в обещании принять закон, который бы регулировал право на имущество общесоюзных общественных организаций, хотя относи­тельно профсоюзного имущества этот вопрос уже был решен.

Такой правовой режим, который было намерено ввести государ­ство постановлениями Верховной Рады Украины, не согласовывает­ся с регулированием отношений собственности, ведь право собствен­ности временно признаваться не может, поскольку оно всегда

бессрочно. Кроме того, на момент издания Верховной Радой поста­новлений уже были созданы АО «Укрпрофздравница» и АО «Укр- профтур», которым передано имущество профсоюзов. Государство не может управлять имуществом, которое принадлежит частным юридическим лицам. В случае же его несогласия с их созданием и передачей им в собственность спорного имущества государство должно было обратиться в суд, если считало свои права нарушенны­ми, а не идти путем принятия Верховной Радой постановлений.

Однако с 1992 г. наблюдается намерение со стороны государства обойти судебный порядок решения этот вопроса. В этом можно убе­диться хотя бы на примере принятия Закона «О моратории...», когда государство, пренебрегая решениями суда, которые были вынесены по спорам о праве собственности профсоюзов и созданных ими юри­дических лиц, принимает закон, не считаясь с подтвержденным судом правом частной собственности на то имущество, которое государство продолжает считать своим.

Противоречит здравому смыслу и указание в постановлениях Верховной Рады на необходимость принятия закона об имуществе общесоюзных общественных организаций, которым бы определялся субъект права собственности на это имущество. У любого человека с нормальным мышлением возникает вопрос: что же из имущества профсоюзов останется, если государству этими постановлениями предоставлялись возможности распорядиться их имуществом? Од­нако самое удивительное то, что в последнее время государство ак­тивизировалось в принятии такого закона.

То есть едва ли не все время существования Украинского государ­ства проблема собственности профсоюзов висит как дамоклов меч над собственниками, признанными таковыми по закону и по решению суда. Вместе с тем представляется важным отметить следующее.

1. В этот период коренным образом изменилось правовое регули­рование отношений в целом и собственности в частности. Приняты Конституция и ГК Украины, которые в значительной степени усили­ли гарантии прав собственников. В этих законах подчеркивается, что никто не может быть противоправно лишен права собственности (ст. 41 Конституции, 321 ГК). При этом используется понятие проти­воправности как антипод правомерности. Это означает, что законо­датель не может просто установить в законе лишение или ограниче­ние права собственности, ведь право шире, чем закон. И закон может быть неправовым или противоречащим Конституции Украины. Уста­

новление этого является компетенцией Конституционного Суда Украины. Именно такой подход свидетельствует о незыблемости права собственности как общем конституционном и цивилистическом принципе, которому должны подчиняться законы, принимаемые по этому поводу. Итак, закон должен быть вторичным по отношению к принципам права и основываться на них. В Конституции и ГК уста­навливается возможность принудительного отчуждения объектов права частной собственности лишь в порядке исключения с целью общественной необходимости, на основаниях и в порядке, установ­ленных законом и с выплатой предварительного и полного возмеще­ния их стоимости. Однако это не имеет отношения к ситуации с иму­ществом ФПУ, поскольку принятие сначала постановлений Верховной Рады, а потом и Закона «О моратории...» направлено не на изъятие имущества, которое бы признавалось объектами права собственности ФПУ, а на установление его правового режима, что является след­ствием непризнания за ФПУ права собственности.

Таким образом, мы имеем по сути спор о праве, ведь ФПУ счита­ет себя собственником, а государство Украина ее собственником не признает.

2. При наличии спора о праве он должен решаться установленным в ГК способом, а именно путем осуществления лицом, чье право оспаривается или не признается, права на защиту (ст. 15). В ст. 16 ГК приведены способы защиты прав лиц. Лицо осуществляет свое право на защиту согласно ст. 20 ГК по своему усмотрению и наоборот — неосуществление лицом своего права на защиту не влечет за собой его прекращения. Согласно ч. 2 ст. 328 ГК право собственности счи­тается приобретенным правомерно, если иное прямо не следует из закона или незаконность приобретения права собственности не уста­новлена судом.

Из приведенных соображений следует, что ФПУ считается приоб- ревшей правомерно имущество, которое находится у нее (в том числе от общесоюзных общественных организаций — профсоюзов).

3. Будучи собственником, ФПУ согласно статьям 319 и 320 ГК вправе использовать свое имущество по собственному усмотрению, в том числе для осуществления предпринимательской деятельности. Следствием реализации этого права стало создание АО «Укрпроф- здравница» и АО «Укрпрофтур», которым ФПУ передала имущество. Таким образом, можно проследить изменение прав на имущество профсоюзов Украины:

до 1990 г. — это имущество, которое принадлежало общесоюзной общественной организации, т. е. находилось в профсоюзной собствен­ности;

с 1990 по 1991 г. — имущество принадлежало общественной орга­низации ФПУ, т. е. по законодательству того времени находилось в кол­лективной собственности (ст. 20 Закона УССР «О собственности»);

с 1991 г., т. е. с соответствующих дат государственной регистрации АО «Укрпрофздравница» и АО «Укрпрофтур» это имущество при­надлежало последним как собственникам также на праве собствен­ности.

Вследствие этого указанное имущество не может считаться иму­ществом общесоюзных общественных организаций бывшего Союза ССР, потому что оно стало имуществом акционерных обществ.

4. Государство в лице Фонда государственного имущества Украины, не признавая права ФПУ на имущество, подавало иски о признании недействительными учредительных документов названных АО, по­скольку в качестве вкладов при их создании было передано имущество общесоюзных общественных организаций бывшего Союза ССР, ко­торое истец считал государственной собственностью.

При этом государство не смущало то, что указанные АО создава­лись в 1991 г., т. е. до принятия Верховной Радой своего первого по­становления (1992 г.) на этот счет, и действия ФПУ при этом являют­ся правомерными, поскольку она их осуществляла как собственник, имея на это основания, о которых уже говорилось. Кроме того, суще­ствует презумпция правомерности, т. е. действия ФПУ являются правомерными, пока никто не докажет обратное. Факт принятия Верховной Радой в 1992 и 1994 гг. постановлений не изменил и не мог изменить правовой режим спорного имущества. Оно было и осталось в собственности АО. Оспорить государству учредительные документы АО не удалось, ибо в исках было отказано и подтвержде­но право собственности АО на их имущество.

5. Не считаясь с этим, Украинское государство продолжает не признавать за ФПУ право собственности. Как следствие — неправо­мерность распоряжения имуществом бывших общесоюзных обще­ственных организаций (профсоюзов). В Законе «О моратории...» при этом указывается, что это имущество создано на протяжении многих лет за счет средств государства, предприятий и трудящихся. Очевид­но, это свидетельствует об отнесении спорного имущества к государ­ственной собственности.

По данному поводу нужно сказать следующее.

Во-первых, этим государство нарушает судебные решения и такие его действия являются неправомерными. Если уж государство при­бегает к этому, то что говорить о частных лицах?

Во-вторых, согласно ч. 1 ст. 326 ГК в государственной собствен­ности находится имущество, в том числе денежные средства, которое принадлежит государству Украина. Пути приобретения Украинским государством имущества при этом мы не обсуждаем, но следует со­блюдать правила: то, что было государственной собственностью во времена Союза ССР, осталось в государственной собственности Украины, а то, что не находилось в государственной собственности, а было в собственности профсоюзов или собственности граждан либо кооперативов, не может считаться государственной собственностью. Поэтому государству нужно доказать, что профсоюзы СССР не име­ли права собственности на свое имущество, которое продолжало оставаться в государственной собственности, не считаясь с тем, что оно передавалось профсоюзам.

В-третьих, это доказательство должно происходить в судебном порядке, поскольку есть спор о праве. Впрочем, судебный порядок уже исчерпал себя и были приняты соответствующие решения, о ко­торых уже говорилось.

В-четвертых, в таком случае принятие Закона можно расценивать как неправомерное ограничение права собственности, поскольку осно­вания для этого отсутствуют (ст. 41 Конституции, ст. 321 ГК). Целью принятия этого Закона является еще одна попытка доказать наличие у государства права на имущество профсоюзов бывшего СССР, ради чего государство считает возможным пренебрегать решениями судов и уста­новить это право с помощью Кабинета Министров Украины, т. е. своего же государственного органа, который обязан для этого составить рабочую комиссию, а она, в свою очередь, фактически обречена уже теперь при­нять то решение, которое считает правильным государство.

Изложенное свидетельствует о том, что какие бы решения и когда бы ни принимали суды, государство считает вправе их не признавать и не выполнять.

В-пятых, уже приводились формальные основания для понимания Закона «О моратории...» как неправового. Их вполне достаточно для высказанного утверждения.

Впрочем, не помешает вернуться к сущности спорного вопроса о наличии у профсоюзов СССР права собственности на переданное

им государством имущество, ведь если они были собственниками, то и ФПУ стала собственником. Итак, главное, с чем Украинское госу­дарство не может смириться, это то, что спорное имущество в свое время было передано государством профсоюзам, и это неопровержи­мо. Однако неоднозначно то, стал ли следствием этой передачи переход права собственности к профсоюзам? То есть государство неоднократно старается воспользоваться такой схемой: передало-то передало, но не в собственность, поскольку передача еще не свиде­тельствует о возникновении права собственности.

Государство апробировало такой подход ранее на объектах соц­культбыта, для чего в свое время издавались нормативно-правовые акты об инвентаризации имущества, не вошедшего в уставные фонды обществ, созданных в процессе приватизации¹.

Известно, что имущество может передаваться в собственность и пользование. Впрочем, ответ на поставленный вопрос не может быть дан без учета специфики правового регулирования имуществен­ных отношений, имевшей место со времен перетурбаций 1917 г. и продолжавшейся при социализме, т. е. до 1991 г. В те времена вслед­ствие национализации государство стало собственником практически всего имущества, считавшегося в соответствии со ст. 52 ГК УССР 1922 г. государственным, а впоследствии именовавшегося социали­стической собственностью, которая подразделялась на государствен­ную (общенародную), колхозно-кооперативную, собственность проф­союзов и других общественных организаций (ст. 87 ГК УССР 1963 г.). В 20-х годах XX в. вопрос о переходе прав на имущество регулиро­вался крайне противоречиво, что было вызвано принципиальными изменениями законодательства о собственности с одновременным сохранением в ГК УССР 1922 г. некоторых дореволюционных право­вых механизмов, что, как правило, взаимоисключало друг друга. Наряду с запретом отчуждения государственного имущества как ис­ключенного из гражданского оборота (ст. 22 ГК УССР 1922 г.) этим Кодексом, а также положениями о соответствующих государственных органах допускались исключения из общего правила. Следует также

учитывать, что подобные запреты были закреплены в 1922 г. и приоб­ретали силу с 1 февраля 1923 г. До этого же времени вообще существо­вала тотальная путаница. Однако определенные помещения и другое имущество передавались профессоветам ив 1921 г., и позже. Так, по­становлением Президиума Всеукраинского ЦИК от 12.12.1921 г. № 66 все губисполкомы и поветисполкомы обязаны были дать губпрофсове- там и поветпрофбюро помещения для «дворцов труда».

Кроме того, в ГК УССР 1922 г. речь шла о запрете оборота имуще­ства, что понималось как оплатное отчуждение имущества другим вла­дельцам, т. е. это было направлено на недопустимость отчуждения государственного имущества в частную собственность, которая к тому времени хотя и была незначительной, но все же существовала. Все остальное имущество находилось в государственной собственности (ис­ключение составляли кооперативы, часть которых была совсем незначи­тельной, поскольку тогда колхозного движения еще не было).

Поэтому можно утверждать, что государство старалось не до­пустить передачу имущества в частную собственность, а не ис­ключить вообще возможность передачи имущества тем образова­ниям, которые не считались частными собственниками. Среди по­следних были и профсоюзы. Поскольку речь не шла об обороте имущества, то не составлялись и договоры, не было оплаты, но пере­дача имущества имела место.

Нормативные акты того времени избегали не только выражений о праве собственности, но и вообще о праве, на котором государство передавало имущество. Так, в постановлении Украинского Централь­ного исполнительного комитета от 5 апреля 1922 г. «О дворцах труда, домах-коммунах и домах рабочих» указывалось на безвозмездное исключительное владение профорганизациями названными объекта­ми. Что представляло собой это право — не ясно, поскольку среди вещных прав в ГК УССР оно не было названо.

ГК УССР 1963 г. также отдает преимущество выражению «пере­дача» того или другого имущества государством или государствен­ными организациями не только другим государственным организа­циям, но и колхозам, кооперативным и общественным организациям (ст. 91). Это также свидетельствует о намерении избежать оборота имущества, относящегося к основным фондам (зданий, сооружений и т. п.), которое тогда не квалифицировалось как недвижимость в свя­зи с неиспользованием в законодательстве того времени такой клас­сификации вещей. Тем не менее передача имущества и тогда проис­

ходила. Основания же возникновения права собственности у проф­союзов в главе 9 ГК УССР 1963 г., как и в свое время ГК 1922 г., так и не устанавливались.

Итак, анализ законодательства того времени не дает однозначного ответа на вопрос о том, повлекла ли за собой передача государством имущества профсоюзам переход к ним права собственности. Очевидно, именно поэтому государство старалось доказать свое право собствен­ности на имущество, которое в свое время оно передавало профсоюзам. То есть передача государственного имущества, на его взгляд, не при­вела к переходу права собственности. Напротив, профсоюзы считают, что с передачей имущества государство лишилось своего права на него, вследствие чего они приобрели это имущество в собственность.

Решение этого вопроса невозможно без обращения к теоретиче­ским принципам, на которых основывается правовое регулирование собственности. Право собственности понимается как право лица на свое усмотрение по своей воле, независимо от воли других лиц вла­деть, пользоваться и распоряжаться имуществом (статьи 316, 317 ГК Украины 2004 г.). Предыдущие гражданские кодексы УССР (1922 и 1963 гг.), как и ст. 2 Закона « О собственности» 1991 г. понятия права собственности не содержали, но его сущность оставалась такой же. Да и вообще спора по этому поводу не возникает.

Если приведенное понятие принять за основу, то собственник, который хотя и передал свое имущество другому лицу во владение и пользование, все равно сохраняет право на него. И если даже до­пустить, что собственник наделил лицо, которому передал свое иму­щество, правом на распоряжение им, он контролировал бы его, а также осуществлял бы иные действия, свидетельствовавшие о его восприятии себя как собственника. Государство же с передачей иму­щества профсоюзам подобным образом не действовало. Оно не толь­ко не заботилось о содержании такого имущества, не ведало о пере­даче его в пользование другим лицам, порядке его эксплуатации, не несло затрат по ремонту, но и никаким иным образом не управляло им, как это имело место, например, в отношении имущества, закреп­ленного за государственными предприятиями. Руководители по­следних контролировались государством, которое таким образом управляло своим имуществом. Относительно имущества, переданно­го государством профсоюзам, никаких действий, которые могли бы расцениваться как действия собственника, государство не осуществ­ляло. И наоборот, все такого рода действия осуществляли профсою­зы, тем самым подтверждая, что они считали себя собственниками.

Такая ситуация существует не год и не два, а почти сто лет, ибо с 20-х гг. XX в. и на протяжении социалистического периода существования Украинского государства различное имущество передавалось госу­дарством профсоюзам.

Подобный подход свидетельствует о намерении государства ли­шиться своего имущества и корреспондирующем намерении проф­союзов приобрести это имущество, к которому они относились как к своему, а это значит — как собственники.

Поэтому мы имеем, во-первых, правомерность передачи имуще­ства; во-вторых, намерение государства его передать навсегда проф­союзам и неосуществление на протяжении продолжительного време­ни прав и обязанностей собственника по отношению к нему.

Все высказанные аргументы кажутся весьма убедительными для того, чтобы считать следствием передачи государством имущества профсоюзам возникновение у них права собственности, а не сохра­нение этого права за государством.

И последнее — относительно аргумента, который содержится в преамбуле Закона «О моратории...», о создании имущества, пере­данного государством профсоюзам, трудящимися за счет государства. Думается, что это не может повлиять на ответ на вопрос о том, кто имеет право собственности на имущество, ведь если лицо является собственником и создало имущество на свои средства, это не значит, что оно не может по собственному усмотрению передать его другому лицу в собственность, причем это касается всех собственников.

Итак, выше приведены юридические возражения относительно высказанного государством в свою пользу аргумента о сохранении за ним права собственности на имущество, переданное им профсоюзам. Следует также учитывать и политико-социальный аргумент. Проф­союзы хоть и являются собственниками, но принадлежащее им иму­щество используется такими широкими народными массами, что почти соответствуют понятию «Украинский народ». Как государ­ственная собственность преподносится из политико-теоретических соображений в качестве общенародной, так и собственность проф­союзов не намного уступает этому пониманию. Различие в том, что государственной собственностью управляют государственные органы, а собственностью профсоюзов — их органы. Впрочем, от этого сущ­ность и назначение такой собственности не меняются — она обслу­живает тот широкий круг лиц, которые используют профсоюзное имущество по назначению — отдыхают, лечатся и т. п. Поэтому утверждать, что данное имущество создавалось всеми трудящимися,

а используется небольшим кругом лиц, — вряд ли верно. Иное дело — кому принадлежат поступления от этого использования.

Отсюда государство, считая себя собственником имущества, пере­данного им профсоюзам, усматривает возможность, во-первых, об­рести управление этим имуществом; во-вторых, получить доходы от его эксплуатации и, в-третьих, от его приватизации.

Даже если вопреки всем приведенным умозаключениям допустить такую возможность, то вопрос о том, выгодно ли это будет Украин­скому народу, является демагогией. А именно этим оперирует зако­нодатель в Законе «О моратории...», отмечая, что он заботится о на­роде, но допускает во имя этого нарушение всех правовых основ, на которых зиждется правовое регулирование собственности. Существу­ет большое сомнение в отношении действительных мотивов подоб­ных стараний государства, ведь народу по большому счету безраз­лично, кто приобретет право собственности на имущество санатори­ев и домов отдыха, лишь бы их использование было доступным и качественным. Что касается пополнения бюджета за счет привати­зации, то едва ли нужно ожидать от этого принципиальных измене­ний, что продемонстрировала судьба полученных от приватизации «Криворожстали» средств. А ведь это были самые большие суммы, полученные государством в приватизационных процессах на протя­жении всего времени их осуществления.

Таким образом, проведенный нами анализ, толкование законов, Конституции Украины и принципов права позволяет отметить сле­дующее. Согласно ч. 2 ст. 318 ГК Украины все субъекты права соб­ственности равны перед законом, что также устанавливается в ч. 1 ст. 167 и ст. 1 ГК. Действия Украинского государства по отношению к профсоюзному имуществу и имуществу акционерных обществ, которым оно было передано, свидетельствуют о том, что оно факти­чески не соблюдает предписаний гражданских законов, действует в гражданском правоотношении собственности как властный субъект, намереваясь признать за собой право собственности на имущество незаконными и неправовыми способами. Такими его действиями на­рушается не только право лиц, которые считают это имущество сво­им, но и судебные решения, которыми подтверждается право соб­ственности негосударственных лиц на имущество, т. е. государство допускает тотальные нарушения — Конституции Украины, ГК Украины, ст. 14 ГПК Украины, которой устанавливается обязатель­ность судебных решений. В целом такое положение дел не может иметь место в государстве, считающемся правовым.

Раздел 4 возникновение и прекращение права собственности

права собственности»¹. Подобную идею высказывал и В. А. Рясенцев, отмечая, что основаниями называются юридические факты, с кото­рыми закон связывает возникновение права собственности. Такое же понимание имеет термин «способ возникновения» права собствен­ности². А. А. Ерошенко под основаниями (способами) приобретения права собственности понимал отдельные факты или их совокупность, с которыми закон связывает появление субъективного права³. Неко­торые исследователи недвусмысленно указывают на равнозначность понятий «основания» и «способы» приобретения права собственно­сти и отсутствие оснований для разграничения этих терминов в граж­данском праве⁴.

Б. Л. Хаскельберг акцентирует внимание на том, что в литературе понятия «способ» и «основание» не разграничиваются. «Так, в каче­стве примера производного способа приобретения права собствен­ности называются договоры купли-продажи, мены, дарения ... между тем как указанные сделки на самом деле являются именно основаниями приобретения права собственности, на что имеется прямое указание в п. 2 ст. 218 ГК РФ»⁵.

По нашему мнению, разграничение этих понятий является важ­ным, и пренебрежение этим направлением исследования помешает установлению нормального механизма приобретения и реализации права собственности⁶. В частности, это не может не влиять на такие понятия, как границы права собственности, обязанности владельца (например, относительно осуществления определенных действий при отказе от своего права на недвижимость), порядок реализации вла­дельцем своих прав на распоряжение имуществом, право защиты владельца и приобретателя и др. Кстати, большинство из них стыку -

ется с такими цивилистическими институтами, как объекты с осу­ществлением действий относительно их оборотоспособности и соот­ветственно заключение с ними сделок; сроки, истечение которых влияет на приобретение права собственности; защита и др. Все это убеждает и в невзвешенности предложения об отказе от таких якобы устаревших категорий, как способы и основания приобретения права собственности.

Следовательно, отождествление указанных понятий недопустимо. Прежде всего это противоречит логике, ведь то, что является основа­нием, не может быть способом. Названные слова не только не синони­мичны, но и используются в законе как разные правовые категории.

Рассмотрим законодательное регулирование оснований и спосо­бов приобретения права собственности. Обращает на себя внимание то, что дореволюционный закон прямо оперировал понятием «способ правоприобретения»: «права на имущество приобретаются не иначе, как способами, в законе определенными» (т. X, ч. 1 ст. 699 Граждан­ского уложення Российской империи).

В наше время ситуация изменилась на противоположную. Вообще- то ГК Украины избегает понятия «способ» приобретения права соб­ственности даже тогда, когда это касается того, что по своей правовой сути им является, например, завладение (occupatio), передача (traditio), государственная регистрация и т. п. Так, термином «основания» зако­нодатель оперирует, например, в ст. 328 ГК относительно приобретения права собственности, а о «способах» речь идет, например, в ч. 2 ст. 16 ГК относительно способов защиты гражданских прав, а также в ст. 205 ГК, которой устанавливаются способы волеизъявления.

Итак, на уровне законодательства процесс видоизменений под­ходов к правоприобретению привел к следующему:

1. если раньше (в дореволюционном праве) последнее не опериро­вало понятием «основание правоприобретения», употребляя термин «способ», то в настоящее время законодательство не оперирует поня­тием «способ правоприобретения», а речь идет лишь об основаниях;

то, что по своей правовой сути относилось к основаниям, не определялось как основание (например договор), сегодня — то, что принадлежит к способам (традиция, государственная регистрация прав или правомочий), не определяются таковыми.

Относительно научной мысли по этому поводу прийти к единому мнению ученым не удалось. О. С. Иоффе писал про «выделение кон­кретных видов юридических оснований возникновения права соб­

ственности, подводимых под различные способы его приобретения»¹. Разграничивает способ и основание приобретения права собствен­ности и Е. А. Суханов: «Основаниями возникновения (приобретения) права собственности являются различные правопорождающие юри­дические факты... Основания приобретения права собственности называются также титулами собственности... Титулы собственности могут приобретаться различными способами.. .»².

В основном исследователи разграничивают основания и способы приобретения права собственности, исходя из того, являются ли они юридическими фактами, а если и являются, то какими. Г. Ф. Шершене- вич определял способ как юридический факт, с которым «... по взгляду объективного права, соединяется установление права собственности в лице данного субъекта»³. По мнению И. Б. Новицкого, «факты, с на­ступлением которых лицо приобретает право собственности, называют­ся способами приобретения права собственности, а те юридические факты (в особенности сделки), которые служат основанием для приоб­ретения права собственности, называются титулом приобретения.. .»⁴. Как видим, принципиального различия в статусе юридических фактов при этом не прослеживается. Однако в дальнейшем исследователи имен­но данному вопросу стали уделять больше внимания.

Л. В. Щенникова отмечает, что «и способы, и основания с точки зрения гражданско-правовой являются юридическими фактами», при­чем эти основания — это «все юридические факты», тогда как «к способам, строго говоря, относятся не все юридические факты, а лишь группа юридических действий»⁵. Эту точку зрения поддержи­вают О. Е. Кутепов⁶ и И. А. Емелькина⁷. М. М. Попович и М. Ю. Бубнов

предлагают для размежевания понятий «основание» и «способ» при­обретения права собственности под последними понимать фактиче­ские действия, с которыми закон связывает возникновение права собственности, основаниями его приобретения считать юридические действия и/или события¹. А. В. Лисаченко вообще не относит способ приобретения права собственности к юридическим фактам².

С. С. Алексеев же избегает связывать основания/способы приоб­ретения права собственности с юридическими фактами и определяет способы как «пути юридического воздействия, которые выражены в юридических нормах, в других элементах правовой системы»³.

Из ч. 1 ст. 328 ГК Украины вытекает, что одним из оснований при­обретения права собственности являются сделки. Известно, что это одна из разновидностей юридических фактов⁴. Возьмем договор, который является разновидностью сделок. Его называют как произ­водным способом приобретения права собственности (это договоры купли-продажи, дарение)⁵, так и основанием приобретения права собственности⁶. Да и из высказывания Г. Ф. Шершеневича не совсем понятно, чем именно юридический факт, который считают способом приобретения права собственности, отличается от договора, который также представляет собой юридический факт.

Существенно различается с указанными высказываниями позиция

О. В. Лисаченко, который под способом приобретения права собствен­ности предлагает понимать закрепленную нормами права идеальную модель, которая описывает то, какие юридические факты и в какой последовательности должны иметь место для появления соответ­

ствующего основания приобретения права собственности. Основание же приобретения права собственности он определяет как фактиче­скую основу возникновения соответствующего гражданского право­отношения, юридический факт или состав, при наличии которого возникает право собственности как субъективное право. То есть способ является всего лишь инструментом законодателя, которым обеспечивается правильное направление реализации воли приобре­тателя нормативной предпосылкой для появления основания, а осно­вание — это результат реализации способа¹.

Как справедливо заметил Б. JI. Хаскельберг, вывод об этих юри­дических фактах может быть сделан только в результате анализа и логического толкования норм, которые устанавливают основания приобретения права собственности². Не следует забывать и о суще­ственных расхождениях между такими основаниями/способами, благодаря которым право собственности приобретается впервые или независимо от того, что оно принадлежало другому лицу, и теми, когда право собственности у приобретателя основывается на праве предыдущего собственника³.

Вместе с тем неверно было бы пойти таким примитивным путем, как приобретение права собственности на находку или на безнад­зорное домашнее животного является способом, а сделка или дого­вор — основанием приобретения права собственности. Ведь первые также называются в науке основанием (впрочем, как уже указывалось, считаем их не основаниями, а видами первоначального правоприоб- ретения) и, кроме того, существует довольно распространенное ви­дение и исполнения договора как сделки, и такого понятия, как вещный договор, к которому приравнивают факт передачи вещи.

В этом вопросе нужно учитывать постулаты римского права, по­нимавшие под titulus acquirendi (основанием правоприобретения) юридические факты, с которыми связывается возникновение лишь обязательственного права, a modus acquirendi (способ правоприоб-

ретения) представляет собой такие юридические факты, с которыми связывается приобретение права собственности¹.

Таким путем шли и классики цивилистики. Так, Д. И. Мейер концентрировал внимание на размежевании договора как юридиче­ского факта, который не влечет за собой возникновение права соб­ственности (например, при купле-продаже), и того юридического факта, с которым связывается последний момент. Он писал, что купля- продажа вовсе не является способом приобретения права собствен­ности, поскольку, заключив договор, покупатель еще не имеет права считать себя владельцем вещи².

Следовательно, римлянами и классической цивилистикой пола­галось уместным разграничить основания приобретения права соб­ственности как те юридические факты, которые вводят обязатель­ственные отношения (договоры), результатом выполнения которых уже будет передача имущества в собственность. Последнее же и яв­ляется способом приобретения права собственности. Итак, якобы существуют два шага к следующему видению приобретения права собственности по договору: основанием приобретения права соб­ственности считать договор, а способом, которым есть факт вы­полнения договора, — передачу имущества.

Между тем такое видение не свидетельствует об однозначности в понимании механизма приобретения права собственности, посколь­ку возникают несколько вопросов:

а) является ли факт исполнения договора сделкой (т. е. как это стыкуется с ч. 1 ст. 328 ГК)?

б) является ли этот юридический факт договором о переходе пра­ва собственности, который часто именуют вещным договором?

в) какие еще юридические факты, кроме сделок, могут породить право собственности, в частности, что происходит при приобретении права собственности не по договору, а по другим основаниям, которые предусмотрены в ГК Украины (ст. 11)?

Рассмотрим эти вопросы и проанализируем указанные аспекты.

Начнем с договоров, целью которых являются лишение права собственности одного лица и возникновение этого права у другого. Это ряд договоров, среди которых:

- есть договоры о передаче права собственности, наиболее рас­пространенным из которых является купля-продажа;

• есть те, которые также направлены на приобретение права соб­ственности (лизинг, наем-продажа, договор аренды с правом выкупа, который предусмотрен п. 51 Государственной программы приватиза­ции на 2000-2002 годы (Закон Украины от 18 мая 2008

есть те, достоверность перехода права собственности по кото­рым существует и степень этого довольно высокая, ведь все это про­писано как в законе, так и в самом договоре. Вместе с тем для возник­новения права собственности на имущество необходимо заключение не только настоящего договора, но и иного, например, договора за­лога, условиями которого является переход права собственности к залогодержателю. В случае невыполнения договора, обеспеченного залогом, должен составляться договор о передаче заставленного иму­щества в собственность залогодержателя. (Хотя существуют и другие подходы, согласно которым в самом тексте договора залога предусма­тривают то, что в случае невыполнения договора, обеспеченного за­логом, право собственности приобретает залогодержатель²);

в конце концов имеют место еще такие договоры, которые при­надлежат к другим группам договоров, но их выполнение приводит к приобретению права собственности, — это (в некоторых случаях) договоры подряда, страхования и займа.

В том, что договор, будучи сделкой, является юридическим фак­том — волевым правомерным действием, сомнения нет. Но, как правило, считается, что заключение договора о переходе права соб­ственности само по себе не приводит к приобретению права собствен­ности на имущество, для чего необходимы определенные действия, направленные на исполнение данного договора. По поводу этого от­метим следующее.

Во-первых, в определенных случаях факт заключения договора служит не только основанием, но и способом возникновения права собственности, так как с этого момента договор считается заключен­ным, а право собственности — приобретенным. Это договоры, кото­рые нуждаются в нотариальном удостоверении и государственной регистрации, поскольку согласно ст. 638 ГК договор считается заклю­

ченным с момента достижения сторонами согласия по всем суще­ственным условиям в надлежащей форме, а формой договора является письменная с нотариальным удостоверением. В соответствии же с ча­стями 3, 4 ст. 334 ГК право собственности приобретается с момента нотариального удостоверения или государственной регистрации договора.

Во-вторых, необходимо дать оценку действиям по выполнению договора. Ими будут по крайней мере два действия — передача иму­щества и его оплата (в возмездных договорах). По этому поводу ве­дется дискуссия относительно того, являются ли эти действия сдел­ками (или договорами) либо это лишь фактические действия и степень зависимости возникновения права собственности от оплаты.

При этом, как и во многих других случаях, мнения ученых по поводу юридической квалификации действия относительно исполне­ния договора разошлись. Если одни из них считают исполнение сделкой¹, то другие это отрицают², указывая на то, что исполнение является фактическим действием.

На наш взгляд, к этому вопросу нужно подходить сугубо прагма­тически. Если действия по выполнению договора влекут за собой юридически значимые последствия, то они являются сделками³, и наоборот, так же и действия, которые имеют место при первона­чальном правоприобретении (поведение лица в случаях находки, отыскания клада, присвоения плодов и т. п.). Все они по сути явля­ются фактическими действиями, но с ними закон (вместе с другими)

связывает юридически значимое последствие — возникновение пра­ва собственности. Во избежание втягивания в бесперспективную и непродуктивную дискуссию по этому поводу заметим, что приоб­ретение права собственности связано как с юридическими, так и с фактическими действиями.

Вместе с тем не следует пренебрегать обстоятельством, которое существенным образом усложняет восприятие исполнения. Имеется в виду требование об исполнении, правовая природа которого явля­ется спорной в двойной степени хотя бы потому, что здесь усилива­ется значимость аргументов в пользу отсутствия у нее признаков сделки, а если так, то на нее не распространяются требования граж­данского законодательства о сделках (относительно формы, порядка заключения и т. п.). Хотя и здесь существует противоположное виде­ние требования исполнения как сделки со ссылкой на то, что она направлена на изменение обязательственных правоотношений и вле­чет за собой изменение гражданских прав¹. Судебная практика по­казывает, что поскольку форма, в которой кредитор должен предъявить требование об исполнении, законодательством не определена, то практически оно воплощается в письменное требование кредитора к должнику, претензию или предарбитражное напоминание². Не ис­ключается формулирование требования об исполнении и другим способом, лишь бы о требовании стало известно должнику.

Таким образом, основанием приобретения права собственности необходимо считать такой юридический факт, с которым связывается возникновение определенных правоотношений (при производном правоприобретении — обязательственных, в результате чего заклю­чается договор), а под способом приобретения права собственно­сти — юридический факт и/или фактическое действие (совокупность действий), которые влекут за собой возникновение права собствен­ности (завладение, традиция, государственная регистрация и т. п.).

Следующее, что подлежит анализу, — это классификация спосо­бов/оснований приобретения права собственности. При этом будем иметь в виду, что с течением времени то, что понималось как способ приобретения, стало основанием.

Перечень таких «способов» в гражданской литературе находился (и находится) в прямой зависимости от положений закона относи­

тельно этого. Так, Д. И. Мейер указывал на способы приобретения собственности: 1) «при посредстве владения», к которым относил передачу, давность, военную добычу и находку; 2) «независимо от владения» — пользование, приращение, смешивание¹.

Г. Ф. Шершеневич описывал такую систему: «1) способы дар­ственные и безмездные, а именно: пожалование, выдел, дар, завеща­ние, 2) наследство, 3) способы обоюдные — мена и купля, 4) догово­ры и обязательства». При этом он критиковал последние элементы системы, называя их «совершенно не состоятельными» и аргументи­руя это тем, что договор вообще не является способом приобретения права собственности, а только основанием².

В. И. Синайский в качестве примера системы способов приоб­ретения права собственности на недвижимые вещи приводил сле­дующую: крепостные акты, давность владения, поземельные книги и другие системы оглашений (вотчинная и крепостная системы)³.

Важно также заметить, что подобному делению подлежали (и подлежат) именно способы приобретения права собственности (а не основания), в то время как закон даже и приблизительно не предусматривает такого понятия.

Сейчас большинство учебников и монографий по гражданскому праву предоставляют такую систему «способов» правоприобретения (хотя согласно гражданскому закону последние есть именно основа­ниями приобретения права собственности): изготовление или созда­ние новой вещи, переработка, находка, приобретательская давность, признание права собственности на самовольное строительство, до­говор, наследование и др.

При этом считаем необходимым отметить, что положения главы 24 ГК Украины почти тождественны соответствующим положениям от­носительно этого в ГК иных стран ближнего зарубежья — России, Ка­захстана и др. В свою очередь, научные работы этих стран содержат практически одинаковые подходы к приобретению права собственности, часто указывая на виды не оснований, а способов правоприобретения.

Между тем во многом перечень «способов» приобретения права собственности «прошлого» и «современного» совпадает, однако глав­нейшим в общности подхода относительно правоприобретения оста­ется деление последних на первоначальные (асцшБЙо оп§тапа) и производные (азцшБЙо бепуабуа).

Учитывая изложенное, представляется более правильным под­вергать такому делению именно правоприобретение, поскольку оно является категорией не только более широкой с правовой точки зре­ния, но и включающей (данные) способы и основания. Таким образом, подлежать делению на первоначальное и производное должно прежде всего правоприобретение. Например, находка представляет собой не первоначальный способ приобретения права собственности (как об этом отмечается в учебниках по гражданскому праву), а первоначаль­ное правоприобретение, первоначальным основанием которого явля­ется факт выявления (обнаружения) чужой утерянной вещи, а перво­начальным способом — последующее завладение ею вместе с реше­нием оставить заполученное у себя, что при условии выполнения требований закона (т. е. при соблюдении определенной процедуры приобретения права собственности) приводит к приобретению права собственности на найденную вещь.

Обозначив проблему смешивания понятий способов и оснований приобретения права собственности и указав на целесообразность ис­пользования термина «правоприобретение», тем не менее для нашего исследования в дальнейшем абстрагируемся от этих разногласий, что даст возможность использовать позиции всех ученых — и тех, кто под­вергал этой классификации основания, и тех, кто говорил о первона­чальных и производных способах приобретения права собственности. Перейдем к анализу критериев, положенных в основу классификации способов/оснований на первоначальные и производные.

Способ будет первоначальным, писал Г. Ф. Шершеневич, если право собственности «в лице данного субъекта устанавливается само­стоятельно, независимо от второго лица, т. е. на объекты, которые еще не составляли чьей-либо собственности, или же на объекты, которые хотя и составляли собственность второго лица, но подчиняются го­сподству нового приобретателя независимо от прав предшествовав­шего собственника»¹. Способ будет производным, если право соб­ственности у лица устанавливается на основании права бывшего

собственника, происходит от него¹. Считаем такой подход наиболее обоснованным и понятным.

Философского видения понятий первоначального и производного способов правоприобретения придерживался К. П. Победоносцев, настаивая на учете того, была ли вещь собственностью, «предметом гражданского права прежде той минуты, когда я приобрел ее». В этом случае меняется только субъект права, лицо, а предмет права остает­ся тем самым, и вещь, переходя к приобретателю, сохраняет «то же качество имущества, которое имела при переходе». Однако может произойти так, указывал ученый, что вещь, хотя и существовала в действительности в материальном мире внешней природы, однако не была еще или «перестала быть предметом гражданского права. Я в первый раз делаю ее таким предметом, налагая на нее свою волю, покрывая ее своею личностью, внося ее в сферу гражданского об­ладания». К. П. Победоносцев делает вывод о том, что последний признак «относится к так называемым первоначальным способам приобретения, первый — к производным»².

При этом, как справедливо отмечал В. И. Синайский, «юридиче­ское различие между производным и первоначальным способами существенно. При первом — право собственности несет с собой новому собственнику обременения, лежащие на собственности; при втором — право собственности свободно от них»³. Именно поэтому он называл производный способ преемственностью в праве собствен­ности⁴.

Д. И. Мейер вообще считал деление способов правоприобретения на первоначальные и производные нецелесообразным и не представ­ляющим никакого практического интереса, потому что, во-первых, право с этим делением не связывает никаких юридических послед­ствий; во-вторых, поскольку «в нашем юридическом быту нет вещей, никому не принадлежащих, а если они и существуют в мире, то со­вершенно чужды юридическим определениям, как, например,

планеты»¹. С таким видением не соглашался Е. В. Васьковский, на­стаивая на важности деления способов на первоначальные и произ­водные, что влияет на свойство права собственности: при первона­чальных способах у приобретателя возникает новое право собствен­ности, а при производных к нему переходит чужое право в том виде, который оно имело у своего предыдущего собственника².

В современной цивилистической науке позиция Д. И. Мейера под­держана В. К. Андреевым, который считает неубедительным деление способов приобретения права собственности на первоначальные и про­изводные и указывает на то, что значительно важнее проводить раз­межевание порядка приобретения и прекращения от способов преоб­разования одних правовых форм собственности в другие³.

Мы не возражаем против значимости последнего утверждения, тем не менее вызывает недоумение то, в чем автор усматривает неубе­дительность деления оснований и способов на первоначальные и про­изводные и как это связано с важностью проведения разграничений порядка приобретения и прекращения от способов преобразования одних правовых форм собственности в другие. Кроме того, не ясно, что автор понимает под таким преобразованием и правовыми форма­ми собственности.

Однако исследователи, как правило, соблюдают деление способов приобретения права собственности на первоначальные и производ­ные. Что же касается критерия такого деления, то здесь существуют определенные расхождения.

В цивилистической литературе были высказаны две точки зрения по этому поводу. Первая принадлежит О. С. Иоффе, который в каче­стве единого критерия разграничения первоначального и произво­дного способов предложил волю. Он указывал, что первоначальный способ характеризуется тем, что право собственности на вещь при­обретается или впервые, или помимо воли ее владельца, а производ­ный способ — тем, что право собственности приобретается по воле предыдущего собственника и согласием приобретателя⁴.

Такая правовая позиция почти сразу была опровергнута Б. Б. Че- репахиным, который утверждал, что выдвинутая О. С. Иоффе пре­зумпция воли не всегда подтверждается и без нее можно обойтись, если взять за основание размежевания не волевой момент, а зависи­мость права приобретателя от права предшественника. Как довод невозможности теории воли Б. Б. Черепахин приводит пример, когда в случае недействительности завещания наследство переходит не к лицам, которым хотел оставить ее наследодатель, а к наследникам по закону¹, т. е. он придерживался теории правопреемства. Под ним понимают переход права от одного лица к другому непосредственно в силу закона или соглашения, когда права нового субъекта, который заступает место предыдущего в правоотношении, остаются такими же, какими они были у последнего².

Похожую позицию высказывал К. П. Победоносцев, который раз­личал преемственность «от равномерного соединения двух воль» (правомочие), и наоборот, преемственность «завещательную» и не­обходимую³.

Распространенным является видение первоначальных оснований приобретения права собственности как таких, при которых правопре­емство отсутствует, а производных — как таких, при которых оно существует⁴. Теория правопреемства популярна до сих пор: ученые продолжают утверждать о логичности положения в основу деления правоприобретения именно правопреемства⁵.

Вместе с тем противники этого приводят разные аргументы. Так, К. М. Ильясова высказалась против правопреемства как критерия деления правоприобретения на первоначальное и производное, по­скольку преемственность в праве возможна как при производном, так и при первоначальном приобретении права собственности. По ее мнению, главное — установить «зависимость возникновения права

у приобретателя от наличия передаваемого права у предшествующе­го обладателя»¹.

Отбрасывает критерий правопреемства как такой, который не­обходимо положить в основу деления правоприобретения на перво­начальное и производное, и В. К. Андреев, но на других основаниях. Он отмечает, что «происходит не переход прав от одного лица к дру­гому, а фиксация принадлежности права собственности определен­ному лицу или прекращения у него права собственности»². При этом укажем еще на один момент: не является ли фиксация принадлеж­ности права предпосылкой и результатом его перехода? Считаем, что является, причем приобретатель получает право в таком же объеме, в каком его имел отчуждатель. Итак, позиция В. К. Андреева пред­ставляется нам неубедительной, а утверждение о недопустимости правопреемства по данному основанию — замыкающимся на узком видении объекта права собственности и сущности прав.

Анализ литературы дает возможность утверждать, что на этом ракурсе исследователи не заостряют свое внимание. Так, если вен­герские юристы М. Вилаш и Д. Ерши высказываются в пользу того, что производное приобретение права собственности — это вновь устанавливаемое право, основывающееся на правах собственности на вещь, которое уже действовало раньше, то их соотечественник Д. Чанади отмечает, что при производном способе новый собственник получает право собственности от предыдущего собственника, как правило, в порядке передачи или наследования³.

Б. Л. Хаскельберг пишет, что при отсутствии у отчуждателя пра­ва оно и не может быть передано, а потому правопреемство невоз­можно. И наоборот, если лицо имеет право, которое оно передает по своей воле, то это право приобретается в порядке правопреемства. Конечно, это так, но вызывает несогласие другое его утверждение о том, что и право, которое отчуждается вне воли владельца, также переходит в порядке правопреемства⁴. Достаточно вспомнить, напри­

мер, продажу имущества банкрота, которое, без всякого сомнения, происходит не по воле владельца.

По этому поводу нужно привести высказывание уже упоминав­шихся М. Вилаша и Д. Ерши, которые к первоначальному приобре­тению права собственности относят то, что не основывается на правах собственности, которое уже существует в связи с этой вещью раньше¹.

Действительно, критерий воли, взятый сам по себе, едва ли может применяться в полной мере для деления правоприобретения на перво­начальное и производное. Так, при реквизиции, конфискации, национа­лизации, которые традиционно принадлежат к первоначальному приоб­ретению права собственности, право собственности уже существовало до принудительного изъятия имущества от владельца, и его воля на при­обретение права собственности другим лицом отсутствует². При приоб­ретении права собственности при наследовании по закону также отсут­ствует воля владельца. Но в этом случае о его воле вообще не идет речь, и в правовой конструкции приобретения права собственности наслед­никами во внимание не принимается. Впрочем, наследование принад­лежит к производным способам приобретения права собственности³ — прежде всего указывают на правопреемство наследников.

Возникли и разные комбинации из волевого критерия и критерия правопреемства: «первоначальные, т. е. не зависящие от прав пред­шественника, и производные, т. е. возникающие по воле предыдуще­го собственника (по договору с ним)»⁴. К первоначальным относят основания, благодаря которым право собственности возникает впер­вые или без воли владельца имущества, а к производным — те, для которых требуются наличие воли и согласие владельца⁵.

По этому поводу Ю. К. Толстой справедливо отмечает: если в основу положены два разных критерия разграничения, то наруша­ется единство классификационного основания¹, что недопустимо. Данную точку зрения поддерживают В. А. Тархов² и М. Г. Масевич³. JI. В. Санникова к этому прибавляет, что при такой классификации, где в основу положены два критерия — воля и правопреемство, не находится места тем способам приобретения, при которых переход права собственности осуществляется без воли владельца⁴.

Значит, первоначальное или производное правоприобретение связано не только с волей, а и с тем, существовало ли право собствен­ности. Воля является субъективной категорией, а существование права собственности — объективной. Если оно было, то остаются два варианта: или оно прекращается с возникновением у другого лица нового (другого) права собственности, или оно передается иному лицу. В отличие от первого, во втором случае речь идет о правопре­емстве, которое Б. Б. Черепахин называл транслятивным⁵. При этом юридическая характеристика переходящих прав и обязанностей оста­ется без изменений, т. е. последние переносятся от одного лица к дру­гому в таком же объеме, в каком они существовали до traditio.

Конечно, отбрасывать значение воли для правоприобретения не следует, но при этом необходимо разобраться в тех субъектах, воля которых имеет значение для приобретения права собственности, по­скольку оно так или иначе предполагает наличие воли приобретателя и отчуждателя. Последнее может иметь место там и тогда, где и ког­да вещь существовала и кому-то принадлежала. Итак, учитывая ко­личество и характер воль, необходимых для подтверждения воли приобретателя, существует правоприобретение, когда требуется на­личие воли предыдущего собственника на получение правомочностей собственника другим лицом и когда этого не требуется⁶.

Между тем в цивилистике имеются разные подходы к значению воли: одни авторы указывают на то, что основоположной должна быть воля приобретателя, другие — воля отчуждателя. Это не может не повлиять на основания классификации правоприобретения на перво­начальное и производное. Показательным по этому поводу является утверждение А. В. Лисаченко, который отстаивает вторую позицию и отмечает, что основывать приведенную классификацию, исходя из наличия или отсутствия воли бывшего собственника, которая имеет вторичный характер, представляется не совсем удачным. На этом можно построить другую классификацию правоприобретения, но не его деление на первоначальное и производное¹.

Учитывая приведенное, А. В. Лисаченко подытоживает, что к первоначальному правоприобретению нужно отнести все случаи, когда право собственности порождается волей приобретателя, не встречающей на своем пути препятствий в виде права собственности другого лица на одну и ту же вещь, которая пользуется правовой за­щитой. (Например, приобретательская давность принадлежит к этой группе. Хотя вещь может иметь владельца, после потери права на виндикацию он теряет возможность для защиты своего права против владельца, который приобрел вещь по давности.)

Ко второй группе относятся случаи, когда воля приобретателя встречает такого рода препятствие, и условием его преодоления слу­жит подтверждающая волю приобретателя воля предыдущего соб­ственника. Кроме того, можно выделить специфический подвид первой группы — случаи, когда воля приобретателя порождает не только право, но и саму вещь — приобретение права собственности на новые вещи².

Словно вне границ этого круга вопросов находится позиция Л. Эннекцеруса, который абсолютно точно заметил: производное приобретение обозначается на праве другого лица, что, таким обра­зом, представляет предыдущее условие приобретения; приобретение зависит от этого права. При первоначальном приобретении такого отношения зависимости нет³.

Таким образом, как и в других аспектах исследования приобрете­ния права собственности, в этом вопросе ученые не достигли согла­

сия. Основная проблема состоит в отсутствии единого критерия, благодаря которому становится возможным деление оснований при­обретения права собственности на первоначальные и производные, хотя это является весьма важным. Ведь при первоначальных основа­ниях право собственности возникает впервые, а следовательно, нет сомнения в том, что оно приобретается в полном объеме, а при про­изводных право на вещь можно приобрести в том объеме, в котором оно принадлежало предыдущему собственнику¹. Д. М. Генкин спра­ведливо замечает, что недостатки в праве собственности, которые были у предыдущего собственника, переходят и к новому собствен­нику². Усиливает эту мысль Л. В. Щенникова, указывая на то, что при любом отчуждении имущества, отягощенного долгами или другими обязательствами, должен быть всегда решен вопрос о перекладывании этих обязанностей на нового приобретателя, или, иначе, вопрос о правопреемстве³.

П. П. Цитович предлагал выйти из сложной ситуации таким об­разом: допустить существование «устанавливающего» правоприоб- ретения, кроме первоначального («первообразного») и производного («передаточного»), когда по воле приобретателя у него возникает такое право, которого он не имел⁴.

Споры вокруг деления правоприобретения на первоначальное и производное выходят за пределы такой классификации и охватыва­ют еще один ракурс. Б. Б. Черепахин предложил, кроме размежевания первоначального и производного приобретения права собственности, различать «односторонне-сделочное» и «двусторонне-сделочное» (договорное) приобретение права собственности. Он указывал: не следует думать, что первоначальное приобретение всегда есть «односторонне-сделочным», а производное — «двусторонне­сделочным» (договорным). По его мнению, приобретение права собственности по сделке об отчуждении от управомоченного отчуж­дателя является производным способом приобретения права собствен­ности и одновременно «двусторонне-сделочным» (договорным). При

этом существует правопреемство. Наоборот, добросовестное приоб­ретение вещи от неуправомоченного отчуждателя является первона­чальным приобретением права собственности, потому что право приобретателя не зависит от права отчуждателя и права бывшего собственника. В то же время оно является «двусторонне-сделочным» (договорным) приобретением, поскольку в его фактический состав входят договоры купли-продажи, мены и др., которые составляются между добросовестным приобретателем и неуправомоченным от­чуждателем¹.

Изложенное также имеет важное теоретическое и сугубо практи­ческое значение и должно быть учтено.

Исходя из ГК Украины, можно обозначить три группы правопри- обретения:

1. на имущество, которого раньше не существовало, а следова­тельно, не было собственника (на новую вещь, в том числе на плоды и изготовленную продукцию, постройку и т. п.);

на имущество, которое хотя и существовало, но права собствен­ности на это имущество ни у кого не было, или владелец которого неизвестен, или от этого имущества собственник отказался либо по­терял на него право собственности;