Глава 4 Субъектные формы авторского присутствия в ранней драматургии н.В. Коляды

Субъектные формы авторского присутствия разнообразны. В классической драме авторская точка зрения на этом уровне могла быть выражена только через героя-резонера. Впоследствии субъектные формы становились все более разнообразными, и в драматургии Коляды мы уже имеем дело с четырьмя субъектными формами:

1. персонажи;

2. языковое пространство пьес;

3. лирические отступления;

4. ремарки.

§ 1. Специфика персонажей

«Жизненный материк, открытый и тщательно, с разных сторон изучаемый драматургом Колядой, густо населен. Его население многохарактерно и многоголосо» [5.1, c.188]. Их всех объединяет то, что они обыкновенные люди.

Герои Коляды не совершают героических поступков, не попадают в экстремальные ситуации. Сфера их «боев и дерзаний» [5.1, c.188] - обыденная жизнь, в которой человеку значительно труднее себя проявить. Часто героев Коляды именуют маргиналами. Они являются таковыми, но скорее не по социальному статусу (большинство из них имеет работу, занимает какую-то общественную нишу), а по мироощущению. Они составляют круг людей, которые в разной степени и по разным причинам оказались на обочине жизни. Вследствие этого они либо готовы смириться со своим нынешним положением и ничего не делать, либо бунтуют и мучаются вопросами бытия, пытаются понять причины такого своего существования. Иногда они начинают мстить окружающим за свое межеумочное положение. Так, например, в пьесе «Рогатка» Илья выражает ненависть по отношению к окружающим тем, что стреляет по окнам из рогатки:

ИЛЬЯ. Рогатка. Моя рогатка.

АНТОН. Зачем, спрашиваю?

ИЛЬЯ. Стреляю в окна. (Глухо). Езжу по улицам и стреляю.

АНТОН. Ну, блин-душа! Чудак-человек, зачем?

ИЛЬЯ (помолчал). Чтоб хорошо не жили. Сильно хорошо все стали жить. [1.3, c.35].

Человек в пьесах Коляды – аутсайдер. Практически все герои «выпали» из социального контекста, из своей привычной среды обитания. Иван и Людмила из пьесы «Полонез Огинского» когда-то давно нашли себе место в жизни: им, выходцам из деревни, повезло устроиться к влиятельному номенклатурному работнику прислугой. Но потом их работодатель погибает, в стране меняется политический строй, и они остаются без привычного места, пополняют «отряд столичных маргиналов» [1.3, c.188]. Когда-то они оба уехали из деревни, из того мира, в котором привыкли жить и имели свое место, нанялись на работу к высокопоставленному чиновнику:

ЛЮДМИЛА. <…> Серюня был шофер у вашего папочки покойного, царство ему небесное, добрый был человек, любил брать людей неиспорченных, деревенских, мы такие и остались, вот так, Серюня и сейчас шоферит, возит одного кооперативщика, а Ваня, Иван то есть, был на вашей даче садовником. Он на даче жил, а потом дачу забрали, как папочка Ваш умер, мне некуда деться было, я тут притулилась. [1.3, c. 98].

Сначала они пытались вырваться их привычного окружения, чувствуя свою чуждость ему, и найти новое место в жизни, а после того, как нашли, утратили его, фактически став маргиналами во второй раз. Их не принимают те люди, которым они служили много лет. Этот вывод можно сделать, исходя из слов вернувшейся из Америки Тани:

ТАНЯ. Бессовестные люди… Они не проходили дальше порога, их было не видно и слышно, их никто не знал по имени, но они обнаглели, они хозяева теперь… Была у зайца изба лубяная, у лисы ледяная, и вот весна, ледяной домик растаял, и вот в доме лиса хозяйничает, зайца вон, вон! Тут был наш мир, был покой, был московский, тихий, гостеприимный, богатый дом, тут были интеллигентные люди, а теперь тут какой-то притон, общага, у нас все было: богатство, деньги, уважение – и вот я на улице, без ничего, я не нужна никому, они разрушили, растоптали мой мир» [1.3, c. 112].

Стремление героя уехать из провинции и поселиться в столице или покинуть страну является зачастую его главным жизненным желанием. Так в пьесе «Мурлин Мурло» Инна хочет уехать из Шипиловска в некую столицу, которую воспринимает лишь умозрительно, как некий абстрактный образ:

ИННА. Оля! Олечка! Сестричка моя! Он согласился! Он согласился меня увезти отсюда! <…> Мы уезжаем! Все, Оля, хватит! Мы едем! Мы с Лешечкой едем к ебене матери! Эту дыру к ебене…Чтоб она провалилась! Я хоть на Красную площадь схожу в Ленинграде! Хоть мир посмотрю, Оля! Туда ее, эту дыру! [1.3, c.352].

Но у Инны ничего не выходит, и она остается в своем родном городе грезить о столице и страдать, оттого что она туда не попала.

В пьесе «Американка» Елена Андреевна покидает родину и уезжает в Нью-Йорк – «самый прекрасный город земли». Казалось, что здесь она найдет свое счастье, но этого не случилось. Пьеса насквозь пронизана тоской по родине. В этом городе все по-другому, здесь иные нормы поведения, иной менталитет у жителей:

Потому что в этом городе ты никому на хер не нужен, все сами по себе! И если сказано: «Ешь!» - значит, ешь быстренько, даже если не хочешь! Потому что никто не станет умолять, потому что тут никому не интересно – голоден ты или нет! Во второй раз не пригласят, не позовут, не попросят, понимаете? Это все оттого, миленький, что тут свобода! [1.3, c.273].

Герои Коляды бегут из провинции в столицу, из столицы – за границу, но не бывают счастливы от этого. Они «как фантомы без роду, без племени, без нравственного стержня – несомые ветром «перекати-поле» [5.1, c.189]. Таня, вернувшись из Америки в свой родной город, оказывается там лишней, не нужной никому:

ЛЮДМИЛА. Где я была. Где я могла быть. Ходила за своим шпионить. Мы ее сегодня же в дурдом отбарабаним. Она сумасшедшая, ты понял это? Я позвоню сегодня же в больницу. И дружок ее печати некуда ставить, проститня тоже из американского дурдома сбежал. КГБ, КГБ, все уши прожужжала мне своим КГБ. Мне уже сегодня приснилось, что Серюня мой в КГБ работает. Мы с ней тоже с ума сдвинемся. Понимаешь? Звони давай. Ты тут главный. Пусть ее заберут, партблядь эту в яблочках [1.3, c. 121].

Жизнь их утрачивает смысл, они страдают, потому что «оторвались от корней, забыли родину» [1.3, c.105], как говорит Иван в «Полонезе Огинского». Но героям ничего не остается, кроме того что приспосабливаться к новым условиям жизни.

Персонажи пьес Коляды живут так, как умеют, ничего не пытаясь изменить вокруг. Если быть более точной, то изменить они хотят, но ничего для этого не предпринимают. Не стремятся получить хорошую работу, которая смогла бы обеспечить им достойное существование. Дима в «Полонезе Огинского» играет в переходах метро на скрипке и пишет музыку к порнофильмам:

ТАНЯ. Где ты работаешь?

ДИМА. Сочиняю музыку к порнофильмам.

ТАНЯ. Есть такая профессия?

ДИМА. Есть.

ТАНЯ. Как хорошо.

ДИМА. Я стою в подземном переходе и играю на скрипке.

ТАНЯ. Что ты играешь? Что-то серьезное?

ДИМА. Все, что я знаю: десять строчек «Полонеза Огинского». Спасибо твоему папочке, что мучил ребенка прислуги игре на скрипке [1.3, c.108].

Старик в «Нюне» продает котят, мать Ольги и Инны в «Мурлин Мурло» работает билетером в провинциальном кинотеатре, Инна трудится на химзаводе, Илья из «Рогатки» занимается попрошайничеством, чтобы к вечеру набралось денег на выпивку, Таня в «Полонезе Огинского», видимо, занималась проституцией и пользовалась большим успехом, т.к. она «достопримечательность русской эмиграции в Нью-Йорке: дочь бывшего посла Советского Союза» [1.3, c.121].

В пьесах Коляды мы видим множество вариантов жизненных судеб и характеров персонажей. Несмотря на замкнутость и ограниченность сценического пространства в каждой отдельной пьесе, на маленькие отдельные квартиры, «как сказал бы Маяковский, «дооктябрьский Елец и Конотоп», Театр Коляды – это большой театр на Площади» [5.1, c.189], в котором исследователи находят устойчивые характеры-маски. Вся система характеров в пьесах Коляды 80-90-х годов представляет собой «разные модели поведения в ситуации обыденного хаоса, во всех его ипостасях…» [3.49, c. 30]. По этомy критерию Н.Л. Лейдерман выделяет три типа персонажей: озлобленные, блаженные и артисты. Я не буду останавливаться на этой классификации, т.к. она была подробно рассмотрена в главе «Н.Коляда в зеркале критики».

Отличительная черта «человека Коляды», как пишет О. Игнатюк в статье «Грешник», - его «выброшенность из жизни, его жалкая трущобная орбита, по которой он топчется, возвращаясь все к тому же исходу, вернее безысходу, забытый удачей, Родиной и судьбой!» [3.22, c.211]. Несомненно, это присуще героям Коляды, но главное, что все это не типажи, а настоящие люди с индивидуальной судьбой, наделенные каждый своим особенным набором личностных качеств, со своим уникальным внутренним миром, «МОИММИРОМ».

Часто, понимая свою никчемность, они ругают жизнь, себя других. Как пишет М.И. Громова, они мучаются «синдромом Васьки Пепла»: «А скушно…чего это скушно мне бывает? Живешь-живешь – все хорошо! И вдруг – точно озябнешь: сделается скушно…» [5.1, c.190]. Слово «скука» объясняет многое в жизни героев Коляды. От скуки склоки, драки, стремление выпить. В пьесе «Мурлин Мурло» Инна признается:

ИННА. Я вот как дам тебе сейчас в глаз. (Пауза. Стучит ладошкой по губам). Пардон меня, мы по-родственному все время. Бывает, кудри даже начнем друг дружке рвать. А то ведь скучно. И с мамой, бывало, сколько раз скублись. Стенка на стенку, ага. Подеремся, поревем потом – все ж таки развлечение. А так – скука! [1.3, с. 337]

Такое избавление от скуки странно и даже неправильно. Разумеется, персонажи это понимают. Они мечтают о чем-то лучшем. Только предел их мечтаний ограничен и часто диктуется масскультовым сознанием. Людмила из «Полонеза Огинского» хочет быть собакой у какой-нибудь миллионерши:

ЛЮДМИЛА. Да, да. Я беднее бедного. Вот так. (Пауза). Я бы хотела быть собакой у какой-нибудь миллионерши там, за бугром. Вот она надевает пальто из норки и на улицу – гуль-гуль, а я за нею – прыг-прыг. Посикаю, покакаю на улке, потом она меня на руках пожулькает – мы довольны обе. Пожру дома до пуза из своей собачьей тарелке и - в конуру. Спать, спать, спать. Сплю, косточку вижу во сне, облизываюсь. Этим блядским собачошкам миллионерш, которые по телевизору, я завидую пуще смерти. Почему я не родилась собакой у миллионерши в доме, почему? [1.3, c.91].

Люди, измученные постоянным безденежьем, жизненной неустроенностью мечтают жить в таком мире, какой показывают по телевизору, мучаются, оттого что не могут оказаться по ту сторону экрана. Но их отчаяние все равно сменяется желанием жить, надеждами на светлое будущее, проникаются любовью ко всем окружающим, как Вовка в «Корабле дураков»:

ВОВКА. Эх, люди вы мои, люди… До чего же я вас всех люблю, чертей полосатых…Любимые вы мои, дорогие и милые мои – Человеки…[1.3, c.234].

В финале «Полонеза Огинского» Людмила, вытирая слезы, говорит: «Ничего… Скоро такси… Не беспокойтесь… Тут не будет хорошо, в Улан-Удэ уедем, к дочке – там аорта другая. Ничего. Выживем. Мы непотопляемые [1.3, c.139]. Герои продолжают надеяться даже того, когда, казалось бы вся жизнь позади, они одиноки, как старик в «Нюне»:

ПЕРВЫЙ. Там, у телевизора парочка объявлений. Возьмите. О котятах. Повесьте в вашем районе где-то там. Вдруг живая душа откликнется. Мне надо живую душу. Для котят. У Нюни будет много котят. Я чувствую по животику. Они шевелятся там, стучат ножками…Ножками… [1.3, c.257].

Героев Коляды отличает сильное желание жить, несмотря ни на что:

ИННА. А жить охота. Вот охота мне жить – ну. До смерти охота! Хоть какая жизнь у меня поганая, а вот охота!.. [1.3, c.356].

Иногда маргиналы Коляды забывают о склоках и разборках, сплачиваются в некое «патриотическое братство» [5.1, c.191]. Это происходит, когда пытаются их унизить. Пусть они опустились на дно жизни, но это не дает никому права их унижать, это все те же люди, у которых, несмотря ни на что, есть чувство собственного достоинства. Они как умеют, пытаются держать оборону. Например, в пьесе «Чайка спела»:

САНЯ. Кто свинья? Я? А-а-а. Правильно, свинья… Но кричать на меня нельзя…У меня достоинство есть свое… Маленькое, свинячее, но достоинство…Нельзя на меня орать, понимаешь?! Нельзя!

ВАСЯ. Достоинство у тебя. Сволочь ты, Саня… Сволочь…Ублюдок ты…Сволочь и ублюдок, понимаешь? <…>

САНЯ. Кричать на меня нельзя… Не-ет [1.3, c.176].

В «Полонезе Огинского» Таня всячески пытается унизить бывшую прислугу своих родителей, называя их свиньями и дебилами, на что получает достойный ответ:

ИВАН. Пусть не лезет в нашу чужую жизнь. Тут наша Родина! Тут наша жизнь [1.3, c. 121].

В «Мурлин Мурло» блаженная Ольга, разочаровавшись в Алексее, обижаясь на него за то, что он постоянно говорит о пошлости жизни в городе, не может ему твердо ответить, прогнать или воздействовать на него физически, она лишь кротко советует ему уехать:

ОЛЬГА. Я думала, что вы хороший! А вы плохой! Вы играете, как артисты в кино играют! Себя обманывают!Вы не артист Бурков, и мы вам тут – не кинокомедия! Ясно?! Уезжайте, Алеша! Только мне вас жалко, жалко почему-то, жалко! Бог с вами, уезжайте! [1.3, c.354].

Герои не желают зла друг другу, они хотят облагородить свою жизнь, сделать ее светлее и лучше, ищут, как бы ее украсить, причем не только внешне, например картинками из журналов и искусственными цветами, но и внутренне, придумывая себе легенды.

Персонажи выдумывают себе иную действительность, по их мнению, хорошую, пытаясь хоть как-то себя в этой жизни радовать, пусть ненадолго, пусть только в пространстве своего личного мира они могут погрузиться в эту реальность, но это их спасение, это их жизнь, в которой они себя чувствуют счастливыми. Наличие «моего мира» является отличительной чертой персонажей Коляды. Это совершенно особенный внутренний мир каждого, о существовании которого автор напоминает читателю практически в каждой пьесе по отношению ко всем героям:

Эти не город и не деревня, не море и не земля, не лес и не поле, потому что это и лес, и поле, и море, и земля, и город, и деревня - Мой Мир. МОЙ МИР.

Нравится вам Мой Мир или не нравится - мне все равно. Потому что ОН нравится мне, ОН - Мой и я Люблю Его.

В этом Моем Мире есть улицы, знакомые мне до мелочей, дороги и тропинки, по которым я ходил сотни раз, есть маленькие тихие переулки, есть окна, дома, есть ночь и день, день и ночь. Есть прошлое мое, будущее и настоящее - они в одном комке, сразу, вместе, не перетекая, не переходя из одного в другое. Есть и Ты. Ты.

Есть в этом Моем Мире зима, лето, весна, осень - да, да, моя любимая осень, моя дождливая, ничьем не любимая осень: с желтыми листьями в черных промерзших лужах; осень в Моем Мире занимает много места, гораздо больше, чем в этом, в вашем, в вашем, в вашем [1.3, c.188].

Герои живут внутри своего мира, в замкнутом внутреннем пространстве. Они словно чужды остальному миру, они не приспособлены к нормальной жизни, порой они нелепо и смешно выглядят. Но дело в том, что автор никогда не иронизирует по поводу своих героев: это определенная творческая установка. Он пытается изображать обычных людей с их проблемами и характерами, каждого по-своему любит, каждого жалеет.

Таким образом, автор на субъектном уровне (через персонажей) показывает читателю/зрителю особенности мировосприятия каждого героя, их отношение к действительности, а соответственно, способ организации взаимоотношений с окружающими, манера речевого поведения, образ жизни.