С.Ф.Платонов. Полный курс лекций по русской истории. Петрозаводск. 1996.

Тотчас по воцарении император Николай обратил особое внимание на беспорядок в законах и поручил второму отделению своей канцелярии дело кодификации. Составление законодательного кодекса было вверено и на этот раз М. М. Сперанскому, который сумел постепенно приобрести полное доверие и привязанность Николая. Сперанский повел дело таким образом, что сначала собрал все законы, изданные с 1649 г., т.е. со времени Уложения, а затем из этого собрания законодательного материала составил систематический свод действующих законов. Такой способ работы был указан самим императором Николаем, который не желал "сочинения новых законов", а велел "собрать вполне и привести в порядок те, которые уже существуют". В 1883 г. труд Сперанского был закончен. Было отпечатано два издания: во-первых, "Полное собрание законов Российской империи" и, во-вторых, "Свод законов Российской империи". Полное собрание заключало в себе все старые законы и указы, начиная с уложения 1649 г. и до воцарения императора Николая. Они были расположены в хронологическом порядке и заняли 45 больших томов [Законы, данные в царствование Николая I и Александра II (1825-1881), также были впоследствии напечатаны в хронологическом порядке и составили второе "Полное собрание законов" (в 57 книгах). Законы, изданные с 1881 г., печатаются ежегодно в третьем "Полном собрании законов".]. Из этих законов и указов было извлечено все то, что еще не утратило силы действующего закона и годилось для будущего свода. Извлеченный законодательный материал был распределен по содержанию в известной системе ("Основные государственные законы", "Учреждения"; "Законы о состояниях"; "Законы гражданские" и т. п.). Эти-то законы и были напечатаны в систематическом порядке в 15-ти томах под названием "Свода законов".

Так было завершено крупное и трудное дело составления кодекса. Оно удалось благодаря исключительным способностям и энергии Сперанского, а также благодаря упрощенному плану работы. Собрать и систематизировать старый русский законодательный материал было, конечно, легче и проще, чем заимствовать материал чуждый и согласовывать его с потребностями и нравами русского общества или же "сочинять новое уложение" на отвлеченных, еще не испытанных жизнью, принципах. Однако и более простой прием, принятый при императоре Николае, удался так блестяще лишь потому, что во главе дела был поставлен такой талантливый и усердный человек, как Сперанский. Понимая все трудности кодификации, Сперанский не удовольствовался тем, что было им сделано для составления Свода: он предложил план устройства постоянных работ над исправлением и дополнением Свода в будущем. По этому плану "второе отделение" (превратившееся в одно из отделений государственной канцелярии) непрерывно следит за движением законодательства и постоянно вносит дополнения и изменения в Свод; когда текст какого-либо тома Свода существенно изменится от подобных дополнений и изменений, то его печатают новым "изданием" в отмену старых, и таким образом состав Свода постепенно обновляется в уровень с движением законодательства…

Меры в области народного просвещения при императоре Николае Iотличались двойственностью направления. С одной стороны, очевидны были заботы о распространении образования в государстве; с другой же стороны, заметен был страх перед просвещением и старания о том, чтобы оно не стало проводником революционных идей в обществе. Заботы распространения образования выразились в учреждении весьма многих учебных заведений. Учреждались специальные учебные заведения: военные (кадетские корпуса и академии военная и морская), технические (Технологический институт и Строительное училище в Петербурге, Межевой институт в Москве); возобновлен был Главный педагогический институт для приготовления преподавателей. Все эти учебные заведения имели в виду удовлетворение практических нужд государства. Для образования общего сделано также немало. Учреждено было несколько женских институтов. Основывались пансионы с гимназическим курсом для сыновей дворян. Было улучшено положение мужских гимназий. По мысли министра народного просвещения графа С. С. Уварова, среднее образование, даваемое гимназиями, должно было составлять удел лишь высших сословий и предназначалось для детей дворян и чиновников. Оно было сделано "классическим", чтобы "основать новейшее русское образование тверже и глубже на древней образованности той нации, от которой Россия получила и святое учение веры, и первые начатки своего просвещения" (т.е. Византии). Для детей купцов и мещан предназначались уездные училища, причем правительство принимало некоторые меры к тому, чтобы лица из этих сословий не попадали в гимназии. Однако стремление к знанию настолько уже созрело в населении, что эти меры не приводили к цели. В гимназии вместе с дворянами поступали в большом числе так называемые "разночинцы", т.е. лица, уволенные из податных сословий, но не принадлежащие к дворянам потомственным или личным. Наплыв разночинцев в гимназии и университеты составлял интересное и важное явление того времени: благодаря ему состав русского образованного общества, "интеллигенции", перестал быть, как прежде, исключительно дворянским.

Опасения правительства относительно того, что учебные заведения станут распространителями вредных политических влияний, выразились в ряде стеснительных мер. За университетами должны были наблюдать попечители учебных округов. Устав университетов, выработанный (1835) графом Уваровым, давал университетам некоторые права самоуправления и свободу преподавания.

Но когда на Западе в 1848 г. произошел ряд революционных движений, русские университеты подверглись чрезвычайным ограничениям и исключительному надзору. Преподавание философии было упразднено; посылка за границу молодых людей для подготовления к профессуре прекращена; число студентов ограничено для каждого университета определенным комплектом (300 человек); студентов стали обучать военной маршировке и строевым уставам. Эта последняя мера была введена и в старших классах гимназии. Министерство народного просвещения, которому была в то время подчинена цензура, чрезвычайно усилило строгости, запрещая всякую попытку в журналах, книгах и лекциях касаться политических тем. Последние годы царствования императора Николая I заслужили поэтому славу необыкновенно суровой эпохи, когда была подавлена всякая общественная жизнь и угнетены наука и литература. Малейшее подозрение в том, что какое-либо лицо утратило "непорочность мнений" и стало неблагонадежным, влекло за собой опалу и наказание без суда.

Тема12. Общественная мысль и общественные движения( конец 20-50-е гг. Общественное движение в России во второй четверти XIX в А.Ю. Дворниченко, С.Г. Кащенко, М.Ф. Флоринский Отечественная история (до 1917 г.) Москва,» , 2002

. Задание1 1Почему период в русском освободительном движении после декабристов называют разночинным 2В чем его особенности. 3 Почему борьба 20-50 –х годов 19 века была прежде всего в области идеологии литературы философии 4Почему кружки 30-50-х годов не выросли в партии Поражение декабристов явилось тяжелым ударом для общественного движения в России. Однако и в годы николаевского царствования революционный процесс не был остановлен. Русская общественная мысль настойчиво искала выход из создавшегося положения. В 1830-1840-е гг. эти идейные поиски происходили на фоне заметной активизации массового движения в стране.

Причиной целого ряда волнений стали жесткие, а иногда и бессмысленно жестокие карантинные меры, предпринятые правительством для предотвращения распространения эпидемий чумы и холеры в конце 1820 - начале 1830-х гг. В июне 1830 г. вспыхнуло восстание матросов и солдат в Севастополе. Восставшие несколько дней удерживали город в своих руках, убили наиболее ненавистных начальников, в том числе и военного губернатора Столыпина. Стянув к городу надежные войска, правительство подавило восстание и расправилось с его участниками: 7 человек было расстреляно, свыше 1,5 тыс. привлечены к суду, а затем наказаны шпицрутенами, сосланы в Сибирь, на каторжные работы и поселения. В ноябре 1830 г. "холерный бунт" вспыхнул в Тамбове, в июне 1831 г. ситуация повторилась уже в С.-Петербурге, где огромная толпа народа разгромила центральную холерную больницу на Сенной площади. В июле 1831 г. в Старой Руссе началось восстание военных поселян Новгородской губернии, охватившее в дальнейшем 13 из 14 местных поселенных округов. Поводом к нему также стала эпидемия, но причины недовольства коренились гораздо глубже - в той обстановке жестокой эксплуатации и злоупотреблений, которые царили в военных поселениях. Восстание было жестоко подавлено. 4 тыс. человек предали суду, несколько сотен - забили насмерть во время экзекуций. Осознавая опасность дальнейшего существования военных поселений (особенно вблизи столицы), правительство в 1830-е гг. преобразовало военные поселения в округа пахотных солдат (последние отбывали рекрутскую повинность на общих основаниях).

К 1834-1835 гг. относятся волнения в государственной деревне Пермской и Оренбургской губерний, летом 1839 г. широкое крестьянское движение прокатилось по 12 губерниям. Поводом к нему послужили многочисленные пожары, возникавшие во время сильной засухи (среди крестьян циркулировали слухи, что виновниками этих пожаров были помещики). Новая вспышка крестьянских выступлений произошла в 1840-1843 гг. в государственной деревне, где крестьяне протестовали против реформ; проводимых П.Д. Киселевым. Неспокойно было и на национальных окраинах.

В 1832-1835 гг. на Правобережной Украине характер настоящей партизанской войны приобрело движение под руководством Устима Кармалюка, в 1841 г. произошло Гурийское восстание в Грузии. В первой половине 1840-х гг. волновалось крестьянство Прибалтийских губерний (Эстонии, Латвии). Социальная напряженность, нарастающая в стране, не могла остаться незамеченной царским правительством. Оно пыталось найти выход из кризиса путем консервации существующей политической системы, основой которой по-прежнему являлось самодержавие.

В области идеологии эта тенденция проявилась в теории "официальной народности", суть которой отражала формулу "самодержавие, православие, народность" (автором ее был министр просвещения С.С. Уваров). В соответствии с этой теорией стержнем всей русской общественной жизни признавалось самодержавие, служение которому становилось высшей гражданской доблестью. Духовной опорой самодержавия было православие. Единение народа и монарха ("народность") объявлялось третьим "коренным чувством" в России. Пресса, близкая к правительству (В.Ф. Булгарин, Н.И. Греч, О.И. Сенковский), постоянно пропагандировала теорию официальной народности, ее теоретическим обоснованием занимались профессора М.П. Погодин и С.П. Шевырев.

Несмотря на разгром декабристских организаций, традиции движения продолжали существовать и нашли отражение в создании ряда кружков конца 1820 - первой половины 1830-х гг. Характерно, что возникали они уже не в столице, а в Москве. В 1826-1827 гг. в московской студенческой среде возник кружок братьев Критских, которые считали себя преемниками декабристов. Этот кружок просуществовал недолго и был вскоре разгромлен жандармами. В начале 1830-х гг. студентами Московского университета во главе с В.Г. Белинским создается демократическое "Литературное общество 11-го нумера" (по номеру занимаемой им комнаты). В эти годы Белинский пишет антикрепостническую драму "Дмитрий Калинин", за что был исключен из университета, а возглавляемый им кружок распался. К 1831 г. относится существование в Московском университете "Сунгуровского общества" (по имени бывшего воспитанника университетского пансиона Н.П. Сунгурова, выдававшего себя за члена сохранившейся декабристской организации). Общество, вынашивавшее планы революционного переворота, было разгромлено в зародыше. Еще один кружок студентов университета был организован А.И. Герценом и Н.П. Огаревым, за что его участники были высланы из Москвы. В 1833 г. сложился кружок Н.С. Станкевича, члены которого деятельно изучали передовую европейскую философию. Этот кружок просуществовал до 1837 г. (до отъезда его основателя за границу).

Вторая половина 1830-х гг. ознаменовалась спадом общественного движения, репрессиями и преследованиями его участников, в обществе царило состояние неуверенности и разочарования. Эти настроения отразились в знаменитых "Философических письмах" П.Я. Чаадаева. Они были проникнуты глубоким пессимизмом, разочарованием в прошлом России и неверием в ее будущее. Главную причину этого Чаадаев видел в оторванности страны от передового европейского мира. Эта оторванность, по его мнению, имела исторические корни, уходящие во времена принятия христианства. Россия, заимствовав православие у Византии, поставила себя вне европейского развития, движущей силой которого был католицизм. Письма Чаадаева, при всей ошибочности взглядов их автора, сыграли важную роль в пробуждении русского общества от летаргического оцепенения. Правительство поспешило расправиться с издателем, а Чаадаев был объявлен сумасшедшим.

Период идейного кризиса переживал в это время и Белинский. Пытаясь найти внутреннюю опору в положениях философии Гегеля, он пытался примириться с русской действительностью. Однако это примирение продолжалось недолго.

На рубеже 1830-1840-х гг. наступает оживление общественной жизни. Постепенно складываются такие идеологические течения, как славянофильство и западничество, начинается распространение социалистических учений.

Славянофилы - представители национального дворянско-либерального направления (идеологами которого были братья И.С. и К.С. Аксаковы, И.Б. и П.В. Киреевские, А.И. Кошелев, Ю.Ф. Самарин, А.С. Хомяков) - видели реальные перспективы развития России только в самобытном, исконно русском, исторически сложившемся русле.

По их мнению, европейские и русские пути развития не совпадали. Особенностью России была община (которая трактовалась ими весьма неопределенно) с традициями общинного землепользования и мирского самоуправления, а также истинный вид христианства, православие, глубоко проникшее в сознание русского человека. При этом помещичья власть в деревне носила патриархальный характер.

Естественное развитие России должно протекать постепенно и "неприметно", без социальных конфликтов, ибо между государством и народом исконно существовала гармония (нарушенная в Петровскую эпоху). Возвращение к допетровским традициям русской жизни виделось ими как гарантия благополучия страны.

Вместе с тем славянофилы сознавали необходимость политических перемен, связывавшихся ими с созывом Земского собора (с обязательным сохранением самодержавия), расширением местного самоуправления, изменением в системе судопроизводства. Ратовали они за введение гласности и отмену телесных наказаний.

Интерес славянофилов к особенностям русской жизни стимулировал изучение в эти годы национальной культуры. Либеральный характер носило и западничество (П.В. Анненков, В.П. Боткин, Т.Н. Грановский, К.Д. Кавелин, В.Ф. Корш, С.М. Соловьев). Сторонники этого направления доказывали, что Россия идет по тому же буржуазному пути, что и европейские страны. Они более решительно, чем славянофилы, выступали за проведение в стране либеральных реформ. Политическим идеалом западников был буржуазный парламент в рамках конституционной монархии. Так же как и славянофилы, западники хотели осуществить преобразования сверху, без революционных потрясений. У истоков русской радикальной политической мысли стояли А.И. Герцен и В.Г. Белинский.

В 1842-1843 гг. Герцен пишет цикл философских работ "Дилетантизм в науке", а несколько позднее, в 1844-1846 гг., свой основной философский труд "Письма об изучении природы", в которых предстает как последовательный материалист и сторонник социалистического строя, воплощавшего единство человеческого бытия и разума.

Годы ссылки оказали заметное влияние на мировоззрение Герцена. В 1840-е гг. по своим убеждениям он был вполне сложившимся демократом, революционером и социалистом. Человек с такими убеждениями в николаевской России не мог найти применения своим силам, и в 1847 г., в канун революции во Франции, Герцен уезжает из России. Начало Французской революции воодушевило его, он был полон веры в демократическую Европу, ее победу над реакцией. Однако последовавшее вскоре после этого поражение революционных сил породило в Герцене глубокий пессимизм. В 1850-е гг. создается теория "русского социализма". Герцен увязывает будущее человечества с Россией, которая, по его мнению, придет к социализму, минуя капитализм. Важную роль в этом должна была сыграть община, хранившая в себе начало социалистического общества. Будущий социалистический строй в России должен был установиться после отмены крепостного права, с развитием общинных начал в сочетании с утверждением демократической республики.

На 1840-е гг. приходится расцвет деятельности выдающегося публициста и литературного критика России Белинского. С 1839 г. он приезжает в Петербург и начинает работать в "Отечественных записках". Важную роль в формировании демократических и материалистических взглядов Белинского сыграло в эти годы его общение с Герценом. Основное условие всех преобразований в России Белинский видел в отмене крепостного права и ликвидации существовавшего сословного и политического строя. "Вопросом вопросов" становится для него идея социализма. В своем знаменитом "Письме к Гоголю", написанном незадолго до смерти, Белинский сформулировал революционно-демократическую программу-минимум на 1840-е гг., включавшую отмену крепостного права, запрет телесных наказаний и элементарное соблюдение законов в стране. Ранняя смерть в 1848 г. оборвала творчество Белинского, которому не было тогда и 40 лет.

Важную роль в формировании и распространении социалистических и революционных идей сыграли кружки петрашевцев (по имени основателя одного из них, переводчика Министерства иностранных дел М.В. Буташевича-Петрашевского). С 1844 г. квартира Петрашевского по пятницам превращалась в своего рода политический клуб прогрессивной интеллигенции, в котором обсуждались самые злободневные вопросы. Членами кружка были М.Е. Салтыков, А.Н. Плещеев, А.Н. Майков, Ф.М. Достоевский, В.А. Милютин и многие другие (в течение нескольких лет на заседаниях кружка побывали сотни человек). Постепенно стали возникать и кружки-филиалы.

Предметом горячих споров и обсуждений становилась здесь политика правительства, возможности и пути социальных преобразований в России. Среди окружения Петрашевского были популярны социалистические взгляды, обсуждалась возможность организации революционного выступления, в котором движущей силой должны были стать народные массы (восстание, вспыхнув на Урале, распространялось на Поволжье и Дон, с последующим движением восставших на Москву). После свержения самодержавия предполагалось провести широкие демократические реформы. Фактически кружки петрашевцев стояли на пороге создания тайной организации с революционно-демократической программой. Однако этим планам не суждено было сбыться. В апреле 1849 г. по доносам провокатора начались аресты, 21 участник кружков (в том числе Буташевич-Петрашевский и Достоевский) были приговорены к смертной казни, в последний момент замененной на каторгу.

БЕЛИНСКИЙ Виссарион Григорьевич [1811–1848 «Философия. Справочник студента.». М2000г.

— великий русский литературный критик 395

. Он был просветитель, он переоценивал силу разума, мысли и просвещения, но временами он ставил вопрос почти по-марксистски. был предшественником русской марксистской мысли. Его заслуги неизмеримы. Об этом писали Чернышевский, Добролюбов, 396

Плеханов говорил: «До сих пор каждый новый шаг вперед, делаемый нашей общественной мыслью, является новым вкладом для решения тех основных вопросов общественного развития, наличность которых открыл Белинский. чутьем гениального социолога, но которые не могли быть им решены вследствие крайней отсталости современной ему российской действительности». 400

Приблизив поэзию к жизни, критик неизбежно сблизил поэзию с наукой. «Искусство без мысли, что человек без души, — труп». Оно примиряет чувства и разум. Единство мысли и чувства Б.елинский ставит условием художественности. Он хочет поэзию «оземленить» и своим противникам возражает: «Нападать на поэзию за то, что она оземленяет идеи, — все равно, что нападать на математику за то, что она исчисляет и измеряет». Шекспира, Вальтер Скотта, Пушкина он уже оценивает не с абсолютной точки зрения, а диалектически, через призму общественных фактов, влияющих на писателя и обусловливающих его художественное творчество. Через ряд ложных суждений Б. сумел подойти и к Пушкину с точки зрения конкретного миросозерцания и понять его как поэта дворянской среды, как поэта, выросшего в определенных исторических условиях.

Начав с идеализма Шеллинга и примирения с действительностью, Б. кончил материализмом Фейербаха и отчаянной, страдальческой борьбой с действительностью. На помощь в этой борьбе он призвал искусство и художественную лит-ру. Это особенно ярко сказалось в «Письме к Гоголю». Письмо произвело потрясающее впечатление на современников; страх и ужас охватили охранников николаевского режима. Гоголь начал с протеста, кончил христианским смирением, мистицизмом. Б. начал с примирения, кончил революционным протестом, материализмом.

405

 Петр Яковлевич Чаадаев (1794-1856 гг.) «Философия. Справочник студента.» М 2000г. -, гвардейский офицер в отставке. в 1829-1830 гг. написал (по-французски) восемь "Философических писем" на религиозно-исторические темы. Опубликование перевода первого "Философического письма" в журнале "Телескоп" стало вехой в истории русской общественно-политической мысли.  Чаадаев писал о пустоте русской истории, об отрыве России от других народов  Причиной отрыва России от величественной истории западных народов Чаадаев считал православие: "Ведомые злою судьбою, мы заимствовали первые семена нравственного и умственного просвещения у растленной, презираемой всеми народами Византии".  Чаадаев - религиозный философ, но его концепция истории пронизана социальными мотивами, поскольку цель христианства он видел в учреждении на земле совершенного порядка. Этой цели отвечает западное (католическое) христианство, которому свойственны "животворный принцип единства", организующее начало и социальность.  Византийская православная церковь, наоборот, исповедует аскетизм, покорность, смирение, отрешение от мира.В странах Запада, подчеркивал философ, борьба за идеи привела к важным социальным последствиям: "Искали истину и нашли свободу и благосостояние". Чаадаев оговаривает, что на Западе есть не только добродетели, но и пороки. Однако народы Европы, в отличие от России, имеют богатую историю.  Из-за православия, считал Чаадаев, вся история России шла не так, как история западных народов: "В самом начале у нас дикое варварство, потом грубое суеверие, затем жестокое, унизительное владычество завоевателей, (дух которого национальная власть впоследствии унаследовала), владычество, следы которого в нашем образе жизни не изгладились совсем и поныне".  Еще резче, чем самодержавие ("национальную власть"), Чаадаев порицал крепостничество.  Публикацию "Философического письма" Герцен назвал выстрелом, раздавшимся в темную ночь: "Письмо Чаадаева потрясло всю мыслящую Россию". Письмо стало стимулом к обсуждению исторических судеб страны. Главный упрек представителей власти Чаадаеву сводился к тому, что "Философическое письмо" противоречит патриотизму и официальному оптимизму. В доносах утверждалось, что опубликование "Философического письма" доказывает "существование политической секты в Москве; хорошо направленные поиски должны привести к полезным открытиям по этому поводу". Николай I, чтобы сильнее унизить автора, повелел считать его сумасшедшим.

П. Я. Чаадаев «Философические письма» (Письмо первое) «Освободительное движение и общественная мысль в России 19 века». Для семинарских и практических занятий. Под редакцией И. А. Федосова. М. 1991

В жизни есть обстоятельства, относящиеся не к физическому, а к духовному бытию; пренебрегать ими не следует; есть режим для души, как есть режим и для тела: надо уметь ему подчиниться. Я знаю, что это старая истина, но у нас она, кажется, имеет всю ценность новизны. Одна из самых прискорбных особенностей нашей своеобразной цивилизации состоит в том, что мы все еще открываем истины, ставшие избитыми в других странах и дате у народов, гораздо более нас отсталых. Дело в том, что мы никогда не шли вместе с другими народами, мы не принадлежим ни к одному из известных семейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку, и не имеем традиций ни того, ни другого. Мы стоим как бы вне времени, всемирное воспитание человеческого рода на нас не распространилось. Дивная связь человеческих идей в преемстве поколений и история человеческого духа, приведшие его во всем остальном мире к его современному состоянию, на нас не оказали никакого действия. Впрочем, то, что издавна составляет самую суть общества и жизни, для нас еще только теория и умозрение. свежего воздуха невозможно здоровое состояние физическое. Вы понимаете, дело пока еще не идет ни о нравственных принципах, ни о философских положениях, а просто о благоустроенной жизни, об этих привычках, об этих навыках сознания, которые придают уют уму и душе, непринужденность, размеренное движение.У всех народов есть период бурных волнений, страстного беспокойства, деятельности без обдуманных намерений. Люди в такое время скитаются по свету и дух их блуждает. Это пора великих побуждений, великих свершений, великих страстей у народов. Они тогда неистовствуют без ясного повода, но не без пользы для грядущих поколений. Все общества прошли через такие периоды, когда вырабатываются самые яркие воспоминания, свои чудеса, своя поэзия, свои самые сильные и плодотворные идеи. В этом и состоят необходимые общественные устои. Настоящее развитие человеческого существа в обществе еще не началось для народа, пока жизнь не стала в нем более упорядоченной, более легкой, более приятной, чем в неопределенности первой поры. Пока общества еще колеблются без убеждений и без правил даже и в повседневных делах и жизнь еще совершенно не упорядочена, как можно ожидать созревания в них зачатков добра? Пока это все еще хаотическое брожение предметов нравственного мира, подобное тем переворотам в истории земли, которые предшествовали современному состоянию нашей планеты в ее теперешнем видеМы до сих пор еще в таком положении.Первые наши годы, протекшие в неподвижной дикости, не оставили никакого следа в нашем уме и нет в нас ничего лично нам присущего, на что могла бы опереться наша мысль; выделенные по странной воле судьбы из всеобщего движения человечества, не восприняли мы и традиционных идей человеческого рода. А между тем именно на них основана жизнь народов; именно из этих идей вытекает их будущее и происходит их нравственное развитие. Если мы хотим подобно другим цивилизованным народам иметь свое лицо, необходимо как-то вновь повторить у себя все воспитание человеческого рода. Для этого мы имеем историю народов и перед нами итоги движения веков. Без сомнения, эта задача трудна и одному человеку, пожалуй, не исчерпать столь обширного предмета; однако, прежде всего надо понять в чем дело, в чем заключается это воспитание человеческого рода и каково занимаемое нами в общем строе место.

Народы живут только сильными впечатлениями, сохранившимися в их умах от прошедших времен, и общением с другими народами. Этим путем каждая отдельная личность ощущает свою связь со всем человечеством.

В чем заключается жизнь человека, говорит Цицерон если память о протекших временах не связывает настоящего с прошлым? Мы же, явившись на свет как незаконнорожденные дети, без наследства, без связи с людьми, предшественниками нашими на земле, не храним в сердцах ничего из поучений, оставленных еще до нашего появления. Необходимо, чтобы каждый из нас сам пытался связать порванную нить родства. То, что у других народов является просто привычкой, инстинктом, то нам приходится вбивать в свои головы ударом молотаНароды - существа нравственные, точно так, как и отдельные личности. Их воспитывают вена, как людей воспитывают годы. Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в род человеческий, а существуют лишь для того, чтобы преподать великий урок миру. Конечно, не пройдет без следа и то наставление, которое нам суждено дать, но кто знает день, когда мы вновь обретем себя среди человечества и сколько бед испытаем мы до свершения наших судеб?Народы Европы имеют общее лицо, семейное сходство. Несмотря на их разделение на ветви латинскую и тевтонскую, на южан и северян, существует общая связь, соединяющая их всех в одно целое, явная для всякого, кто углубится в их общую историю. Вы знаете, что еще сравнительно недавно вся Европа носила название Христианского мира и слово это значилось в публичном праве. Помимо общего всем характера, каждый из народов этих имеет свой особый характер, но все это только история и традиция. Они составляют идейное наследие этих народов. А каждый отдельный человек обладает своей долей общего наследства, без труда, без напряжения подбирает в жизни рассеянные в обществе знания и пользуется ими. Проведите параллель с тем, что делается у нас, и судите сами, какие элементарные идеи мы можем почерпнуть в повседневном обиходе, чтобы ими так или иначе воспользоваться для руководства в жизни? И заметьте, что речь идет здесь не об учености, не о чтении, не о чем-то литературном или научном, а просто о соприкосновении сознаний, о мыслях, которые охватывают ребенка в колыбели, окружают его среди игр, которые нашептывает, лаская, его мать, о тех, которые в форме различных чувств проникают до мозга его костей вместе с воздухом, которым он дышит, и которые образуют его нравственную природу ранее выхода в свет и появления в обществе. Хотите знать, что это за мысли? Это мысли о долге, справедливости, праве, порядке. Они происходят от тех самых событий, которые создали там общество, они образуют составные элементы социального мира тех стран. Вот она, атмосфера Запада, это нечто большее, чем история или психология, это физиология европейского человека. А что вы видите у нас?Массы подчиняются известным силам, стоящим у вершин общества. Непосредственно они не размышляют. Среди них имеется известное число мыслителей, которые за них думают, которые дают толчок коллективному сознанию нации и приводят ее в движение. Незначительное меньшинство мыслит, остальная часть чувствует, в итоге же получается общее движениеА между тем, раскинувшись между двух великих делений мира, между Востоком и Западом, опираясь одним локтем на Китай, другим на Германию, мы должны бы были сочетать в себе два великих начала духовной природы - воображение и разум, и объединить в нашей цивилизации историю всего земного шара. Не эту роль предоставило нам провидение. Напротив, оно как будто совсем не занималось нашей судьбой. Отказывая нам в своем благодетельном воздействии на человеческий разум, оно предоставило нас всецело самим себе, не пожелало ни в чем вмешиваться в наши дела, не пожелало ни чему нас научить. Опыт времен для нас не существует. Века и поколения протекли для нас бесплодно. Глядя на нас, можно сказать, что по отношению к нам всеобщий закон человечества сведен на нет. Одинокие в мире, мы миру ничего не дали, ничего у мира не взяли, мы не внесли в массу человеческих идей ни одной мысли, мы ни в чем не содействовали движению вперед человеческого разума, а все, что досталось нам от этого движения, мы исказили. Начиная с самых первых мгновений нашего социального существования, от нас не вышло ничего пригодного для общего блага людей, ни одна полезная мысль не дала ростка на бесплодной почве нашей родины, ни одна великая истина не была выдвинута из нашей среды; мы не дали себе труда ничего создать в области воображения и из того, что создано воображением других, мы заимствовали одну лишь обманчивую внешность и бесполезную роскошь.я веков. Новый строй - царство Божье, который должен наступить благодаря искуплению, - не отличался бы от старого строя, - от царства зла, - который должен быть искуплением искоренен, и мы снова остались бы с этим воображаемым Христианство обладает двумя легко различимыми функциями. Во-первых, действием на индивидуальное, во-вторых, действием на общее сознание. действие, проявляющееся в данное время в жизни человека, от того действия, которое проявляется лишь в бесконечности., где идея откровения должна созреть и достигнуть всей своей полноты. Этот круг идей, эта нравственная сфера неизбежно обусловливают особый образ жизни и особую точку зрения, которые, хотя могут и не совпадать у разных народов, однако по отношению к нам, как и по отношению ко всем неевропейским народам, создают одну и ту же особенность и поведении, как следствие той огромной духовной работы в течение восемнадцати веков, в которой участвовали все страсти, все интересы, все страдания, все воображения, все усилия разума.Все народы Европы, подвигаясь из века в век, шли рука об руку. Что бы они сейчас ни делали, каждый по-своему, они все же постоянно сходятся на одном и том же пути.Вся история нового общества происходит на почве убеждений. Значит, это настоящее воспитание. Утвержденное с самого начала на этой основе, новое общество двигалось вперед лишь под влиянием мысли. Интересы в нем всегда следовали за идеями и никогда им не предшествовали. В этом обществе постоянно из убеждений создавались интересы, никогда интересы не вызывали убеждений. Все политические революции были там по сути революциями нравственными. Искали истину и нашли свободу и благоденствие. Только так объясняется исключительное явление нового общества и его цивилизации; иначе в нем ничего нельзя было бы понять.Действие христианства отнюдь не ограничивается его немедленным и прямым влиянием на душу людей. Сильнейшее воздействие, которое оно призвано оказать, осуществляется в множестве нравственных, умственных и социальных комбинаций, где полная свобода человеческого духа должна непременно найти неограниченный простор. окончательного водворения в будущем на земле.

"Несомненно, - писал я, - что пока не замечаешь влияния христианства везде, где человеческая мысль с ним как бы то ни было сталкивается, хотя бы только с целью борьбы, не имеешь о нем ясного представления. Всюду, где произнесено имя Христа, оно само по себе неотразимо увлекает людей, что бы они ни делали. Ничто не обнаруживает вернее божественного происхождения этой религии, чем свойственная ей черта абсолютной всеобщности, вследствие которой она внедряется в душах всевозможными способами, овладевает без их ведома умами, господствует над ними, подчиняет их даже и тогда, когда они как будто сильнее всего сопротивляются, внося при этом в сознание чуждые ему до сих пор истины, заставляя сердце переживать неиспытанные им ранее впечатления, внушая нам чувства, которые незаметно вынуждают нас занять место в общем строе. Этим она определяет действие всякой индивидуальности и все направляет к одной цели. без действия, что все находит в нем место и применение, самые деятельные дарования ума, равно как и горячие излияния чувства, героизм сильной души, как и преданность покорного духа. Доступная всякому сознательному созданию, сочетаясь со всяким движением сердца, из-за чего оно бы ни билось, мысль откровения захватывает все, растет и крепнет даже и вследствие препятствий на своем пути.

.

. Теория официальной народности. «Философия. Справочник студента.» М 2000г. Задание 3. Проследите формирование теории официальной народности в Российском государстве на протяжении XIX - начале XX вв. Какие компоненты являлись ее составляющими? Как пропагандировалась эта теория?  Cамодержавие при Николае I впервые в истории почувствовало необходимость идеологического обоснования своего существования. Появилась нужда в официальной светскойидеологии.      Официальная идеология, в соответствии с законами жанра, должна прославлять прошлое, оправдывать настоящее и обещать замечательное будущее. Такая идеология времен николаевского правления получила с легкой руки Пыпина не очень точное, но давно утвердившееся в науке название "теория официальной народности". В общих чертах ее изложил министр народного просвещения граф С. С. Уваров во Всеподданнейшем докладе императору в связи с десятилетием своего пребывания на посту министра..,.                  Как видим, "официальная народность" графа С. С. Уварова отнюдь не сводилась к апологии правительственного курса. Уваров точно уловил необходимость единства духовного, политического и национального начал в жизни страны, которые и были выражены в триаде "Православие — Самодержавне - Народность". Не случайно эта условная триада и в наши дни является одним из самых распространенных девизов русских правых. Мало какой из политических формул во всемирной истории была суждена такая долгая жизнь. Вероятно, только лозунг "Свобода, Равенство, Братство" Великой французской революции, в противопоставлении которому и была создана ува-ровская триада, может похвастать большим долголетием. Но вряд ли в современной Франции каноническая формула вызывает столько новых толкований и разъяснений, как в современной России.      Для многих современных правых характерно стремление вообще всю русскую духовную культуру свести к этим трем словам. Так, по словам известного скульптора В. Клыкова, "Русская идея - это Православие, Самодержавие, Народность". Недавно скончавшийся знаток русской и мировой философии А. Гулыга считал триаду формулой русской культуры. Впрочем, подробнее об этом и других символах веры правых будет рассказано далее.      Что касается казенных правых николаевского времени, то нельзя отказать им в логичности, ясном понимании стоявших перед Россией проблем (что не мешало правым испытывать стpax при мысли, что решение этих проблем, например ликвидации крепостничества, не породит тут же новые, не менее значимые). В силу этого "теория официальной народности" при всех своих историософских озарениях мысли в глазах "просвещенного общества" так и не стала теорией, а осталась лишь своего рода набором фраз, которые произносят благонамеренно мыслящие обыватели. Впрочем, официальная, называемая сверху доктрина вряд ли могла иметь другую судьбу.      Между тем по убеждению, а не по заказу в духе "теории официальной народности" творили литераторы И. В. Кукольник, М. Н. Загоскин, Ф. Т, Булга-рин, Н. И. Греч, О. В. Сенковский, историк М. П. Погодин, архитектор А. К. Тон, композитор М. И. Глинка и многие другие. Эпоха "николаевской реакции" была одной из самых ярких в истории русской культуры. И ведь большинство деятелей культуры того времени состояли на государственной службе. Впрочем, не служивший дворянин, "лишний человек" (социальный тип, совершенно неизвестный в предшествующие эпохи), только теперь становится заметным явлением, что находит отражение в классической русской литературе.      Известный западный исследователь А. Л. Янов писал об "обожествлении государства" и культе "политического низкопоклонства", перед которым "лучшие из лучших русских умов того времени - Пушкин, Тютчев, Белинский, Гоголь, Вяземский, Жуковский, Надеждин — оказались неспособны ему сопротивляться"1. Разумеется, никакого низкопоклонства здесь не было, просто даже самые духовно свободные люди России понимали, что без сильной государственной власти в стране невозможны никакие преобразования и никакие политические свободы. И, что еще более существенно, все лучшие русские люди того времени, будучи всесторонне, по-европейски воспитанными, оставались искренними патриотами и имели много причин быть недовольными положением в России, сохраняя чувство независимости от власти, не выступали против символизирующей единство страны власти. Не случайно А. С. Пушкин в зрелые годы был, па мнению П. Вяземского, "свободным консерватором", а также, по мнению известного публициста русского зарубежья Г. П. Федотова, "певцом Империи и свободы".                 Итак, в период царствования Николая I русские казенные правые вырабатывают собственные оригинальные теоретические концепции, несмотря на двусмысленность своего положения как официальных пропагандистов крепостнического самодержавия, что ограничивало как их теоретическую свободу, так и восприятие их идей в обществе. В самом общем виде из основных положений идеологии правых второй четверти XIX в. можно выделить такие положения: противопоставление России и Запада (центральный вопрос русской философии истории), самодержавие - главное условие политического существования России.      Народ (не столько в этническом, сколько в социальном значении этого слова) приобретает значение виднейшей политической силы, раз уж "народность" является одним из основных начал, которое "не менее важное, не менее сильное" (все это может считаться совершенно революционным в стране, где в 1833 г. крепостные составляли 44,9% всего населения!); признание естественного неравенства людей и вытекающей отсюда неизбежности сословной и классовой иерархии в обществе; просвещение и воспитание россиян на основе истинно русских начал будет способствовать мирному эволюционному развитию России, гораздо более эффективному и скорому, чем в потрясаемой социальными бурями Европе; распространение в "образованном обществе" безбожия и вольномыслия чревато для России катастрофой, поскольку все революционные теории подрывают коренной порядок русской жизни. Этим зловредным теориям, занесенным с Запада, необходимо противопоставить свое русское направление просвещения. Вообще от Запада следует отгородиться идейно, установив карантин против чуждых учений.      Как видим, перед нами довольно целостная государственно-традиционалистская консервативная идеология, в общем объективно оценивающая положение в России. То, что многие лозунги, положения, теории, характерные черты практической политики составляют существенную часть политического идейного багажа современных русских правых, говорит о жизненности "теории официальной народности".       Шевырев С.П. Взгляд русского на современное состояние Европы. (1841) // История России: Учебное пособие / Под ред. Л.И.Семенниковой. М., 2003. Мы сохранили в себе чистыми три коренных чувства, в которых имя и залог нашему будущему развитию. Мы сохранили наше древнее чувство религиозное. Крест христианский положил свое знамение на всем первоначальном нашем образовании, на всей русской жизни… Второе чувство, которым крепка Россия и обеспечено ее будущее бла­годенствие, есть чувство ее государственного единства, вынесенное нами также из всей нашей истории… Конечно, нет страны в Европе, которая могла бы гордиться такою гармониею своего политического бытия, как наше отечество. На Западе почти всюду раздор признан законом жизни и в тяжкой борьбе совершается все существование народов. У нас только царь и народ составляют одно неразрывное целое, не терпящее никакой между ними преграды, эта связь утверждена на взаимном чувстве любви и веры и на бесконечной преданности народа царю своему. Вот сокровище, вынесенное нами из нашей древней жизни, на которое с особой завистью смотрит разделенный в себе Запад, видя в нем неиссякаемый источник государственного могущества… Третье коренное чувство наше есть осознание нашей народности и уве­ренности в том, что всякое образование может у нас только тогда пустить прочный корень, когда усвоится нашим народным чувством и скажется народною мыслью и словом. В этом чувстве таится причина нашей нере­шимости продолжать литературное развитие вместе с изнемогающим Западом; в этом чувстве мощная преграда всем его искушениям, об это чувство разбиваются все частные бесплодные усилия наших соотечественников привить нам то, что нейдет к русскому уму и русскому сердцу…

45. ИЗ ДОКЛАДА МИНИСТРА НАРОДНОГО ПРОСВЕЩЕНИЯ С. С. УВАРОВА НИКОЛАЮ I О ДЕСЯТИЛЕТНЕЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ МИНИСТЕРСТВА НАРОДНОГО ПРОСВЕЩЕНИЯ«Освободительное движение и общественная мысль в России 19 века». Для семинарских и практических занятий. Под редакцией И. А. Федосова. М. 1991

...Углубляясь в рассмотрение задачи, которую пред­лежало решить без отлагательства, задачи, тесно свя­занные с самою судьбою отечества, — независимо от внутренних и местных трудностей этого дела,—разум невольно почти предавался унынию и колебался в своих заключениях при виде общественной бури, в то время потрясавшей Европу, и которой отголосок, слабее или сильнее, достигал и до нас, угрожая опасностью. Посре­ди быстрого падения религиозных и гражданских уч­реждений в Европе, при повсеместном распростране­нии разрушительных понятий, в виду печальных явле­ний, окружавших нас со всех сторон, надлежало укре­пить отечество на твердых основаниях, на коих зиж­дется благоденствие, сила и жизнь народная; найти начала, составляющие отличительный характер России и ей исключительно принадлежащие; собрать в одно целое священные останки ее народности и на них укре­пить якорь нашего спасения. К счастью, Россия сохра­нила теплую веру в спасительные начала, без коих она не может благоденствовать, усиливаться, жить. Искрен­но и глубоко привязанный в церкви отцов своих, рус­ский искони взирал на нее как на залог счастья общест­венного и семейного. Без любви к вере предков, народ как и частный человек, должен погибнуть. Русский, преданный отечеству, столь же мало согласится на ут­рату одного из догматов нашего православия, сколь и на похищение одного перла из венца мономахова. Само­державие составляет главное условие существования России. Русский колосс упирается на нем, как на крае­угольном камне своего величия. Эту истину чувствует неисчислимое большинство подданных вашего величе­ства: они чувствуют ее в полной мере, хотя и поставлены на разных степенях гражданской жизни и различест­вуют в просвещении и в отношении к правительству. Спасительное убеждение, что Россия живет и охраня­ется духом самодержавия сильного, человеколюбивого, просвещенного, должно проникать народное воспитание и с ним развиваться. Наряду с этими сими двумя на­циональными началами, находится и третье, не менее важное, не менее сильное: народность. Вопрос о народ­ности не имеет того единства, как предыдущий; но тот и другой проистекают из одного источника и связуются на каждой странице истории русского царства. Относи­тельно к народности все затруднение заключалось в со­глашении древних и новых понятий; но народность не заставляет идти назад или останавливаться; она не тре­бует неподвижности в идеях. Государственный состав, подобно человеческому телу, переменяет наружный вид свой по мере возраста; черты изменяются с летами, но физиономия изменяться не должна. Неуместно было бы противиться этому периодическому ходу вещей; до­вольно, если мы сохраним неприкосновенным святили­ще наших народных понятий; если примем их за основ­ную мысль правительства, особенно в отношении к оте­чественному воспитанию.

Вот те главные начала, которые надлежало включить в систему общественного образования, чтобы она сое­диняла выгоды нашего времени с преданиями прошед­шего и с надеждами будущего, чтобы народное воспи­тание соответствовало нашему порядку вещей и было не чуждо европейского духа. Просвещение настоящего и будущего поколений, в соединенном духе трех начал, составляет несомненно одну из лучших надежд и глав­нейших потребностей времени и тот священный труд, который доверенность вашего величества возложила на мое усердие и рвение.

Славянофилы и западники

«Философия. Справочник студента.». Москва 2000г.

Задание 4. 1Сравните позиции западников и славянофилов на основании выдержек из их произведений, а также дополнительной литературы. Найдите общее и особенное в их мнениях2 Споры западников и славянофилов были отражением их глубокого внутреннего единства. На одну из сторон этого единства указал А.И.Герцен: «Да, мы были противниками, но очень странными. У нас была одна любовь, но неодинаковая. И мы, как Янус или как двуглавый орел, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно». Поясните смысл этого высказывания. 3.Какой «проект на будущее» был осуществлен в последующее время в России?

 После расправы царского правительства с декабристами для передовой русской интеллигенции создалась тяжелая, гнетущая обстановка. Все стороны общественной жизни контролировались III отделением, имевшим разветвленную сеть доносчиков. В противовес этой политике в конце 20-х – начале 30-х гг. распространяются студенческие кружки, продолжавшие традиции декабристов.

На рубеже 30-40-х гг. определились три идейно-политических направления: реакционно-охранительное, либеральное, революционно-демократическое.

Идейным выражением реакционно-охранительного направления стала «теория официальной народности Либерально-оппозиционное направление было представлено двумя общественными течениями – славянофилами и западниками. И те, и другие выступали за отмену крепостного права и искали пути совершенствования существующего строя. Однако их подход к прошлому и будущему был противоположен.

 К концу 30-х гг. оформились в течение общественной мысли противостоящие западникам славянофилы. Ю.Ф. Самарин, А.С. Хомяков, братья К.С. и И.С. Аксаковы, И. В. и П.В. Киреевские объединялись вокруг журналов "Русская беседа" и "Московитянин". Они порицали западников за то, что те решали проблемы основ или начал русской (и вообще славянской) жизни отрицательно, усматривая особенность русской жизни в том, что в ней нет чего-то, что есть в Европе. Славянофилы эту же проблему стремились решать положительно, исследуя те особенности русской и славянской жизни, которых нет у других народов. Такой подход привел к противопоставлению Западу России, особенно допетровской Московской Руси.  Главной особенностью России, отличающей ее от Запада, славянофилы называли "общинное начало", "соборность", единодушие и согласие. В славянском мире личность органически включена в общность. Славянский мир выше всего ценит общность и свободу внутреннюю (свое духовное единство и единение с богом). Поэтому у России свой, особый путь, отличный от "ложных начал исторической жизни Запада".  Общие верования и обычаи славян делают лишними насильственные законы. Государство и внешняя свобода, по учению славянофилов, - ложь и неизбежное зло; славяне для того и призвали варягов, чтобы избежать государственных забот и сохранить свободу внутреннюю.  Славянофилы утверждали, что до Петра I Московская Русь была единой великой общиной, единением власти и земли. Петр I разрушил это единство, внедрив в государство бюрократию и узаконив "мерзость рабства". Насаждение Петром западных начал, чуждых славянскому духу, нарушило внутреннюю, духовную свободу народа, разъединило верхи общества и народ, разобщило народ и власть. С Петра I берет начало "душевредный деспотизм".  Резко осуждая "петербургскую бюрократию", славянофилы одобряли самодержавие: самодержавие лучше всех других форм именно по той причине, что любое стремление народа к государственной власти отвлекает его от внутреннего, нравственного пути. Самарин возражал против дарования народу какой бы то ни было конституции еще и на том основании, что такая конституция, не основанная на народных обычаях, неизбежно будет чужой, антинародной - немецкой, французской или английской, но не русской конституцией.  Исходя из суждения, что "государство как принцип - ложь", славянофилы пришли к своей знаменитой формуле: "сила власти - царю; сила мнения - народу". Они утверждали, что в допетровской Руси проявлением единства власти и народа были Земские Соборы, которые выражали свободное мнение народа. Прежде чем принимать решение, власть должна выслушать землю. Единство власти и народа в Московской Руси XVII в. понималось как союз самоуправляющихся земледельческих общин при самодержавной власти царя.  Славянофилы, как и западники, выступали за освобождение крестьян. Славянофилы первыми обратили внимание на сохранение у славянских народов общинного землевладения. В крестьянской общине они видели проявление соборности, коллективных начал славянского быта, преграду против частной собственности. При отмене крепостного права славянофилы предлагали наделить крестьян землей, сохранив общину как залог "тишины внутренней и безопасности правительства".  Славянофилам были присущи идеи панславизма и мессианской роли России. Порицая порядки буржуазного Запада, они утверждали, что православный русский народ - богоносец с его старинными формами общинности избавит от "скверны капитализма" сначала славян, а затем и другие народы.  Острота споров славянофилов и западников не мешала обмену идеями. Под влиянием западников славянофилы познакомились с философией Гегеля. Западники признали значение самобытности России и преодолели бытовавшее среди них презрение к "лапотной и сермяжной действительности". Западники Герцен, Огарев и Бакунин взяли у славянофилов идею крестьянской общины, увидев в ней основу "русского социализма".

Славянофилы, представители одного из направлений русской общественой и философской мысли 40—50-х гг. 19 в. — славянофильства, выступившие с обоснованием самобытного пути исторического развития России, по их мнению, принципиально отличного от пути западноевропейского. Самобытность России славянофилы видели в отсутствии, как им казалось, в её истории классовой борьбы, в русской поземельной общине и артелях, в православии, которое славянофилы представляли себе как единственное истинное христианство. Те же особенности самобытного развития славянофилы усматривали и у зарубежных славян, особенно южных, симпатии к которым были одной из причин названия самого направления (славянофилы, т. е. славянолюбы), данного им западниками. Для мировоззрения славянофилов характерны: отрицательное отношение к революции, монархизм и религиозно-философские концепции. Большинство славянофилов по происхождению и социальному положению были средними помещиками из старых служилых родов, частично выходцами из купеческой и разночинной среды. Идеология славянофилов отражала противоречия русской действительности, процессы разложения и кризиса крепостничества и развития капиталистических отношений в России. Взгляды славянофилов сложились в острых идейных спорах, вызванных «Философическим письмом» П. Я. Чаадаева. Главную роль в выработке взглядов славянофилов сыграли литераторы, поэты и учёные А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, К. С. Аксаков, Ю. Ф. Самарин. Видными славянофилами являлись П. В. Киреевский, А. И. Кошелев, И. С. Аксаков, Д. А. Валуев, Ф. В. Чижов, И. Д. Беляев, А. Ф. Гильфердинг, позднее — В. И. Ламанский, В. А. Черкасский. Близкими к славянофилам по общественно-идейным позициям в 40—50-х гг. были писатели В. И. Даль, С. Т. Аксаков, А. Н. Островский, А. А. Григорьев, Ф. И. Тютчев, Н. М. Языков. Большую дань взглядам славянофилов отдали историки, слависты и языковеды Ф. И. Буслаев, О. М. Бодянский, В. И. Григорович, И. И. Срезневский, М. А. Максимович. Средоточием славянофилов в 40-е гг. была Москва, литературные салоны А. А. и А. П. Елагиных, Д. Н. и Е. А. Свербеевых, Н. Ф. и К. К. Павловых. Здесь славянофилы общались и вели споры с западниками. Многие произведения славянофилов подвергались цензурным притеснениям, некоторые из славянофилов состояли под надзором полиции, подвергались арестам. Постоянного печатного органа славянофилы долгое время не имели, главным образом из-за цензурных препон. Печатались преимущественно в «Москвитянине»; издали несколько сборников статей «Синбирский сборник» (1844), «Сборник исторических и статистических сведений о России и народах ей единоверных и единоплеменных» (1845), «Московские сборники» (1846, 1847 и 1852). После некоторого смягчения цензурного гнёта славянофилы в конце 50-х гг. издавали журналы «Русская беседа» (1856—60), «Сельское благоустройство» (1858—59) и газеты «Молва» (1857) и «Парус» (1859). В 40—50-х гг. по важнейшему вопросу о пути исторического развития России славянофилы выступали, в противовес западникам, против усвоения Россией форм и приёмов западно-европейской политической жизни и порядков. В борьбе славянофилов против европеизации проявлялся их консерватизм. В то же время, представляя интересы значительной части дворян-землевладельцев, испытывавшей растущее воздействие развивавшихся капиталистических отношений, они считали необходимым развитие торговли и промышленности, акционерного и банковского дела, строительства железных дорог и применения машин в сельском хозяйстве. Славянофилы выступали за отмену крепостного права «сверху» с предоставлением крестьянским общинам земельных наделов за выкуп. Самарин, Кошелев и Черкасский были среди деятелей подготовки и проведения Крестьянской реформы 1861. Славянофилы придавали большое значение общественному мнению, под которым понимали мнение просвещённых либерально-буржуазных, имущих слоев, отстаивали идею созыва Земского собора (Думы) из выборных представителей всех общественных слоев, но возражали против конституции и какого-либо формального ограничения самодержавия. Славянофилы добивались устранения цензурного гнёта, установления гласного суда с участием в нём выборных представителей населения; отмены телесных наказаний и смертной казни. Философские воззрения славянофилов разрабатывались главным образом Хомяковым, И. В. Киреевским, а позже Самариным и представляли собой своеобразное религиозно-философское учение. Генетически философская концепция славянофилов восходит к восточной патристике, в то же время во многом связана с «философией откровения» Ф. Шеллинга, западноевропейским иррационализмом и романтизмом 1-й половины 19 в., отчасти воззрениями Г. Гегеля. Односторонней аналитической рассудочности, рационализму как и сенсуализму, которые, по мнению славянофилов, привели на Западе к утрате человеком душевной целостности, они противопоставили понятия «водящего разума» и «живознания» (Хомяков). Славянофилы утверждали, что полная и высшая истина даётся не одной способности логического умозаключения, но уму, чувству и воле вместе, т. е. духу в его живой цельности. Целостный дух, обеспечивающий истинное и полное познание, неотделим, по мнению славянофилов, от веры, от религии. Истинная вера, пришедшая на Русь из его чистейшего источника — восточной церкви (Хомяков), обусловливает, по их мнению, особую историческую миссию русского народа. Начало «соборности» (свободной общности), характеризующее, согласно славянофилам, жизнь восточной церкви, усматривалось ими и в русской общине. Русское общинное крестьянское землевладение, считали славянофилы, внесёт в науку политической экономии «новое оригинальное экономическое воззрение» (И. С. Аксаков). Православие и община в концепции славянофилов — глубинные основы русской души. В целом философская концепция славянофилов противостояла идеям материализма. Историческим воззрениям славянофилов была присуща в духе романтической историографии идеализация старой, допетровской Руси, которую славянофилы представляли себе гармоническим обществом, лишённым противоречий, не знавшим внутренних потрясений, являвшим единство народа и царя, «земщины» и «власти». По мнению славянофилов, со времён Петра I, произвольно нарушившего органичное развитие России, государство встало над народом, дворянство и интеллигенция, односторонне и внешне усвоив западноевропейскую культуру, оторвались от народной жизни. Идеализируя патриархальность и принципы традиционализма, славянофилы приписывали по сути дела внеисторический характер русскому «народному духу». Славянофилы призывали интеллигенцию к сближению с народом, к изучению его жизни и быта, культуры и языка. Они положили начало изучению истории крестьянства в России и много сделали для собирания и сохранения памятников русской культуры и языка (собрание народных песен П. В. Киреевского, словарь живого великорусского языка Даля и пр.). Существенный вклад внесли славянофилы в развитие славяноведения в России, в развитие, укрепление и оживление литературных и научных связей русской общественности и зарубежных славян; им принадлежала главная роль в создании и деятельности Славянских комитетов в России в 1858—78. Славянофилы оказали влияние на многих видных деятелей национального возрождения и национально-освободительного движения славянских народов, находившихся под гнётом Австрийской империи и султанской Турции (чехи В. Ганка, Ф. Челаковский, одно время К. Гавличек-Боровский; словаки Л. Штур, А. Сладкович; сербы М. Ненадович, М. Миличевич; болгары Р. Жинзифов, П. Каравелов, Л. Каравелов, отчасти поляки В. Мацеёвский и др.). Частые поездки славянофилов в зарубежные славянские земли (путешествия И. С. Аксакова, Валуева, В. А. Панова, Чижова, А. И. Ригельмана, П. И. Бартенева, Ламанского и др.) содействовали ознакомлению и сближению южных и западных славян с русской культурой и литературой. Эстетические и литературно-критические взгляды славянофилов наиболее полно выражены в статьях Хомякова, К. С. Аксакова, Самарина. Критикуя суждения В. Г. Белинского и «натуральную школу» в русской художественной литературе (статья Самарина «О мнениях «Современника», исторических и литературных», 1847), славянофилы в то же время выступали против «чистого искусства» и обосновывали необходимость собственного пути развития для русской литературы, искусства и науки (статьи Хомякова «О возможности русской художественной школы», 1847; К. С. Аксакова «О русском воззрении», 1856; Самарина «Два слова о народности в науке», 1856; А. Н. Попова «О современном направлении искусств пластических», 1846). Художественное творчество, по их мнению, должно было отражать определённые стороны действительности, которые отвечали их теоретическим установкам, — общинность, патриархальную упорядоченность народный быта, «смирение» и религиозность русского человека. Художественно-литературные произведения славянофилов — стихотворения, поэмы и драматические сочинения Хомякова, К. С. и И. С. Аксаковых, повести Н. Кохановской — публицистичны, проникнуты живым интересом к этическим проблемам. Некоторые стихотворения Хомякова («России», 1854), К. С. Аксакова («Возврат», 1845; «Петру», 1845; «Свободное слово», 1853), поэма И. С. Аксакова «Бродяга» (1848), исполненные критического отношения к крепостнической действительности, резкого обличения неправедного суда, взяточничества, оторванности дворянской интеллигенции от жизни народа, имели большой общественный резонанс. Недопущенные царской цензурой к печати такие произведения распространялись в списках, многие были напечатаны в изданиях Вольной русской типографии А. И. Герцена, как произведения русской «потаённой литературы». В годы революционной ситуации 1859—1861 произошло значительное сближение взглядов славянофилов и западников на почве либерализма. В пореформенный период, в условиях капиталистического развития славянофильство как особое направление общественной мысли перестало существовать. Продолжали свою деятельность И. С. Аксаков, издававший журналы «День» (1861—65, с приложением газеты «Акционер»), «Москва» (1867—68), «Москвич» (1867—68), «Русь» (1880—85), Самарин, Кошелев, Черкасский, эволюционировавшие вправо и всё далее расходившиеся во взглядах между собой. Под влиянием славянофилов сложилось почвенничество. Консервативные черты учения славянофилов в гипертрофированном виде развивались в духе национализма и панславизма т. н. поздними славянофилами — Н. Я. Данилевским и К. Н. Леонтьевым. С критикой идеологии славянофилов выступали революционные демократы Белинский, Герцен, Н. П. Огарев, Н. Г. Чернышевский С. С. Дмитриев., Н. Л. Добролюбов.

Западничество – направление общественной и политической мысли, основанное на признании культурно-исторической общности и единства исторического пути России и Западной Европы. п.) Западники, вслед за Чаадаевым, видели в странах Западной Европы осуществление идей закона, порядка, долга, справедливости. Видными западниками были: профессор Тимофей Николаевич Грановский , историк и правовед Константин Дмитриевич Кавелин , А. И. Герцен, В. Г. Белинский и др. В среде западников обсуждались не столько проекты конституции будущей России (в дореформенный период такое обсуждение было опасно), сколько общие перспективы развития страны в связи с историей других европейских стран. Первостепенной была проблема прав личности.
     В научной литературе сложились два направления толкования западничества. Первое, воспринимающее западничество в широком смысле, распространяет его на всю историю России или на весьма значительный период. Л. Н. Гумилев в книге «Древняя Русь и Великая степь» (М., 1989- С. 200—201) относил появление западничества к 9 в., к эпохе «призвания варягов», и считал его синонимом нарицательное «гостомысл» («потворствующий иноземцам»). А. Н. Сахаров в предисловии к современному академическому изданию «Истории Государства Российского» Н. М.Карамзина (Т. 1, М., 1989. С. б—7) первым западником назвал летописца Нестора, поскольку тот в «Повести временных лет» отнес Русь вместе с Европой к одной, «Афетовой» части света.
     Некоторые историки датируют появление западничества концом 15 — нач. 16 вв. В трудах С. М. Соловьева и Г. В. Плеханова, использовавшего фактическую основу из «Истории» Соловьева, появление западничества датируется 17 в. Вл. С, Соловьев относил появление западничества к 18 в, и выделял в его развитии три «фазиса»: первый — теократически представленный главным образом сторонниками римского католичества, второй — гуманитарный, определившийся теоретически как рационализм и практически как либерализм, третий — натуралистический, выразившийся в «позитивном естественно-научном отправлении мысли... и преобладании социально-экономических интересов». К характерным представителям трех этих «фазисов» Соловьев относил соответственно П. Я Чаадаева, В. Г. Белинского и Н. Г. Чернышевского.
     Второе направление толкует западничество в узком смысле и относит его к конкретному периоду российском истории — концу 1830-х — нач. 1860-х гг. Первым такие хронологические рамки предложил А. А. Григорьев («Западничество в русской литературе») и к настоящему времени они закрепились во многих исторических исследованиях (С. С. Дмитриев, Н. И. Цимбаев и др.). Примерно с сер. 1990-х гг. для отличия от западничества в широком смысле слова «узкое» западничество стали называть «классическим». (В. Страда, В. Г. Щукин, Д. И. Олейников).
     Термин «западничество» появился вслед за прозвищем «западники», которое на рубеже 17—18 вв. относили к «латинствующим» русским религиозным деятелям вроде Гавриила Донецкого (игумена Новгородского Юрьева монастыря), считавшего, что «у «латинян (католиков) только одна ересь — в учении об исхождении Святого Духа от Сына, а прочее все мелочи, которым легко можно снизойти». В полемическом сочинении его современников-оппонентов («восточников») понятие «запад» — синоним слов «закат», «упадок». Отсюда западничество — «упадничество», западники — сторонники надвигающего мрака. В 18 — нач. 19 вв. бытовал термин «европеизм», относившийся к сторонникам развития России по европейскому пути и на основании европейских образцов. В зависимости от конкретных симпатий «европеистов» говорилось о «Галломании», «англомании» и т. п. 3ападничество как термин получило первоначальное распространение в кругу московских славянофилов (см. Славянофильство), которые придавали ему уничижительный оттенок. «Западниками» славянофилы называли своих идейных противников (по определению Н. М. Языкова — «не наших»). Противопоставление «западников» и «восточников» впервые сделал Н. В. Гоголь в «Выбранных местах из переписки с друзьями» (1847). Именно в 1840-х гг. термин «западничество» получил широкое распространение в обществе и литературе и стал употребляться для обозначения особого мировоззрения представителей идейного направления, противостоявшего славянофилам, поколения «людей сороковых годов».
     Западники 1840-х гг. выработали основы особого мировоззрения, резко отличавшегося и от идеологии «официальной народности» и от консервативной утопии славянофилов. Большое влияние на формирование их взглядов оказали труды западно-европейских ученых и мыслителей: К. Вердера, Г. Гегеля, И. Гердера, И. Канта, Ж. Кондорсе, Л. Ранке, К. Рихтера, И. Фихте и др. В основе западничества — заимствованное из эпохи Просвещения признание ведущей роли человеческого разума в познании, философском осмыслении и практическом освоении окружающей действительности. «Дух анализа и исследования — дух нашего времени, — выражал западнические идеи Белинский. — Теперь все подлежит критике, даже сама критика». Сточки зрения западничества, разум позволяет познать мир (в т. ч. и общественные отношения) как систему причинно-следственных связей, в которой действуют особые познаваемые (хотя порой еще не познанные) законы, единые и для живой, и для неживой природы. Исторический процесс — это, прежде всего, прогресс общества, т.е. цепочка необратимых качественных изменений людей и общества от худшего к лучшему. Именно поэтому Петр I — для западников один из главных героев российской истории, сумевший существенно продвинуть страну по пути прогресса.
     Для западничества человеческая личность, индивидуальность обладает особой ценностью, ибо является носителем разума. В этом западничество противостоит сторонникам ценности «общественности», «соборности», «корпоративности», подчиняющих интересы отдельной личности интересам общества. Из этого вытекает и «индивидуализм» западничества, отвергающий характерную для традиционного общества идею «семейного» единства помещика и его крепостных. Западники были противниками крепостного права и сторонниками скорейшего освобождения крестьян С точки зрения западничества, справедливым может быть только такое общество, в котором созданы все условия для существования и самореализации личности. Так мировоззрение определило позицию и деятельность западников в ходе подготовки и проведения Великих реформ 1860—70-х гг. (крестьянской, университетской, судебной, земской, городской, военной).
     Для западничества характерно критическое отношение к окружающей действительности, причем не только применительно к России, но и применительно к Западной Европе. Великобритания, Франция, Германия, Голландия, Швейцария, Северная Америка, Соединенные Штаты. Собственно Запад с точки зрения западничества воспринимаются как своеобразный ориентир развития, но не как предмет слепого подражания. «Европейская цивилизация хвалится общеловеческими элементами; но отчего она с таким тяжким насилием прокладывала себе путь? — писал В. П. Боткин в «Письмах об Испании» (1847—51). — Отчего это миллионы народов, живущих возле нее, не только не чувствуют к ней никакого влечения, но соглашаются лучше погибнуть, чем принять ее?.. Может быть, этой цивилизации недостает еще много, может, она еще должна совершенно преобразиться для того, чтобы пристали к ней Азия и Африка; может быть, в ней еще нет тех человеческих элементов, на которые могла бы откликнуться одичалая, но все-таки человеческая природа Востока?»
     С точки зрения западничества, общественно-политический строй России в 1-й пол. 19 в. несовершенен и нуждается в улучшении. Однако в путях совершенствования и даже изменения этого строя сторонники западничества не выработали единой позиции. Уже в 1840-х годах в их среде наметились два направления — радикальное (в сов. историографии обычно именуется революционно-демократическим) и либеральное. К первому традиционно относят А. И.Герцена, Н. П. Огарева и Белинского, однако их позиция не всегда была последовательно радикальной. Ко второму принадлежит большинство западников, в частности будущие видные теоретики российского либерализма К. Д. Кавелин, Б. Н. Чичерин и др. Разногласия между представителями радикального и либерального западничества относительно допустимости и оправданности применения насилия для изменения существующего строя приводили к серьезным разногласиям и даже разрывам.
     С середины 1830-х гг. постоянными местами общения западников и их споров со славянофилами стали московские литературные салоны Д. Н. Сверебеева, А. П. Елагиной, К. К. Павловой и др., а также дружеские кружки, продолжавшие традиции университетского кружка Н. В. Станкевича. В Москве идеи западничества отстаивали М. А. Бакунин, Боткин, Т, Н.Грановский, Герцен, Е. Ф. Корш, Кавелин, Н. X. Кетчер, М. Н. Катков, П. Н. Кудрявцев, Огарев; позднее — Ф. И. Буслаев, К. Ф. Рулье, Соловьев, Чичерин и др., в С.-Петербурге — лица круга Белинского: П. В. Анненков, переехавший из Москвы Кавелин, А. А, Комаров, М. А. Языков, Н, И. Маслов, И. И. Пянаев, Вал. И. Панаев, Н. Н. Тютчев и др. Позже к ним присоединились Н. А. Некрасов, И, С. Тургенев, И. А. Гончаров и др. С кон, 1840-х гг. в С.-Петербурге образовалась еще одна группа сторонников западничества, позже получившая известность как «партия прогресса» или «партия либеральных бюрократов» и объединявшая молодых чиновников (братья Д. А. и Н. А. Милютины, И. П. Арапетов и др.). К этому времени центром российского западничества стал кружок молодых профессоров Петербургского университета, группировавшийся вокруг Кавелина. Помимо салонных споров распространению западничества способствовали выступления западников в печати (их органами фактически были журналы «Московский наблюдатель» в 1838—39, «Отечественные записки» с 1839, «Русский вестник» и «Атеней» в 1850-х гг., а также газ. «Московские ведомости» в 1851—56 (время редакторства Каткова), публичные лекции (Грановский), преподавательская деятельность в университетах (многими западники были профессорами Московского и Петербургского. университетов, в Харьковском ун-те пользовался влиянием «харьковский Грановский» М. М.Лунин). С эпохи Великих реформ термин западничество постепенно утрачивал конкретность; его стали употреблять применительно к представителям многих идейных течений, которые вели свою родословную от «классических» западничества 1840-х гг. Многие теоретические положения западничества стали идеологической основой различных либеральных и радикальных течений русской общественной мысли.