4.3. Агафья (Агата)

Память христианской святой Агаты в большей степени чтится католиками. Однако при всей «скромности» обрядового и семантического наполнения этого дня святцев у православных, они сохранили одну из архаических черт, напрямую адресующую нас к проявлению женского мифического существа: «На Агафью «Коровья смерть» ходит». В связи с этим в русских селах проводили обряды опахивания селений с целью не допустить опасную «гостью» в село [СД I. С. 90]. О ритуале опахивания мы подробно писали в разделе «Полоз», здесь еще раз отметим то, что и сам ритуал опахивания, и образ «Коровьей смерти», против которой он направлен, сложились хоть и в языческие, но более поздние времена, нежели представления о предках-покро­ви­те­лях, змее и змеихе. И календарь это хорошо показывает. Мы уже высказали предположение о том, что опахивание селения в случае моровых болезней стоит в одном ряду с ритуальной пахотой и уходит своими корнями в архаические времена эпохи первотворения, а «Коровья смерть» является одним из женских мифологических персонажей, сформировавшихся уже после того, как образ предка-покрови­тельницы-змеихи был утрачен. Но рудиментарная связь ее с этим образом сохранилась. И это проявляется не только в ритуале опахивания, но и в самом появлении «Коровьей смерти» именно в тот день календаря, к которому оказались «привязанными» прочие «змеиные» черты покровительницы. А черты эти проявятся тогда, когда мы обратимся к тем рудиментам, которые сохранились в представлениях других народов.

Связь этого дня с коровами и их болезнями обнаруживается и в представлениях поляков, которые заболевшей корове давали хлеб и соль, освященные в день св. Агаты, и таким же хлебом лечили сибирскую язву и давали коровам для того, чтобы хорошо доились [КОО 1977. С. 207; СД I. С. 90].

Интересно, что сам образ св. Агаты получил при этом некую двойственность. С одной стороны, она оказалась как-то связанной с языческой «Коровьей смертью» (ведь не случайно, что «Коровья смерть» ходит именно в этот день). С другой – как всегда происходило при соединении языческих и христианских представлений в святцах – христианская святая приобрела функции, противоположные языческому персонажу, – стала защитницей коров, помощницей в борьбе с их болезнями.

Еще один персонаж, который тоже можно считать восходящим к языческому мифологическому образу, – это «старуха». Правда, автор статьи в КОО о французах трактует его как символический: «Окончание холодного сезона связывали с днем св. Агаты. В Провансе в день св. Агаты устраивали маскарады, разыгрывали сцены изгнания «старухи», символизировавшей холодное время. По улицам города верхом на осле с пустым мешком в руках проезжала «старуха». Она останавливалась у каждой двери, прося милостыню. Мальчишки бегали за ней, били ее палками, осыпали бранью. «Старуха» была живучей, и эта церемония повторялась в конце февраля, иногда в конце марта и даже в мае» [КОО 1977. С. 31]. В доступных нам источниках упоминание о «старухе» в день св. Агаты обнаружилось только здесь. Однако не исключено, что этот образ закрепился за праздником и у других католиков. Можно также предположить, что у других народов он возникает в связи с другими весенними праздниками. У православных же «старуха» проявляется в связи с иной весенней датой – 1 марта и соединяется с образом «бабы Марты». О том, что мы имеем дело с ипостасями одного и того же персонажа, свидетельствуют сходные детали, атрибуты, мотивы и даже сюжеты. Так, у французов «старуха», а у болгар «баба Марта» являются героинями сюжета о трех заемных днях.

Французские легенды о трех последних днях февраля и трех первых днях марта имеют то же содержание, что у болгар и румын повествования о бабе Марте. Эти дни (в некоторых областях три последних дня марта и три первых дня апреля) считались несчастливыми днями, «днями старухи», «одолженными днями», которые часто бывают ненастными.

«В Провансе рассказывают, что одна старуха в конце февраля, считая, что холода миновали, подтрунивала над февралем. И тогда разгневанный февраль занял три дня у своего брата марта и нагнал такого холода, что все стадо овец старухи погибло. Старуха утешилась. Она купила коров и решила, что теперь ей ничто не грозит. Но история повторилась: март, которого она стала дразнить, занял три дня у апреля и погубил ее стадо» [КОО 1977. С. 31].

В этот же ряд поставим связь со снегом, градом, обряды изгнания змей (крыс, лягушек), различные детали, связанные со «старухами» в дне 1 марта (умрет много старух, нельзя старухам выходить рано из дома) и проч. Одно из возможных объяснений такого календарного «распыления» образа можно искать в климатических условиях проживания этносов. Кстати, именно образ «бабы Марты» и многие «семантические единицы» дня 1 марта обнаруживают те черты, которые позволяют возводить «старуху» к существовавшему некогда мифологическому змеиному образу, а семантику его как «символа холодного времени» считать уже поздней.

Змеиный характер дня св. Агаты подтверждают характерные для этого дня обряды изгнания гадов, насекомых, змей: «В Моравской Словакии… в этот день шли в погреб и обращались к св. Агате с просьбой выгнать гадов – змей, лягушек, крыс. Водой св. Агаты окропляли постройки: кладовые, конюшни, хлев, амбар, а также огороды и сады, приговаривая: «Сегодня св. Агаты день, лягушки, крысы, из погреба вон!», «Св. Агаты день, всякая нечисть вон!» [СД 1. С. 90]. Интересно сопоставить ритуалы изгнания змей и изгнания «старухи» [КОО 1977. С. 31]. Не свидетельствует ли это о том, что змеи и «старуха» – звенья одной цепи?

Змеиная семантика дня св. Агаты проявляется еще в одном факте, также непосредственно связанном со змеями: «В некоторых районах Силезии хлеб св. Агаты охранял от укусов змеи [СД 1. С. 89]. Можно объяснить этот факт общим апотропеическим значением хлеба, освященного в этот день. Но можно рассуждать и по-другому: змеи, против которых применяется хлеб, – обыкновенные рептилии. Хлеб потому и спасает от их укуса, что сам связан (принадлежит) существу, имеющему змеиные черты. Конечно, св. Агату таковой считать нельзя. Но зато этот факт можно считать еще одним свидетельством (наряду с линией «Коровьей смерти») того, что и день, и сама святая сохранили рудименты былых представлений о женском змеином мифическом существе: змеи не кусают того, кто имеет знак змеи (в данном случае змеиный хлеб). Более того, как и в случае с изгнанием «гадов» и насекомых, так и здесь объяснение может быть одинаковым: насекомые и рептилии боятся мифическую змеиху и подчиняются ей.

Можно предположить и еще одно толкование: в более ранней версии ритаул изгнания мог касаться самого женского мифического существа, как и в случае с бабой Мартой: оказали почести проснувшейся после зимнего оцепенения змеихе-покровительнице, извлекли пользу из общения с ней и проводили (изгнали) подальше от своего жилища опасную «соседку» нелюдского мира. Позже ритуал изгнания был перенесен на обыкновенных рептилий.

О том, что за днем св. Агаты закрепились былые «змеихины черты», говорит значимость водной семантики этого дня. Она выражена и в запрете в этот день стирать и носить воду (Моравская Словакия) [СД 1. С. 90]; в очищении колодезной воды солью св. Агаты (поляки) [КОО 1977. С. 207]; в том, что соль, хлеб и вода св. Агаты спасали от наводнений. Вода, освященная в этот день, приобретала апотропеические и очистительные свойства: с ее помощью прогоняли насекомых, изгоняли гадов (Моравская Словакия), защищали урожай от града, спасали дом от молнии (поляки, словаки) [СД I. С. 90].

Все эти свойства «агатской» воды так или иначе соотносятся со змеиной семантикой. Об изгнании насекомых и гадов мы уже говорили выше. Градовая туча – одна из ипостасей змеихи. Потому градовая туча = змеиха обойдет посевы, окропленные ее же водой, имеющие ее «знак».

Водная семантика дня св. Агаты проявляется и в способности ее атрибутов (освященных воды и хлеба и соли) гасить пожары: «Хлеб (соль) св. Агаты от огня хранит хаты» (поляки) [СД 1. С. 89]. Общепринятым объяснением этой способности является христианская католическая легенда, согласно которой «Агата спасла древнюю Катанию от пожара, возникшего в результате извержения вулкана» [Там же]. Однако вполне возможно, что легенда эта легла на более раннюю основу: змеиха способна воздействовать на огонь (знак ее антипода –змея), гасить его. Подтверждением этого может служить и способность воды (см. выше), освященных платков, колец и хлеба св. Агаты защищать дом от молнии: «Чтобы в дом не ударила молния, хлеб затыкали за матицу или за кровлю [Там же]. Антипод змеихи – змей, избегающий общения с ней, обходит стороной тот дом, где есть ее «знак».

Своеобразным знаком змеихи является ее связь и с другим небесным явлением – осадками, в данном случае со снегом. Этот вид осадков связан и с «бабой Мартой». Хорваты Адриатического побережья Далмации считали снегопад обязательным явлением дня св. Агаты – «Агата снегом богата» [СД I. С. 90]. А австрийцы верили, что святая защищает от схода снежных лавин [КОО 1977. С. 163].

Женский змеиный характер дня св. Агаты подтверждают и запреты, с ним связанные, и, в первую очередь, запрет прясть (запрещения подметать пол, застилать постель добавились, видимо, позже) – в противном случае в избу могли заползти змеи (чехи и словаки) [КОО 1977. С. 221]. Автор статьи в КОО, приводя эту информацию, объясняет запрет началом сельскохозяйственных работ и окончанием посиделок (ср.: Сретенье) [КОО 1977. С. 32]. Но корни его явно глубже: змеиха могла наказать тех, кто нарушил запрет на женские работы в ее день.

И, наконец, французы считали св. Агату покровительницей матерей, а народы Пиренейского полуострова – покровительницей женщин. Это отразилось и в социальной сфере: день св. Агаты считался женским днем: все общественные должности исполнялись женщинами; женщины устраивали пирушки и оргии, на которые мужчинам вход был воспрещен. «Свидетелю начала ХХ в., – пишет автор этой статьи в КОО, – наблюдавшему такую вечеринку в Саламанке, она напомнила дионисийские оргии. Кроме церковной службы, этот праздник не имеет никакой христианской символики. В нем отразились отголоски древних женских союзов» [КОО 1977. С. 49] (Ср.: то же мнение исследователей об обряде «Крещение и похороны кукушки» – см. соответствующий раздел).

И последняя «змеиная черта», на которую хотелось бы обратить внимание и которая будет возникать в дальнейшем – это связь праздника с яблоками: в этот день освящали яблоки. Такие освященные плоды помогали от боли в горле. Яблоко – змеиный плод (см. с. 241–242).

Итак, день св. Агаты, на наш взгляд, связан с проявлениями женского змеиного существа. В нем практически нет черт, указывающих на мужскую змеиную ипостась.