Единства высшего порядка

Очень часто бывает необходимо или по крайней мере удобно такое языковое выражение, в котором несколько предметов или лиц объединяются в единство высшего порядка. Следует различать несколько способов, при помощи которых можно достигнуть такого объединения.

Во-первых, форма множественного числа может быть употреблена сама по себе. В английском языке это делается с большой легкостью, неизвестной ни в каком другом языке: для этого достаточно поставить неопределенный артикль или другое местоимение в единственном числе перед сочетанием слов, имеющих форму множественного числа: ср. that delightful three weeks „эти восхитительные три недели“, another five pounds „еще пять фунтов“, a second United States „вторые Соединенные Штаты“, every three days „каждые три дня“, a Zoological Gardens „зоологический сад“ и т. п. Без сомнения, возможность подобных конструкций обеспечивается главным образом тем, что предшествующее прилагательное не содержит в себе указания ни на множественное, ни на единственное число; сочетание типа that delightful three weeks было бы несовместимо с нормами языка, в котором delightful имело бы отчетливую форму единственного или множественного числа. Но в английском языке форму без флексии можно легко сочетать как с формой множественного числа that, так и с формой множественного числа three weeks.

Несколько иначе обстоит дело в случае a sixpence „шесть пенсов“ (a threepence „три пенса“); эта форма превратилась в новую форму единственного числа, от которой образована новая форма множественного числа sixpences (threepences). В соответствующем датском названии монеты достоинством в две кроны победила аналогия с единственным числом en krone, en eenkrone; отсюда en tokrone, мн. mange tokroner. Последнее напоминает англ. a fortnight „две недели“, a sennight „неделя“ (fourteen nights „четырнадцать ночей“, seven nights „семь ночей“), где, однако, последний компонент представляет собой древнеанглийскую форму множественного числа niht (окончание s в форме nights является более поздним аналогическим образованием); точно так же a twel-vemonth (др.-англ. мн. ч. monaю).

Во-вторых, объединения множественности можно достигнуть путем образования особого существительного в единственном числе. Так, в греческом от deka „десять“ мы находим существительное dekas „десяток“, лат. decas, откуда англ. decade „десятилетие“; во французском языке сюда относятся слова на -aine: une douzaine, vingtaine, trentaine и т. д.; первое из них проникло в ряд других языков: dozen, Dutzend, dusin. Греческому dekas в германских языках соответствовало существительное (гот. tigus), входящее, как известно, в состав сложных слов — англ. twenty „двадцать“, thirty „тридцать“ и т. п., нем. zwanzig, dreiЯig и т. д. Таким образом, первоначально это были существительные, хотя теперь они стали прилагательными. Лат. centum, mille, англ. (герм.) hundred „сто“, thousand „тысяча“ были также существительными подобного рода, о чем еще сейчас напоминают случаи типа франц. deux cents и употребление а и one: a hundred „сто“, one thousand „одна тысяча“; ср. также a million „миллион“, a billion „миллиард“. Любопытным типом наполовину опрощенных сложных слов являются лат. biduum, triduum, biennium, triennium, обозначающие периоды времени в два или три дня или года.

Сюда же следует отнести и слова типа a pair (of gloves) „пара (перчаток)“, a couple (of friends) „пара (друзей)“, которые приводят нас к словам, обозначающим собрание определенных предметов, например: a set (of tools, of volumes) „набор (инструментов)“, „собрание (томов)“, a pack (of hounds, of cards) „стая (собак)“, „колода (карт)“, a bunch (of flowers, of keys) „букет (цветов)“, „связка (ключей)“, a herd (of oxen, of goats) „стадо (волов, коз)“, flock „стадо“, bevy „стая“ и т. п.

Такие слова по праву называются собирательными существительными, и я думаю, что этот термин следует употреблять не широко, как это часто делается в работах по грамматике, а в строгом смысле — в отношении существительных, обозначающих единство ряда предметов или существ, которые можно пересчитать. Таким образом, собирательность в логическом отношении, с одной стороны, есть единичность, а с другой — множественность. Подобный подход объясняет языковые черты таких слов, которые требуют то конструкции с единственным числом, то конструкции с множественным числом (о различии между собирательными существительными и названиями массы, см. ниже).

Некоторые собирательные существительные являются производными от слов, обозначающих единицы низшего порядка: brotherhood „братство“ от brother „брат“; ср. также nobility „знать“, peasantry „крестьянство“, soldiery „солдаты“, mankind „человечество“. В германских языках есть интересный разряд слов с приставкой ga-, ge- и с суффиксом среднего рода -ja; в готском языке существовало слово gaskohi „пара обуви“; подобные образования стали особенно многочисленными в древневерхненемецком, где мы находим, например, gidermi „внутренности“, giknihti „прислуга“, gibirgi „горы“, gifildi „поля“. В современном немецком мы встречаем Gebirge „горы“, Gepдck „багаж“, Gewitter „гроза“, Ungeziefer и другие, частично с измененным значением или строением. Слово Geschwister первоначально означало „сестры“ (zwei Brьder und drei Geschwister), позже оно стало означать „братья и сестры“, а теперь иногда употребляется даже для обозначения одного брата или одной сестры, если желательно не подчеркивать пол. Однако в обычной речи это слово теперь употребляется не в качестве собирательного существительного, а в качестве формы множественного числа.

Лат. familia сначала означало совокупность famuli, т. е. „домочадцев“, позже „слуг“; когда же famulus вышло из употребления, familia приобрело свое современное европейское значение и, будучи неразложимым собирательным существительным (unanalyzable collective), может быть отнесено к тому же разряду слов, что и crew „экипаж“ (корабля), crowd „толпа“, swarm „рой“, company „компания“, army „армия“, tribe „племя“, nation „нация“, mob „толпа“.

Некоторые слова могут развить собирательное значение в результате метонимии, например слово the parish „приход“ употребляется для обозначения прихожан, all the world „весь мир“ — для обозначения всех людей, the Sex „пол“ — женщин; ср. также англ. the Church, the bench, society и т. д.

Двусторонность имен собирательных проявляется и в их грамматических особенностях; они представляют собой единства и как таковые могут употребляться не только с предшествующим а или one, но и в форме множественного числа, как другие исчисляемые существительные: two flocks „два стада“, many nations „много наций“ и т.п. С другой стороны, они обозначают множественность, а поэтому могут сочетаться с глаголом и предикативом во множественном числе (My family are early risers; la plupart disent; также и во многих других языках) и соотноситься с таким местоимением, как they „они“. Следует, однако, заметить, что подобные конструкции с формой множественного числа глагола употребляются только с именами собирательными, обозначающими живые существа, но никогда не употребляются с существительными типа library „библиотека“ или train „поезд“, хотя они обозначают собрание книг, комплект вагонов. Иногда имя собирательное может обнаруживать обе стороны в одном и том же предложении: This (ед.) family are (мн.) unanimous in condemning him. И в этом не следует усматривать ничего нелогичного или „антиграмматического“ (как это представляется Суиту; см. „New English Grammar“, § 116). Это лишь естественное следствие двойственной природы таких слов.

В некоторых случаях языки идут еще дальше, допуская сочетания, в которых форма, являющаяся в действительности формой единственного числа, трактуется так, как если бы она представляла собой множественное число существительного, обозначающего единство низшего порядка: those people (= those men), many people (в отличие от many peoples = many nations), a few police, twenty clergy. В датском языке мы наблюдаем подобное явление со словом folk, представляющим собой подлинное имя собирательное в et folk („народ“, со специальной формой множественного числа mange folkeslag). Однако сейчас оно трактуется также и как форма множественного числа: de folk, mange folk, хотя и нельзя сказать tyve folk „двадцать человек“; в случае же de godtfolk „те храбрые люди“ мы обнаруживаем любопытное сочетание, в котором godt является формой единственного числа среднего рода. (Примеры из английского языка: 80,000 cattle, six clergy, five hundred infantry, six hundred troops и т. п.; см. „A Modern English Grammar“, II, стр. 100 и сл.¹)

Переход от имен собирательных к форме множественного числа можно проследить также на индоевропейских существительных на -а. Первоначально это были собирательные существительные женского рода единственного числа, например лат. familia. Во многих случаях эти собирательные существительные соотносились с существительными среднего рода: ср. opera, род. п. operae „работа“ и opus „работа“ (собственно „одна из работ“, „конкретная работа“); в результате -а в конце концов стало употребляться в качестве обычного средства образования множественного числа существительных среднего рода. Остаток же прежнего значения этого окончания виден в греческом языке, где существительные среднего рода в форме множественного числа сочетаются с глаголом в форме единственного числа (см. обстоятельное рассмотрение этого явления у Шмидта — J. Schmidt, Die Pluralbildungen der indogermanischen Neutra, 1889; краткий обзор см. в моей книге „Language“, стр. 395). Интересно отметить развитие этого окончания в романских языках: оно и в настоящее время образует множественное число многих итальянских слов (frutta, uova, paja); однако в целом оно снова превратилось в форму единственного числа женского рода, правда, не в собирательном значении: ср. ит. foglia, франц. feuille из лат. folia.

Везде, где мы находим форму множественного числа какого-либо слова, упомянутого в настоящем разделе, мы можем говорить о „множественном числе, возведенном во вторую степень“, например: decades, hundreds, two elevens (две команды по одиннадцать человек в каждой), sixpences, crowds и т. п. Однако тот же самый термин (множественное число во второй степени) применим и к другим случаям — таким, как англ. children „дети“. В этом слове окончание множественного числа -en добавлено к первоначальной форме множественного числа childer: на первых порах, возможно, потому, что имелось в виду объединение не отдельных детей, а объединение групп детей, относящихся к разным семьям (нечто подобное наблюдается и в шотл. диалектн. shuins, которое Муррэй отмечает в значении „ботинки нескольких человек“, в отличие от shuin, обозначающего „одну пару ботинок“ — Murray, Dial. of the Southern Counties, 161; см. также „A Modern English Grammar“, II, 5. 793). Однако не следует думать, что логическое значение двойного множественного числа (множественное от множественного) во всех случаях сознавалось теми, кто создал формы двойного множественного числа: часто такие формы с самого начала представляли собой излишества; во всяком случае сейчас формы children, kine, breeches и т. п. осознаются как обычные формы множественного числа. В бретонском языке находим множественное от множественного в следующих случаях: bugel „ребенок“, мн. bugale, но bugale-ou „plusieurs bandes d’enfants“, loer „чулок“, мн. lerou „пара чулок“, но lereier „несколько пар чулок“, daou-lagad-ou „глаза нескольких человек“ (Н. Pedersen, Vergleichende Grammatik der keltischen Sprachen, Gцttingen, 1909, 2.71). Двойное множественное число по форме, но не по значению находим в нем. Tränen, Zähren „слезы“. Здесь прежняя форма множественного числа trдne (trehene), zдhre (zдhere) стала теперь формой единственного числа.

В латинском языке множественное от множественного обозначается употреблением специального ряда числительных. Litera „буква“ во множественном числе (literae) может означать и „буквы“, и „письмо“, и „письма“ — логическое множественное от „письмо“; однако quinque litterae означает „пять букв“, a quinae litterae — „пять писем“. Castra „лагерь“ первоначально было формой множественного числа от castrum „укрепление“; duo castra „два укрепления“, но bina castra „два лагеря“. Точно так же и в русском языке слово часы формально является множественным числом от час; говорят два часа, но двое часов, с числительными более высокого порядка добавляется слово штука: двадцать пять штук часов, сто штук часов.

В этой связи можно также обратить внимание на то, что, когда мы говорим my spectacles „мои очки“, his trousers „его брюки“, her scissors „ее ножницы“, никто не может сказать, сколько предметов имеется в виду — один или большее количество, а следовательно, правильно ли сделан перевод с одного языка на другой: как нужно перевести такие сочетания, как: meine Brille, son pantalon, ihre Schere или meine Brillen, ses pantalons, ihre Scheren. (Но когда мы говорим He deals in spectacles „Он торгует очками“; The soldiers wore khaki trousers „На солдатах были шаровары цвета хаки“ и т. п., имеется в виду, конечно, множественное число.) Таким образом, формы spectacles, trousers, scissors сами по себе с точки зрения логики имеют значение „общего числа“.