9.4.3.2. Закон Целостности.
(Ст.446)Закон целостности заключается в том, что право не может устанавливать соответствие общим принципам официальные действия политической власти оправдывают обращение к принципам, принятых в последние политических решений, когда лишь поверхностно законом регулируется требование целостности. Целостность требует, чтобы должностные лица - для простоты давайте сосредоточимся только на судьях – утверждали, обеспечивали и соблюдали позиции правительства только в случае, если они могут сделать это на основании согласованной массы принципов справедливости, взятых из практики общества в целом, как было записано в его правовом решении, законодательном акте, конституции, уставе и т.п. В соответствии с законом, в качестве целостности, самый лучший перевод юридической практики является тот, что касается права как интерпретации, так и юридической аргументации и его лучше всего рассматривать в качестве процедуры конструктивного понимания местной юридической практики (Дворкин 1986, с. 225). "Закон как целостность [...] является одновременно продуктом и вдохновением для всесторонне толкующей правовой практики. Он поддерживается до тяжелых случаев и тогда судьи определяют его суть" (ibid., 226). Юридический аргументированными являются толкования, потому что право служит и регулируется требованиями целостности.36
С этой точки зрения, судьи обязаны в отношении решений, принятых в прошлом, и урегулированных нормами, следовать обычаю и построенной схеме морально-политических принципов, которые наилучшим образом объясняют и оправдывают совокупность правовых материалов.
Методология конструктивной интерпретации развивается, теперь для определения того, что нужно для конкретного случая, с которым столкнулся судья, используются и местные юрисдикции. Поэтому рассматривать местную юридическую практику - это расширяющий политический норматив, которому судьи и другие юридические лица постоянно способствуют, всегда на основе толкования понимая повествования до настоящего момента их обсуждения (ibid., 225, 228-54). В своих районах обширного правового кругозора, судьи и юристы строят исправную интерпретативную теорию на практике, и с этой базой аргументируют пользу важных положений закона, которые необходимы для решения правовых вопросов, поднятых в судебном процессе. Практические требования времени, энергии и способности могут держать их толкования под вопросом; однако, их аргументы всегда уязвимы. Эта уязвимость является прямым следствием спроса целостности, которая призывает должностных лиц действовать добросовестно из стройной схемы принципов справедливости извлеченной из права в (ст.447)целом, но Геракл просто представляет ограничение спроса на оправдательное восхождение, которому подлежат все лица, участвующие в правовой аргументации.37
Юридический аргумент составляет конкуренцию предлагающимся аналогичным интерпретациям соответствующих аспектов практики какой-либо юрисдикции, с учетом требований широкого взгляда на суть спора время от времени. «Интерпретация - борьба бок о бок спорящих сторон» - Дворкин (1986 г., 87). Эти интерпретации стремятся положить на практике лучший свет; таким образом, для того, чтобы закрепить успех аргументов, нужно извлечь из них любые возможности оспаривания. Интерпретаторы должны обратиться к соображениям политической морали, чтобы сделать эту работу, потому, что требования к контраргументам взяты из существенных позиций политической теории. Однако весь процесс конструирования формирует и отстаивает не частные видения из хорошего общества, но и общественных видения принципов, для которого общество обязуется в течение всей его истории и добросовестной практики. Юридические требования всегда можно отличить от (не юридических) нравственных требований, поскольку правовые требования следуют из лучших результатов интерпретативной теории истории общества политических решений, как того требует целостность. Юридические обязанности и права всегда в этом чрезвычайно важном отношении "институциональные" (Дворкин 1978, 101-6), функции истории и морали (хотя это история, которая имеет отношение к праву, просто потому, что оно имеет моральное значение).
Теперь мы можем обобщить эту картину толкования правовых аргументов и определить в соответствии с положениями Дворкина. "Согласно праву, как целостности." он писал, что "положения права правдивы, если они понимаются или следуют из принципов справедливости, внедренную в процедурно-процессуальных нормах, которые обеспечивают лучшие конструктивные интерпретация общины посредством юридическая практика" (Дворкин 1986, с. 225). "Право – это права и обязанности, которые вытекают из последних коллективных решений, и по этой причине признаны или требуют принуждения – и содержит не только узкое явное содержание этих решений, но и в более широком плане - принципы, необходимые, чтобы оправдать их" (там же, с. 227).
Законодательство общества включает в себя нечто большее, чем просто согласованные правила и решения, "явные расширения" закона; оно включает также его "неявные расширения" (ibid., 123), принципы, права и обязанности, вытекающие из лучшей интерпретативной практики в обществе, не зависимо от того, являются ли они широко признаными, и являются ли они спорными. Более того, даже вопросы урегулированы законом, если рассматривать их с позиции лучших интерпретирующих практик, могут (ст.448)оказаться ошибкой, в силу для очень узкого толкования и ограниченности по "введениям в силу" (Дворкин 1978. 111). Таким образом, истинность суждений о праве, и о правовом статусе принципов и норм, в соответствии с правом, как целостностью, не определяется просто на уровне единичного анализа, а лишь при многостороннем консенсусе интерпретирующих сторон. Они выполняют функцию членской интерпретативной юридической практики, и часто может быть спорной и всегда неизбежно сложной функцией в аспекте общего соображения о политической морали. Несмотря на его сильный акцент на практическом характере правовых принципов и положений, право, как целостность представляет сильный отход от всех форм позитивизма. По той же причине, этот же акцент на практичном характере правовых принципов отличает его от многих версий естественно-правовой теории, по крайней мере, соответственно мнениям Дворкина. Это он настоял - "третья теория," антипозитивистская и сердцем, и душой, основана на законе веры.