§2. Стоики

Философия стоиков эклектична и потому не отличается особой оригинальностью. Идею Логоса они заимствовали у Гераклита. Как и у Гераклита Логос стоиков неразрывно связан с первоначальной стихией огня. Первоогонь – это, по терминологии стоиков, «пневма», «дыхание», «дух», который разливается в мире и создаёт все вещи вплоть до человека и животных, остывая в неорганической природе. Первоогонь, а также имманентно присущий ему Логос истекают с бесконечно разнообразной степенью бытийной напряжённости; материя, будучи тождественной Логосу, также отличается бесконечно разнообразной степенью грубости или тонкости. Она различна в неодушевлённых и одушевлённых существах, в человеческой душе, в природе, космосе и в самих богах. Она является причиной любого движения в мире и пронизывает весь космос, обеспечивая взаимопревращение его отдельных частей.

Особенным образом здесь выступает так называемый «семенной логос», благодаря которому во вселенской материи зарождаются сперва четыре элемента, а затем, как растения из семени, развиваются и все прочие вещи. Во всех вещах содержатся семенные логосы, в которых и заложено их планомерное развитие. Семенной логос связывается у стоиков со срединным огнем. Разумные семена мира бессмертны, благодаря чему и мир существует вечно, лишь развиваясь и обновляясь.

Для стоиков космос, порождающий всякую жизнь, и сам есть живое существо, чья душа божественна. Как всякое живое существо космос проходит стадии рождения, роста и гибели. Каждый мировой цикл заканчивается воспламенением, после которого мир возрождается вновь в прежнем виде. Так Гераклитовскую идею периодического воспламенения космоса и его очищения стоики сочетали с учением об абсолютной повторяемости вещей, лиц, событий и всего космоса после каждого мирового пожара.

Что же касается Логоса, то он у стоиков не только не зависит ни от чего, но и тождествен с судьбой. Для стоиков весь космос, управляемый судьбой, есть мировое государство, а все люди — его граждане.

Сам человек есть у стоиков не что иное, как истечение объективно и вечно существующего первоогня, наделенного прежде всего творческими функциями. Души людей являются пневматическими телами, тоническое движение в которых имеет высокое напряжение. Они более устойчивы, чем другие тела, и способны просуществовать в большем или меньшем временном интервале, в зависимости от уровня напряжения, полученного душой в период жизни. Души мудрецов сохраняются дольше, вплоть до мирового пожара. Отсюда задача для человека: являясь частью разумной и божественной Вселенной, он должен жить в согласии с ней и следовать тому закону, которому подчиняется вся природа. Но Вселенная разумна и целенаправленна, управляема Логосом, и поэтому должна существовать некая цель ее изменений. Эту цель устанавливают разумные существа (боги и люди), в которых праматерия достигает своего наивысшего расцвета и совершенства. Цель человека заключается в том, чтобы жить в согласии с природой. Это единственный способ достижения гармонии. Счастье достижимо лишь, если покой души не нарушает никакой аффект, который рассматривается как чрезмерно сильное влечение. Аффект по своей природе зиждется на представлении, которому придается ложная значимость. Действуя, он становится пафосом, страстью. Поскольку ее объектом человек редко овладевает полностью, он испытывает неудовлетворенность. Стоический идеал — апатия, свобода от подобных аффектов. Понимание истинной ценности вещей препятствует стремлению к ложным благам или гасит страх перед мнимыми бедами. Понимающему свойственно знание о том, что никакие внешние блага не имеют ценности с точки зрения счастливой жизни.

Такой разумный настрой присущ только стоическому мудрецу, воплощению этического идеала стоиков. Лишь он обладает всей полнотой знания и добродетели, свободен от аффектов, которые стоики определяют как неправильные суждения и болезни души. В нем реализована высшая цель человеческой жизни – развить свой разум до подобия космическому Логосу.

Стоический мудрец осуществляет в своей внутренней жизни то, что делается в объективной жизни. Не преследуя уже никакого подражания природе, он сам по себе в идеальном и предельном случае есть не что иное, как уже воспроизведение точно такого же идеального принципа и в жизни и во всей природе.