Политический «заказ»

Начало 80-х было мерзким временем. Затхлость и маразм окружающей жизни не давали дышать, и даже мысли о будущем были отравлены – казалось, что политическое враньё и лицемерие пронизали всё и вся, и оздоровления не будет. Не относя себя к категории диссидентов, не проявляя публично недовольства существующим порядком вещей (на это как-то не хватало запала и, наверное, ума), совершенно неожиданно для себя и практически без поправок я написала сценарий «Дождь».

Разумеется, я отнесла его на киностудию «Казахфильм» и, разумеется, его никто не стал включать в план производства мультипликационных фильмов. Между тем заявка на фильм «из жизни растений» раньше у меня была принята – мне хотелось сделать объемную картинку про корешки – как они борются за жизнь, как объединяются, как удушают друг друга и т.п. Но коричнево-мрачный фон будущего фильма меня немного смущал, поэтому с исполнением замысла я тянула. И «Дождь» был моим живописным прорывом – после довольно грубых отказов студии рассматривать некоторые мои заявки и варианты литературных сценариев. А однажды было даже написано письмо «группой товарищей», которые сообщали руководству, что мои сценарии вредны, поскольку носят созерцательный, а не действенно-партийно-строительный характер. Классиком я себя не считала, и сценарии выбрасывала в мусор – противно было брать в руки обруганные художественным советом страницы…

Сейчас эти нереализованные образы в полусумраке памяти жалобно скулят на своих полках и протягивают тоненькие ручки в надежде, что я сниму их оттуда, сдую пыль и придам им новую жизнь… Вряд ли… И время другое, и технологии другие, и зритель не тот. Да и я наверняка сделаю из них монстров – в силу пережитых общественных катаклизмов.

О чем я думала, завершив сценарий? О том, что история должна быть ясной, легко прочитываемой, тогда и исполнение может стать ярким, живописно óбразным. И еще о том, что движения персонажей должны быть прописаны так, чтобы чувствовалась музыкальность - музыкальный ритм и отдельного эпизода, и всего фильма в целом. Если нет ощущения музыки, сценарий анимационного фильма будет мертвым перечислением отдельных кадров – целлулоидной иллюстрацией режиссерской раскадровки.

«Д О Ж Д Ь»

Литературный сценарий анимационного фильма

1 Часть (10 мин.)

1983 г.

Автор сценария – Маргарита Соловьева

…Это случилось семьсот миллионов лет назад. Тогда человека еще не было…

На Земле была ранняя весна, и черная почва жадно поглощала солнечное тепло. Старые листья шевелились, как живые – это из земли поднимались, вырастали молодые первобытные побеги трав.

К свету, к свету, к свету! – одно стремление, одно желание у всех растений. Травы были сочными, упругими, жизнелюбивыми.

Над Землей шумели ливни, пекло солнце, сверкали молнии, свистели ветры, а зеленые растения стремительно и напористо заполняли черную почву.

И когда все беспредельное пространство заполнилось сочной упругой зеленью, травы остановили свой невероятный рост и устало замерли…

Это подступила пора цветения. Пора сосредоточенности и покоя.

Один за другим раскрывались тугие бутоны, и на свет появлялись самые невероятные цветы и соцветия, - причем таких форм и расцветок, какие теперь встречаются только в лучших ботанических садах мира.

Среди такого богатства красок и форм белые цветки Кандида были чисты и простодушны, как цветы вишни.

Кандид раскрыл свои белые цветы навстречу солнцу и, довольный, осмотрелся…

И вдруг заметил среди буйства великолепных красок белые, чистые, простодушные цветочки незнакомки…

Налетел легкомысленный ветер, смешал их ароматы, и между ними вспыхнула, как пишут в романах, любовь… И любовь эта была целомудренной, нежной и, конечно, - взаимной.

Они соединили свои судьбы, и Кандид назвал ее своей Кандидой.

Впрочем, в это время многие цветы, хоть сколько-нибудь похожие друг на друга, соединяли свои судьбы.

И непохожие – тоже.

И даже совсем непохожие…

А вскоре стали подрастать детки – очень похожие на своих родителей.

Впрочем, - и непохожие.

А кое-где и совсем непохожие…

О, каким умильным лепетом наполнился бескрайний мир растений!.. Сколько приятных хлопот доставляли детки своим зеленым родителям – напоить-накормить (в этом особенно усердствовали росянки-мухоловки), от ветра прикрыть, к солнышку повернуть.

Кандид и Кандида тоже были без ума от своих крохотных Кандидеток. Они ухаживали за ними, не зная ни сна, ни покоя – утром подставляя их под солнечный луч, в полдень сооружая из своих листьев навес, вечером они поили детей сладкой росой, а ночью обнимали, защищая от холода…

Все растения были так обособленно увлечены собственными детьми, что совершенно не обращали внимания на то, что творилось рядом.

А между тем ближайшие соседи Кандидов хлопотали над единственным ребенком – Приамусом-вундеркиндом.

В нем не было ничего особенного, как и в его родителях, - крепкий стебель, сочные толстые листья, тугой бутон крохотных соцветий. Но родители души не чаяли в своем единственном ребенке. Они отдавали ему все солнечное тепло днем, всю росу ночью. Он поглощал весь кислород и весь углекислый газ, окружающий предков.

В то время, когда Кандидетки еще только-только учились образовывать цветочные почки, Приамус уже был на две головы выше своих родителей.

А вскоре он стал выше всех ближайших соседей. И ему это понравилось.

Он подумал-подумал – и перерос своих дальних соседей.

А потом еще подрос.

И еще… И еще…

А потом как начал, как начал расти!..

…Ах, какой простор открылся ему! Какие синие дали!.. Как сладко шумел здесь ветер! Каким упоительным был солнечный свет!..

Здесь было тихо… Так тихо, что он слышал собственное дыхание…

Он вознесся так высоко, что травы внизу казались ему однородной сине-зеленой, невыразительной массой…

А между тем жизнь внизу шла своим чередом.

Иссохли родители Приамуса, отдав все свои соки единокровному сыну… И почва у основания его стебля стала сухой и бесплодной, как асфальт наших городов.

Плотная тень Приамуса лежала на земле, превращая ближайших его соседей в немощных больных.

Подбиралась тень гиганта и к семейству Кандидов.

А там набирали силу стройные юноши – сыновья Кандида.

А там были прелестные девушки – дочери Кандиды…

Но как хрупки были их стебли, как нежны были их первые цветы!..

Но сушь и тьма медленно, равнодушно одного за другим убивали детей Кандида и Кандиды…

А там, наверху, было чудно!.. Там по-прежнему ласково пел ветер, словно предвосхищая мелодии Вивальди и Доницетти… Там по-прежнему сине-зеленая даль казалась Приамусу беспредельной и принадлежащей лишь ему одному…

…Кандида не смогла пережить своих детей. Она умерла вслед за ними… вслед за последним своим сыном…

Да, они пытались спасти своих детей – сколько позволяли силы, они с Кандидом тянули своих детей к свету… Но один за другим опадали белые лепестки цветов, стебли становились прозрачными и желтели, ссыхались… И юные дети Кандида падали на сухую землю… чтобы больше уже не подняться…

…И Кандид остался один.

Ствол его огрубел, покрылся наростами и колючками.

Он все вытягивался и вытягивался, пытаясь уйти от тени гиганта Приамуса.

Но сколько можно?.. Есть же предел человеческих сил!..

И растения, видя муки Кандида, заранее отступали от губительной тени Приамуса, и бесплодная, серая плешь на земле все разрасталась…

А в черной тени Приамуса около самого его корня начинали клубиться Нефанды – бледные, паутинообразные, цепляющиеся за пыль и страшно боящиеся солнца, создания.

Стоило только ветру подуть чуть сильнее и отклонить в сторону тушу гиганта Приамуса, как в проблесках света ползучие Нефанды тут же погибали. Но исчезало светлое пятно, и бледная нечисть в мгновение ока затягивала брешь…

Теперь травы стали отступать от Приамуса еще быстрее.

А Кандид все вытягивал и вытягивал свой обезображенный, искривленный стебель, стараясь спасти от расплодившихся Нефандов свою белую голову…

А там, наверху, Приамус проводил время в обществе очаровательных, ни к чему не привязанных Аэратов. Легкими парашютиками пролетали они мимо невзрачных соцветий Приамуса… скользили, смеясь, по его толстым крупнопористым листьям… щебетали, собираясь серебристыми стайками, и летели прочь, стоило чуть появиться ветру…

Приамус тянулся за ними, страдал без них… Ах, как хотел бы и он вот так же оторваться от земли и полететь вслед за этими легкокрылыми странниками…

Это было, увы, бесплодной мечтой… И листья Приамуса обвисали, и он становился как будто даже меньше ростом…

И Нефанды внизу начинали роптать, погибая под прямыми лучами солнца…

А Кандид уже потерял все свои листья. Его ствол скрылся под пеленой Нефандов, и только белые цветы еще венчали старую голову… Жалкие цветы одинокого старика…

А между тем приближалась макушка лета.

И солнце пекло все яростнее.

И давно уже не было ветра.

Приамус изнывал от зноя. Его крупнопористые листья отдавали раскаленному небу всю влагу… Приамусу казалось, что он не переживет этих мучений!.. Он склонял свои невзрачные соцветия все ниже и ниже…

Но вдруг где-то далеко-далеко за линией синего горизонта пророкотал дальний гром…

Приамус из последних сил поднял голову.

Да, сомнений не было – надвигалась летняя гроза. Небо начало затягиваться мглистой дымкой… вот и солнце померкло…

Приамус распрямил свои гигантские листья, поднял голову.

И Нефанды внизу возликовали! В наступающей тьме они поглотили Кандида и ринулись к близлежащим травам…

Но неожиданно в сухую землю ударила первая крупная капля дождя.

Нефанды замерли в растерянности…

Но пыль была такой густой и глубокой, что капля ушла в нее, как шарик свинцовый – в воду.

И Нефанды поняли, что им ничто не грозит – тьма их помощница!…

А по небу, вздувая паруса туч, несся шквалистый ветер.

Он с размаху налетел на Приамуса и согнул его так страшно, что Приамус – со всей своей высоты рухнул головой в сине-зеленое море трав, в море своих собратьев.

И тут же выпрямился – стремительно, как стальная проволока.

Но опять ветер швырнул его вниз!

И опять вознесся Приамус!

Внизу бушевало сине-зеленое море трав; в воздухе, ввинчиваясь в самое небо, носились старые, отжившие свой век, листья…

Откуда-то из надвигающейся грозовой тьмы несся к Приамусу слепленный, смятый ком обезумевших от страха Аэратов.

Но только часть из них успела зацепиться за грузный стебель Приамуса… Остальные исчезли в белой пропасти грозы…

Гигантская молния взорвалась, как электрическая лампа в ванной.

А гром взорвал стекло воздуха!..

И тут же хлынул ливень. Настоящий летний ливень!

Он насыщал измученную почву влагой, и растения, очищаясь от серой пыли, расправляли свои первобытные вольные листья…

Набирался влагой и Приамус. Он так жадно тянул в себя воду, что земля вокруг его стебля оставалась по-прежнему сухой и пыльной. Зато листья становились тяжелыми, разбухали и темнели, как пиявки на шее у гипертоника… И как пиявки, не выдерживая собственной тяжести, они начали отваливаться от ствола.

Опять налетел шквалистый ветер, и опять ткнул Приамуса лицом в травы.

И Приамус – против своего желания – начал падать всем своим грузным стеблем, выворачивая из земли корни… А корни у него были хоть и обширные, но до смешного слабые и тонкие.

…Когда ливень кончился и сквозь разбегающиеся тучи проглянуло солнце, Нефанды стали вянуть, съеживаться… И оказалось, что у них на всех один-единственный корешок – тоненький, как волосинка. Но он намертво прирос с корням Приамуса…

И растения удивились – откуда при этаком-то корешке у Нефандов были такие силы?..

Кандид лежал на черной мокрой земле. Его искривленный колючий ствол был обвешан погибшими паутинообразными Нефандами, а редкие белые цветы забрызганы дождем. Казалось, что жизнь покинула Кандида…

Но стоило солнцу прогреть землю, и к Кандиду начала возвращаться жизнь… Он медленно-медленно поднял свою старую голову… с трудом осмотрелся… и начал поднимать над землей старый ствол…

Труха Нефандов ссыпалась на мокрую землю, усеивая ее мелкими, блестящими, как новорожденные тараканчики, семенами… Нефанды погибли сегодня. Нефанды оживут, стоит появиться новому Приамусу.

…Кандид смотрел в чистое бездонное небо. И на его стволе раскрывались белые, как надежда, бутоны маленьких цветов.

А там, высоко наверху, где когда-то царил Приамус, летали, порхали, смеялись вечные странники Аэраты. Ко всему равнодушные, ни к чему не привязанные Аэраты…

К О Н Е Ц.