Глава 3 расцвет классицизма

§ 1. Мольер как провозвестник высокой комедии

Мольер, как и Шекспир, создал много шедевров, обогативших драматическое искусство, но оставил сравнительно мало мате­риала для суждения о его взглядах по вопросам теории драмы. Его творчество имело подчас остро полемический характер, и это побуждало великого комедиографа высказывать мнение о некоторых художественных вопросах, но развернутой системы взглядов он не изложил, и в этом отношении не дает столь обиль­ной пищи для размышлений, как Корнель.

Первые высказывания Мольера относятся уже к тому време­ни, когда он вступил в полосу художественной зрелости. Это его предисловия к изданиям «Смешных жеманниц» (1660) и «До­кучных» (1662). Как и у Корнеля, теоретические высказывания Мольера непосредственно связаны с его драматургической прак­тикой. Ему приходилось отвечать на критику со стороны идей­ных и литературных противников. Наиболее щедры были вы­сказывания Мольера в связи с полемикой, завязавшейся вокруг его комедии «Школа жен» (1662). Издание этой комедии Мольер снабдил предисловием (1663). Он написал, кроме того, небольшую пьесу «Критика «Школы жен»» (1663) и одноактную комедию «Вер­сальский экспромт» (1663). Наконец, надо упомянуть также предисловие Мольера к первому изданию «Тартюфа» (1669), обращение «К королю» во втором издании этой комедии (1669) и обращение «К читателю» в издании комедии «Любовь — целительница» (1675).

Наибольший интерес представляет полемика вокруг «Школы жен». По масштабами историческому значению она не уступает знаменитому спору о «Сиде». Главным оппонентом Мольера был журналист и драматург Донно де Визе. Полемика велась как в пам­флетах, так и в драматургической форме. Заимствуем у Г. Бо-яджиева хронологию этой литературной битвы: де Визе «Новые новости» — май 1663 года; Мольер «Критика «Школы жен»» — 1 июня 1663 года; де Визе «Зелинда» — 4 августа 1663 года; Бур-со «Портрет художника» — 10 октября 1663 года; Мольер «Вер­сальский экспромт» — 18 октября 1663 года; де Визе «Месть маркизов» — ноябрь 1663 года; Робине «Панегирик «Школе жен»» — ноябрь 1663 года; де Визе «Письмо о театральных де­лах» — декабрь 1663 года; Монфлери ««Экспромт» Отеля Конде»— 29 января 1664 года; Шевалье «Любовь Клеопатры» — 1664 год; Филипп де ла Круа «Комическая война» — 1664 год ^п.

Приведем извлечения из «Новых новостей» Донно де Визе, где сформулированы обвинения, выдвинутые против комедии Мольера «Школа жен». «Пьеса эта произвела совершенно необы­чайное впечатление. Все находили ее слабой и все бегали на ее представления... Пьеса имела успех, не понравившись, и пон­равилась она некоторым лицам, которые не считали ее хорошей пьесой. Но если вы хотите знать мое мнение, то в этой пьесе мы имеем на редкость неудачно построенный сюжет, и я готов утвер­ждать, что в ней нет ни одной сцены, которая не изобиловала бы бесчисленными ошибками.

Но так как я хочу воздать должное всем заслугам ее автора, я вынужден признать, что эта пьеса — чудовище, которое име­ет красивые части, и что никогда не было видано такого изоби­лия хорошего и дурного, смешанного воедино» '². Де Визе при­знает: «В этой пьесе есть вещи настолько естественные, словно над ними трудилась сама природа» ⁷³. Критиков, однако, не ус­траивала простонародная грубость Мольера, трезвая постановка этических проблем, точная обрисовка характеров.

Защищаясь, Мольер должен был определить свое понимание некоторых кардиальных вопросов комедийного творчества. Г. Бояджиев находит в «Критике «Школы жен»» и в «Версальском экспромте» Мольера «принципиально новые решения важней­ших вопросов современной классицистской эстетики». Этих воп­росов четыре:

«1. Общая оценка жанра комедии.

2. Определяющая роль в оценке искусства народного здра­вого смысла.

3. Традиционные классицистские критерии художественности и правда действительности.

4. Теоретическое обоснование нового типа драматургии — высокой комедии» ⁷⁴.

В диалоге, происходящем между действующими лицами ко­медии «Критика «Школы жен»», затрагиваются различные вопро­сы драматургического творчества и обсуждается пьеса Мольера «Школа жен». Обвинения, выдвигаемые против Мольера его про­тивниками, читатель и зритель узнают из речей персонажей «Критики «Школы жен»»: в комедии проявлены неуважитель­ное отношение к религии, неуважение к женщине, в пьесе есть неприличия и вульгарности. С точки зрения драматической ей недостает действия и более глубокой разработки характеров, в частности — характера Арнольфа.

Главный защитник Мольера в комедии — Дорант. Эту роль играл сам Мольер. Он отвергает нападки критиков. Только лю­ди, желающие находить неприличия, находят их в пьесе. Нет в ней также ничего, что оскорбляло бы религию. Если некоторые выражения кажутся недостаточно возвышенными или утончен­ными, то это объясняется характером лиц, произносящих их, ибо каждый говорит соответственно своему положению, воспи­танию и т. п.

Маркиз, выражающий взгляды противников Мольера, зая­вляет, что пьеса уже потому никуда не годится, что она вызы­вает смех партера, то есть наиболее демократической части зри­телей. На это Дорант отвечает, что высокое сословное положе­ние отнюдь не служит гарантией хорошего вкуса. «Я сторонник здравого смысла,— говорит Дорант,— и не выношу причуд на­ших маркизов Маскарилей». Он замечает, что «в театре не отве­дено особого места для здравого смысла». Те, кто платят дороже за хорошие места в театре, совсем необязательно наделены боль­шим здравым смыслом или лучшим вкусом, по сравнению с теми, кто может уплатить лишь за входное место. «Стоя и сидя, можно одинаково высказать неверное суждение»'⁵.

Сопоставляя взгляды Мольера с позицией сторонников клас­сицистской догмы, Бояджиев пишет: «Мольер открыто и смело заявил всей этой высокопоставленной публике, восседавшей на сцене и в ложах, что здравый смысл не подчиняется сословному табелю о рангах. В то время, когда Д'Обиньяк мечтал перестроить французский театр и отделить чистую публику от плебса, в то время как Д'Обиньяк, Скюдери и Шаплен называли народную аудиторию «бессмысленным животным» и предлагали «заткнуть ей глотку, как камнем клюв гусю», в это время Мольер смело и открыто заявлял о суждениях партера как о высшем суде в воп­росах искусства... Для Мольера не педантичные знатоки искусства, а, если можно так выразиться, знатоки жизни были под­линными ценителями творчества» ⁷⁶.

Бояджиев отмечает, что самая форма изложения взглядов у Мольера имела демократический характер. «В век, когда сущест­вовало «высшее судилище разума и вкуса» — Французская Ака­демия, когда аристократические салоны устами великосветских дам и прециозных поэтов устанавливали нормы прекрасного, в этот век Мольер перенес спор о литературе и театре в шумный, многолюдный зал Пале-Рояля, в партер, в самую гущу народ­ных суждений...» "

Мольер разделяет точку зрения Корнеля, что драма должна доставлять удовольствие. Дорант спрашивает: «Разве не вели­чайшее из правил — нравиться? Разве не на верном пути теат­ральная пьеса, достигшая этой цели?» Правила были созданы для того, чтобы содействовать наибольшему эффекту драмы. Если они перестают способствовать успеху у публики, то их вполне правомерно можно заменить новыми правилами, действенность которых подтверждается отношением публики. Дорант, как и Мо­льер, отнюдь не питает безоговорочного уважения к поэтике Аристотеля и Горация.

Дорант защищает права комедии, ее общественное и художе­ственное значение: «Мне кажется, что гораздо легче парить в об­ласти высоких чувств, сражаться в стихах с Фортуной, обви­нять судьбу и оскорблять богов, чем вникать как следует в смеш­ные стороны человека и давать на сцене приятное изображе­ние общих недостатков».

Устами Доранта Мольер провозглашает требование реализма в комедии. Портреты людей нужно писать с натуры. Образ, соз­даваемый художником, должен быть правдоподобным: «Портреты их должны быть схожи, и вы ничего не достигли, если в них не узнают людей вашего века».

Наконец, Мольер утверждает, что с точки зрения чисто творче­ской, писать комедии гораздо труднее, чем трагедии: «В них нужно шутить, а это нелегкое предприятие — заставить смеяться порядоч­ных людей».

Комментируя это положение Мольера, исследователь пишет: «В нарушение всех установленных эстетических норм, Дорант ут­верждал, что комедию написать труднее, чем трагедию. Аргументом служило противопоставление двух методов творчества — поэтиче­ского, основанного на отвлеченном фантазировании, и реалистиче­ского, основанного на наблюдении действительности. Дорант гово­рил: «Я нахожу, что гораздо легче распространяться о высоких чув­ствах, воевать в стихах с Фортуной, обвинять судьбу, проклинать богов, нежели приглядеться поближе к смешным чертам в человеке и показать на сцене пороки общества так, чтобы это было занима­тельно» ⁷⁸.

Как раз это особенно ожесточало людей, подобных де Визе. Про­тивник Мольера писал о нем: «Он чрезвычайно виновен потому, что сделал своей профессией открыто говорить на публичной сцене правду обо всех» ⁷⁹. Враги упрекали Мольера еще и в том, что он изображает определенных лиц, тогда как на самом деле великий ко­медиограф стремился к тому, чтобы создавать обобщенные типы лю­дей. Он вкладывает в уста Урании, персонажа «Критики «Школы жен»», слова о том, что, смотря комедию, не следует «обижаться и принимать что-либо на свой счет. Такого рода сатира бьет по нра­вам, а если и задевает личность, то лишь осторожно». Ей же принад­лежат слова о том, что «сатирические места в комедии имеют общий смысл». Г. Бояджиев замечает, что «... внутренняя диалектика обоб­щенного образа сводилась к тому, что, заключая в себе «общий смысл» («la these generate»), он в силу этой своей всеобщности касал­ся каждого носителя данного порока, не имея в виду при этом изоб­ражение частного лица как такового. Эта особенность созданных Мольером сатирических характеров имела огромное принципиаль­ное значение, и Мольер сам это понимал» ⁸⁰.

Как относился Мольер к вопросу, который теоретики классициз­ма сделали главным пунктом исповедания своей веры,— к пресло­вутым правилам единств? Ответ на это мы находим в суждениях До­ранта. Когда Лисидас, повторяя обвинения противников Мольера, заявляет, что «Школа жен» «погрешает против всех правил искусст­ва», установленных Аристотелем и Горацием, Дорант замечает «За­бавны вы с вашими правилами, которыми вы ставите в тупик профа­нов и то и дело ошеломляете нас! Послушать вас, выходит, что в этих правилах искусства кроются величайшие тайны; на самом же деле это лишь несколько непринужденных наблюдений здравомыслящих людей о том, как не испортить себе удовольствия от этого рода пьес; тот же здравый смысл, сделавший эти наблюдения во время оно, лег­ко их делает и теперь без помощи Горация и Аристотеля. И разве не величайшее из правил — нравиться? Разве не на верном пути теат­ральная пьеса, достигшая этой цели? Неужели вся публика оши­бается в этих вопросах и никто не отдает себе отчета в удовольствии, которое получает?».

Далее Дорант решительно заявляет: «Если пьесы, которые соот­ветствуют правилам, не нравятся, а пьесы, которые нравятся, не соответствуют правилам, то из этого необходимо следует, что прави­ла составлены дурно. Итак, пренебрежем придирчивыми правилами, которым думают подчинить вкус общества, и будем ценить в комедии лишь действие ее на нас. Доверимся тому, что задевает нас за живое, и не будем нарушать удовольствия нашими умствованиями».

Крупнейший исследователь французской драмы XVII века Г. К-Ланкастер назвал «Критику «Школы жен»» «Декларацией независи­мости от правил» ⁸¹.

Суммируя все вышесказанное, мы приходим к выводу, что Моль­ер, вопреки сложившемуся мнению о комедии как о низшем жанре, утверждал ее высокое достоинство рядом с трагедией; он признал судьей искусства и драмы народ; он отказался считать догматические правила классицизма основой для оценки драматических произве­дений; наконец, выдвигая принцип типизации персонажей, Мольер обосновал художественный метод высокой комедии как зеркала нра­вов и средства критики пороков.

В заключение отметим, что в споре о «Школе жен» поддержал Мольера не кто иной, как Буало, который писал в «Стансах Мольеру»

Толпа завистников надменных,

Мольер, пыталась дерзновенно

Твой лучший труд критиковать.

И все. ж прелестное творенье

Потомство будет развлекать

От поколенья к поколенью.

Сумел ты с пользой поучать

И правду весело вещать.

Всем у тебя мораль готова.

Прекрасно все, разумно в ней,

И часто шутовское слово

Ученой лекции ценней ⁸².