6. Исторический опыт советского федерализма.

Исторический опыт свидетельствует, что федералистские принципы часто применяют в тех ситуациях, когда возникает необходимость переформатировать империю во что-то иное, более современное и эффективное. Российская многонациональность не оставляла большевикам выбора: в основу обновляемой государственности, помимо марксистской доктрины, был положен договор нескольких этнических групп. Степень его добровольности в данном случае не важна; что действительно существенно, так это сама правовая форма, которая, несмотря на соседство с далекими от права коммунистическими структурами и порядками, оказалась исключительно живучей. В конце концов, внезапно наполнившись живым содержанием, она разрушила СССР. Сторонних наблюдателей всегда изумляла та бесшабашная легкость, с которой создатели новой советской империи довольно скоро пошли на фиксацию в ее конституционных установлениях «права наций на самоопределение вплоть до отделения». Действительно, парадокс был очевидным: коммунистическая федерация, очень похожая, по сути, на упраздненную империю, юридически предусматривала свободный выход для всех желающих. (Кстати, «в мировой практике лишь СССР и Сенегамбия выступали в качестве федераций, основанных на договоре и признании права субъектов союзного государства на односторонний выход из его состава». Второе из упомянутых образований просуществовало всего семь лет, в 1988 году распавшись на Сенегал и Гамбию.)

Можно, разумеется, отмахнуться от этого обстоятельства, объявив его следствием элементарной безответственности и недальновидности большевистских вождей, не умевших или не желавших просчитывать ходы наперед. Но такой взгляд будет поверхностным. Свободный выход из СССР являл собой оборотную сторону принципиальной новизны советской империи -- империи, которая главный способ своего расширения видела не в территориальных захватах, присущих прежним «империалистическим хищникам», а в добровольном присоединении к ней все новых и новых очагов «всемирной пролетарской революции». Именно по этой причине, инкорпорируя в состав Советского Союза очередную часть суши, коммунисты всегда очень заботились о легитимности процедуры. В отличие от англичан или французов времен, скажем, интенсивного освоения Африки, в процессе которого о «демократии» никто и не вспоминал, большевистская экспансия везде, где только было возможно, пыталась опираться на «волю народов», причем фиксируемую правовым образом. Иначе говоря, федерализм как инструмент расширения собственных границ в нашем случае противопоставлялся более примитивному вооруженному присвоению.

Соответственно, продолжением этой «игры в формальности» должно было стать и право свободно покидать СССР. Его наличие можно уподобить рекламному объявлению, призванному привлечь потенциального потребителя: ведь элитам соблазняемых территорий вступление в федерацию дается гораздо легче, нежели присоединение к империи, потому что в рамках федеративных установлений их положение кажется более прочным, а аргументы, применяемые в ходе торга с центром, представляются более основательными. Иными словами, свобода выхода из состава Советского Союза объяснялась стремлением этого принципиально нового государства выглядеть более модернизированным и, соответственно, демократичным, чем его исторические конкуренты в лице старых колониальных империй.

Вторая важнейшая особенность новой формы заключалась в том, что она предполагала множество преференций для малых народов, приобщившихся к «социалистической семье». Фактически, большевики, видевшие одну из фундаментальных своих задач в преодолении великорусского национализма, стали пионерами «покровительственной политики» в отношении меньшинств. Разумеется, такая политика была избирательной, но это не меняет ее сути: поощрение национального самосознания даже тех этнических групп, которые во времена Российской империи и думать не смели о собственной государственности, оставалось их неуклонной линией. Как справедливо констатирует Эрик Хобсбаум:

«Идея советских республик казахской, киргизской, узбекской, таджикской или туркменской “наций” была скорее чисто теоретической конструкцией советских интеллектуалов, нежели исконным устремлением любого из перечисленных народов».

7. Моделирование многорегионального государства как территориально-политической системы в современной России.

8. Региональная и мастная власть в современной России.

Региональная государственная власть на уровне субъектов федерации представлена в России двумя ветвями власти — исполнительной и законодательной Судебная власть представляет собой отдельную, особым образом организованную систему. В российских условиях нельзя рассматривать региональную судебную власть как разновидность региональной власти в связи с наличием единой системы федеральных судов разного территориального уровня, включая региональные и районные суды. Исключение составляют конституционные (уставные) суды, создаваемые в отдельных регионах по собственной инициативе и никак не подчиненные Конституционному суду Российской Федерации, и, с оговорками, мировые судьи, представляющие собой суд низшей инстанции и, в терминах политической регионалистики, самого низкого территориального уровня.

Система региональной власти в России формируется в соответствии с двумя принципами:

1. Принцип региональной самостоятельности. ст. 77 Конституции Рф гласит: "система органов государственной власти республик, краев, областей, городов федерального значения, автономной области, автономных округов устанавливается субъектами Российской Федерации самостоятельно в соответствии с основами конституционного строя Российской Федерации и общими принципами организации представительных и исполнительных органов государственной власти, установленными федеральным законом". Регионы создают системы региональной власти на основе своих представлений о наиболее эффективной и соответствующей местным условиям модели.

2. Принцип общефедеральных стандартов. Федеральный центр имеет право определять общефедеральные стандарты, обязательные для использования во всех системах региональной власти. Для этого принимаются федеральные законы, имеющие верховенство на всей территории страны. С помощью этих законов центр регламентирует системы региональной власти, определяя, какие параметры обязательны для использования во всех регионах, а какие определяются самими регионами.

Под местной властью следует понимать власть на субрегиональном уровне, который можно условно назвать местным уровнем власти. В российском случае это — власть на уровне населенных пунктов любого размера и масштаба (за исключением двух городов федерального значения) и районов, на которые делятся субъекты федерации. Также возможна организация местной власти на уровне внутригородских районов.

Следует различать местную власть и местное самоуправление. Местная власть не обязательно строится по принципам самоуправления, она может быть и частью государственной власти, выстроенной по вертикали. В российских условиях следует различать местную государственную власть и местное самоуправление.