А.Л. Юрганов у истоков деспотизма // История Отечества: люди, идеи, решения. Ч 1. М. 1990.

В труде великого русского историка Н. М. Карамзина образ Ивана Калиты — многомерный: его писал худож­ник слова, ставивший перед собой задачу дать живопис­ную картину прошлого.

Известно, что Иван Данилович подавлял народное восстание в Твери в 1327 г., но историк, ограничившись легким упреком, винит главным образом Узбека («мще­ние ханское») и... самого тверского князя Александра Михайловича, который оказался недостаточно мужест­венным и последовательным. Н. М. Карамзин повторил доводы летописцев в пользу Ивана Калиты: с его при­ходом на великокняжеский престол воцарилась «тишина» и «моголы» перестали опустошать земли Руси: земле­дельцы могли «спокойно трудиться на полях, купцы ездить из города в город с товарами. Бояре наслаждаться избытком; кони Татарские уже не топтали младенцев, девы хранили невинность...». Эта «благословенная по тогдашним обстоятельствам перемена ознаменовала воз­вышение Москвы». Государственнику Н. М. Карамзину импонировала «польза» государственная, но как худож­нику и историку ему было неловко полностью оправ­дывать князя: «Правила нравственности и добродетели святее всех иных и служат основанием истинной По­литики. Суд Истории, единственный для Государей — кроме суда Небесного — не извиняет и самого счаст­ливого злодейства: ибо от человека зависит только дело, а следствие от Бога».

«Счастливое злодейство» под пером великого истори­ка возвышалось до известной пушкинской дилеммы; потомки по ремеслу уже огрубили эту истинно поэтическую мысль до тривиального оправдания: Иван Калита, конеч­но, поступал плохо, но что делать, если Москве и мо­сковским князьям суждено было «закономерно» возвы­ситься. Такой оказалась тенденция в официальной ис­ториографии не только буржуазной, но и советской. Благополучно она существует и ныне. Возьмем, к при­меру, книгу И. Б. Грекова и Ф. Ф. Шахмагонова «Мир истории. Русские земли в XIII — XV вв.», увидевшую свет в 1986 г. (и уже переизданную). Авторы признают, что на личность Ивана Калиты взгляд не одинаков: «Не раз выдвигались обвинения в его адрес, что вот-де твери-чи восстали, а он по злобе на тверских князей, в борьбе за великокняжеский стол навел на Русь ордынскую рать. Раздаются сожаления, что Тверь не поддержали другие русские города. Сожаления, конечно, имеют право (!) на существование. Но нельзя не принимать в расчет, что Русь еще не была готова к свержению ордынского ига, не имела на это сил, в то время как Орда при Узбек-хане переживала апогей своего могущества». Далее авторы приводят, кажется, главный аргумент: «Ордынская рать и без Ивана Калиты пришла бы на Русь, двигаясь на Тверь, она опустошила бы и Рязанскую и Владимиро-Суздальскую земли. У Ивана Калиты не было выбора: или идти вместе с татарской ратью покорять Тверь и тем самым спасти Москву, Владимир, Суздаль, или потерять все». Столь длинную цитату следует привести, чтобы в полной мере оценить саму эту тенденцию.

О «премудром», «лукавом», «жестоком» Иване Кали­те судят, исходя из довольно простой логики: результат совершившегося — критерий всего, в том числе и челове­ческой деятельности. Не вписался в схему «закономер­ного» развития мятежный и трагический персонаж вроде тверского князя Александра Михайловича, и о нем хоть и сказано, но мельком. А победи Тверь Москву, и те же историки так же, наверное, оставили бы на задворках истории «недальновидных» московских князей.

Труд русского народа, его героическая борьба с игом и постепенное ослабление Орды создавали условия для образования на Руси единого Русского государства во главе с центром. Каким? Этот вопрос решался конкрет­ной политической историей. Многое зависело от случая. Нет у нас никаких моральных прав лучше относиться к московским князьям лишь потому, что нам известно, чем закончилась их борьба с Тверью. К концу XIII в. на северо-востоке Руси произо­шла серия крупных городских восстаний против всевла­стия ордынцев. О них, по вышеупомянутой сентенции, тоже можно было бы «сожалеть», если бы не такой «пустяк» в итоге, как прекращение деятельности баскаческих отрядов. Все-таки небесполезное дело бороться за свою свободу!

Недоказуем тезис, что если бы не покорил Иван Кали­та Тверь, то погибла бы вся Северо-Восточная Русь. На равных с этим утверждением и такая логика: соединись Иван Данилович с Тверью, и Куликовская битва произо­шла бы на 53 года раньше…

Возвратимся к истокам отношений московских и тверских князей. После смерти великого князя влади­мирского в 1304 г. «стол» отошел тверскому князю Миха­илу Ярославичу, но за спорные территории и ханский ярлык начал борьбу московский князь, внук Александра Невского, Юрий Данилович. В Орде решено было пере­дать ярлык Михаилу Тверскому. Началась изнуритель­ная и тяжелая для русского народа «гражданская война» двух княжеств. Оба князя не были щепетильны в выборе средств борьбы.

Так, в 1315 г. Михаил Ярославич двинулся против Новгорода с русскими и монгольскими войсками, чтобы подчинить его своему диктату. Под Торжком произошла «зла» сеча: много новгородцев полегло в бою. Уцелевших ждала печальная участь — продажа в рабство. В это время Юрий Данилович гостил у хана и готовился к то­му, чтобы совершить нечто подобное с тверичами. Для начала женился на сестре хана Узбека — Кончаке и полу­чил ярлык на великое княжение. Следующий шаг — воз­вращение на Русь (1317). Двигаясь по Тверской земле, «много зла творяху Христианом»: сжигали села и урожай, людей обращали в рабов. В 40 верстах от Твери произош­ло сражение ордынско-московских и тверских войск. Не рядовое это было столкновение: тверской князь, лишен­ный ярлыка на великое княжение, осмелился пойти про­тив воли Орды с оружием в руках. И притом победил, наголову разбив союзные войска Юрия Даниловича. Мо­сковский князь спасся бегством в Новгород, а его жена, Кончака, и брат Борис оказались в плену. Однако победа обернулась поражением. В плену умерла Кончака. По слухам, едва ли достоверным, ее отравили. Этим обсто­ятельством (думаю - не единственным) не преминул во­спользоваться Юрий, чтобы расправиться с соперни­ком. Оба князя предстали перед ханским судом. Итог известен: 22 ноября 1318 г. Михаила Ярославича каз­нили…

Иван Данилович был назван Калитой, вероятнее все­го, за богатство. Ведь слово «калита» означало кожаную сумку, кошелек, который пришивался или пристегивался к поясу. Сколько у него было богатств? Ну, например, золота? Перечисление в духовной грамоте изделий из него заставляет думать, что не упущена ни одна золотая чашка,— учтено все с бухгалтерской точностью. Иван Калита передавал своим сыновьям 12 золотых цепей, 9 поясов, полтора десятка предметов посуды, жене и до­чери 14 обручей, ожерелье...

Богат ли был Иван Калита? В духовной Ивана III, его правнука, казна уже представляла собой вереницу ларцов с печатями. Чего там только не было: «и поясов, и чепеи (цепей.— А. Ю.) золотых, и судов золотых, и серебряных, и каменных, и золота, и сребра, и соболей... и крестов золотых...» Всего так много, что не перечислить. Появи­лись специальные дворцовые должности казначея и пе­чатника. Но следует ли из такого сравнения, что Ивана Даниловича зря считали Калитой? Едва ли: тогда деньги, и особенно золото, ценились иначе. Даже перечисленное в завещании Ивана Калиты должно было вызывать, как писал С. М. Каштанов, «уважение к финансовым способ­ностям монарха». Целеустремленное накопительство — тот фундамент, на котором возникло будущее строение.

В завещании Дмитрия Донского вдруг всплыли «куп­ли» Ивана Калиты, до того нигде не упоминавшиеся. Споров в науке о загадочных «куплях» Галича, Углича, Белоозера немало: кто-то даже сомневается, что такое вообще было возможно. Не вдаваясь в суть дискуссии, отметим лишь то, что относится к личности Ивана Дани­ловича. Нельзя ему отказать в умении, особом даре, выражаясь современным языком, «делать деньги». Про­никновение в северные районы вело к финансовому конт­ролю над территорией и давало большой доход. Эти земли еще не становились наследственным достоянием московской династии, но уже «помогали» крепнуть ново­му центру будущего государства.

Время, в котором жил Иван Калита, не располагало к особой щедрости: нужно было умудриться остаться богатым и после очередного задабривания ордынского хана. Причем — самым богатым. Учитывая стремление московского князя давать Орде больше других князей, можно представить, какой ценой доставался прибыток собственный. Так что не верится в легенды: не милосер­дием сохранял авторитет Иван Калита, а жесточайшим корыстолюбием — только оно давало возможность вы­жить и победить.

Московское княжество во второй четверти XIV в. значительно усилилось. Если процесс объединения стра­ны продиктован был объективными обстоятельствами — развитием вширь феодального землевладения (а пото­му — ломкой границ между княжествами), ослаблением власти Орды и т. д.., - то случай решал, какой именно город возглавит нарождающееся государство.

К. Маркс писал, что при Иване Калите «была заложена основа могущества Москвы». Это так. Но, укрепляя свое княжество, он исходил из своих узкокорыстных це­лей. За возросшую власть именно московского князя стране пришлось платить дорого — постепенным утвер­ждением отношений жестокого господства и подчинения (на монгольский манер) внутри русского общества…

Задание 18. Еще одним претендентом на гегемонию в русских землях было Великое княжество Литовское и Русское. Почему это стало возможным? Могла ли Литва, на ваш взгляд, при определенных условиях выиграть спор за первенство с Москвой? Назовите основные достижения литовских князей.