Петр Яковлевич Чаадаев «Философия» м. 2000г.

"Несколько слов о польском вопросе"

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ПОЛЬСКОМ ВОПРОСЕ Вслед за подавлением польского восстания главные виновники его нашли убежище во Франции. Пользуясь малой осведомленностью этой страны в отношении истории и современного состояния Польши, они без труда смогли изобразить свое безумное предприятие заслуживающим не только прощения, но .еще и похвалы. Удивительное дело. Там так мало знакомы даже с географическим положением Польши, что один из выдающихся членов палаты депутатов в одно из заседаний предложил самым серьезным образом послать в защиту восставших поляков флот в порт Поланген, и это предложение было принято почтенными слушателями без смеха. Речи, произнесенные недавно в наци ональном собрании в пользу поляков, свидетельствуют о столь же великом невежестве и в самом польском вопросе, как таковом. Ввиду этого скажем в немногих словах, как представляется этот вопрос беспристрастному и хорошо осведомленному уму.1. Когда новое государство, образованное многочисленными славянами, подчиненными Руссам (aux Russes) или варягам, и ставшее впоследствии обширной русской империей, было утверждено в царствование Ярослава; оно включало в себя все пространство между Финским заливом на севере и Черным морем на юге, Волгой на востоке и левым берегом Немана на западе. Пограничная линия, отделявшая тогда русских от ихсоседей-поляков, пролегала по равнинам, тянущимся вдоль левого берега Немана, в местности, где мы находим города Августово, Седлец, Люблин, Ярослав, и тянулась по течению реки Сан до подножия Карпатских гор. Это та самая линия, которая и в аши дни на деле размежевывает обе народности - русскую и польскую. Население к востоку от этой линии говорит на русском наречии и принадлежит к греческой церкви, население на запад от нее говорит по-польски и принадлежит к римскому исповеданию.

2. Поляки составляют лишь одну ветвь великой славянской семьи. Они в старину составляли и теперь еще составляют население немногочисленное. Знаменитая польская республика в пору наивысшего своего могущества была государством, состоящим из нескольких народностей, из них русские в областях, носивших название: Белоруссии, Малороссии, составляли главную часть. Это русское население, присоединенное к республике, соединилось с поляками лишь под условием пользоваться всеми национальными правами и свободой, права эти были за ними упрочены знаменитыми pacta conventa. Эти права и привилегии с течением времени были грубо отброшены Польшей и постоянно попирались среди самых возмутительных религиозных преследований. Вследствие этих-то жестоких страданий русские области отделились от республики и соединились с семьей славянских народов, которая приняла имя Всероссийской Империи (по-французски: L'Empire de toutes les Russes). Это отделение, начавшееся с 1651 года и законченное в конце XVIII в., было неизбежным последствием ошибок притеснительного правительства, нетерпимости римского духовенства и вполне естественной тяги этой части русского народа свергнуть иго иноземцев и вернуться в лоно собственной народности. 3. После отпадения русских племен настоящая Польша, или, как ее тогда называли, Polska coronna, предоставленная своим силам и лишенная возможности составить независимое государство, досталась в добычу Австрии и Пруссии. Император Наполеон вновь соединил ее и создал из нее Варшавское Великое Княжество, которое затем приняло деятельное участие в войне против России 1812 года. После того, как русская армия овладела княжеством в 1813 г. ,император Александр большую часть его присоединил к своим владениям под именем Царства Польского. Однако же и после присоединения к России силой оружия с краем этим вовсе не обращались, как с завоеванным. На всем пространстве нашей обширной империи русские и поляки пользуются одинаковыми правами. Поляк вступил через это соединение в среду того обширного союза славянских народов, который составляет империю, и этим самым стал пользоваться многими преимуществами, которые естественно вытекают из принадлежности к сильному государству4. Западным областям старой Польши, присоединенным затем к немецким государствам ,пришлось испытать иностранное воздействие в такой степени, что польское население оказалось там в меньшинстве и с каждым днем все больше растворяется в толще германского племени; так дело обстоит в Силезии, в Померании и в части великого княжества Познанского. 5. В областях ,п рисоединенных к Российской империи (не входящих в состав Царства Польского) и называвшихся раньше Литвой, Белоруссией и Малороссией, поляки составляют приблизительно пятидесятую часть всего населения. Остальные почти сплошь русские. Эти последние хранят еще свежую память о насилиях, выпавших на долю их отцов при польском владычестве, и питают к своим господам, пережитку прежнего строя, такую ненависть, что спасением своим они отчасти обязаны русскому правительству. Среди областей, составляющих часть Австрийской империи, восточная часть Галиции, некогда носившая название Червонная Русь и придерживающаяся греческого церковного обряда, почти целиком сохраняет свою народность, и поляки там далеко не пользуются сочувствием коренного населения: остальная часть, где господствует римский церковный обряд, почти совсем онемечена. 6. В случае соединения прежних польских земель в одно такое целое, где поляки оказались бы в большинстве, составилось бы таким образом государство с населением никак не более 6-7 миллионов и в нем оказались бы вкрапленными в большом числе немцы и евреи.Восстановление независимой Польши, с таким составом населения, окруженной большими и сильными державами, если бы это и оказалось в данный момент осуществимым, не давало бы поэтому никакого ручательства в длительном существовании. Мысль присоединения к этому царству областей, бывших когда-то польскими, с населением ныне онемеченным и вошедшим уже в состав немецкого союза, была бы и несправедливой и неосуществимой. Расчленять Россию, отрывая от нее силою оружия западные губернии, оставшиеся русскими по своему национальному чувству, было бы безумием. Сохранение их, впрочем, составляет для России жизненный вопрос. В случае, если бы попытались осуществить этот план, она в тот же час поднялась бы всей массой, и мы стали бы свидетелями проявления всех сил ее национального духа. И по всей вероятности, губернии эти сами всеми силами воспротивились бы этому, как в силу передаваемых по наследству воспоминаний о перенесенном ими продолжительном угнетении, так и вследствие многих смежных интересов, связывающих их с империей. . Против отторжения нынешнего Царства (польского) с целью превращения его в ядро новой независимой Польши, даже и при содействии этому со стороны нескольких европейских государств, стал бы возражать не один просвещенный поляк, в убеждении, что благополучие народов может найти свое полное выражение лишь в составе больших политических тел и что, в частности, народ польский, славянский по племени должен разделить судьбы братского народа, который способен внести в жизнь обоих народов так много силы и благоденствия.. Надо, наконец, вспомнить, что первоначально Российская империя была лишь объединением нескольких славянских племен, которые приняли свое имя от пришедших Руссов (Russes), как нам это сообщает Нестерова летопись, и что ныне ще это все тот же политический союз, обнимающий две трети всего славянского племени, обладающий независимым существованием и на самом деле представляющий славянское начало во всей его неприкосновенности. В соединении с этим большим целым поляки не только не отрекутся от своей национальности, но таким образом они ее еще более укрепят, тогда как в разъединении они неизбежно попадут под влияние немцев, поглощающее воздействие которых значительная часть западных славян уже на самих себе испытала.

Из воспоминаний княгини Н. И. Голицыной.-о польском восстании. М. « Русский архив» 1925 г. Воспоминания кн. Надежды Ивановны Голицыной (урожд. гр. Кутайсовой, 1796—1868) посвящены восстанию 1830—1831 гг. в Царстве Польском, которое недостаточно освещено в исторической и мемуарной литературе.

По решению Венского Конгресса 1815 г. произошел третий раздел Польши: часть Варшавского великого герцогства была присоединена к России на вечные времена под названием Царства Польского и получила конституционное устройство. Население Царства Польского принесло присягу на подданство Императору Александру I как своему королю. Великий Князь Константин Павлович был назначен главнокомандующим русских и польских полков. Но в Царстве Польском существовала тайная революционная оппозиция, призывавшая к борьбе за освобождение от чужеземного владычества и за восстановление польского государства в прежних границах. Вожаки оппозиции были связаны с декабристами, чья попытка произвести переворот в России обнаружила и деятельность польских революционеров. Некоторые из них были арестованы и в июне 1827 г. преданы суду, но не военному — за государственную измену, а, согласно конституции, сеймовому — за принадлежность к тайным обществам. Суд оправдал всех, и Император Николай I торжественно короновался в Варшаве как польский король. Между тем оппозиционные настроения в польском обществе все усиливались, чему не мало способствовали Июльская революция 1830 г. во Франции и последующие события в Бельгии и Германии. Известие о предстоящем походе польских полков для подавления революции в Бельгии послужило последним поводом к восстанию в Варшаве, которое началось вечером 17 ноября 1830 г. и оказалось неожиданным для Константина Павловича и его окружения. Считая восстание только вспышкой недовольства, он приказал русским войскам держаться в стороне, так как, по его словам, «русским нечего делать в польской драке». Великий Князь отпустил польские войска, оставшиеся ему верными, и отошел с русскими полками из Варшавы в пределы Империи. Восстание и последующие события подробно описаны кн. Н. И. Голицыной в ее воспоминаниях, написанных, вероятно, в 1837 г. на основе ее дневниковых записей, и несомненно отражают точку зрения Константина Павловича и его окружения на все происходящее.

Восстание в Варшаве вспыхнуло 17/29 ноября 1830 года, в 7 часов вечера (в понедельник). Каков бы ни был дух времени, господствовавший тогда в Европе, каково бы ни было потрясение, вызванное революцией в Париже⁷, и возбуждение, охватившее соседние народы, в Варшаве совсем не предвидели бурю, что угрожала Польше, и хотя недавние события, случившиеся во Франции, Бельгии и Германии⁸, сделались любимой темой всех разговоров и обнаруживали настроение поляков, ибо разномыслие становилось менее тайным, чем прежде, мы, однако же, еще жили среди них в совершенном спокойствии, казалось, ничто с их стороны не угрожало нам. “Они бы не посмели!”^** — говорили мы. Кто из нас мог подумать, что горсть людей вознамерится вступить в борьбу с могущественным Государем, который имел за собою 50 миллионов человек, доблестных, приученных к воинской дисциплине, преданных, по привычке повиноваться, — Его воле, а, из любви, — Его Особе, который имел все средства огромной Империи, заслуженную репутацию храброго человека, праведную цель и Провидение, до той поры Ему покровительствовавшее? Кто мог вообразить безумие подобной неравной борьбы? Все было против поляков, и опасность, которая грозила им при малейшем волнении с их стороны, казалась нам достаточной порукою. Пребывая в таком убеждении, мы без страха взирали, как революционная лава растекалась от Парижа до Бреслау.

В Варшаве, между тем, появлялись возмутительные листки, предвещавшие дело, которое замышляла Польша. Внимание властей привлекли раздоры меж офицерами обеих гвардий^***. Несколько возмутительных происшествий на улицах уже были со строгостию пресечены, но мы все еще полагали, что попытки злоумышленников тем и ограничатся. Казалось, их успехи не должны распространяться далее, как вдруг был раскрыт заговор против особы Великого Князя (за две недели до восстания). Заговорщиками оказались студенты университета и подпрапорщики. Все заставляет меня думать, что этот заговор был если и не выдуман, то по крайней мере разглашен с умыслом, чтобы отвлечь наше внимание от главных приготовлений Польши. Известие об оном было сразу же послано Его Величеству, тотчас назначено следствие и велено судить виновных по всей строгости закона. Фельдъегерь из Петербурга доставил приказ в Варшаву в воскресенье, 16/28 <ноября>. Поутру в понедельник, 17/29, князь А. Чарторижский¹⁰, весьма редко бывавший в Бельведере, приехал туда под предлогом визита к Его Императорскому Высочеству, а на деле, чтобы постараться разузнать повеленияИмператора. Это ему удалось, а вечером, в 7 ½ часов, вспыхнул мятеж. Вероятно, решительность, с которою Государь высказался насчет заговорщиков, ускорила момент восстания, которое, согласно показаниям Высоцкого¹1, должно было начаться двумя неделями позже. Испугавшись строгого и неотвратимого суда, поляки (уже давно, впрочем, готовые) сочли нужным ускорить час восстания и, как впоследствии говорил Лелевель¹², “до такой степени увеличить число виновных, чтобы уже не было вИтак, 17/29 <ноября>, в 7 ½ часов вечера, когда Великий Князь имел привычку отдыхать и в Бельведере все по обыкновению спало, студенты, поощряемые профессорами, поддерживаемые подпрапорщиками и рассчитывая на верную помощь4-го Линейного полка, любимца Великого Князя, и на помощь саперов, начали революцию предприятием столь же жестоким, сколь и отвратительным. В Варшаве все было спокойно, любители театров, как всегда, направлялись туда, по улицам катили экипажи, всякий предавался своим занятиям либо удовольствиям, и никто не предвидел страшных событий, что вскоре случились.

Княгиня рассказала мне, как в полночь кн. Адам Чарторижский и кн. Любецкий¹⁹ явились к Великому Князю, чтобы объявить ему, “что образовано временное правительство, что польская нация, уставшая от тирании, наконец сбросила оную, но в то же время просит приказаний Великого Князя по армии, коей он является главнокомандующим”. Великий Князь ответил, “что он не знает другого повелителя Польши, кроме своего брата Николая I, и что если кто-либо посмеет заставлять его признать иного, то он пронзит того шпагою”. Он отпустил их, недовольный их визитом. В продолжение ночи мятежники захватили Арсенал, напали на банк, разграбили кассу военного комиссариата, дом коменданта Левицкого²⁰ и другие дома, где проживали русские генералы. Они несколько раз вступали в бой с Волынским полком (пехотным), убили нескольких офицеров, генералов и одного полковника, взяли пленниками семь значительных лиц и некоторых дам. Беспорядок все еще царил, что ощущалось и в Бельведере.…После нашего отступления мы узнали, что славный Конно-егерский полк во главе с Зеленкою, по-прежнему одушевленный наилучшими намерениями, расправился с мятежниками. Что Хлопицкий, принужденный стать во главе мятежа и будучи один способен прекратить грабеж и восстановить порядок, хотя бы на улицах, объявил себя диктатором. Что ему удалось закрыть клуб якобинцев, что он арестовал наиболее виновных. Что с нашими пленниками обращались сколь возможно хорошо. Что по его приказу русские дома, избегнувшие грабежа, были опечатаны и взяты под охрану. Но что вопреки всем его усилиям мятежная партия одолевала его, а польские дела являли собою полный хаос.Хлопицкий выступал против старого генерала Клицкого, покрытого ранами, поседевшего под знаменами Наполеона, возражал против неравной борьбы, безумного предприятия. Самые виновные хотели драться, самые умеренные желали договориться полюбовно. Якобинская партия поднимала зычный голос и, захватив неограниченную власть, хотела преобладать над мнениями. Лелевель домогался всевластия и для того охотно перешагнул бы чрез реки крови. Но Хлопицкий, тогда еще диктатор, арестовал его и закрыл якобинские клубы. Эта важная новость скоро дошла до нас, и можно себе представить впечатление, которое она произвела. Лелевель арестован!.. Разве два эти слова не заключают в себе панегирик Хлопицкому и не доказывают ясно, что он не был человеком, который поддержал бы мятеж? Многие поступки, украшающие жизнь этого человека, свидетельствуют о благородстве его чувств. Ветеран наполеоновских войск, герой дела при Памплоне⁵⁴, с образованием Царства Польского он пожелал служить под нашими знаменами, но вследствие некоторых частных неудовольствий по службе подал в отставку и жил тихо и в бедности в течение 16 мирных лет. Когда в Варшаве возникло опасное положение, он, будучи всеми уважаем, согласился подчиниться пожеланиям нации, но только в видах быть полезным истинному благу, а не революции. Он пользовался своею властью, чтобы отвратить соотечественников от погибели, к которой они стремились. Среди волнений и патриотического неистовства, он имел мужество являться в собраниях с лентою Св. Анны, которую никто, говорил он, не смог бы помешать ему носить. Он предложил пропустить Великого Князя и настаивал на этом вопреки мнению кн. Любецкого и прочих, которые склонялись к его задержанию. Наконец, он вызвал наше восхищение своими решительными действиями против Лелевеля.,. Фельдмаршал Паскевич во главе армии переправился чрез Вислу. Крепость Модлин сдалась, оставалось покорить Варшаву. После нескольких сражений наши войска заняли Калишское воеводство, в то же время Паскевич приближался к Варшаве. После сражения под Остроленкой, польское правительство удалило из города наших пленников, взятых в момент восстания, и перевезло их в Ченстохов. Позже, видя взятие Варшавы неминуемым, их снова перевезли, на сей раз в Мехов, вблизи Кракова. Решающий момент приближался, и в центре Варшавы росло возбуждение, распри достигли крайнего предела. Вожди партий не могли договориться меж собою. Одни намеревались оставить борьбу, другие горели желанием идти до конца, но все уже чувствовали, сколь много они себя скомпрометировали. Армия Его Величества под началом опытного полководца стояла у самого города, спасения больше не было, даже в отчаяньи. Но поляки пожелали увенчать свое отвратительное безумие новыми жестокостями и невинною кровью засвидетельствовать свое преступное озлобление. Они схватили пленных, которых присылали с места сражений, и после глумлений растерзали их. Наконец, 15/27 августа, был подан сигнал ко всеобщему избиению. Бедный Фенш, камергер русского Двора, остававшийся в Варшаве простым жителем, был с позором повешен, одна русская дама, г-жа Баженова, с еще большим позором умерщвлена на глазах своих дочерей. Тело ее было разрублено пополам, а несчастные останки повешены на уличном фонаре. Одна из ее дочерей была ранена. Таковые ужасы, даже если бы им не предшествовало ничего подобного, разжигали наше желание отомстить. Но это был уже последний припадок безумия гибнущей нации.26 августа/7 сентября, в годовщину Бородинской битвы, кровавое сражение под Волею увенчало, наконец, успехом наших героев и повергло мятежный город к стопам Государя. Варшава была взята несмотря на тройные укрепления,и в 11 часов русские вошли в нее. Жители встретили их как освободителей, и в короткое время город вернулся к обычному порядку жизни. Однако, радость, вызванная этим известием, длилась недолго. Варшава была взята, но неприятельская армия не разбита. Манифест Государя оставался в силе, т. е. с требованием к польской армии сдаться Паскевичу. Но, как и в первый раз, не желая исполнить повеления Государя, польские отряды соединились и скоро образовали корпус в 20 тысяч человек под началом Раморино¹³³. Неприятель опять намеревался собраться с силами и отбить у нас Варшаву, но был разбит или, вернее, преследуем. Эта последняя попытка была для Польши словно усилие умирающего, который противится неминуемой смерти. Провидение достаточно наказало нас за наши ошибки, теперь Оно карало Польшу. Корпус Раморино был разбит и сложил оружие, и эта несчастная и долгая кампания пришла к концу. Нам оставалось только отслужить благодарственный молебен Господу, Который был нашим заступником в опасности и помог отвоевать наши права. Следовало только радоваться тому, что мы оказались более удачливы, чем разумны.

. Крымская (Восточная) война (1853-1856) А.Ю. Дворниченко, С.Г. Кащенко, М.Ф. Флоринский Отечественная история (до 1917 г.) Москва, 2002

Задание 6. 1. Определить цели, задачи, повод к войне 1853-56 годов ( Восточная или Крымская). 2.Почему недавние союзники России стали противниками в этой войне? 3. Охарактеризуйте итоги Крымской войны для России.

В конце 1840-х гг. в центре внешней политики России находился восточный вопрос - сложный конгломерат острейших международных противоречий, от разрешения которых зависели безопасность границ империи, дальнейшие перспективы развития черноморской торговли и экономическое состояние южных губерний. Речь шла, прежде всего, об установлении преобладающего влияния на Османскую империю, пораженную к этому времени глубоким внутренним кризисом.

Важным политическим фактором этого кризиса являлась национально-освободительная борьба балканских народов против турецкого ига. Это движение традиционно получало поддержку России, выступавшей в качестве заступницы славян христианского вероисповедания, преимущественно населявших Балканы. Такая позиция, объективно способствовавшая освобождению балканских народов, позволяла России использовать движение на Балканском полуострове для усиления собственного влияния в регионе, давала ей дополнительную опору в борьбе с Турцией.

Интересы России на Ближнем Востоке и Балканах неизбежно сталкивались с устремлениями крупнейших европейских держав - Англии и Франции, доминировавших на ближневосточных рынках сбыта, а также Австрии, преследовавшей на Балканах свои цели.

Европейские революции 1848-1849 гг., вызвавшие сильные политические потрясения на континенте, привели в то же время к активизации русской внешней политики, в том числе и в "восточном вопросе". Допуская возможность военного конфликта с Францией (позиции которой явно шли вразрез с устремлениями Николая I), Россия попыталась найти себе сильного союзника. Полагая, что англофранцузские противоречия достаточно глубоки и создают хорошую основу для договоренности с Англией, русские дипломаты и сам император предприняли ряд шагов, направленных на сближение с ней. Однако английские политики не только не желали поддерживать Россию, но и были настроены явно антирусски. Так, некоторые из них вынашивали откровенные планы послевоенного расчленения России: Финляндию предполагалось отдать Швеции, Прибалтику - Пруссии, Крым и Кавказ - Турции. Польша должна была стать буферным государством, отделяющим Россию от Западной Европы. Это совпадало и с реваншистскими планами Турции, желавшей вернуть себе Крым и территории Кавказа.

Английское правительство считало, что война с Россией будет популярной в английском обществе (поскольку царизм прочно стяжал себе славу "жандарма Европы"), и рассчитывало поднять свой авторитет. Внутриполитическое положение во Франции также заставляло Наполеона III заботиться о своем престиже. В случае победоносной войны он надеялся укрепить свои позиции в среде католического духовенства (которое вело давний спор с православной церковью из-за иерусалимских святынь), и снять внутреннюю напряженность в стране.

Если учитывать, что в Петербурге также рассчитывали на территориальные приобретения и беспокоились о судьбе черноморских проливов, опасаясь, что из рук слабой Турции они могут перейти к сильной европейской державе, то становится очевидным, что грядущая война носила захватнический характер со стороны всех ее участников.

Русское правительство между тем недооценивало возможность создания враждебной коалиции и переоценивало свои силы, которые в первой половине 1850-х гг. казались весьма внушительными. Россия обладала огромными людскими ресурсами и имела армию численностью свыше 1,1 млн человек. Однако армия эта была рассредоточена на огромной территории, и для безопасности страны с западного направления крупные воинские силы не могли быть сняты. Техническая оснащенность и армии, и флота оставляла желать много лучшего. В войсках к началу войны практически не было нарезного оружия, артиллерия уступала по своим характеристикам западноевропейским образцам. Русский флот имел прекрасные боевые традиции, экипажи были хорошо обучены и готовы вести войну на море, однако паровых судов было весьма мало, в то время как английский и французский флоты располагали большим количеством паровых судов с винтовыми двигателями. Все это делало успех в войне весьма проблематичным.

Поводом для конфликта стал спор между католическим и православным духовенством за право хранить ключи от Вифлеемского храма и ремонтировать купол над Гробом Господним в Иерусалиме. Царские дипломаты заняли в этом вопросе жесткую непримиримую позицию, а поведение чрезвычайного посла А.С. Меншикова носило вызывающий характер. Еще одним требованием России стало заключение конвенции о покровительстве русского царя всем православным христианам в Турции.

Французские и английские дипломаты, прикрываясь миролюбивыми заявлениями, исподволь занимались разжиганием конфликта. Особенно в этом усердствовал посол Англии лорд Стрэтфорд-Редклиф, который не останавливался перед прямым подлогом и клеветой. Ободряемая их поддержкой Турция не спешила принимать ультимативные требования русских. Не дождавшись положительного ответа, Меншиков и сотрудники русского посольства покинули Константинополь. В эти же дни корабли Франции и Англии были направлены к проливам. Война становилась реальностью.

В военных действиях в годы Крымской войны обычно выделяются два периода: с ноября 1853 г. по апрель 1854 г., включающий собственно русско-турецкую кампанию, и с апреля 1854 г. по февраль 1856 г., когда в войну вступили союзники (Англия, Франция и позднее Сардинское королевство), а боевые действия велись сразу на нескольких фронтах, прежде всего в Крыму и на Кавказе.

В июне 1853 г. русские войска вступили в Дунайские княжества Молдавию и Валахию, находившиеся под номинальным протекторатом Турции. Эти события привели к тому, что 4 (16) октября 1853 г. султан объявил войну России.

В начале войны русский Черноморский флот получил приказ прервать переброску морем турецких войск в Грузию и нарушить транспортные перевозки неприятеля. С этой целью русские корабли блокировали турецкие суда в их портах.

18 (30) ноября 1853 г. русская эскадра под командованием вице-адмирала П.С. Нахимова уничтожила лучшую часть турецкого флота в бухте Синопа. Поражение Турции ускорило вмешательство Англии и Франции, корабли которых уже в декабре 1853 г. вошли в Черное море. Спустя несколько месяцев (весной 1854 г.) Англия и Франция официально объявили войну России.

В планы союзного командования входил захват Севастополя - военно-морской базы Черноморского флота в Крыму. 2 (14) сентября под Евпаторией началась высадка англо-французско-турецкой армии. Русская армия под командованием Меншикова пыталась остановить противника 8 (20) сентября в неудачном для себя сражении на р. Альме, после чего отступила к Бахчисараю.

Севастополь начал подготовку к обороне с суши. Срочно была создана система укреплений из 7 бастионов, соединенных траншеями, с многочисленными редутами и батареями. 2 (14) сентября в Севастопольской бухте было затоплено несколько старых кораблей, что преградило доступ сюда неприятельским судам. Около 2 тыс. орудий, снятых с кораблей, было установлено на береговых укреплениях, а черноморские матросы пополнили ряды защитников города. Большая заслуга в создании этих укреплений принадлежала военному инженеру Э.И. Тотлебену.

В октябре 1854 г. войска союзников подошли к городу, и началась героическая 349-дневная оборона Севастополя. Уже 5 (17) октября союзники предприняли первую бомбардировку города. Артиллерийская дуэль продолжалась несколько часов, потери обеих сторон были весьма значительны (с русской стороны погиб руководитель обороны вице-адмирал В.А. Корнилов), стойкость севастопольцев заставила англо-французский генералитет изменить планы: отказаться от немедленного штурма и перейти к осаде.

Помощь Севастополю пыталась оказать русская армия, которая осенью 1854 г. под Балаклавой и Инкерманом атаковала позиции противника, и, хотя успеха в этих сражениях достигнуто не было, они отвлекли на некоторое время внимание от Севастополя. Не принесло ожидаемого эффекта и наступление на Евпаторию. Позднее, в августе 1855 г., армия под командованием нового главнокомандующего М.Д. Горчакова участвовала в сражении на Черной речке, однако потерпела неудачу и была вынуждена отступить. Таким образом, полевая армия не смогла оказать существенной помощи осажденному городу.

Тем временем бомбардировки города продолжались (2-я в марте, 3-я в мае, 4-я в июне, 5-я в августе), попытки штурма были отбиты, однако положение защитников с каждым днем становилось все тяжелее.

Подавляющим становилось англо-французское превосходство в живой силе, боеприпасах (для их подвоза использовалась специально построенная железная дорога), качестве вооружения и техническом оснащении (нарезное оружие, паровые двигатели на судах). Русские солдаты и матросы могли противопоставить неприятелю лишь массовый героизм. Вся Россия узнала имена героев-севастопольцев матросов Петра Кошки и Игнатия Шевченко, сапера Жукова, солдата Елисеева. Под пулями и ядрами находились на бастионах сестры милосердия Даша Севастопольская, Елизавета Хлапонина и многие другие. Образцы мужества показывали офицеры, генералы и адмиралы: в Севастополе погибли В.И. Истомин, П.С. Нахимов, был тяжело ранен С.А. Хрулев. Силы защитников таяли с каждым днем, а помощь из России поступала крайне медленно (сказывалось отсутствие хороших дорог, плохо было поставлено снабжение).

27 августа (8 сентября) 1855 г. после 6-й бомбардировки города начался последний штурм. Был взят ключевой пункт обороны Малахов курган и вечером того же дня по наплавному мосту защитники перешли на Северную сторону города, укрепления были взорваны, а остававшиеся еще на плаву корабли затоплены.

В годы Восточной войны велись боевые действия и на других фронтах. Однако фактически нигде более союзники успеха не достигли. На Балтике англо-французская эскадра блокировала русский флот в Кронштадте и Свеаборге, однако на штурм этих крепостей не решилась, был высажен десант на Аландские острова. В 1854 г. на Белом море английские корабли бомбардировали практически беззащитный Соловецкий монастырь и были вынуждены бесславно отступить. Также безрезультатно закончилась высадка десанта в 1854 г. под Петропавловск-Камчатским. На Кавказе успехи сопутствовали русской армии. 19 ноября (1 декабря) 1853 г. турецкие войска были разбиты при Башкадыкларе, военные действия были перенесены на территорию Турции. В ноябре 1855 г. русские войска взяли крепость Карс.

Фактически в конце 1855 г. боевые действия прекратились. Ни англичане, ни французы не помышляли о перенесении боевых действий в глубь России, Севастополь обошелся им потерей 70 тыс. солдат. Однако и Россия продолжать войну была не в состоянии: возникла реальная угроза расширения антирусской коалиции (весьма враждебно к России были настроены Австрия, Пруссия, Швеция), в тяжелейшем положении находилась экономика, страна настойчиво требовала реформ во всех сферах жизни.

Прекращению войны способствовала позиция Франции. После дипломатической подготовки великие державы собрались в Париже, где 18 (30) марта 1856 г. был подписан мирный договор.

Территориальные потери России в Крымской войне не были значительными: фактически она уступала лишь острова в дельте Дуная и Южную Бессарабию. Наиболее тяжелые статьи мира касались так называемой нейтрализации Черного моря (запрещение иметь здесь военный флот и арсеналы). Над Сербией, Молдавией и Валахией устанавливался протекторат великих держав. Карс был возвращен Турции, а Россия восстанавливала на Кавказе довоенные границы, оставив за собой побережье Черного моря.

В годы Крымской войны боевые действия протекали в качественно новых условиях, вызванных применением передовой техники. Стала очевидной необходимость перевооружения армии, изменения принципов ее комплектования, менялась военная тактика. России требовался целый комплекс военных реформ, которые были реализованы в 1860-1870-е гг.

Россия вышла из войны с подорванной экономикой и потерянным международным авторитетом, нестабильным было внутриполитическое положение. Крымская война сыграла роль катализатора, ускорившего вызревание кризиса в стране, привела к крупнейшим политическим изменениям - отмене крепостного права и проведению буржуазных реформ.

Борьба империй Журнал « Родина» 1995 г. № 3-4.

(круглый стол журнала « Родина» по вопросам Крымской войны)

- Изменилось ли понимание Крымской войны в нашей историч

еской науке или оно осталось на уровне «гнилости и бессилия»?

А. Кухарук. Эту войну у нас сейчас все называют Крымской, я же в соответствии с традицией прошлого века предпочитаю называть Восточной. Она имела общеевропейский характер и может быть названа одной из « предмировых», если можно так выразиться, войн.

О. Айрапетов. В нашей историографии нет понимания того, что Крымская война была фактически войной России со всей остальной Европой. И поэтому мы должны четко ответить на вопросы: « Что значит для России быть готовой к войне? К какой войне готовилась Россия? Какая война была навязана России?» Не Секрет, что любая империя сильна прежде всего своей способностью мобилизировать потенциал огромной территории, сконцентрировать его в одном направлении и выиграть решающее военное сражение. В середине 19 века лорд Пальмерсон и английский МИД навязывали николаевской империи противос тояние по всему периметру границ. В результате фактор территории стал работать уже против России, потому что ни одна империя в мире не смог­ла и не сможет выдержать противо­стояния подобного рода. Именно в этом, на мой взгляд, заключается причина того, почему война не стала истинно народной. Она не затраги­вала внутренней жизни государства и не имела, подобно иным нашест­виям, характера борьбы за биологи­ческое выживание русского народа,

А. Кухарук. Сравнивая возмож­ности России и противостоящей ей коалиции держав, можно обнаружить огромное отставание николаевской империи в экономическом и людс­ком потенциалах, не считая мобили­зационных и финансовых ресурсов. К тому же таких войн в своей исто­рии Россия никогда не вела.

М. Шевченко. Хотя в эпоху Ни­колая I представление о собственном величии было настолько значительно, что даже малейший укол вызывал очень бурную реакцию, но если срав­нить военно-промышленный потен­циал всех противников России, то Рос­сия не столь уж бледно выглядела.

В. Виноградов. Очень любопыт­ная проблема связана с последним военным успехом николаевской им­перии — усмирением национально-освободительного движения венгров в 1849 году. Венгерский поход Пас-кевича дал прекрасный повод для того, чтобы обвинить Россию в реак­ционности и назвать ее «жандармом Европы». Кстати, сие выражение по­чему-то приписывается Марксу. На самом деле его придумали прусские генералы, и отнюдь не в связи с по­ходом 1849 года, а с Ольмюцким решением Николая I, когда тот встал на сторону Австрии против Пруссии. Через пять лет немецкие либералы назвали Россию «колоссом на глиня­ных ногах». Такова внешняя канва событий. Однако другая сторона Вен­герского похода заключается в том, что планы Николая I и Паскевича не встретили никакого препятствия. Гер­цог Веллингтон заявил российскому послу Ф. И. Бруннову: «Да кончай­те же, только поскорее!» Пальмерс-тон же, выступая в парламенте, за­явил, что Австрия является необхо­димым компонентом европейского равновесия. А английский банкирс­кий дом предоставил в то время российской казне крупный заем, что и позволило провести этот поход.

— Неужели Крымская война была проиграна еще до начала во­енных действий? У России, как мне представляется, было два шанса: либо избежать войны, либо поста­раться выиграть ее той армией, которая имелась. Насколько эта армия была готова?

А. Смирнов. Сейчас, да и рань­ше тоже, все больше вспоминают об отсутствии парового флота, о нехват­ке нарезных ружей и т. п. Но при этом упускается из зиду, что таких ратников, как тогда, Россия больше уже не имела. Выражение «николаев­ский солдат» стало нарицательным для обозначения человека, у которо­го понятия «долг» и «дисциплина» вошли в плоть и кровь. Естественно, здесь играли свою роль и природные задатки русского солдата, и его дли­тельная служба, и, безусловно, систе­ма воинского воспитания. Но, с дру­гой стороны, воспитание, которое получал солдат, было довольно од­носторонним. Причина этого явле­ния коренилась в чрезмерной цен­трализации всего и вся, столь харалу терной для николаевской России. ^

А. Васильев. В случае большой войны кадровая армия требовала колоссальных людских ресурсов. А компенсировать потери кадровых унтер-офицеров и солдат за счет не­обученных рекрутов тогдашняя сис­тема не могла. Николаевская армия была вполне способна выполнять свои задачи лишь в ходе локальных войн, в которых участвовало по двес­ти-триста тысяч солдат.

А. Кухарук. Однако обученный резервный запас русской армии во времена Николая I составлял 212— 220 тысяч человек. Для крупной ев­ропейской войны этого было доста­точно, ибо на миллионную прусскую армию в период франко-прусской войны приходилось 190 000 человек обученного резерва. И этого хвати­ло для компенсации потерь.

— Итак, армия была готова к войне. Но неужели в Петербурге не могли просчитать, что Россия ока­жется в одиночестве против всей Европы? Или, как писал академик Е. В. Тарле, англичане просто кра­сиво переиграли Николая I?

А. Левандовский. Я не большой специалист в истории дипломатии, но мне кажется, что это довольно редкое явление, когда одна сторона полагает, что столкнется с вполне определенным противником, а вы­ясняется, что противник-то совсем другой.

Н. Киняпина. Ни в одной из рус­ско-турецких войн — ни до, ни пос­ле Крымской войны — Западная Европа не выступала единым фрон­том. Чем это объяснить? Мне кажет­ся, прежде всего тем, что Европа хотела лишить Россию ведущей роли, которую она стала играть на конти­ненте после наполеоновских войн. Англия и Франция стремились окон­чательно разрушить Венскую систе­му, покончить с ней с помощью победоносной войны. Легче всего это было сделать на Востоке.

А. Васильев. Вне всякого сомне­ния, Крымская война стала страш­ным поражением русской диплома­тии. Русские рассчитывали на то, что воевать будут исключительно с тур­ками, и полагали, что с другими дер­жавами можно будет договориться и разделить сферы влияния на Ближ­нем Востоке.

В. Виноградов. Создалась уни­кальная ситуация. Как справедливо отмечает американский историк Б. Елавич, Россия была единствен­ной страной Европы, которая после наполеоновских войн не имела ни малейших территориальных претен­зий ни к кому из своих соседей и не собиралась ни в каком направлении расширяться. В 20-е годы прошлого века Россия заявила об этом в серии международных договоров. В 30— 40-х годах англо-русское противо­стояние на Ближнем Востоке и Бал­канах практически сводилось к тому, что Англия наступала, а Россия от­ступала. Как ни относиться к выра­жению об отсталости и бессилии, но это был несомненный факт: Англия воздействовала на события своей эко­номической мощью, привлекатель- ностью своей идеологии и государ­ственного строя. Эти факторы дава­ли британцам несомненное преиму­щество. Царский режим, вне всяко­го сомнения, такой привлекатель­ностью не обладал, скорее, наоборот. Происходило масштабное вытесне­ние России с ее позиций. Поэтому Крымская война, как мне кажется, являлась отчаянной попыткой Рос­сии сохранить влияние на Балканах и Ближнем Востоке, причем попыт­ка эта была оборонительной. А по логике событий Россия, напротив, должна была вести себя задиристо и в наступательном духе.

С моей точки зрения, движущей силой антирусской коалиции была Великобритания. Это было продол­жением ее агрессивной политики. Наполеону III было важно изгладить воспоминания о 1812 годе. Ему нуж­на была только победа — поражение для него было равносильно отказу от трона. Но создалась совершенно уникальная обстановка для Турции — союзник просто лез к ней в гости. И тут совершенно случайно возник спор о Святых местах.

Н. Киняпина. В 40-е годы XIX века Россия безусловно теряет мно­гие свои позиции в восточном во­просе. Известно, что все проблемы этого региона первоначально реша­лись путем двусторонних русско-ту­рецких переговоров. В 1841 году был введен международный режим проливов, изменивший эту тради­цию. На фоне отступления России там все более уверенно чувствовали себя Франция и Англия. В этих ус­ловиях Петербургский кабинет видел в укреплении религиозных влияний в Иерусалиме один из путей восста­новления политических позиций на Ближнем Востоке. Не случайно уже в 1842 году, после заключения вто­рой Лондонской конвенции, министр иностранных дел Нессельроде направ­ляет меморандумы в Синод и в рос­сийское посольство в Константино­поле, предлагая учредить русскую ду­ховную миссию в Палестине. Харак­терно, что не Синод этим занимает­ся, а Министерство иностранных дел. В состав миссии, которая открылась в 1847 году, подбираются хорошо знающие обстановку регио­на люди, к примеру Порфирий Ус­пенский. Нессельроде прямо предпи­сал Успенскому установить тесные контакты с греческой церковью, как верховенствующей церковью всего православного мира, для объедине­ния усилий в борьбе с католичест­вом. Кроме того, Николай считал, что нужно совместно с греками по­пытаться привлечь на сторону пра­вославия часть арабского населения, недовольного политикой Франции. Но греческое духовенство не под­держало идею русского императора. Первой духовной миссии удалось сде­лать немного, но характерно преж­де всего то, что русская политика в отношении православных поддан­ных турецкого султана была после­довательной на протяжении всего XIX века.

Николай I уважительно относил­ся к вопросам религии. В этом пла­не показательна его записка, напи­санная в связи с намерением одного из чиновников Восточно-Сибирско­го генерал-губернаторства ввести для коренного населения иную религию, нежели ислам. Император заметил на это: «Религии не свод законов. Они не составляются по мановению руки». Русские императоры видели в православии один из факторов, спо­собствующих стабилизации обстанов­ки на Балканах. В завещании своему сыну, составленном в 1835 году пе­ред отъездом за границу, Николай I писал, что задача императора — со­хранение территориальной целостнос­ти, поддержание величия страны, что требует от императора благочестия и уважения к народу. В завещании немало славословия, но есть и раци­ональное зерно — ответственность императора за судьбу государства.

А. Кухарук. Самое интересное, что больше всего не желал христиа­нам покровительства России констан­тинопольский патриарх. Ни он, ни антиохийский патриарх не призна­вали Синода. Потому-то и миссия была послана от Министерства инос­транных дел.

М. Шевченко. Константинополь­ский патриарх по турецким законам именовался рум-милет-баши, началь­ник римского народа, то есть «ви­зантийского», христианского народа, «райи». Известно, что за лояльность православных турецких подданных вселенский патриарх и высшая иерар­хия отвечали перед султаном голо­вой. Достаточно упомянуть о судьбе святого Григория VII, повешенного турками в 1821 году.

— Если выражаться языком XX века, кого можно обвинить в развязывании войны? Кого надле­жит называть агрессором?

О. Айрапетов. Давайте выясним: что в конечном счете является показа­телем агрессии? Такого показателя не существует. Пожалуй, только немцы однажды признали, что в XX веке они вели две агрессивные войны. Если говорить о том, кто пере­шел границы первым, то это сделала Россия, заняв Дунайские княжества.

В. Виноградов. Но, когда в 1849 году русские войска заняли Дунайские княжества, никто на это особого внимания не обратил.

А. Кухарук. С точки зрения во­енной истории, следует принять во внимание фактор первого выстрела. Войну первой объявила Турция, а первым выстрелом явился Синоп. Синодскую победу России воспри­няли как нарушение Николаем I обещания не бомбардировать и не уничтожать турецкие города.

— Так что же, Синопскую побе­ду логичнее назвать Синопским по­ражением?

А. Смирнов. Но ведь первый вы­стрел еще раньше раздался на Кав­казе, когда турки напали на русское укрепление св. Николая... ( А. Васильев. Давайте посмотрим на Крымскую войну с другого бере­га Черного моря, из Стамбула. Б 1833 году Османская империя в целях самосохранения вынуждена была подписать Ункяр-Искелесийский договор и пойти на беспрецедентный союз с Россией, с гяурами, с невер­ными. Большим унижением для ту­рок стали и постоянные претензии Петербурга на покровительство пра­вославным. Представьте себе, как должна была бы реагировать совре­менная Россия, если бы король Сау­довской Аравии заявил, что он будет покровителем всех мусульман, насе­ляющих нашу страну. В конце кон­цов, Турция, подогреваемая обеща­нием помощи из Лондона, пошла на эту войну, когда русские войска уже вступили в Дунайские княжества... Б глазах Европы позиция Турции вы­глядела более достойной, нежели позиция России, которая формаль­но не предъявляла территориальных претензий, а на самом деле пыталась вместе с Англией разделить Османс­кую империю и добиться протекто­рата над Дунайскими княжествами, Сербией и Болгарией. Так что нали­цо столкновение имперских интере­сов Англии и России, а для Турции эта война была самозащитой.

- Итак, война все же началась. Могла ли Россия избежать в ней поражения?

А. Кухарук. После Синопа это еще было возможно, но надо было идти на уступки. Знаменитая запис­ка М. П. Погодина, написанная в де­кабре 1853 года, наглядно показыва­ет, что общество не было готово к такому развитию событий. Пусть по­зорная война, пусть поражение, но все равно надлежит стоять на своем. Рос­сия уже не могла выиграть войну, когда союзники высадились в Крыму.

А. Смирнов. Армия потеряла способность действовать по обстанов­ке, из нее была выбита всякая ини­циатива. Это затронуло и высшее ко- мандование, и среднее звено, да и солдат тоже. Мысли Суворова о том, что каждый солдат должен знать свой маневр, воплощались в действитель­ность только на Кавказе. Интересный случай произошел в знаменитом сра­жении под Балаклавой, когда бугс-кие и одесские уланы пошли в атаку на английскую кавалерию. Дело в том, что по уставу эскадрон развер­тывался в две сомкнутые шеренги и первая шеренга брала пики «к бою», а вторая держала их вертикально, чтобы не поранить первую. Во вре­мя атаки строй рассыпался. Тем не менее офицер заметил одного из улан с пикой в вертикальном положении: таким образом он гнался за англи­чанином, но не колол его. На во­прос, почему он так сплоховал, улан простодушно ответил; «А я, Ваше благородие, вторая шеренга!» Вот до какого абсурда доходило дело!

Стоит вспомнить и сражение при Инкермане — в связи с вопросом о возможности для России прекраще­ния воины на более выгодных усло­виях. Обычно у нас считают, и я с этим полностью согласен, что выиг­рыш Инкерманского сражения при­вел бы к снятию осады Севастополя.

А, Кухарук. Чем ярче была бы победа под Инкерманом, тем страш­нее было бы поражение и тем уни­зительнее для России условия мира. Мы забываем, что в Крыму воевало всего 10—15 процентов русской ар­мии. Поражение союзников под Инкерманом ничего не решало. Они могли уйти из Крыма или высадить­ся в любой другой точке, отрезав Крымскую армию. И Англия, и Франция, и Николай I приняли ус­ловия ограниченной войны.

А. Смирнов. Почему же русские войска все-таки проиграли сражение под Инкерманом? Ведь оно началось удачной атакой 10-й пехотной диви­зии на английский лагерь, когда ан­гличане были просто-напросто рас­сеяны. А дело в том, что 10-ю диви­зию никто вовремя не поддержал.

Французы же действовали как раз наоборот. Генерал Боске поспешил на выручку англичан и спас их. Мы вынуждены были отвести удачно на­чавшие бой войска. Вот пример под­готовки армии в условиях николаев­ской эпохи. Отсутствие инициативы, неумение действовать по обстановке сыграли роковую роль. Давно под­мечено, что если бы под Севастопо­лем действовала Кавказская армия, основанная на совершенно иных принципах, то можно было бы го­ворить о другом окончании войны. У нас в Крым посылали образцовые войска мирного времени, по срав­нению с которыми солдаты Кавказс­кой армии выглядели просто разбой­никами с большой дороги. Они не умели маршировать, не умели приветствовать по форме... Но они уме­ли воевать!

А. Кухарук. Противопоставлять Кавказскую армию и обыкновенную полевую не имеет смысла. То, что может регулярная часть, никогда не сделают партизаны. Кавказская армия была приспособлена для малой вой­ны в горах. Действовать так в ма­невренной, массовой войне они не могли, да и не собирались.

А. Смирнов. Но этого нельзя ска­зать обо всей Кавказской армии. Если к Апшеронскому и Куринскому пол­кам подобная характеристика еще может быть применима, то Кавказс­кая гренадерская бригада (Эриванс-кий и Грузинский полки) славилась именно умением сражаться в сомкну­том строю (как дрались в обычных полевых сражениях).

— Каждая из таких заметных войн приносит с собой что-то но­вое во все области жизни...

А. Васильев. Вопрос о роли Крымской войны в области военно­го искусства исследован очень мало. Это была одна из тех войн середи­ны XIX века, когда развитие такти­ки, оставшись на уровне наполеонов­ской эпохи, отставало от развития вооружений. Артиллерия, например, была порой бессильна против стрел­ков. Плотность ружейного огня на­носила огромный вред батальонным и ротным колоннам, в которых дей­ствовали тогда русские войска. Да и противник находился примерно в том же положении. Б некотором смысле уровень военного искусства тогда топтался на месте. Ни один из военачальников не внес ничего при­нципиально нового применительно к полевой войне. Несколько особо стоит осада Севастополя, поскольку она дала толчок к развитию минно­го дела, крепостного вооружения... И русские в данном случае оказались достойны своего противника.

— А что представляло собой опол­чение времен Крымской войны?

А. Кухарук. В начале войны Ни­колай I выразился в таком пример­но духе: «У меня сейчас миллионная армия, проведу мобилизацию, и у меня будет полтора миллиона, поп­рошу Россию, будет два с полови­ной—три миллиона». Император был прав. В первое время пришлось даже ограничивать набор в ополчение. Оно обходилось дороже, чем регу­лярные части, но в то же время че­ловек, поступавший туда, освобож дался от крепостной зависимости. Было набрано около полумиллиона ополченцев. Фактически в боевых действиях они не принимали учас­тия и располагались в основном на побережье Балтики. Только три дру­жины были отправлены в Севасто­поль, но и там они играли вспомо­гательную роль. Однако высвободить часть регулярных войск для прикры­тия стратегически важных районов ополчение все-таки позволило.

О. Маринин. Ополчения (не толь­ко первое, но и второе, морское) су­щественно влияли на обстановку внут­ри страны. Вплоть до конца войны число желающих записаться в опол­ченцы не уменьшалось, поскольку в народе стал распространяться слух, что эти указы императора содержат в себе волю и землю. Этот слух был настолько устойчив, что в апреле 1856 года Манифест Александра II об окончании войны многие сочли до­казательством справедливости этих сведений. Более того, на юг, в те рай­оны, которые должны были отойти от России, хлынуло крепостное насе­ление, потому что в народе считали, что именно там будет воля. И это движение имеет непосредственное отношение к созданию ополчения.

— Интересно было бы узнать: ка­кое мнение об этой войне возоблада­ло в тогдашнем русском обществе?

А. Левандовский. Что касается нескольких десятков человек, кото­рые и представляли, например, мос­ковское общество, то их позиция хорошо просматривается по мемуа­рам и дневникам. Вспоминают чаще всего Каткова, который тщательно собирал все известия о поражениях России, Галахова, который уроки свои прогуливал... А была и пози­ция, которую наиболее ярко выра­зил Сергей Михайлович Соловьев: «Мы с болью воспринимали сведе­ния о поражениях России, зная, что известия о победах привели бы нас в пропасть». Тесная взаимосвязь Рос­сии и Николая и, мягко говоря, не­приязнь к Николаю...

Николай на протяжении тридца­ти лет упорно отучал Россию от того, чтобы люди в его стране выражали собственные мысли.

Как реагировала на войну рус­ская провинция, сказать очень труд­но. Люди в подавляющем боль­шинстве жили собственной жизнью и совершенно не привыкли давать оценки политическим событиям.

Л. Кошман. К сожалению, вопрос о реакции русской провинции на Крымскую войну практически не исследован в нашей исторической науке. Между тем материалы мест­ных архивов и различных «Губернс­ких ведомостей» содержат на этот счет интереснейшие подробности.

О. Маринин. Если говорить о нынешнем состоянии нашей истори­ческой науки, то напрашивается грус­тный вывод о том, что круг уже вы­явленных источников практически исчерпан. И все же эту тему отнюдь не стоит считать закрытой и пол­ностью изученной. Хотел бы привлечь внимание историков к такому, каза­лось бы, всем известному комплексу документов, как фонды III отделе­ния Собственной его императорско­го величества канцелярии, хранящи­еся в ГА РФ. Ведь до сих пор только академик Н. М. Дружинин в своей работе о Москве времен Крымской войны использовал эти материалы.

О. Айрапетов. Когда мы говорим о реакции общества, мы обязатель­но должны-упомянуть Александра Ивановича Герцена. В этом отноше­нии он как бы стал предтечей Лени­на в пропаганде поражения своего отечества.

А. Смирнов. Осенью 1876 года, в самый разгар кризиса, обернувше­гося новой русско-турецкой войной, корреспонденты из Псковской губер­нии писали, что в народе царит во­одушевление, тем более что речь идет о войне с турками и англичанами, с которыми связаны воспоминания о севастопольском погроме. Заметим, что французов здесь нет...

А. Левандовский. При Николае I значительная часть общества воспри­нимала власть как безусловное зло.., Соответственно, поражение этой влас­ти воспринималось как несомненное благо. Многие чуть ли не с востор­гом ловили на лету и распространя­ли слухи о неудачах русской армии, о казнокрадстве, различных безобра­зиях в снабжении и т.п. Правда, пос­тепенно ненависть и злорадство сме­нялись более естественным чувством: душа за Родину все-таки болела... И все же для русского общества это была чужая война — именно в эти годы закладывалась печальная традиция вза­имного противостояния, как раз тог­да, когда ощущалась острая пот­ребность в максимальном единении. — Действительно, война оказа­лась потрясением, быть может, пот- рясением не столько оттого, что войну проиграли, сколько оттого, что (надо же!) не выиграли! Но ведь мы знаем, что смена царства — это ведь тоже потрясение. Допустим, умер бы Николай I без вой­ны. Может быть, и приход к влас­ти Александра II без Крымской войны привел бы к таким нее пере­менам?

А. Левандовский. Крымская вой­на, как и почти всё, что происходи­ло в тогдашней России, носила глу­боко личностный характер: это была личная война Николая I, поражение в ней стало его личной трагедией... Я думаю, историкам еще предстоит разобраться в этой яркой и совсем не простой фигуре — у нас ведь до сих пор бытует крайне упрощенный, почти карикатурный образ царя-еф­рейтора. Хотелось бы выделить, по крайней мере, одну чрезвычайно при­влекательную черту Николая — чув­ство глубокой ответственности за свое царское дело. Он совершенно искрен­но считал, что ведет Россию по пути славы; когда же понял, что это не так, — умер... Все обстоятельства смерти Николая говорят о страшном душевном кризисе, надломе, которые пережил этот человек, убедившись в том, что утянул Россию в пропасть.

Н. Киняпина. Не могу согласить­ся с тем, что это была только личная война Николая I; не меньше его в войне были заинтересованы европей­ские державы и Турция (ее интересы лежали на Кавказе).

О. Айрапетов. Сама николаевс­кая система воспитывала беспощад­ных критиков любой неудачи. Ведь поражений до падения Севастополя практически не было, были во вся­ком случае не проигрыши. Как по­ражение было воспринято сражение на Альме, но такая оценка отнюдь не бесспорна. Мне кажется, что в стране, где привыкли к простым ло­зунгам типа «Мы всегда должны по­беждать», большинство обычно ока­зывается не в состоянии понять про­исходящее (эта ситуация хорошо из­вестна нам и в XX веке). Русское об­щество, русская армия, русский со­лдат оказались тотально не готовы к поражениям. При любой неудаче у нас сразу же начинается поиск ви­новных, раздаются крики о предатель­стве и т. д.

Война была проиграна, но без ко­лоссальных поражений. Уроки войны вроде бы учли, проведя на француз- ский манер военную реформу Д. А. Милютина, в результате кото­рой уничтожили все то, что было хорошего в николаевской армии.

М. Шевченко. Не стоит забывать, что войну 1877—1878 годов выигра­ла как раз армия, построенная еще на старых николаевских основах.

О. Айрапетов. Именно николаев­ская, а не милютинская армия ока­залась способной лучше переносить неудачи.

А. Васильев. На фоне триумфа 1812—1815 годов и побед над турка­ми и персами в войнах конца 20-х годов даже небольшое поражение вос­принималось как трагедия. Тот факт, что в Крымскую войну ни одно по­левое сражение не было выиграно, так же как и обстоятельства сдачи Севастополя, торжество противника, захватившего трофеи, — все это силь­но повлияло на мироощущение це­лых поколений.

О. Айрапетов. Война создала об­раз национального оскорбления, на­несенного России Францией и Ан­глией. Ведь не случайно в 60-е годы кадровое офицерство с симпатией от­носилось к Пруссии. И, наверное, оно никогда не забывало, чьи по­рядки громили немецкие пушки под Седаном. Вспомним хотя бы добро­вольцев из России в прусской армии во времена франко-прусской войны.

Н. Киняпина. Все-таки главным фактором морального унижения Рос­сии, как мне кажется, надо считать совершенно иные обстоятельства. А именно невозможность страны защи­тить свои черноморские границы, что мешало осуществлять роль покрови­теля православных христиан. Поэто­му все усилия князя Горчакова, став­шего министром иностранных дел после Парижского конгресса, были направлены на то, чтобы вернуть России роль великой державы.

В. Виноградов, Я не вполне раз­деляю мнение о создании по окон­чании Крымской войны новой сис­темы международных отношений в Европе во главе с Англией, Фран­цией и Австрией. Эта тройственная коалиция развалилась уже спустя три года. Я согласен, что самое тяжелое поражение, как странно это ни зву­чит, потерпела Австрия. Худо-бедно, но всю первую половину прошлого века австро-прусско-российская сис­тема противостояла системе морских держав. Австрия, выпав из Священ­ного союза, быстро покатилась вниз. Начала разваливаться система на Бал­канах. Отделилась Румыния, через 15 лет был отменен пункт о проли­вах... Мне кажется, что говорить о системе международных отношений, определенных Парижским догово­ром, не совсем корректно. Парижс­кий мир ставил совершенно нереаль­ные задачи. Ведь война велась во имя сохранения Османской империи.

Н. Киняпина. Но у европейских держав были и другие цели, в час­тности они стремились ослабить вли­яние России в Европе и на Ближнем Востоке.

А. Кухарук. Сравнивая по источ­никам боевые потери русских, ан­гличан и французов, я пришел к вы­воду, что эта война, в смысле по­терь, была самой благоприятной для России. Британская же армия, напри­мер, никогда не имела такого коли­чества дезертиров, как в Крымскую войну. Из призванного контингента в 120 000 человек около 30 тысяч дезертировали. Во Франции было около 10 процентов дезертиров.

— Страна, которая находится на подъеме, не может проводить ре­формы без внутренних потрясе­ний. Для масштабных преобразова­ний, как правило, нужно вначале потерпеть неудачу...

А. Левандовский. В начале XX века Петр Бернгардович Струве высказал несколько парадоксальную точку зрения. Он писал о том, что для отмены крепостного права в России было не так уж много объек­тивных причин, и доказывал, что бар­щинное хозяйство себя в значитель­ной степени оправдывало. И тем не менее крепостное право умерло. По­жалуй, Струве первым очень четко поставил вопрос о том, что крепос­тничество было необходимо отме­нить, исходя из государственных интересов. В таких условиях было не­возможно создавать систему желез­ных дорог, принципиально новые предприятия. К началу 50-х годов XIX века Россия стала отставать от Европы уже катастрофически. Крым­ская война подвела своего рода ито­ги развития по прежнему варианту и послужила, может быть, не очень громким, но выразительным сигна­лом необходимости перемен.

Задание 7. 1. Цели и особенности войны на Кавказе. 2. В чем причины, что война на Кавказе шла 45 лет? 3. В чем её итоги?

Дмитрий Олейников « Возьми, если можешь..» ( Родина № 3-4, 1996 г.)

Эта война длилась более сорока пяти лет. Она началась, когда им­ператор Александр I собирался да­ровать России конституцию. Под пули горцев шли герои 1812 года во главе с самим Ермоловым.

Она продолжалась и когда декаб­ристы готовили государственный переворот, и когда Николай I от­правил часть заговорщиков в «теп­лую Сибирь» — в действующую Кавказскую армию.

Она казалась уже привычной со­ставной частью русской жизни во времена Лермонтова — сам поэт написал очерк о кавказском офи­цере в качестве зарисовки из рос­сийской повседневности(!).

Фейерверкер 4-го класса Лев Тол­стой наводил свое орудие на непо­корных чеченцев; в дни великого поста 1861 года по селам и дерев­ням читали указ Александра II о том, что крепостное право в Рос­сии отменяется навсегда, а война все шла.

Зачем она велась, кто был прав, кто виновен в этой войне, была ли одержана победа? На эти вопросы и по сей день не существует пря­мого и точного ответа.

Легче всего понять географичес­кие причины войны: три могучих империи — Россия, Турция и Пер­сия — претендовали на владычес­тво над Кавказом, бывшим издрев­ле «воротами» из Азии в Европу. Отношение к этому соперничеству самих кавказских народов учиты­валось явно недостаточно.

В начале прошлого века Россия отстояла свои права на Грузию, Армению и Азербайджан в двух войнах с Персией (1804—1813 и 1826—1828 годов) и двух — с Тур­цией (1806—1812 и 1828—1829 го­дов). Народы Северо-Западного Кавказа как бы «автоматически» «отошли» к России. Однако горцы не были согласны с таким поворо- том событий. Когда один из рус­ских генералов попытался объяс­нить черкесам, что турецкий сул­тан уступил Кавказ русскому царю в дар, слушавший его старик горец показал на вспорхнувшую с дерева птичку и сказал: «Дарю тебе ее. Возьми, если можешь». На восто­ке Кавказских гор народы Дагес­тана признали власть царя (их пра­вители получили даже генеральс­кие чины и жалованья), но только потому, что в их горные районы русские не заглядывали.

Как только начались попытки царской администрации навязать вольным обществам горцев рос-

сийские законы и обычаи, на Се­верном Кавказе стало быстро рас­ти недовольство. Особенно возму­щали горцев запреты на набеги (в то время род обычного промысла в горах), необходимость участво­вать в строительстве крепостей, мостов и дорог, новые налоги, а также поддержка чиновниками местных феодалов. Так смешались противоречия: и вызванные стол­кновением несхожих культур, тра­диций и законов, и порожденные общественным неравенством гор­цев, и усиленные несправедли­востью конкретных людей, обла­давших властью. Любое событие могло стать искрой, от которой вспыхнет пожар войны. Поводом к войне стало появление на Кавказе генерала Алексея Петровича Ермолова. Он доносит, что» горские народы примером независимости своей в самых подданных вашего императорского величества порождают дух мятежный и любовь к независимости» Ермо лов предложил перейти к актив­ным наступательным действиям в глубь территорий горских наро­дов — не столько для рассеяния и наказания непокорных, сколько для создания там укрепленных по­селений-крепостей с русскими гар­низонами. Эти крепости связыва­лись между собой дорогами, вокруг которых для безопасности на со­тни метров вырубался лес — с тех пор дня многих солдат-кавказцев рубка леса стала основной воен­ной работой.

В 1818 году на реке Сунже, на расстоянии одного перехода в глубь Чечни от казачьей станицы Червленой, возникла новая кре­пость — Грозная. С нее началось планомерное продвижение русских от старой пограничной линии по Тереку к самому подножию гор. Одна за другой стали вырастать крепости с характерными названи­ями: Внезапная, Бурная... (До это­го названия были другие: Прочный Окоп, Преградный Стан.) Казакам и военным частям другой погра­ничной линии, шедшей со времен Суворова по Кубани, Ермолов раз­решил преследовать за линию гра­ницы отряды закубанских народов, совершавшие набеги на русскую территорию. И здесь началось мед­ленное продвижение к новым по­граничным линиям, создававшим­ся вдоль левых притоков Кубани. Горцам оставалось либо смирить­ся, либо потерять зимние пастби­ща и лучшие поля на равнинах. Намерения русских, казалось, были самые благородные: распрос­транить законность и просвещение, прекратить междоусобицы и набеги. Но в России сложилось мнение, будто в краю горцев, которые

Как серны скачут по горам,

Бросают смерть из-за утеса

( В. А. Жуковский)

« и добро надо делать насилием». Военный министр Николая ! граф А.И. Чернышев откровенно заявлял, что только силой оружия может быть выполнен « план усмирения кавказских племен». Естественно, что горцы восприняли такие планы как посягательство на их вольность. Это со временем поняли многие участники участники и очевидцы войны. Записано мнениепростого казака Пимена Пономаренко о черкесах, с которыми ему приходилось воевать» Самый еройский народ. Та й

То треба сказать- .. свою ридну землю, свое ридно гнездышко обороняв. Як шо по правде говорыты, то его тут правда булл, а не наша».

Активность Ермолова вызвала ответную реакцию горских народов. От партизанской войны они стали переходить к организованным выступлениям. В 1819 году почти все правители Дагестана Объединились на борьбу с войском генерала А. Пестеля, любившего подкреплять свои приказы угрозами « а то прикажу повесить!» В 1823 году кабардинские князья в отместку за выселение аулов между реками Малкой и Кубанью разорили селение Круглолеское, в 1825- станицу Солдатскую. В 1824 в Чечне поднял восстание Бейбулат Таймазов, служивший до этого в царской армии. Именно с восстания Таймазова борьба против русского владычества на Кавказе получила свое религиозно- идеологическое обоснование- «мюрюдизм».

Мюридом, « ищущим путь к спасению», называют мусульманина, посвятившего себя духовному совершенствованию во имя сближения с Богом. Кроме строгого соблюдения всех положенных по исламскому учению правил, мюрид должен подражать во всем пророку Мухаммеду. Одним из главных путей духовного совершенствования считалось участие в « священной войне против « неправоверных». Идея такой войны – «газавата» - стала одним из основных политических лозунгов мюридов. «Рай есть под тенью шашки, уби­тый в войне против неверных есть живой и будет он жить в раю, а кто будет бежать — тот есть ничтож­ный человек, и будущая его жизнь есть ад». Мюрид должен беспре­кословно повиноваться своему ре­лигиозному наставнику «мюрши-ду», быть готовым пожертвовать по его приказу имуществом, семьей, жизнью. «Лишь религиозный закон правит людьми — все правоверные равны перед богом. Не может быть чьих-то рабов или подданных, тем более рабов или подданных непра­воверных» — так учил известней­ший ученый Мухаммед Ярагский.

Под лозунгами мюридизма стала разворачиваться не только борьба'⁰' против русского наступления, но и война свободных горцев против собственных правителей. С 1828 года во главе этого движения стал аварец Гази-Мухаммед, получив­ший от Мухаммеда Ярагского зва­ние имама Чечни и Дагестана, то есть духовного лидера мюридов. Сторонники Гази-Мухаммеда вы­ступили против аварских ханов, требуя введения мусульманских за­конов — шариата. В Дагестане на­чалась гражданская война. В 1830 году воины Гази-Мухаммеда оса­дили столицу Аварии Хунзах, но во главе защитников встала ханша Паху-Бике: она размахивала саб­лей, стыдила и ободряла мужчин — и отстояла свою резиденцию. На стороне аварских ханов выступи­ли русские войска: Россия вмеша­лась, считая местные племена сво­ими подданными. В 1831—1832 годах Гази-Мухаммед одержал не­сколько важных побед, р^ осаждал древний Дербент, крепости Гроз­ная и Внезапная, совершал набеги на Кизляр и Владикавказ и погиб в бою. Незадолго до смерти он видел сон, который открыл ему имя бу­дущего преемникам «Па. реке плы­ло два бревна, одно из которых принадлежало мне, а другое Ша­милю. Мое бревно река унесла вниз, а бревно Шамиля оказалось выброшено на берег, причем это был можжевельник, а ведь сказа­но, что польза от можжевельника сохраняется навечно».

На Северо-Восточном Кавказе главная борьба развернулась на Черноморском побережье. Тогда это была дикая береговая линия от Анапы до границы с Турцией. Сме­нивший неугодного Николаю I Ер­молова генерал Иван Федорович Паскевич ревностно принялся вы­полнять приказ императора: «Ус­мирение навсегда горских народов или истребление непокорных». В 1830 году Паскевич вознамерился проложить по побережью Черного моря линию сухопутного сообще­ния, надеясь справиться с этой за­дачей за год отрядом в две с поло­виной тысячи человек при восьми орудиях. На самом деле на это ушло 34 года. С боями пришлось продвигаться сразу за Сухуми. Единственными завоеваниями от­ряда стали Пицунда и Гагра — «кавказские Фермопилы», считав­шиеся воротами в Абхазию, через которые горцы совершали набеги. Горцам начали помогать турки и англичане, доставлявшие морем оружие, боеприпасы и продоволь­ствие. Тогда в действие активно вступил русский Черноморский флот. В устьях рек высаживались десанты и под прикрытием кора­бельной артиллерии строились ук­репления. Семнадцать фортов на протяжении 500 километров обра­зовали Черноморскую береговую линию.

Эти укрепления еще больше на­строили горцев против русских :\ гарнизонные начальники запреща­ли крестьянам пользоваться зимни­ми пастбищами, расположенными на побережье, и общаться с при­плывавшими купцами. Жившие в этих местах джигеты, убыхи, шап­суги и натухайцы блокировали эти форты так, что заготовка сена и дров, поездка за водой к роднику становились боевыми операциями с перестрелками или даже руко­пашными схватками. Писатель и декабрист Александр Бестужев-Марлинский, служивший в Суху-ме, Гагре и Пицунде, писал, что пули горцев с окрестных скал «бьют людей даже на койках», что солдаты часто, «говоря их языком, отыскивают в каше черкесские пули».

Нынешние курорты считались гиблыми местами, где свирепство­вали малярия, тиф, цинга, порой даже чума. «Сухумская кре- пость, — вспоминал один офи­цер, — казалась каменным гро­бом». В этой крепости личный со­став каждый год обновлялся на 16%, другими словами, средняя продолжительность службы здесь составляла 6 лет. Вот почему Чер­номорская береговая линия была местом ссылки, а переведенным туда офицерам начали выдавать с 1840 года дополнительное годовое жалованье (женатым — даже два).

В 40-е годы горцы достигли наи­больших успехов в борьбе за неза­висимость. У Шамиля появился за­мечательный военный специалист из Египта — Гаджи-Юсуф. Он по­мог организовать постоянное вой­ско, разбитое на десятки и сотни (как учили арабские книги о воен­ном искусстве), помог вести пере­писку с турецким султаном, обе­щавшим поддержку. Умелый куз­нец Джебраиль Унцукульский на­учился отливать пушки, которые не разваливались при стрельбе. Рус­ские войска совершали каратель­ные экспедиции — с виду успеш­ные, но совершенно бесполезные: горцы расходились и снова соби­рались для борьбы. На Черномор­ском побережье пали четыре рус­ских укрепления.

С 1848 года борьбу закубанских горцев возглавил наиб Шамиля Мухаммед-Эмин. Он в течение трех лет подчинил себе племена абад-зехов, натухайцев и шапсугов. В конце концов он стал самостоятель­ным правителем на Северо-Запад­ном Кавказе, во время Крымской войны получил звание паши от ту­рецкого султана, лично вел пере­говоры о совместных действиях против России в ставке союзников в Варне. На его стороне сражались добровольцы из Европы. Иногда Мухаммед-Эмина ставили даже выше Джузеппе Гарибальди и Лай-оша Кошута.

После Крымской войны наступил решающий этап боевых действий. Многие горцы стали отходить от Шамиля и Мухаммед-Эмина. «Мы собрали шамилевский шариат в бурдюк и завязали его горло. Пусть Шамиль придет и заберет этот бур­дюк», — вот что говорили иногда в народе. Война все больше стано­вилась не народным движением за свободу, а борьбой новой знати с русскими чиновниками за власть над простыми крестьянами. _: Россия научилась воевать в условиях гор. Новый наместни, князь Барятинский, близкий друг Александра 2, разработал детальный план действия и начал воплощать его в жизнь. Он отошел от практики карательных экспедиций и вернулся к начатой Ермоловым системе создания просек и крепостей, переселения казаков для освоения занятых площадей и повел в отношении мирных горцев весьма доброжелательную политику. К тому же выросло поколение полководцев, буквально « специализировавшихся» на Кавказе. Стоит назвать хотя бы солдатского сына- графа Евдокимова или генерала Аргутинского- Долгорукого, совершившего переход через горы, который современники ставили в один ряд со знаменитым переходом Суворова через Альпы. Перевооружение русской армии на более меткие и дальнобойные винтовки дало очевидный перевес в схватках, резко уменьшило потери.

В результате в 1859 году, через три года целенаправленного, хотя и медленного продвижения в глубь Чечни и Дагестана, Северо-Восточ­ный Кавказ был покорен. Шамиль сдался в плен.

Настал черед Северо-Западного Кавказа. С востока, от основанно­го в 1857 году укрепления Майкоп («Каждое вывезенное из леса брев­но стоило нам крови»,— писал участник его постройки), и с севе­ра, от Новороссийска, медленно двинулись, прорубая просеки и ос­новывая укрепления, русские вой­ска. Флот блокировал попытки контрабандистов торговать оружи­ем и припасами. Десант разрушил торговую факторию Туапсе. 20 но­ября 1859 года покорились и при­няли присягу Мухаммед-Эмин и старейшины абадзехов (но не весь народ!). Барятинский за этот ус­пех был первым в России произве­ден в фельдмаршалы.

Последний всплеск активного сопротивления абадзехов, шапсу­гов и убыхов — а как было не со-противляться, когда на их землях селнли чужих людей, а аулы разо­ряли и сжигали! — проявился в 1862 году. Многотысячные отряды горцев нападали где только могли на укрепления, посты и станицы в течение всего лета и осени. Шли упорные схватки, вытесняемые шаг за шагом горцы испытывали лише­ния и голод и отступали все дальше. Капитуляция абхазов в урочище Кбаада21 мая 1864 года считается официальной датой окончания кавказской войны.

Итоговые вопросы:

1. Определите основные направления и задачи внешней политики России 1 половины 19 века.

2. Можно ли считать войны начала 19 века войнами Империй? В чем отличия от войн в предыдущих столетиях?

3. Почему основным методом внешней политики этого периода были войны?

1 одно из названий словенцев, славянского народа, ныне живущего в Словении.

² Славяне, расселившиеся вокруг озера Ильмень, не имели собственного племенного названия. Это можно объяснить тем, что здесь жили выходцы из разных славянских земель и племен, следовательно, славяне — общее имя, отличавшее их от соседнего неславянского населения (чуди, веси и др.).

2

3 Болгария находилась под властьюВизантии.

4 Владимир забрал Анастаса и других священников из Корсуни после крещения и женитьбы на византийской принцессе Анне.

5 В настоящее время мы пользуемся модернизированным кириллическим алфавитом

6 Строительство собора завершилось в 1052 г.

7 Почти все племенные местные князья были заменены сыновьями киевско­го князя уже в X в. (при Владимире Святославовиче). При Ярославе Мудром была ликвидирована самостоятельность последних княжеств. Перед своей смер­тью Ярослав назначил своим преемником в Киеве сына Изяслава, поделив дру­гие земли между остальными сыновьями.

8 Святослав – князь Святослав Ярославич (1027 - 1076), сын Ярослава Мудрого, дядя Владимира Млономаха, князь черниговский, в 1073-1076 гг. великий князь киевский.

9 Новгород Северский на Десне, в Черниговской земли, именуемой также Северской по жившему там славянскому племени северян.

10 Переяславль Русский или Переяславль Южный

11 Аепа – половецкий хан. Мономах заключил с ним мир в 1107 г. и женил на его дочери своего сына Юрия (Долгорукого). От этого брака родился Андрей Боголюбский. Но через 10 лет Аепа вновь приходил на русские земли в союзе с Боняком

12 По подсчетам Б. А. Рыбакова Мономах преодолел в походах не менее 16 тысяч километров.

13 Юрий Долгорукий (ок. 1091—1157). Основатель династии владимиро-суздальских князей. Святослав – черниговский князь Святослав Олегович. Владимир Святославич – князь Рязанский

14 Известна сейчас как икона Владимирской Богоматери; хранится в Третьяковской галерее (Москва).

15 Сесть в Переяславле - в 1132 г. Всеволод бросил Новгород и ушел в Переяславль, откуда был изгнан князем Юрием Долгоруким и вскоре вернулся в Новгород.

16 «Drang nach Osten» - «натиск на Восток» - девиз крестоносного германского наступления с конца ХII в. стал одним из важнейших факторов внешнеполитической ис­тории средневековой Руси. Еще в 1180-х гг. в Ливонии появился пер­вый католический миссионер монах Мейнард, встретившийся, впрочем, с достаточно упорным сопротивле­нием со стороны местного населе­ния. Вскоре Мейнард вынужден был покинуть Ливонию, но в 1198 г. новый миссионер Бертольд попы­тался продолжить «освоение» этих земель. Его миссия закончилась не­удачно, Бертольд был убит язычни­ками. После этого папа Иннокентий III объявил крестовый поход в При­балтику. Во главе него встал бременский каноник Альберт фон Буксгевден, весной 1200 г. отпра­вившийся на 23 кораблях с рыцаря­ми в Ливонию. Флотилия Альберта вошла в устье Западной Двины (Да­угавы), и здесь в 1201 г. на месте торгового селения ливов была ос­нована крепость Рига, ставшая ре­зиденцией рижского епископа и форпостом рыцарского проникно­вения в Прибалтику. Для организа­ции рыцарства по инициативе Аль­берта одним из его сподвижников Теодорихом в 1202 г. был создан Орден меченосцев, подчинявшийся рижскому епископу и утвержден­ный папой Иннокентием III в 1210 г. Свою задачу Орден видел в христи­анизации многочисленных прибал­тийских племен. Начался захват их земель, на которых один за другим появлялись укрепленные рыцар­ские замки. В течение ближайших десятилетий почти вся территория Эстонии и Латвии была захвачена Орденом. В 1207—09 гг. были взя­ты Е рейке и Коке но и с. Однако, продвигаясь на север, крестоносцы столкнулись с датскими рыцарями, которые считали земли эстов свои­ми владениями. Здесь датчане пы­тались закрепиться с 1219 г. Они построили на месте древнего эс­тонского укрепления Линданиса (Колывани) крепость Ревель (позд­нее Таллин, Таллинн), ставшую ба­зой датского захвата Эстонии. Но к 1224 г. датчане были почти вытес­нены немецкими меченосцами.

17 Глава русской церкви митрополит Кирилл высоко ценил антикатолическую направленность политики Александра Ярославича. По его инициативе Кирилла Александр Невский был причислен к лику святых.

18 Юрий Всеволдович, сын Всеволода Большое Гнездо. В действительности был убит после взятия Владимира в битве на реке Сить 4 марта 1238 г. Его сын – князь Всеволод Юрьевич.

19 Успенский собор Владимировского кремля

20 Даниил Романович - князь, позже король Галицкой Руси. Дмитр – его боярин

21 несторианство – одно из течений христианской религии. Несториане отрицают божественное происхождение Иисуса Христа.

22 С людми... со всем служебным нарядом - т.е. со своими военными слугами и в пол­ном вооружении.

23 Имеется в виду Александровская слобода.

24 Общее число опричников (князей, бояр, дворян) за 1565-1572 гг. не превышало 4,5-5 тысяч человек, по другим данным, до 6 тысяч.

25 Вяземский Петр Андреевич (1792-1878) - князь, российский поэт, литературный критик. Участник Бородинского сражения. Друг А.С, Пушкина.

26 Дивов Павел Гаврилович (1765-1841) - действительный тайный советник с 1835 сенатор. Служил в основном по Министерству иностранных дел.

27 Вигель Филипп Филиппвич (1786-1856) – чиновник Министерства иностранных дел, написавших мемуары, дающие много подробных и интересных сведений о разных сторонах русского быта конца XVIII – первой половине XIX в.

28 Известен как Указ о вольных хлебопашцах

29 Кюстин Астольф де (Custine) (1790-1857) - французский писатель и путешественник, маркиз. В конце 30-х годов посетил Россию, после чего опубликовал свои впечатления в книге «La Russia».

30 Тютчева Анна Федоровна (1829-1889) - дочь поэта Ф.И. Тютчева, фрейлина жены Александра II, Марии Александровны. Находясь при дворе, много лет вела подробные дневники, оставив интересные сведения об эпохе Николая I и Александра II.

31 Никитенко Александр Васильевич (1804-1877) - литературный критик, академик Петербургской академии наук. Сын крепостного, получил вольную (при содействии К.Ф. Рылеева) в 1824 г. В 1828 г. окончил философско-юридический факультет Петербургского Университета. В 1834-1864 гг. - профессор кафедры русской словесности в том же университете. В 1833-1848 гг. исполнял обязанности цензора; в 1860-1865 гг.- член Главного Управления цензуры. Его «Записки» и «Дневник», опубликованные посмертно, - ценный памятник по истории России 20-30-х годов XIX в.

357