2. Реформы органов центрального и местного управления. Жалованные грамоты дворянству и городам.

Задание 3. Какую роль в истории России сыграл Емельян Пугачев? Назовите причины крестьянских выступлений, опишите ход восстания и его итоги. Назовите последствия восстания для государственного управления.

Платонов с.Ф. Полный курс лекций по русской истории. Петрозаводск. 1996

Смуты, начавшиеся в центральных и восточных частях России в 70-х годах XVIII ст., от­личались большой сложностью и напряженностью. В то время Рос­сии пришлось начать и вести военные действия в Польше и Турции. Тягости военного времени, конечно, давали себя чувствовать населе­нию, которое усиленно служило и платило подати в течение многих лет, начиная еще с первых походов в Пруссию при императрице Елизавете (с 1757 г.). Одного этого было бы достаточно, чтобы вызвать неудовольствие в низших, податных слоях народа. Но в то же время непрерывно продолжали расти злоупотребления крепостным правом на крестьян со стороны их помещиков. Крестьяне хо­рошо сознавали, что они не холопы, а государевы подданные, и него­довали на превращение их в «дворовых» холопов, на смешение их с рабами. В начале XVIII в. крестьянин Посошков, современник Петра Великого, составивший несколько замечательных экономических и публицистических сочинений, говорил, что «крестьянам помещики не вековые владельцы», что «прямой их владелец Всероссийский са­модержец, а они владеют временно». Этими словами Посошков ука­зывал на давнюю связь между помещичьей службой государству и крестьянской зависимостью от помещиков. Государство для того подчинило крестьян помещикам и заставило работать на них, чтобы ' помещики могли служить государству с данной им земли. Все крестьянство знало о том, что крестьяне повинны работать на поме­щика, пока он служит и потому, что он служит. И вот, чем дальше шло время, тем все меньше и легче служили помещики; наконец, с 18 февраля 1762 г. им была дана «вольность» служить или не слу­жить; а между тем, крестьянская зависимость становилась от того не легче, а тяжелее, и крестьяне ставились в одно положение с прежни­ми холопами-рабами. Во многих местах крестьяне начали после ма­нифеста о вольности дворянской открытые возмущения против по­мещиков и властей, ища улучшения своей участи. По их представле­нию, раз уничтожена была обязательная служба помещиков с земли, должно было прекратиться и право их на труд крестьян. Как импера­тор Петр III, так и императрица Екатерина были вынуждены посылать во многие местности войска, даже с пушками, для усмирения крестьянских волнений. Так понемногу развивалось неудовольствие и брожение в народных массах.

На этой уже горючей почве создался первый случайный повод для открытого возмущения — в страшной эпидемии чумы. В1771 г. в Москве эта эпидемия приняла чрезвычайные размеры: умирало, говорят, до 1 тыс. человек в день. Все, кто мог, покинули город; при­сутственные места были закрыты, лавки заперты, прекратились ра­боты. Праздный народ начал волноваться, не исполнял предписаний докторов и властей: не соблюдал предосторожностей, скрывал боль­ных, а умерших хоронил тайно в погребах и садах. Не веря докторам и полиции, суеверные люди восстали даже на церковную власть. Мо­сковский архиепископ Амвросий заметил, что народ собирается толпами в Китай-городе, у Варварских ворот, к бывшей там иконе Богоматери, в уверенности, что именно эта икона уврачует от мора. Понимая, что от скучения народа только растет зараза, Амвросий предписал снять икону с городских ворот. За это толпа разбила по­кои Амвросия в Кремле, убила его самого и начала в Кремле грабеж. Градоначальник сенатор Еропкин пустил в ход оружие для восста­новления порядка, причем было убито до ста человек. Несмотря на распорядительность Еропкина, он не мог справиться с эпидемией и волнениями и в этом смысле доносил Екатерине, прося помощи. Тогда Екатерина послала в Москву Гр.Гр.Орлова с особыми полно­мочиями. Когда к концу 1771 г. мор ослабел и смертность уменьши­лась, Екатерина приписала это именно мерам, принятым Орловым.

Одновременно с развитием губительной эпидемии в центре госу­дарства на восточных его окраинах произошло опасное народное возмущение, напомнившее во многом движение Стеньки Разина. Началось возмущение в казачьей среде на р. Яике (Урале). После Булавинского бунта всякая са­мостоятельность Дона пала, уцелевшие сторонники Булавина оттуда разбежались, и Донская область перестала быть приютом бродячего и беглого люда. Но казачество с его преданиями о вольной жизни и с его враждой к государству еще не исчезло. Оно жило, сохраняя свои предания и обычаи, со своими выборными предводителями, на юго-восточных окраинах России, на Кубани, Тереке, Яике, везде, где был еще простор степей и рыбный лов, везде, где был еще слаб надзор государственной власти. Как раз в XVIII в. для усмирения инородцев (калмыков и башкир) правительство начало укреплять места по вер­хнему Яику и его притокам своими крепостями (Оренбург, Илецкий городок и др.) и стало налагать свою руку на яицкое казачество. Оно стесняло казачью вольность, требуя от казаков гарнизонной службы в крепостях, назначая им от себя начальство, подчиняя их своим чи­новникам. Происходило то же, что раньше происходило на Дону. Ка­заки не раз пытались отстаивать свою вольность, не исполняли при­казаний и за то подвергались суровым наказаниям. В1771 г. они на­чали было открытый бунт, но были жестоко усмирены. Их ссылали в Сибирь и сдавали в солдаты; уничтожили их выборное управление («старшину») и окончательно подчинили их военным властям того края. Жестокие кары не умиротворили казаков; напротив, они уси­лили их озлобление и окончательно подняли их против государства.

Предводителем яицких казаков явился беглый донской казак Емельян Пугачев, много скитавшийся по России, раз уже пойман­ный и сидевший в Казани в тюрьме. В 1773 г. он пришел на Яик (где бывал уже и раньше) и назвал себя императором Петром III. Тогда бывали случаи такого самозванства, потому что ранняя смерть Пет­ра III, тотчас же по его свержении, казалась многим сомнительной и странной. Но в других случаях непопулярное имя Петра III не воз­буждало никаких движений. Здесь же, на Яике, оно давало благовид­ный повод начать движение во имя законного государя против нена­вистных властей. В подлинность явившегося государя не все верили; но к нему пошли все недовольные из окрестный мест: казаки, рас­кольники, инородцы, — каждый с тем, чтобы достигнуть своих жела­емых целей. Подняв яицкое казачество, Пугачев успел овладеть не­сколькими крепостями на Яике (кроме Оренбурга), взял из них пушки и военные припасы и образовал вокруг себя большое войско (до 25 тыс. человек). К нему стали стекаться беглые крестьяне с уральских горных заводов и из внутренних областей государства. Во имя его начали подниматься башкиры, калмыки, татары. Пугачев почувствовал силу и направил свои шайки к Волге. Успех ждал его и там. Как во времена Разина, так и теперь крепостные люди и поволж­ские инородцы легко поднимались против помещиков и властей. До самой Казани горели дворянские усадьбы, заводы, города. Кто мог, спасался в Казань и Москву; но много дворян, чиновников и офице­ров было замучено и убито по городам и селам. Громадный край пы­лал мятежом.

Когда стала очевидна опасность народного движения, императ­рица Екатерина отправила для борьбы с ним генерала А.И. Бибико­ва; но она не могла послать с Бибиковым большие военные силы, так как армия была занята военными действиями в Турции и Польше. Бибиков нашел признаки тревоги и беспорядка уже в Москве; когда же он прибыл в Казань, главный город в районе мятежа, то был изум­лен беспорядком и паникой, какие там царили: все готовы были бе­жать от Пугачева. Бибиков собрал и ободрил местное дворянство, по­будил дворян вооружиться и дать средства на борьбу. С собранными им войсками и дворянской милицией ему удалось одолеть Пугачева, освободить города, захваченные им, и прогнать шайки Пугачева от Оренбурга. Мятеж стал потухать, и сам Пугачев бежал в Уральские горы. Но Бибиков умер, говорят, от страшного напряжения сил, и налаженное им дело усмирения мятежа остановилось;

На весну 1774 г. восстание разгорелось снова. Пугачев опять явился с казаками на Волге и на этот раз усвоил новый обычай. По­ражаемый не раз войсками майора Михельсона, он стал избегать встречи с ними и быстро переходил с места на место, захватывая города и везде поднимая крестьян на помещиков. Так, он внезапно явился под самой Казанью, крепости не взял, но город пожег и убе­жал от Михельсона на правый, западный берег Волги и на р. Суру. Здесь он поднял крестьянское восстание, взял Пензу, взял Саратов, пошел к г. Царицыну, но оттуда убежал от Михельсона за Волгу на Яик. В это время явился на место действия генерал Суворов, при­званный императрицею с театра Турецкой войны, и погнался за Пу­гачевым. Пугачев был выдан Суворову его же сообщниками, которые уже отчаялись в исходе своего движения. Он был привезен в Москву и казнен (1775).

Восстание, поднятое казаками, постепенно затихло, и в нем воль­ное казачество спело свою последнюю песню. С тех пор, под дейст­вием государственных порядков, оно потеряло окончательно свой давний оппозиционный склад и превратилось в пограничную мили­цию, послушную правительственному руководству. В роли такой милиции оно продолжало существовать не только на р. Яике (с тех пор переименованном в р. Урал), но и на реках Тереке и Кубани. Ус­мирено было и крестьянство. По отношению к восстававшей кресть­янской массе начальством принимались суровые меры; наказыва­лись нещадно все, кто так или иначе был прикосновенен к бунту. Крепостное право не было смягчено. Сама императрица, хотя и же­лала соблюдения возможной гуманности и мягкости, однако выше всего ставила укрепление законной власти и порядка в государстве и потому стояла за применение решительных мер против бунтовщи­ков. Мало того: подавляя бунт, она под влиянием его деятельно рабо­тала над сочинением нового проекта управления губерниями — в тех видах, чтобы дать провинциям твердое устройство и сильную власть.

Задание 4. Как осуществлялось следствие по делу Пугачева? Как наказывались его сторонники?