6.2. Самобытный характер развития культуры Древней Руси и формирование концепции "третьего Рима"

В IX–XI вв. восточнославянские племена находились под сильным влиянием византийской цивилизации. Однако по мере утверждения государственных институтов и православной культуры в Древней Руси начинают закладываться элементы собственной цивилизации – русско-православной. Все ее черты были налицо: образование государства (Киевская Русь), распространение пись­менности и грамотности (рукописные книги, новгородские бере­стя­ные грамоты), развитые ремесла, большое количество городов, раз­витые торговые отношения внутри государства и с ино­стран­ными соседями (путь из варяг в греки), расцвет самобытной культуры (архитектура, живопись, мозаика, устное народное твор­чество). Уже в XI в. в Киевской Руси был свой свод законов – "Русская правда" Ярослава Мудрого, которая определяла права, обязанности и ответственность личности в древнерусском государстве. Наиболее зримое влияние византийско-славянской цивилизации на Киевскую Русь проявилось в церковных институтах: от строительства храмов и монастырей до создания и развития религиозной живописи и мозаики, литературы и, наконец, собственной Киевской митрополии с системой управления церковной жизнью.

Укрепление позиций православия на Руси шло через создание опорных центров, роль которых выполняли возводимые храмы и монастыри, ставшие проводниками христианского мировоззрения. Потому вполне естественным и зримым следствием стало возведение культовых зданий, которые должны были заменить языческие капища. Первые православные храмы были заложены византийскими мастерами. В Киеве построена каменная церковь Пресвятой Богородицы, освященная в 996 г. и известная больше под названием Десятинная церковь; князь Владимир на ее строительство пожаловал десятую часть своих доходов.

С возведением первых храмов начинает складываться особый самобытный тип восточнославянской архитектуры, отличный от византийского. Уже Десятинная церковь, представлявшая собой в плане трехнефный шестистолпный храм с тремя абсидами и галереями, по свидетельствам современников имела 25 глав. Климатические особенности Руси потребовали внесения изменений в кладку стен, которая отличалась от византийской.

Каменное строительство православных храмов продолжили наследники князя Владимира: во второй трети XI в. был построен трехнефный восьмистолпный храм базиликовидного типа в Чернигове. В 1037 г. при Ярославе Мудром, внуке Владимира, в Киеве закладывается Софийский собор, с переделками сохранившийся до наших дней. Пятинефный храм венчали 13 глав. Хоры собора, использовавшиеся для дипломатических приемов, были хорошо освещены сверху, образуя фактически второй этаж. Располагавшийся на них князь со свитой оказывался стоящим выше прихожан, и они видели над собой князя, вознесенным над ними как живое воплощение наместника Бога на земле. Выше прихожане могли видеть изображения мучеников, святых, четырех евангелистов, пророков, а в купольной части – образ Христа-Вседержателя, окруженного ангелами. Живопись и мозаика несла огромную смысловую нагрузку, подчеркивая единение власти земной и небесной. Кроме Софийского собора, в Киеве были возведены Ирининский и Георгиевский храмы, а также Золотые ворота, с построенной в верхней части небольшой церковью Благовещения. В 80-е гг. ХХ столетия Золотые ворота были восстановлены.

Культ святой Софии был почитаем на Руси. В 40–50-е гг. XI в. в ее честь были построены храмы в Новгороде и Полоцке. При возведении новгородского Софийского собора были использованы новые элементы строительства: при кладке стен использовался местный материал – известняк. Впоследствии его стены оштукатурили. Новгородская София, можно сказать, заложила традицию возведения на Руси белоснежных храмов.

При возведении соборов в Новгороде и Полоцке руководствовались примером киевского храма святой Софии. Тем не менее каждый из них имел свои особенности – меньшее количество глав, галерей, аркад на хорах и т.д. В то же время частично сохранившиеся в новгородском храме святой Софии фрески свидетельствуют об их изысканной цветовой гамме. Во всяком случае новгородский и полоцкий Софийские соборы имели свои отличия от киевского аналога.

В последующем, в результате потери Киевом былого значения, его сооружения перестали служить архитектурно-строительными образцами. Были внесены новые элементы в строительный процесс и материалы: изменились формовка кирпича, кладка стен, стал использоваться как плоский, так и брусчатый кирпич, в том числе и в Киевском княжестве. В период феодальной раздробленности Руси в каждом княжестве имелись свои архитектурные особенности. В архитектуре Галицкой земли и Новгорода просматривается влияние романской архитектуры, которую привнесли иноземные мастера. Так, церковь Иоанна Крестителя в Перемышле в 1119 г. возводили польские мастера. Суздальский князь Юрий Долгорукий приглашал галицких строителей для сооружения храмов в своих владениях. По своему архитектурному облику церкви Новгородской земли очень напоминают западноевропейские соборы романского стиля. После перенесения столицы из Кие­­ва во Владимир к Андрею Боголюбскому явились зодчие от Фридриха Барбароссы. В 1158–1160 гг. при их участии был возведен одноглавый, шестистолпный Успенский собор, спустя четверть века после пожара восстановленный и перестроенный в пятинефный и пятиглавый.

Возрастание роли и влияния православия связано с развитием сети монастырей, которые превратились в один из оплотов исторически складывавшегося строя русской жизни. В.С. Соловьев назвал три его "ясные черты" – церковь, опирающуюся на монастыри, правительство, сосредоточенное в самодержавном царе, и народ, живущий земледелием в сельской общине. Ученый назвал "монастырь, дворец и село" теми общественными основами, которые не поколеблются, пока существует Россия.

Не случайно возле летней княжеской резиденции близ Киева монахи Антоний и Феодосий в 1051 г. в пещерах основали Киево-Печерский монастырь, получивший в XII в. статус "лавры" – главного большого монастыря. В 70-х гг. того же столетия появились монастырская иконописная и мозаичная мастерские. В XI в. монастырь стал центром распространения и утверждения православия в Киевской Руси. В конце XII в. вокрг Киево-Печерской лавры возвели оборонительные стены, разрушенные в 1240 г. ордами хана Батыя. Уже в XI в. в пещерах монастыря были сооружены две подземные церкви – Введенская и Антониевская. Согласно летописным сообщениям, в монастырских пещерах (в настоящее время их называют "ближними") были похоронены основатель обители Антоний, древнерусские художники (иконописцы) Алимпий и Григорий, врачеватели Агапит и Дамиан, летописец Нестор. Сыновья и внуки Ярослава Мудрого основали новые монастыри: Изяслав – в начале 1060-х гг. Дмитриевский, Всеволод – в 1086 г. в центре Киева Андреевский (Янчин), его внук Мстислав – Федоровский монастыри.

Об уровне развития письменности и грамотности на Руси свидетельствуют не только рукописные книги и новгородские берестяные грамоты, но и памятник ораторского искусства о чтении книг, автором которого является неизвестный инок. Во всяком случае, исследователи относят его к периоду до монголо-татарского нашествия. Содержание Слова позволяет сделать вывод, что в XI–ХII вв. книги уже вошли в сознание, а может быть, даже в повседневную жизнь восточнославянских народов. Конечно, книга была новым, не вполне привычным и очень дорогим явлением. И все же автор считает своим долгом дать практические советы, как следует читать книги, чтобы лучше осмыслить прочитанное: “Доброе дело, братья, чтение книг, особенно для каждого христианина, ибо сказано: "блаженны познающие учение его, всем сердцем стремящиеся к нему". Что же означает: познать учение его? Когда читаешь книгу, не старайся быстро дочитать до следующей главы, но подумай, о чем говорит книга и слова ее, и трижды обратись к одной главе, ибо сказано: "в сердце моем сокрыл я словеса твои, чтобы не погрешить перед тобою". Ведь не сказано: устами только произнес, но в сердце запечатлел, чтобы не погрешить перед тобою! Задумываясь над истинными писаниями, должны мы направляться ими”^98[13].

Конец IX – первую половину XI в. можно считать периодом рождения русской литературы в Киевской Руси. По своему характеру она была в основном религиозного характера, да и в литературном процессе значительную роль играла церковь. Первое время после принятия христианства преобладали религиозные и переводные книги византийских авторов. Бытовавшие на Руси в домонгольское время книги принадлежат к трем большим группам: 1) богослужебные, 2) религиозные "четьи", то есть предназначенные для чтения, и 3) светская (небогослужебная) литература.

Древнейшая сохранившаяся восточнославянская рукописная книга – "Остромирово евангелие" написана кириллицей в период с октября 1056 по май 1057 г. для новгородского посадника Остромира. Она создана двумя переписчиками основного текста, золотописцем, делавшим на некоторых листах заголовки накладным золотом, и двумя миниатюристами-художниками. В книге 294 пергаментных листа большого формата. Один из переписчиков, дьякон Григорий, сделал запись о времени и обстоятельствах подготовки Евангелия.

В 1073 г. написан "Изборник Святослава" – первая дошедшая до нашего времени книга небогослужебного содержания. Несколько позднее был создан "Изборник 1076", собранный, по словам писца-составителя, "из многих книг княжьих". Это служит свидетельством того, что князь имел, видимо, своего рода библиотеку. Сохранились и другие рукописные книги: "Новгородские минеи" (1095–1097 гг.), написанный в Пскове "Псалтырь" (XIII в.), "Рязанская кормчая" (1282 г.) и др. Текст книги писали уставом.

Жанровое разнообразие древнерусской литературы, помимо переводной, – невелико: летописи, "житие" и "поучения", или "слово", хотя такое деление носит условный характер. Центральное место занимало летописание. Древнейшая русская летопись – "Се повести времянных лет, откуда есть пошла Русская земля, кто в Киеве нача первее княжити, и откуда Русская земля стала есть". Обычно ее называют сокращенно – "Повесть временных лет". Эта летопись дошла до нас в рукописных копиях примерно XIV века. Замечательны две копии, одну называют Лаврентьевской летописью (по имени монаха-переписчика Лаврентия), вторую – Ипатьевской летописью (по месту ее хранения). Авторство летописи приписывают Нестору, монаху Киево-Печерской лавры, создавшему ее в начале XII в.

Другой распространенный жанр литературы – житие, или агиография (жизнеописание святых). Жития составлялись с соблюдением особых правил и стиля изложения. Писались они от третьего лица, состояли из вступления, собственно жития и заключения. До нас дошли жития первых христианских восточнославянских мучеников-князей, братьев Бориса и Глеба – "Сказание о Борисе и Глебе", житие основателя Киево-Печерской лавры игумена Феодосия – "Житие Феодосия Печерского". Третьим жанром можно считать "поучения" и "слово", яркими образцами которых являются "По­учение Владимира Мономаха", "Поучения Феодосия Печерского", "Слово о Законе и Благодати", "Слово о полку Игореве" и др.

Оригинальными памятниками русской письменности являются юридические и административные акты, договоры, грамоты и другие виды деловой письменности. Крупнейший памятник этого рода – "Русская правда", важнейший юридический документ Древней Руси. В нем были определены нормы древнейшего русского феодального права о месте и роли князя, общины и суда; имущественных прав; личных прав и личной ответственности, в том числе князя; ответственности за убийство, увечье, бесчестие; ростовщической деятельности, торговли. "Русская правда" устанавливала нормы гражданского и уголовного прав.

В Киевской Руси высокого уровня развития достигли ремесла – гончарное, ювелирное, кожевенное, металлообрабатывающее и др. Наши предки были знакомы с такими техническими приемами ювелирного искусства, как скань, зернь, эмаль, в том числе перегородчатая.

В эпоху Киевской Руси сформировался культурно-исто­ри­ческий тип развития, соединивший в себе достижения византийской и восточнославянской культуры. В нем переплелись православие и славянское язычество. Ценным было то, что принявшая христианство Киевская Русь сохранила свою экономическую, политическую и культурную самостоятельность, допустив Византию только в частичное управление православно-церковными институтами.

XIII столетие ознаменовалось возрастанием давления католичества и монголо-татарским нашествием на православный мир. В 1204 г. крестоносцы штурмом взяли Константинополь. На территории Византии было создано Латинское государство. Одновременно в новгородских и псковских землях активизировалась миссионерская деятельность католиков среди местного, в первую очередь нерусского населения. Затем последовали военные действия, которым противостоял новгородский князь Александр. За разгром шведских войск на Неве в 1240 г. он получил имя Невского. Последовавшая вслед за этой битвой агрессия Тевтонского ордена привела к сокрушительному в 1242 г. разгрому немецких рыцарей на Чудском озере.

Более серьезная опасность многочисленным восточнославянским княжествам, враждовавшим друг с другом, таилась со стороны Великой Степи. Подобная угроза была не нова – половцы своими набегами на протяжении веков беспокоили наших предков. Теперь к ним прибавились появившиеся на востоке монголо-татары. Угроза с востока побудила половцев пойти на союз с русскими князьями. Тем не менее объединенные военные силы русских князей и половцев в 1223 г. на реке Калке были разбиты новым противником. Папский нунций пытался уговорить монголо-татар предпринять поход на запад – против оставшейся после поражения на Калке беззащитной Руси. Поход состоялся, но десять лет спустя.

Наступление Запада на Русь можно объяснить тем, что он угадал в России могущественную наследницу Восточной [Римской] империи^99[14], и это наступление продолжается до настоящего времени. Намного сложнее положение было с монголо-татарским нашествием, в результате которого Русь на 240 лет оказалась под иноземным восточным игом.

Древняя Русь в очередной раз встала на пути азиатских орд, не переставших наступать на христианский мир, и должна была самостоятельно бороться за свое существование. При слабости государственной организации эта борьба не могла быть успешной. Молодой нации грозила опасность насильственной гибели. В результате русский народ с XIII-го века оказался физически обособленным от остального христианского мира, что отразилось на духовном обособлении, развитии национальной гордости и эгоизма. Древнерусские княжества уступали из-за несогласованности своих действий монголо-татарам в военной силе. Но это не было свидетельством "культурного превосходства" противника.

В результате 240-летнего монголо-татарского ига Древняя Русь оказалась отделенной от всеобщего движения европейского мира, не имела возможности воспринимать "традиционные идеи", в то время как "на них основана жизнь народов, из этих идей вытекает их будущее и происходит их нравственное развитие"^100[15]. Русь оказалась в изоляции от европейской мысли и не могла иметь, подобно другим народам Европы, "своего лица". Своеобразие развития, включая этнографические, географические, климатические особенности, и вынужденная изоляция сформировали отличный от западного русский менталитет.

Совокупные условия развития древнерусского государства, расположенного на стыке Востока и Запада, выработали свой определенный нравственный идеал. Не без влияния Востока его главными чертами стали "смирение и полная покорность высшим силам", "раболепие, косность и апатия", "привязанность к преданию и старине", которые выродились "в замкнутость и застой". Может быть с учетом глубоких исторических корней, уходящих в глубину веков, П.Я. Чаадаев лишал своих соотечественников таких черт, как глубина, настойчивость, выдвигая и приписывая им в то же время такие черты и свойства, которые сделали их безразличными к случайностям жизни, равнодушными к добру и злу, "ко всякой истине, ко всякой лжи". Как он считал, именно это лишало нас тех сильных побуждений, которые направляют людей на путях к совершенствованию. Эти черты наложили отпечаток на экономическую, политическую и культурную жизнь.

На формирование русско-православной цивилизации оказало влияние множество обстоятельств, но она развивалась несмотря на самые тяжелые условия. Одним из таких испытаний для нее стало монголо-татарское нашествие. Необъятные пространства Древней Руси истощили силы Орды. Перейдя границу, разделявшую Восток и Запад, монголо-татары не посмели оставить у себя в тылу захваченную, но непокоренную Древнюю Русь. По словам А.С. Пушкина, "они отошли к своим пустыням, и христианская цивилизация была спасена. Для достижения этой цели мы должны были вести совершенно особое существование, которое, оставив нас христианами, сделало нас, однако, совершенно чуждыми христианскому миру, так что нашим мученичеством энергичное развитие католической Европы было избавлено от всяких помех"^101[16]. Отмечая эту заслугу русского народа, не оцененную Западом, Пушкин писал: "Ее [России] необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не посмели оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились в степи своего востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией"^102[17].

Даже в тяжелые десятилетия монголо-татарского ига культура Древней Руси не погибла. Получили развитие ее архитектура, живопись, литература. В этом была огромная заслуга русского православного духовенства.

В период монголо-татарского нашествия на Руси продолжала укрепляться православная вера, ибо других надежд на выживание в этих условиях не было. Именно православная церковь не только вселяла веру и надежду, но и спасла древнерусскую культуру. Православные монастыри превратились в очаги культуры. Эту деятельность русской церкви и ее иерархов можно сравнить с подвигом. Не случайно А.С. Пушкин отмечал, что православное духовенство, "огражденное святыней религии... всегда было посредником между народом и государем", "человеком и божеством", а монахам мы обязаны "нашей историею, следственно и просвещением".

С конца XIV в. в русском народе нарастает чувство великой гордости за величие победы на Куликовом поле в 1380 г. Народный дух приобретает небывалую способность сопротивления иноземным влияниям, что проявилось в архитектуре, иконописи, в углублении и расширении творческой мысли.

Начиная с XIII в. было создано немало шедевров русской литературы: "Слово о погибели Русской земли", "Задонщина", "Сказание о Мамаевом побоище" и др. О них можно говорить как о религиозных, так и светских произведениях, потому что все виды литературы еще много лет будут пронизаны традициями православного христианства. В древнерусских памятниках была крайне популярна тема помощи святых и православных икон русскому воинству. И это было отражением той роли, которую играла русская православная церковь в сохранении русской культуры на протяжении всех лет монголо-татарского ига. Не случайно в "Житии" Александра Невского анонимный автор повествует о земных и реальных победах князя над врагами земли русской, ставя его в один ряд с выдающимися героями древности. Известно, что победу и на Неве, и на Ладожском озере обеспечил героизм русских людей, боровшихся за святую для них православную веру, за свой дом, свою семью, за Русь. Однако это не помешало автору следовать традиции – русским воинам помогали русские святые Борис и Глеб, явившиеся на помощь перед боем.

До наших дней дошло предание о том, как московский князь Дмитрий Иванович (Донской) перед походом русских войск против орд Мамая ездил за благословением к почитаемому на Руси Сергию Радонежскому, настоятелю Троицкой обители. Авторитетный деятель русско-православной церкви не только благословил великого князя на битву с врагами христианства, но и внес мирской вклад в эту победу. Вопреки церковным канонам Сергий Радонежский благословил двух иноков Троицкой обители – Пересвета и Ослябю – на участие в походе великого князя московского против орд хана Мамая. Оба монаха мужественно сражались и героически погибли.

По словам русского мыслителя ХХ в. Г.П. Федотова, на Куликовом поле оборона христианства слилась с национальным делом Руси и политическим делом Москвы. Перед началом самой битвы к великому князю московскому Дмитрию подоспел гонец от Сергия Радонежского с посланием: "Без всякого сомнения, господине, со дерзновением пойди противу свирепства их, никакоже ужасайтеся, всяко поможет ти Бог"^103[18].

Патриотическую роль в XIV в. и позднее выполняли превратившиеся в крепости православные монастыри. Подмосковные монастыри – Андроников, Данилов, Донской, Симонов и другие – были южными форпостами, принимавшими первый удар нападавших на Русь врагов. Троице-Сергиева лавра неоднократно отражала нападения внешних захватчиков. Ипатьевский монастырь (современная Костромская область) принял в Смутное время под свою защиту первого русского царя династии Романовых – Михаила Федоровича. Именно в Ипатьевской обители 14 марта 1613 г. он согласился принять царскую корону. Иконой Смоленской Богоматери русских воинов благословляли перед Бородинской битвой.

Тема участия русской православной церкви в борьбе с внешними врагами позднее перейдет из древнерусской литературы, сохранится и в более позднее время найдет отражение в трудах русских мыслителей. Так, в XIX в. В.С. Соловьев считал, что церковь на земле должна не только хранить святыню веры, но и непрестанно бороться за нее с внешними врагами, должна укреплять, ограждать, усиливать религиозную жизнь.

Тема защиты Отечества будет оставаться центральной в идеологии и практике русского православия. Свой патриотический долг оно с честью выполняло во время монголо-татарского ига, в смутные для России времена, в годы отечественных для русского народа войн, в том числе в годы Великой Отечественной войны, что находило отражение и в легендах, и в практических делах. Русская православная церковь в лице Святейшего Патриарха Сергия, узнав "о вероломном нападении врага на нашу Родину" летом 1941 г. обратилась "к православному населению страны с горячим призывом встать на защиту своей Родины. В последующие годы им [Святейшим Патриархом Сергием] было выпущено более двадцати посланий. Все они сводились к одной общей теме – в твердой надежде на то, что Господь дарует русскому народу конечную победу... Не смолкая, звучали его призывы к исполнению верующими долга перед Богом и Родиной"^104[19]. Эта святая для России тема – защита Отечества – нашла отражение как в литературных памятниках XIV–ХV вв., так и в деятельности русской православной церкви.

В конце XIV – начале XV в. появляются произведения о Куликовской битве. В 1389 г. было создано "Слово о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русского". Особое место в литературных памятниках начала XV в. занимают героическое сказание "Задонщина" и "Сказание о Мамаевом побоище". "Задонщина" – это эпохальное произведение, ибо в нем рассказывается не только о битве на Дону. По замыслу автора, победа русского воинства на Куликовом поле завершила эпоху, начавшуюся поражением на р. Калке. Не меньшее впечатление оставляет "Сказание о Мамаевом побоище", соединяющее в себе динамичное изложение событий с лирико-сентиментальными отступлениями о родственных отношениях между Дмитрием Донским и Владимиром Серпуховским. "Сказание..." по праву можно назвать художественным произведением, в котором даны нравственно-психоло­гические характеристики двух главных действующих лиц – русских и татар. Первые предстают как герои, отстаивающие свободу своей Отчизны, вторые выглядят чванливыми и злобными.

Престиж светской власти понизился еще в период удельной усобицы. Одновременно возрастали влияние и роль церкви в русском обществе, что нашло отражение в литературе и архитектуре. Символ православной веры нашел свое воплощение в одноглавии храмов в честь Единородного Сына Божия, а многоступенчатая организация подкупольного пространства отразила принцип духовного восхождения к Богу. Основная идея связи небесного и земного в храмовом искусстве привела к замене в куполе образа Вседержателя образом вознесения Христа.

С XIV в. начинается медленное, но неуклонное возрождение Древней Руси, центральную роль в котором сыграли Московское княжество и православная церковь. После принятия монголо-та­та­рами ислама русское православие стало выполнять идеологическую задачу – освящало борьбу порабощенных христиан, более всего страдавших от насилия и угнетения, против иноверцев. Иерархическое устройство светского общества полностью контролировалось иноземными поработителями, которые выдавали русским князьям ярлыки на правление, что не исключало стремления многих русских князей, воспитанных в традициях православной веры, стремиться к независимости от Золотой Орды. Для своего освобождения Русь собирала силы, на что уйдут многие годы.

С XIV в. небольшой город Москва превращается в центр Великого княжества Московского и православной Руси. Митрополит Феогонт, получив в 1327 г. посвящение в Константинополе, решает поселиться в Москве, которая превращается в резиденцию не только великокняжескую, но и главного православного иерарха Руси. Если при Иване Калите город был обнесен дубовыми стенами, то при Дмитрии Донском – белокаменными с башнями. В 1326 г. возводится Успенский, в 1333 г. – Архангельский, в конце XIV в. – Благовещенский соборы. Архитектурными эталонами для них послужили владимиро-суздальские храмы. В то же время сооружаются белокаменные соборы: Успенский (1399–1400 гг.) в Звенигороде, Спасский (1420–1427 гг.) в Спасо-Андрониковом монастыре, Троицкий (1422–1423 гг.) в Троице-Сергиевом монастыре.

С 1340 по 1440 год, "когда Русь начала отдыхать от внешних бедствий и приходить в себя, из куликовского поколения и его ближайших потомков вышли основатели до 150 новых мо­насты­рей"^105[20], в каждом из которых, как правило, возводились сначала деревянные, а потом каменные храмы.

В следующем, XV в. произойдут события, которые окажут огромное влияние на дальнейшее развитие Древней Руси и заложат первые камни в фундамент будущей Российской империи. Во-пер­вых, в 1480 г. произошло знаменитое стояние на реке Угре русских и татарских войск. Уход без боя иноземных войск означал не только их поражение, но и конец монголо-татарского ига. Русское государство снова стало свободным и независимым.

Во-вторых, с XV столетия укрепляется централизованная власть великого князя московского и Москвы как столичного города. Наряду с утверждением на Руси самодержавия будет вестись борьба против идеологии и практики новгородской демократии, корни которой уходят еще в Киевскую Русь. Хотя в Новгороде Великом фактическая власть находилась в руках новгородского боярства, оно вынуждено было оглядываться на народные низы. Проведение народных собраний – вече, на которых решались основные вопросы управления и жизни города, было элементом демократии.

В-третьих, в XV в. была сформулирована идеологическая концепция древнерусского государства, которая стала ведущей на всем протяжении существования российского самодержавия. В годы Советской власти она трансформировалась и получила иную идеологическую окраску (не религиозную, а марксистско-ленинскую). Однако идея особого предназначения России сохранилась, и Советский Союз на протяжении всех лет своего существования выступал как сила, противостоящая западному миру и западному образу мышления.

Впервые на рубеже XV–ХVI вв. старец Псковской Елеазаровской пустыни Филофей изложил концепцию светской власти, высшим назначением которой являлось сохранение истинного православного христианства, вера в которое была подорвана "Флорентийской унией"^106[21] – актом Флорентийского собора 1439 г. "Флорентийский собор и падение Царьграда, – по словам В.О. Ключевского, – уронили в глазах русского общества православный авторитет Византии"^107[22].

Обращаясь с посланием к Ивану IV, Филофей предупреждает царя и великого князя всея Руси: "У доброго и преподобного Бога нашего и царя есть друзья и верные рабы, но есть в государстве и люди недостойные и враждебные царю. Под друзьями понимаю я освященную церковь, бестелесные ангельские существа; верные рабы – это те, кто волю Божию беспрестанно исполняет"^108[23]. Старец призывает молодого царя следовать божественным правилам, чтобы "не отпасть нам от веры", ибо "великий Рим пал и болен неисцелимым неверием... В новый Рим бежала [святая церковь]... и была разрушена константинопольская церковь и унижена была... И наконец, в третий Рим бежала – в новую и великую Русь... Единая ныне соборная апостольская церковь восточная ярче солнца во всем поднебесье светится, и один только православный и великий русский царь во всем поднебесье... управляет и направляет Христову церковь и утверждает православную веру"^109[24].

После падения Византии Иван III поднял упавшую византийскую православную хоругвь и Древняя Русь взяла на себя функцию сохранения православного христианства. Как полагал В.О. Клю­чев­ский, "мысль, что Русь – последний Рим, единственное хранилище чистого православия"^110[25] (подчеркнуто нами – В.В.), обязывала великих князей и иерархов православной веры взять на себя сохранение чистоты православия. Это нашло отражение в прославлении отечественных церковно-православных святых, канонизации новых русских чудотворцев, переписке святых книг. Одновременно на Русь перешли некоторые святыни византийского православия. Чтобы придать характер преемственности власти византийского императора и великого князя, Иван III женился на Софии (Зое) Палеолог, племяннице последнего византийского императора Константина. Русским гербом становится византийский двуглавый орел, взирающий на Запад и на Восток.

С XV в. начинает формироваться так называемая "русская идея". Она пронизывает сознательно или бессознательно, стихийно или целенаправленно деятельность великих князей, царей и российских императоров, русских мыслителей и государственных деятелей, сторонников консервативного, либерального и революционно-ра­ди­каль­ного направлений развития России. Все они ставили одну задачу, которую в конце XIX в. высказал В.С. Соловьев: "Усвоивши себе значение третьего Рима, Россия, чтобы не разделить судьбу двух первых, должна была стать на путь действительного улучшения своей национальной жизни (подчеркнуто нами – В.В.) – не для того, чтобы завоевать весь мир, а для того, чтобы принести пользу всему миру"^111[26].

В-четвертых, в XV в. Древняя Русь пытается идти на сближение с Западной Европой. П.Я. Чаадаев считал, что "уже триста лет Россия стремится слиться с Западной Европой, заимствует оттуда все наиболее серьезные свои идеи, наиболее плодотворные свои познания и свои житейские наслаждения"^112[27]. Чаадаева поддерживал А.С. Пуш­кин, отметивший, что "в эпоху бурь и переломов цари и бояре согласны были в одном: в необходимости сблизить Россию с Европой. Отселе сношения Ивана Васильевича с Англией, переписка Годунова с Данией, условия, поднесенные польскому королевичу аристократией XVII столетия, посольства Алексея Михайловича"^113[28].

По приглашению Ивана III в Московию приезжали из Италии оружейники, серебряных дел мастера для чеканки русской монеты, архитекторы для постройки храмов, в которых удалось соединить черты итальянского Возрождения и традиции православного зодчества.

Попытки установления тесных связей с Западной Европой были, видимо, настолько сильны, что К.Д. Кавелин пришел к выводу о подпадании Древней Руси под вторую "умственную опеку": Иван III, Иван Грозный, Борис Годунов, Федор Никитич Романов, царь Алексей Михайлович были "люди практичные и отразили этот напор в государственной сфере; но в общественной жизни, в литературе, в нравах и одежде, во всей области умственного развития мы прияли новое духовное ярмо беспрекословно, несли его также покорно, как прежде греческое"^114[29]. Действительно, на Древнюю Русь переезжают не только сторонники православия из Византии, но и мастера из стран Западной Европы. Конечно, Кавелин сгущает краски: одежда, некоторые нравы проникли, но не оказывали определяющего влияния на жизнь и быт страны.

Если бы Древняя Русь действительно с XV в. подпала под "умственное влияние" Запада, хотя бы польско-литовское, то к нам могли бы придти идеи Возрождения и Реформации. В этом случае не было бы необходимости в столь тяжело проводившейся реформе Петра I. Поэтому прав Е.Н. Трубецкой, который писал: “Известно, что в XV столетии Россия входит в более тесное, чем раньше, соприкосновение с Западом. Делаются попытки обратить ее в латианство. В Москве работают итальянские художники. И что же? Поддается ли Россия этим иноземным влияниям? Утрачивает ли она свою самобытность? Как раз наоборот. Именно в XV веке рушится попытка "унии"”^115[30].

Вместе с усилением тенденций государственности и централизации в Древней Руси укрепилась православная вера русского народа, который в процессе освоения новых земель на Востоке нес ее другим народам Руси не мечом, а мирно. Поэтому неудивительно, что во второй половине XIV – начале XV в. широкую популярность приобрели такие православные русские авторитеты, как Сергий Радонежский, Стефан Пермский, жития которых в эти годы напишет Епифаний Премудрый. В качестве идеологов объединения русских земель и сторонников концентрации власти в руках великого князя московского выступали митрополиты Всея Руси (Алексий, Киприан) и другие русские православные иерархи.

Русское православие стимулировало развитие литературы, в первую очередь религиозной. С одной стороны, религиозная общность Руси с погибающей Византией породила большой поток переводных книг, с другой – на Руси создается собственная оригинальная литература. Соединение этих двух потоков послужило источником для новых выразительных средств в литературе. Вырабатывается и получает развитие особый патетический и торжественный стиль изложения, выразительно и эмоционально отражающий события внутренней жизни страны. Идет процесс усвоения некоторых общих принципов орфографии и пунктуации, стирания местных и областных различий, что способствует развитию литературного языка.

В XIV в. Москва становится не только главным местом пребывания высших православных иерархов, но и центром летописания. На митрополичий двор стекались территориальные летописи со всех областей для составления летописных сводов. В деятельности по сбору летописей принимали участие практически не только структуры православной Руси, но и православные приходы, находившиеся за ее пределами, как, например, в Литве. В летописный свод 1409 г. были включены сведения не по отдельным княжествам, а по всей Руси. В него попали сведения о Литве. Как здесь не вспомнить слова А.С. Пушкина из стихотворения "Клеветникам России":

О чем шумите вы, народные витии?

Зачем анафемой грозите вы России?

Что возмущает вас? Волнения Литвы?

Оставьте: это спор славян между собою,

Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,

Вопрос, которого не разрешите вы.

Немалое значение для духовного и социального развития Руси в XIV–ХV вв. играла тема труда, которая выходила за рамки дискуссий, проводившихся церковью. Согласно Священному писанию физический труд был ниспослан Богом людям как наказание^116[31]. Однако еще Владимир Мономах (1053–1125) не считал труд наказанием, полагая, что только своим трудом человек может добиться милости Божией, поэтому призывал "в дому своем не ленитесь", потому что "леность ведь всему мать"^117[32]. Правда, Владимир Мономах речь вел о труде ратном и умственном, то есть о труде, результатом которого могли быть знания, полезные в практической жизни.

Большое значение для духовного возрождения и социального развития имели представления о труде и самосовершенствовании. Эту концепцию в середине XIV в. сформулировал Сергий Радонежский. Морально-трудовая идея игумена Троицкого монастыря сводилась к "умному деланию", когда поощрялся не только труд умственный, но и труд физический. Однако труд рассматривался не как средство к преобразованию мира, а как путь к самосовершенствованию, которое пришло на Русь из Византии вместе с учением исихастов. Русский православный авторитет Нил Сорский важной чертой такого самосовершенствования считал необходимость жить "от праведных трудов своего рукоделия".

Однако не следует переоценивать теорию "умного делания". На первом месте в ней было не трудовое служение в целях переустройства мира, как у протестантов, а форма общения с Богом. Концепция личного труда, а в Троицкой обители он был обязательным для всех членов общины, имела прогрессивное, но узкое значение, поскольку ее разделяли не все церковные деятели. Многие монастыри имели земельные владения с деревнями и крестьянами. Не случайно на монастырскую собственность посягнут Петр I и Екатерина II, которой даже современные церковные иерархи и ученые-богословы не могут простить секуляризацию и закрытие части православных монастырей. Концепция обязательного личного труда на русской почве выльется в затяжную борьбу нестяжателей и иосифлян.

Один из идеологов нестяжателей Вассиан Патрикеев осуждал церковных деятелей, стремившихся жить за счет чужого труда. Он вопрошал: "Разузнайте и подумайте, кто и когда из воссиявших в святости и заботящихся о сооружении монастырей стремился присоединить села к своему монастырю, когда обращался он к царю или князьям с просьбой о льготах или с жалобой на обиды подвластных ему селян, или спор имел о наделах земных, или кнутом мучил тело человека, или веревками его связывал, или взыскивал проценты с имущества как ныне некие делают без страха и мнят еще себя святыми и чудотворцами"^118[33].

В конце XIV в. игумен Сергий Радонежский осуществил реформу в Троицком монастыре и ввел, пожалуй, самый строгий устав. Нормой жизни, по личному примеру игумена, являлся непрерывный труд. Троицкий устав получил распространение во многих вновь образованных монастырях, в том числе в Симоновом монастыре близ Москвы, который возглавлял игумен Федор, племянник Сергия Радонежского. Троицкий устав запрещал иметь в монастыре какое-либо личное имущество, поэтому не случайно в нем существовало общиножительство^119[34]. Однако отсутствие личного имущества, практика личного нестяжения не исключали интенсивного обогащения общинных монастырей. На практике для большинства обителей обеспечение монастырского благосостояния не являлось проблемой. Безбедное существование монастырей обеспечивалось за счет пожертвований на заупокойные молитвы, вкладов богатых верующих, желающих принять монашество и т.д. Если при Сергии Радонежском Троицкий монастырь не имел вотчин, то после его смерти превратился в крупнейшего феодального землевладельца.

Принцип "нестяжения" означал не отрицание собственности вообще, а трактовался как принцип общинного ею владения. Это не противоречило церковным канонам. Тем более, что в основе земельной собственности лежал принцип, которого придерживалось православное крестьянство, – земля божья, поскольку она творение Бога. Поэтому монастырско-церковное землевладение воспринималось как норма. Средства, которыми в виде земли и вотчин с крестьянами обладали монастыри, был источником их благосостояния. Монастырско-церковное землевладение достигало в совокупности таких размеров, которые можно было сопоставить с вотчинами крупных феодалов. Отсюда и попытки светской власти посягнуть на монастырско-церковное землевладение.

Трудно однозначно ответить на вопрос, что побудило нестяжателей пойти на ограничение владения церковно-монастырской земельной собственностью. Во всяком случае, оно служило обоснованием для конфискации земель у новгородских, псковских бояр и монастырей самодержавной великокняжеской властью. Конфискованные земли были переданы для поддержания нового сословия – служилого дворянства. Позиции нестяжателей оказались настолько сильными в первые годы правления Василия III, что они заняли многие высшие церковные должности. Для укрепления позиций нестяжателей авторитетом Византийской церкви по просьбе Василия III в Москву из Афонского монастыря приехал ученый монах Максим Грек.

Однако, характеризуя позицию нестяжателей по отношению к монастырской земельной собственности, надо иметь в виду, что они выступали не за насильственное изъятие монастырских земель, а за добровольный отказ обителей от земельного владения. Несмотря на это, избрание в 1521 г. митрополитом Всея Руси Даниила, который являлся учеником Иосифа Волоцкого (лидера иосифлян), положило конец попыткам огосударствления церковно-монастырских земель на основе идеологии нестяжательства.

Практически, если нестяжатели являлись сторонниками ограничения монастырской собственности и союзниками самодержавной великокняжеской власти, то их противники иосифляне оказывались в положении незаявленной оппозиции. Позиция нестяжательства не несла рационального зерна, которым могла быть идея производительного ведения хозяйства. Практически противостояние сводилось, с одной стороны, к переделу церковно-монастырского землевладения, с другой – к его сохранению в руках прежних собственников. Оно было бы полезным, если бы нестяжатели выступили не за отказ монастырей от вотчинных земель, а за их рациональное использование. Такой подход мог привести к вступлению Руси на путь буржуазного развития.

На грани XV–ХVI вв. Древняя Русь могла пойти по неординарному пути развития. Великий князь московский Иван III стал создателем единой Руси, а в 1478 г. принял титул "государь всея Руси". На этом рубеже завершается период политической раздробленности и создается единое централизованное государство. Власть удельных князей была существенно ограничена. Положительный импульс государственной жизни придала Боярская дума, имевшая черты постоянно действующего государственного аристократического органа с постоянным членством. В это же время Иван III создает первые два приказа (дворцовый и финансовый), количество которых увеличивалось, и в итоге была сформирована централизованная система приказов. Приказы дожили до начала XVIII в. и были заменены только в ходе петровских преобразований коллегиями. В 1497 г. был утвержден первый русский общегосударственный Судебник.

Однако исходные экономические и политические традиции, в основе которых лежали многие элементы "азиатского способа произ­водства", оказались сильнее вероятных новых подходов. Накопившихся изменений было недостаточно, чтобы они переросли в коренные качественные и привели к позитивным сдвигам в экономической и политической жизни древнерусского государства. С одной стороны, укрепление централизованной власти и серьезный подрыв удельной власти имели положительное значение, с другой – укрепление самодержавной власти привело к ликвидации, хотя и ограниченной, новгородской демократии, имевшей республиканские элементы.

Московское православное государство становилось не просто централизованным, но и, по мнению Н.А. Бердяева, тоталитарным государством: "Иван Грозный, который был замечательным теоретиком самодержавной истории, учил, что царь должен не только управлять государством, но и спасать души"^120[35].

В 1547 и 1549 гг. на Руси при митрополите Макарии были созваны церковные соборы, оставившие глубокий след в истории культуры русского государства. На них были рассмотрены агиографические материалы о святых Русской православной церкви. Если до середины XVI столетия русские православные святые были редким явлением (княгиня Ольга, князья Борис и Глеб, Владимир, преподобный Феодосий Печерский, митрополиты Петр, Алексий и др.), то теперь решался вопрос об установлении церковного почитания целого сонма русских святых, что давало право Русской православной церкви ставить вопрос об устновлении на Руси патриаршества^121[36].

На соборе 1547 г. православные иерархи установили всецерковное чествование двенадцати русским святым и местное чествование девяти святым. Участники собора пришли к соглашению о том, что надо продолжить сбор свидетельств о чудотворцах, почитающихся на местах, но неизвестных всему русскому православному миру. Собор 1549 г., рассмотрев собранные материалы, установил всецерковное чествование еще 30 русским святым. Это свидетельствовало о том, что в русском обществе наметилось более уважительное отношение к отечественным церковным деятелям прежних времен, и оно с большим вниманием стало относиться к историческим воспоминаниям.^122[37]

Можно считать, что с церковных соборов 1547 и 1549 гг. начался новый отсчет времени: русское церковное общество перестает считать себя учеником восточного христианства и становится самостоятельным. Если в Четьих-Минеях митрополита Макария, по подсчетам В.О. Ключевского, из 1300 житий святых было только 40 русских, то в XVII столетии их насчитывалось уже до 200^123[38].

Официальное провозглашение при митрополите Макарии русских подвижников святыми, позволило именовать русские земли “Святой Русью”. Символом превращения Руси в Святую стала написанная в начале 50-х гг. XVI в. икона “Благославленно воинство небесного царя”, известная также под названием “Церковь воинствующая”. На ней представала панорама всемирной и русской истории, в которой Иван Грозный ставился в один ряд с римским императором Константином, который признал христианство государственной религией и почитался как равноапостольный святой. В рядах православного воинства изображены русские князья: Владимир Святой, Борис и Глеб, Александр Невский, Дмитрий Донской и др., двигавшиеся с русскими православными воинами от горящей крепости к Небесному Иерусалиму. Русь здесь ассоциировалась не только с “Третьим Римом“, но и с “Новым Иерусалимом“. Москва тем самым провозглашалась “Третьим Римом“ и “Новым Иерусалимом“. Так станут называть ее в некоторых православных религиозно-философских сочинениях конца XVI-XVII веков.

Централизованной государственной власти соответствовала регламентация духовной жизни, начатая на Соборе в 1555 г. Митрополит Макарий организовал подбор текстов для чтения добропорядочному христианину на каждый день – Четьи Минеи, оцениваемые В.О. Ключевским как самое отважное предприятие в древнерусской письменности: "Минеи Макария слагались более 20 лет. Ни по цели, ни по исполнению они не могут назваться литературным памятником, не представляют литературной обработки запаса, накопившегося в древнерусской письменности к половине XVI века"^124[39]. Вариант Четьи Минеи, предназначенный для Ивана IV, был закончен к 1555 г. Весь текст этого 12-томного издания (по количеству месяцев в году) включал тексты патериков к различным праздничным циклам, библейские книги, жития святых, поучительные слова, исторические и публицистические произведения на каждый день. Текст был распределен не только по месяцам, но и по дням.

Важным крупным произведением XVI в. является Домострой. Он сложился в первой половине XVI в. и дошел до нашего времени в двух редакциях. Домострой – это своего рода энциклопедия древнерусского домашнего быта, свод житейских правил и представлений. Исследователи тематически делят это произведение на три части:

•                  в первой части (главы 1–15) трактуются вопросы религиозной жизни (правила перстосложения при крестном знамении, необходимость творения Иисусовой молитвы, обязанность мирян посещать церковь, молиться дома, слушать наставления духовного отца быть милостивым и странноприимным);

•                  вторая часть (главы 16–29) посвящена семейной жизни: заботы главы семьи о материальном и духовном благополучии жены, родителей, детей, слуг; разделение обязанностей в семье (при этом жена, как хозяйка дома, пользовалась большими правами и уважением);

•                  в третьей, бытовой, части (главы 30–63) даются практические советы по ведению хозяйства: о чистоте в доме; умеренности во всем; о правилах поведения дома и в гостях.

В решениях Собора, изложенных в ста главах (отсюда название – Стоглавый Собор), была закреплена регламентация религиозной жизни, сложившаяся на Руси. В Стоглаве провозглашался курс на возвращение к старине, осуждались некоторые произведения литературы, "бесчинства" скоморохов и языческие обряды простонародья, запрещалось бритье бороды. В число запрещенных книг попали произведения Аристотеля. Была подтверждена неприкосновенность недвижи­мой собственности монастырей и правомочность святительского суда.

Собор учредил систему церковно-приходских школ, которая, правда, номинально гарантировала православным получение началь­ного образования. Об эффективности этой меры можно судить хотя бы по безграмотности, которая царила не только среди простого народа, но и в боярско-дворянском сословии, с чем столкнулся Петр I при проведении реформирования России.

Важное значение для понимания политики Ивана IV имеет его переписка с князем Андреем Курбским, который бежал от произвола царя на Запад, став, таким образом, одним из первых российских диссидентов.

Ранее уже шла речь о международных связях Древней Руси. Иван IV, по-видимому, испытывал некоторое английское влияние. Во всяком случае, именно в его период царствования близ московского Кремля было открыто Английское подворье, единственное иностранное подворье такого типа. В Архангельск периодически за русскими товарами приходили английские торговые суда. С Англией Иван IV (а затем и Борис Годунов) поддерживал постоянную связь. Речь шла даже о династическом браке русского царя с представительницей английского королевского дома.

Иван IV испытывал некоторые "протестантские" устремления. Однако они оказались слабее, чем его тяга к абсолютизму. При Иване Грозном была существенно ослаблена власть боярства и духовенства. Но его попытка опереться на служилое дворянство (создание опричнины) тоже не увенчалась успехом. Возможное очередное вступление Руси на западный путь развития в русле Возрождения и Реформации сменилось скорее контрреформацией. Церковь сохранила позиции византийского православия и полного подчинения себе светской власти, а государственной идеологией остался Домострой.

Покорение Казанского, Астраханского, а при содействии казаков Сибирского ханств не только обезопасило восточные границы древнерусского государства, но и открыло дорогу на Восток. На новые земли двинулись тысячи казаков. Начинается освоение земель Сибири и продвижение православного влияния на Восток.

Подобно тому, как древнеегипетские фараоны увековечили память о себе пирамидами, такую же память о себе оставили великие князья и цари Древней Руси. Из XIV–ХV столетий до нашего времени дошли великолепные памятники архитектуры в виде оборонительных сооружений, светских зданий, монастырско-цер­ков­ных комплексов. В Нечерноземной зоне современной России они образовали "Золотое кольцо", центром которого стала Москва.

В "Золотое кольцо" вошли такие города с неповторимой древнерусской архитектурой, как Владимир, Суздаль, Вологда, Великий Устюг, Псков, Новгород, Верея, Волоколамск, Дмитров, Зарайск, Звенигород, Коломна, Ростов Великий, Сергиев Посад и др. Современная жизнь в разной степени затронула их облик. Далеко не всегда, включая крупные городские центры, зодчие сумели соединить в единый архитектурный ансамбль (или учесть своеобразие памятников старины) старое с новым. Памятники древнерусской архитектуры выглядят порой как самоцветы среди искусственных поделок.

Московский Кремль вместе с другими великолепными архитектурными памятниками, стоящими на его территории, составляют только небольшую часть сооружений XIV–ХVI вв. На Руси издавна, в отличие от Западной Европы, строили из дерева, которое, к сожалению, недолговечно. Но и сохранившаяся часть каменных архитектурных сооружений впечатляет. При Иване III был возведен при взаимодействии русских и иноземных зодчих кирпичный Кремль, заменивший белокаменный, построенный в годы правления великого князя Дмитрия Донского.

В XV–ХVI вв. в столичном Кремле были построены Успенский, Благовещенский и Архангельский соборы. При этом прославленный в Венеции архитектор Аристотель Фиораванти, прежде чем приступить к работе по возведению Успенского собора, ездил смотреть Успенский храм во Владимире и был им восхищен. Может быть, это восхищение оказало на него такое влияние, что Успенский храм воспринимается как чудо чисто русского зодчества, свободное от византийского и в значительной степени от итальянского влияния. Вместо круглого византийского купола, выражавшего "собою мысль о своде небесном, покрывшем землю", установлены луковичные главы, "которые заостряются и теплятся к небесам в виде пламени, выражают собою неведомую византийской архитектуре горячность чувства: в них есть молитвенное горение"^125[40].

Итальянские зодчие Марк Фрязин и Петр Антоний Солари возвели в 1487–1491 гг. в Кремле светское сооружение – Грановитую палату, предназначенную для проведения особо торжественных приемов. В ознаменование победы над Казанским ханством на Красной площади Москвы в 1554–1560 гг. русские зодчие Постник и Барма построили собор Покрова на рву (храм Василия Блаженного).

Опыт строительства башен, видимо, сказался при возведении шатровых храмов. Под Москвой, в селе Коломенском была возведена небольшая по занимаемой площади церковь Вознесения (1530–1532 гг.). Шатровое покрытие храма носило прагматический характер. Стоящий на высоком берегу Москвы-реки храм служил сторожевой вышкой, с которой велось наблюдение за южными подходами к городу, откуда исходила угроза набега на Москву крымских татар. Некоторые исследователи находят, что в архитектуре храма имеются элементы готического стиля, в частности стрельчатый характер закомар.

Не менее значимы памятники архитектуры древнего Новгорода Великого и Пскова, серьезно пострадавшие в годы Великой Отечественной войны от немецко-фашистских оккупантов. Не исключено, что именно Псков положил начало строительству приходских храмов – маленьких белых одноглавых бесстолпных церквей с одной или тремя апсидами, которые имелись в каждом конце города и в каждом из 12 пригородов.

В XIV–ХVI вв. произошли принципиальные изменения в церковной живописи. Куликовская битва оказала положительное воздействие на моральное состояние русского народа. Вера в возможность независимой от чужеземных угнетателей жизни придавала ему большие духовные силы. Формирующееся новое состояние жизни нашло отражение в иконописи. В XIV в. на Руси иконопись прославили Феофан Грек и русские мастера православной живописи Андрей Рублев, Прохор с Городца и многие другие.

В иконе XIV–ХV вв. отразилась духовная жизнь Древней Руси. Народ, молившийся перед иконой о своем спасении, доверял иконе свою скорбь и радость, страх и надежду, то есть все, что можно назвать чувством национального самосознания и мысли. Русская икона отразила ту зарю политического и нравственного возрождения, которая занялась над Русью после победы на Куликовом поле. Если эпоха до битвы характеризуется общим упадком духа и робостью, то после победы происходит переворот в характере русского народа. Это и нашло свое отражение в иконе – она становится подлинно русской.

В иконе начала и середины XIV в. чувствуется робость народа, который еще не верит в свои силы и в себя. Как отмечают исследователи, "иконописец еще не смеет быть русским. Лики у них продолговатые, греческие, борода короткая, иногда немного заостренная, не русская. Даже иконы русских святых... воспроизводят не русский, а греческий тип. Архитектура церквей – тоже или греческая, или носящая печать переходной ступени между русским и греческим"^126[41].

Если всмотреться в иконы XV–ХVI вв., то заметен полный переворот в русской иконописи. И лики, и архитектура церквей, и мелкие, чисто бытовые подробности "обрусели". Русский иконописец пережил тот великий национальный подъем, который пережило все русское общество. В иконе перемена настроения проявилась "в появлении широкого русского лица, нередко с окладистою бородою, которое идет на смену лику греческому. Не удивительно, что русские черты являются в типических изображениях русских святых... Русский облик принимают нередко пророки, апостолы, даже греческие святители"^127[42].

Стоглавый собор регламентировал деятельность иконописцев и живописных мастерских. На священников был возложен контроль за соблюдением канонов при написании икон, за следованием образцам прославленных мастеров. Строгое следование канону написания ограничивало иконописцев в выборе сюжета и композиционного построения изображения. Совершенствуется система размещения икон на алтарной стене – иконостасе.

Мастера-иконописцы XVI в. приобретают виртуозность в декоративном оформлении икон. Духовная глубина XIV–ХV вв. сменяется изяществом, тонкостью, изукрашенностью. Живописное полотно иконы начинают закрывать золотыми и серебряными окладами, золотым и серебряным шитьем с драгоценными камнями. Внешне икона превращается в драгоценность, предмет роскоши.

Говоря о развитии культуры Древней Руси XVI в., нельзя не отметить такое важнейшее событие, как начало книгопечатания. В середине XVI в. в Москве сначала работала так называемая анонимная типография. С 1564 г. и Петр Мстиславец отпечатали первую датированную книгу "Апостол". Вскоре деятельность первых русских первопечатников была прервана, а наступившее "Смутное время" оказалось трудным периодом для развития книгопечатания на Руси.