4. Естественнонаучные и социальные предпосылки возникновения диалектического материализма

[Вульгаризаторы, взявшие на себя в пятидесятых годах в Германии роль разносчиков материализма, не вышли ни в чем за пределы учений своих учителей¹. Все дальнейшие успехи естест­венных наук служили им лишь] новыми аргументами против веры в творца вселенной. О том, чтобы развивать теорию дальше, они даже и не помышляли. Идеализм был тяжко ранен революцией 1848 г., но материализм в этом своем подновленном виде пал еще ниже. Фейербах был совершенно прав, отклоняя от себя ответствен­ность за этот материализм; он только не имел права смешивать учение странствующих проповедников с материализмом вообще.

Но около этого самого времени эмпирическое естес1вознанпе достигло такого подъема и добилось столь блестящих результатов, что не только стало возможным полное преодоление механической

¹ — французских материалистов XVIII века. Ред.

односторонности XVIII века, но и само естествознание благодаря выявлению существующих в самой природе связей между различ­ными областями исследования (механикой, физикой, химией, биологией и т. д.) превратилось из эмпирической науки в теорети­ческую, становясь при обобщении полученных результатов систе­мой материалистического познания природы. Механика газов;

новосозданная органическая химия, научившаяся получать из неорганических веществ одно за другим так называемые органи­ческие соединения и устранившая благодаря этому последний ос­таток непостижимости этих органических соединений; датирую­щаяся с 1818 г. научная эмбриология; геология и палеонтология;

сравнительная анатомия растений и животных — все эти отрасли знания доставили новый материал в неслыханном до того времени количестве. По решающее значение имели здесь три великих от­крытия.

Первым из них было доказательство превращения энергии, вытекавшее из открытия механического эквивалента теплоты (Робертом Майером, Джоулем и Кольдингом). Теперь было доказа­но, что все бесчисленные действующие в природе причины, кото­рые до сих пор вели какое-то таинственное, не поддававшееся объяснению существование в виде так называемых сил — механи­ческая сила, теплота, излучение (свет и лучистая теплота), элек­тричество, магнетизм, химическая сила соединения и разложе­ния,— являются особыми формами, способами существования од­ной и той же энергии, т. е. движения. Мы не только можем пока­зать происходящие постоянно в природе превращения энергии из одной формы в другую, но даже можем осуществлять их в лабо­ратории и в промышленности и притом так, что данному количест­ву энергии в одной форме всегда соответствует определенное коли­чество энергии в какой-либо другой форме. Так, мы можем выра­зить единицу теплоты в килограммометрах, а единицы или любые количества электрической пли химической энергии — снова в единицах теплоты, и на^й^от; мы можем точно так же измерить количество энергии, полученной и потребленной каким-нибудь живым организмом, и выразить его в любой единице — например в единицах теплоты. Единство всего движения в природе теперь

уже не просто философское утверждение, а естественнонаучный факт.

Вторым — хотя по времени и более ранним — открытием яв­ляется ^открытие Шванном и Шлейденом органической клетки как той единицы, из размножения и дифференциации которой возникают и вырастают все организмы, за исключением низших. Юлько со времени этого открытия стало на твердую почву иссле­дование органических, живых продуктов природы - как сравни­тельная анатомия и физиология, так и эмбриология. Покров

25

тайны, окутывавший процесс возникновения и роста и структуру организмов, был сорван. Непостижимое до того времени чудо предстало в виде процесса, происходящего согласно тождест­венному по существу для всех многоклеточных организмов за­кону.

Но при всем том оставался еще один существенный пробел. Если все многоклеточные организмы — как растения, так и живот­ные, включая человека,— вырастают каждый из одной клетки по закону клеточного деления, то откуда же проистекает бесконеч­ное разнообразие этих организмов? На этот вопрос ответ дало третье великое открытие — теория развития, которая в систематическом виде впервые была разработана и обоснована Дарвином. Какие бы превращения ни предстояли еще этой теории в частностях, но в целом она уже и теперь решает проблему более чем удовлетво­рительным образом. В основных чертах установлен ряд развития организмов от немногих простых форм до все более многообразных п сложных, какие мы наблюдаем в паше время, кончая человеком. Благодаря этому не только стало возможным объяснение сущест­вующих представителей органической жизни, но и дана основа для предыстории человеческого духа, для прослеживания различ­ных ступеней его развития, начиная от простой, бесструктурной, по ощущающей раздражения протоплазмы низших организмов и кончая мыслящим мозгом человека. А без этой предыстории суще­ствование мыслящего человеческого мозга остается чудом.

Благодаря этим трем великим открытиям основные процессы природы объяснены, сведены к естественным причинам. Здесь остается добиться еще только одного: объяснить возникновение жизни из неорганической природы. На современной ступени раз­вития науки это означает не что иное, как следующее: изготовить белковые тела из неорганических веществ. Химия все более и бо­лее приближается к решению этой задачи, хотя она и далека еще от этого. Но если мы вспомним, что только в 1828 г. Вёлер полу­чил из неорганического материала ша№ов органическое тело — мочевину, если мы обратим внимание 'на то, какое бесчисленное множество так называемых органических соединений получается теперь искусственным путем без помощи каких бы то ни было ор­ганических веществ, то мы, конечно, не потребуем от химии, чтобы она остановилась перед проблемой белка. В настоящее время она в состоянии изготовить всякое органическое вещество, состав ко­торого она точно знает. Как только будет установлен состав бел­ковых тел, химия сможет приступить к изготовлению живого бел­ка. Но требовать от химии, чтобы она с сегодня на завтра дала то, что самой природе только при весьма благоприятных обстоятель­ствах удается сделать на отдельных небесных телах через миллио­ны лет^— это значило бы требовать чуда.

26

fGf

Таким образом, материалистическое воззрение на природу покоится теперь на еще более крепком фундаменте, чем в прошлом столетии. Тогда — до известной степени исчерпывающим образом — было объяснено только движение небесных тел и движение зем­ных твердых тел, происходящее под влиянием тяжести; поч­ти вея область химии и вся органическая природа оставались та­инственными и непонятными. Теперь вся природа простирается перед нами как некоторая система связей и процессов, объяснен­ная и понятая по крайней мере в основных чертах. Конечно, ма­териалистическое мировоззрение означает просто понимание при­роды такой, какова она есть, без всяких посторонних прибавле­ний, и поэтому у греческих философов оно было первоначально чем-то само собой разумеющимся. Но между этими древними гре­ками и нами лежит более двух тысячелетий идеалистического по существу мировоззрения, а в этих условиях возврат даже к само собой разумеющемуся труднее, чем это кажется на первый взгляд. Ведь дело идет тут отнюдь не о простом отбрасывании всего идей­ного содержания этих двух тысячелетий, а о критике его, о выше-лушивании результатов, добытых в рамках ложной, но для своего времени и для самого хода развития неизбежной идеалистической формы, из этой преходящей формы. А как это трудно, доказывают нам те многочисленные естествоиспытатели, которые в пределах своей науки являются непреклонными материалистами, а вне ее не только идеалистами, но даже благочестивыми, правоверными христианами.

Энгельс ф. Диалектика природы.— Март Н., Энгельс Ф. Соч., т. 2O, с. 510—513

Пришли мне все-таки обещанную «Философию природы» Ге­геля. Я занимаюсь теперь немного физиологией и собираюсь увя­зать с этим занятия сравнительной анатомией. В них много чрез­вычайно важного с философской точки зрения, но все это открыто лишь недавно; мне очень хотелось бы знать, не предвидел ли ста­рик ¹ что-нибудь из этого. Не подлежит сомнению, что если бы ему пришлось писать «Философию природы» теперь, то доказательства слетались бы к нему со всех сторон. Впрочем, об успехах, достиг­нутых в естествознании за последние тридцать лет, никто не имеет никакого понятия. Для физиологии решающее значение имели, во-первых, огромное развитие органической химии, во-вторых, ыик-роскоп, который стал правильно использоваться только двадцать лет назад. Это последнее привело к еще более важным результатам, чем химия. Главный факт, революционизировавший всю физио­логию и впервые сделавший возможной сравнительную физиоло-гию, это — открытие клеток: в растении — Шлейденом, в живот-

¹ – Гегель. Ред.

27

ном — Шванном (около 1836 года). Все есть клетка. Клетка есть гегелевское в-себе-бытие и в своем развитии проходит именно ге­гелевский процесс, пока из нее, наконец, не развивается «идея», данный завершенный организм.

Другой результат, который бы очень порадовал старика Ге­геля, это в области физики соотношение сил, или закон, согласно которому при данных условиях механическое движение ,— следо­вательно, механическая сила (например, путем трения) — пре­вращается в теплоту, теплота — в свет, свет — в химическое сродство, химическое сродство (например, в вольтовом столбе) — в электричество, а это — в магнетизм. Эти переходы могут также совершаться иначе, в этом же порядке или в обратном. Теперь доказано некиим англичанином, имени которого я не могу вспом­нить¹, что эти силы в совершенно определенных количественных соотношениях переходят одна в другую, так что, например, извест­ное количество одной силы, например, электричества, соответству­ет известному количеству всякой другой, например, магнетизма, света, теплоты, химического сродства (положительного или отри­цательного — синтетического или аналитического) и движения. Нелепая теория о скрытой теплоте таким образом уничтожается. Но не является ли это великолепным материальным доказательст­вом того способа, каким рассудочные определения переходят одно и другое?

Как бы то ни было, изучая сравнительную физиологию, ис­пытываешь величайшее презрение к идеалистическому возвели­чению человека над другими животными. На каждом шагу наты­каешься носом на полнейшее соответствие строения человека с остальными млекопитающими; в основных чертах это соответствие замечается у всех позвоночных животных и даже — в более скры­той форме — у насекомых, ракообразных, глистов и т. д. Гегелев­ская история с качественным скачком в количественном ряду тоже прекрасно сюда подходит. В конце концов, у низших инфузо­рий мы приходим к прообразу, к простой, самостоятельно живущей клетке, которая, однако, опять-таки ничем осязательным не от­личается от низших растений (от состоящих из простых клеток грибков — болезнетворных грибков картофеля, винограда и т.д.) п зародышей более высоких ступеней развития, до человеческого яйца и сперматозоидов включительно, и точно так же выглядит, как независимые клетки в живом организме (кровяные тельца, клетки эпителия и слизистой оболочки, клетки, выделяемые желе­зами внутренней секреции, почками и т. д.).

Энгельс Ф. Письмо К. Марксу, 14 июля 1858 г.­Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 29, с. 275—277

¹ – Джоулем. Ред.

28

Недавно мне в руки попала весьма значительная в естественно­научном отношении книга — «Соотношение физических сил» Гро-ва. Он доказывает, что сила механического движения, теплота, свет, электричество, магнетизм и химические свойства являются, собственно, лишь видоизменениями одной и той же силы, взаимно друг друга порождают, заменяют, переходят одно в другое и т. д. Он весьма искусно устраняет отвратительные физико-метафизи­ческие бредни, вроде «скрытой теплоты» (не хуже «невидимого све­та»), электрического «флюида» и тому подобных крайних средств, служащих для того, чтобы вовремя вставить словечко там, где не хватает мыслей.

Маркс Н. Письмо Л. Филипсу, 17 августа 1884 г.— Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 30, с. 553

За время своего испытания — за последний месяц — я читал всякую всячину. Между прочим, книгу Дарвина о «Естественном отборе». Хотя изложено грубо, по-английски, но эта книга дает естественноисторическую основу для наших взглядов.

Маркс К. Письмо Ф. Энгельсу, 19 декабря 1860 г.— Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 30, с. 102

Очень значительна работа Дарвина, она годится мне как ес­тественнонаучная основа понимания исторической борьбы клас­сов. Приходится, конечно, мириться с грубой английской манерой изложения. Несмотря на все недостатки, здесь впервые не только нанесен смертельный удар «телеологии» в естествознании, но и эмпирически объяснен ее рациональный смысл.

Маркс К. Письмо Ф. Лассалю, 16 января 1861 г.— Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 30, с. 475

Вообще же Дарвин, которого я как раз теперь читаю, превос­ходен. Телеология в одном из своих аспектов не была еще разруше­на, а теперь это сделано. Кроме того, до сих пор никогда еще не было столь грандиозной попытки доказать историческое развитие в природе, да к тому же еще с таким успехом. С грубым английским методом приходится, понятно, мириться.

Энгельс ф. Письмо К. Марксу, 11 или I2 декабря 1859 г.— Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 29, с. 424

Дарвин вынес из своих научных путешествий мнение, что виды растении и животных не постоянны, а изменчивы. Чтобы у себя Дома развить эту мысль дальше, ему не представлялось лучшего поля для наблюдений, чем разведение животных и растений.

29

Именно в этом отношении Англия является классической страной;

достижения других стран, например Германии, не могут даже в отдаленной степени сравниться по своему масштабу с тем, что в этом отношении сделано в Англии. При этом большая часть успе­хов, достигнутых в указанной области, относится к последней сотне лет, так что констатирование фактов не представляет боль­ших затруднений. И вот, Дарвин нашел, что отбор вызвал искусст­венно у животных и растений одного и того же вида различия бо­лее значительные, чем те, которые встречаются у видов, всеми при­знаваемых разными. Таким образом, с одной стороны, была дока­зана доходящая до известной степени изменчивость видов, а с другой — было доказано, что у организмов, обладающих неоди­наковыми видовыми признаками, могут быть общие предки. Дар­вин исследовал затем, нельзя ли найти в самой природе таких причин, которые должны были с течением времени — без всякого сознательного и намеренного воздействия селекционера — вы­звать в живых организмах изменения, подобные тем, которые соз­даются искусственным отбором. Причины эти он нашел в несоот­ветствии между громадным числом создаваемых природой зароды­шей и незначительным количеством организмов, фактически до­стигающих зрелости. Так как каждый зародыш стремится к раз­витию, то необходимо возникает борьба за существование, которая проявляется не только в виде непосредственной физической борь­бы или пожирания, но и в виде борьбы за пространство и свет, наблюдаемой даже у растений. Ясно, что в этой борьбе имеют наи­большие шансы достичь зрелости и размножиться те особи, кото­рые обладают какой-либо, хотя бы и незначительной, но выгодной в борьбе за существование индивидуальной особенностью. Такие индивидуальные особенности имеют поэтому тенденцию переда­ваться по наследству, а если они встречаются у многих особей одного и того же вида, то и тенденцию усиливаться в однажды принятом направлении путем накопления наследственности. На­против, особи, не обладающие такими особенностями, легче погибают в борьбе за существование и постепенно исчезают. Так происходит изменение вида путем естественного отбора, путем выживания наиболее приспособленных.

...В новейшее время представление об естественном отборе было расширено, особенно благодаря Геккелю, и изменчивость видов стала рассматриваться как результат взаимодействия между приспособлением и наследственностью, причем приспособ­ление изображается как та сторона процесса, которая произво­дит изменения, а наследственность — как сохраняющая их сторона.

Энгельс Ф. Анти-Дюринг.— Маркс К., Энгельс Ф,

Соч., т.20, с. 68—69, 71

30

Но в то время как указанный переворот в воззрениях на при-роду мог совершаться лишь по мере того, как исследования до­ставляли соответствующий положительный материал для позна-ния, — уже значительно раньше совершились исторические собы-тия, вызвавшие решительный поворот в понимании истории. В 1831 г. в Лионе произошло первое рабочее восстание; в период с 1838 по 1842 г. первое национальное рабочее движение, движение английских чартистов, достигло своей высшей точки. Классовая борьба между пролетариатом и буржуазией выступала па первый план в истории наиболее развитых стран Европы, по мере того, как там развивались, с одной стороны, крупная промышленность, а е другой — недавно завоеванное политическое господство бур­жуазии. Факты все с большей и большей наглядностью показыва­ли всю лжпвость учения буржуазной политической экономии о тождестве интересов капитала и труда, о всеобщей гармонии и о всеобщем благоденствии народа как следствии свободной кон­куренции¹. Невозможно уже было не считаться со всеми этими фактами, равно как и с французским и английским социализмом, который являлся их теоретическим, хотя и крайне несовершенным, выражением. Но старое, еще не вытесненное, идеалистическое понимание истории не знало никакой классовой борьбы, основан­ной на материальных интересах, и вообще никаких материальных интересов; производство и все экономические отношения упомина­лись лвшь между прочим, как второстепенные элементы «истории культуры». Новые факты заставили подвергнуть всю прежнюю историю новому исследованию, и тогда выяснилось, что вся преж­няя история была историей борьбы классов, что эти борющиеся друг с другом общественные классы являются в каждый данный момент продуктом отношений производства и обмена, словом — экономических отношений своей эпохи; следовательно, выяснилось, что экономическая структура общества каждой данной эпохи об­разует ту реальную основу, которой и объясняется в конечном счете вся надстройка, состоящая из правовых и политических уч­реждений, равно как и из религиозных, философских и иных воз­зрений каждого данного исторического периода. Тем самым идеа­лизм был изгнан из своего последнего убежища, из понимания

¹ В черновом наброске «Введения» далее следовало: «Во Франции лионское восстание 1834 г. также провозгласило борьбу пролетариата против буржуа­зии. Английские и французские социалистические теории приобрели истори­ческое значение и не могли не вызвать отзвук и критику также и в Германии, хотя там производство едва лишь начинало выходить из рамок мелкого хозяи-ства. Теоретический социализм, образовавшийся теперь пе столько в Герма-нии; сколько среди немцев, должен был, следовательно, импортировать весь свой материал...». Ред.

31

истории, было дано материалистическое понимание истории и был найден путь для объяснения сознания людей из их бытия вместо прежнего объяснения их бытия из их сознания.

Энгельс Ф. Анти-Дюринг.— Маркс К., Энгельс Ф, Соч., т. 2O, с. 25—26