«Приснившиеся рыбы».

Это название пришло из юмористической программы, в которой пародист высмеивал психоаналитика, по теории которого все проблемы человека напрямую связаны с приснившимися ему рыбами. Поэтому когда к нему приходит посетитель, он первым делом спрашивает:

- Вам сегодня что-нибудь снилось?

- Что-то не припоминаю.

- Подумайте хорошенько. Что-то должно было присниться.

Разумеется, если это примерный пациент, он должен знать, как поладить со своим врачом.

— Ну, если мне от этого будет лучше, тогда да, я видел сон.

— А не было ли там каких-нибудь рыб?

— Нет, рыб я что-то не припоминаю. Нет, точно не было.

— Так, ну а что же вы делали?

— Я шел по тротуару.

— А не было ли на тротуаре какой-нибудь лужи?

— Что-то не припомню.

— Но могла быть?

— Да, конечно.

— А не плавала ли в этой луже какая-нибудь рыба?

— Нет, ну что вы, откуда?

— А не было ли на улице какого-нибудь ресторана?

Пациенту волей-неволей приходится признать, что ресторан вполне мог быть.

— А могла ли у них в меню быть рыба?

— Да, пожалуй, рыба у них в меню могла быть.

— Отлично! Это подтверждает мою теорию. Я сделал открытие.

И что интересно, практики НЛП способны делать то же самое. А вы уверены, что не рисуете себе картину на бессознательном уровне?

Из своих посетителей можно извлечь все что угодно, особенно если они покладисты. Они подтвердят вам любые теории.

Я считаю, что решение здесь опять же лежит в мимико-физиологических проявлениях. Вы не можете полагаться ни на то, что говорят люди, ни на свое собственное суждение, поэтому приблизиться к решению можно, лишь калибруя мельчайшие знаки поведения.

Критическая масса.

Термин «критическая масса» пришел из физики; это минимальная масса делящегося вещества, обеспечивающая возникновение цепной реакции деления.

Это как та соломина, что ломает хребет верблюду: как только масса достигает критического порога — немедленно возникает ядерная реакция.

Иногда мне приходилось видеть, как люди хватались за эту последнюю соломину, восклицая: «Наверное, эта соломина волшебная; я могу доказать это, она только что переломила хребет моему верблюду». Но ведь если бы все остальные соломины не были уже нагружены на верблюда, он не заметил бы и последней.

Иногда, когда я с кем-либо работаю, я перестраиваю части, заменяю некоторые страхи, изменяя субмодальности, противостою ограничивающему убеждению и т.д. Наконец, якорю ресурс и разрушаю якоря. После чего человек восклицает: «Вот здорово, я так хорошо себя почувствовал!»

Затем кто-нибудь в аудитории поднимает руку и спрашивает, почему я не образовал этот ресурсный якорь в самом начале и не пропустил всего остального. Он же так хорошо действует.

А работает он так замечательно потому, что все остальное было уже под него подведено.

То же самое справедливо и для убеждений. Я должен обнаружить убеждения и работать, может быть, с несколькими сразу.

Нужно осознавать, что человека может ограничивать не одно убеждение, а целая система.

Обо всем этом необходимо помнить постоянно.

Убеждение — это не рисунок «А», и не набор слов «А», и не чувство «А», а отношения между ними. Это иной уровень мышления.

Наша работа с убеждением заключается не только в избавлении от его содержания, но и в формировании новых взаимоотношений.

Люди могут переживать один и тот же опыт, но реагировать на него совершенно по-разному.