-эне) – также дух – хранитель детей. Киргизы считали, что Умай дарует богатый урожай и умножает скот, является покровительницей домашнего очага и охранительницей детей. К ней во время родов обращались повитухи, при лечении детей – знахарки. В урожайные годы говорили: «Из груди Умай-эне молоко течет» [МНМ 2. С. 547]. В одних случаях умай означает «душа», в других – «послед» [Дыренкова; Потапов]. В монгольском и бурятском языках – «матка» [Скрынникова. С. 25]. Если учесть, что плацента и матка могли в свете близнечных мифов означать близнеца-двойника человека (или андрогинное состояние – см. ниже), то можно сказать, что в образе Умай так или иначе близнечная семантика просвечивает.

Вопросы, связанные с темой близнечества, инцеста и андрогинизма, рассматривает Л. А. Абрамян и приходит к выводу, что «постоянное расхождение и вечная встреча двух миров – мужчин и женщин» – «осуществляется вокруг идеального состояния андрогинизма» [Абрамян. С. 128]. В мифологии «близнецы – вечный символ разделения и единения» [Там же. С. 121]. «Наиболее зримо, – пишет Абрамян, – эта симметричность заложена в платоновском мифе об андрогине. <…> Платонов миф толкует природу разных типов любви, но фактически он повествует о начале всех типов близнецов». Инцест – «одно из характерных свойств мифологических разнополых близнецов, которые, к тому же, как обычно считают, находились в состоянии инцеста еще в материнской утробе, т. е. как бы представляли собою до рождения-разделения некое подобие андрогинного существа». Здесь же – ссылка на содержание древнеиндийского мифа о том, как «бог-творец, пожелав второго, стал таким, как женщина и мужчина, соединенные в объятиях. Затем он разделил себя на две части, создав тем самым супруга и супругу, почему сами по себе мы подобны половинкам одного куска – иными словами, андрогинное существо пребывало в состоянии постоянного инцеста, потому что половинки были созданы из одного целого» [Там же, с. 121–122].

Абрамян в своих рассуждениях о плаценте и пуповине как о близнецах новорожденного показывает переплетение в отдельных случаях мотивов инцеста с сестрой и инцеста с матерью. «Близнец-супруга тяготеет к образу матери, от которой пытаются оторваться и к которой вечно стремятся [Там же. С. 128]. Действительно, при ретроспективном анализе современного материала мы нередко сталкиваемся с фактами «просвечивания» более древних мотивов сквозь более поздние.

По мнению автора, стремление к андрогинности, воссоздание андрогинного состояния так или иначе обеспечивает «вечное обновление жизни». Это некоторый способ приблизиться к состоянию дотворения, к тайнам вечности и бессмертия. Образно говорится об этом в Евангелии от Филиппа: «Когда Ева была в Адаме, не было смерти. После того, как она отделилась от него, появилась смерть. Если она снова войдет в него и он ее примет, смерти больше не будет» [Трофимова. С. 162–163, 179]. Не случайно, здесь, как и всюду, где затрагивается проблема двух и одного, снова появляются близнецы, причем близнецы инцестуальные [Абрамян. С. 127].