3.2 Направления совершенствования нормативно-правового регулирования суррогатного материнства в рф

В рамках данной статьи возможно затронуть лишь некоторые аспекты суррогатного материнства, в частности обратив внимание на правовую природу договора о суррогатном материнстве, его характеристику, сферу правового регулирования, субъектный состав, основные права суррогатной матери.

Во-первых, в Проекте закона «Об основах охраны здоровья в Российской Федерации» содержалось положение о возможности как возмездного, так и безвозмездного суррогатного материнства. С таким конкретным подходом законодателя было бы целесообразно согласиться, поскольку трудно предположить желание женщин во всех случаях вынашивать чужого ребёнка на безвозмездной основе, в связи с чем не можем признать справедливым мнение А.П. Кокорина об исключительно безвозмездном характере отношений с суррогатной матерью [8].

Однако в итоге получилось положение неоднозначное, поскольку в п. 9 ст. 55 ФЗ от 21 ноября 2011 № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья в Российской Федерации» речь идёт только о договорном характере отношений, без конкретизации их характера. С таким положением в новейшем законодательстве не считаем возможным согласиться и предлагаем вернуть ту степень корретизации рассматриваемых отношений, которая имела место в Проекте закона «Об основах охраны здоровья в Российской Федерации».

Что же касается правовой природы отношений суррогатной матери и заказчиков, которые могут быть или не быть генетическими родите -лями вынашиваемого ребёнка, то можно обратить внимание на следующие позиции учёных.

Согласно п. 4 ст. 51 СК РФ отношения между суррогатной матерью и супругами должны быть согласованы в письменной форме. При этом законодатель не конкретизирует правовую природу самого договора. Так, по мнению Т.Н. Палькиной, соглашение между лицами, состоящими в браке, и суррогатной матерью носит характер гражданско-правового договора, который порождает между его участниками обязательства [9].

В этой связи можно согласиться с Е.В. Вершининой, Е.В. Кабатовой, М.О. Яшметовой относительно того, что наделение или ненаделение договора о суррогатном материнстве гражданско-правовым характером порождает различные правовые последствия. Авторы справедливо замечают, что если предположить гражданско-правовой характер данного договора, то возникает возможность применения к существующим отношениям мер гражданско-правовой ответственности, что невозможно сделать в полном объёме в силу их специфики [10. — С. 274].

Вместе с тем Е.В. Вершинина, Е. В. Кабатова, М.О. Яшметова не делают однозначного вывода и отмечают, что данный договор предусматривает два самостоятельных вида отношений: неимущественные и связанные с ними имущественные (возмездные) отношения. Следовательно, по мнению авторов, данные отношения можно рассматривать с точки зрения норм как гражданского, так и семейного права [10. — С. 274].

Следует отметить, что мы не можем отрицать гражданско-правовые элементы данного соглашения. Но констатировать их сугубо гражданско-правовую природу считаем недопустимым, как, впрочем, и не можем полностью согласиться с размытой позицией Е. В. Вершининой, Е.В. Кабатовой, М.О. Яшметовой относительно отсутствия четкого соотношения гражданско-правового и семейно-правового начала при оценке рассматриваемого договора.

Речь, на наш взгляд, идёт о сфере семейноправовых отношений, где нормы и принципы семейного права играют определяющую роль, а поэтому данный договор имеет в первую очередь семейно-правовую природу, а нормы гражданского права являются производными.

Как справедливо отмечает М.В. Антокольская, конститутивным юридическим признаком суррогатного материнства является заключение до момента зачатия ребенка договора о вынашивании ребенка суррогатной матерью в целях последующего установления родительских правоотношений с этим ребенком лицами, заключившими такой договор с суррогатной матерью. Заключение договора до момента зачатия ребенка позволяет отличить договор о суррогатном материнстве от договора об уступке (продаже) уже зачатого или рожденного ребенка. Последний договор следует признать ничтожным вследствие противоречия основам нравственности (ст. 169 ГК РФ) [11. — С. 250].

В этой связи сфера правового регулирования исследуемых отношений может выглядеть следующим образом. Наиболее общие положения целесообразно сохранить в Семейном кодексе РФ и Федеральном законе от 21 ноября 2011 № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья в Российской Федерации», а специальное правовое регулирование необходимо осуществить в законе «О репродуктивных правах граждан», структуру которого предлагают А.В. Майфат, Е.С. Резник [12].

Представляется весьма интересным и законодательное закрепление требований к суррогат -ной матери и заказчикам, которые в своей основе должны учитывать, как правовой, так и медицинский аспекты. В Приказе Минздрава России от 26 февраля 2003 г. № 67 «О применении вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ) в терапии женского и мужского бесплодия» указан возраст суррогатной матери — от 20 до 35 лет; наличие собственного здорового ребенка; психическое и соматическое здоровье [3].

Важно отметить, что Федеральный закон «Об основах охраны здоровья в Российской Федерации» более детально урегулировал этот вопрос с учетом и зарубежного опыта. В соответствии с п .10 ст.55 Федерального закона «Об основах охраны здоровья в Российской Федерации» суррогатной матерью может быть женщина в возрасте от двадцати до тридцати пяти лет, имеющая не менее одного здорового собственного ребенка, получившая медицинское заключение об удовлетворительном состоянии здоровья, давшая письменное информированное добровольное согласие на медицинское вмешательство. Женщина, состоящая в браке, зарегистрированном в порядке, установленном законодательством Российской Федерации, может быть суррогатной матерью только с письменного согласия супруга. Суррогатная мать не может быть одновременно донором яйцеклетки.

Не меньший интерес представляет фигура заказчиков. Чтобы соблюсти нравственный аспект данной проблемы, необходимо максимально подробно регламентировать их характеристики. Именно поэтому можно признать в целом удачной предложенную С .Н. Палькиной идею о том, что в целях защиты прав детей, рожденных с применением методов искусственного оплодотворения, целесообразно законодательно закрепить положение, согласно которому право на применение метода искусственного оплодотворения или на имплантацию эмбриона должно предоставляться любой женщине или супружеской паре, не имеющей детей, за исключением лиц, ранее лишенных родительских прав, страдающих алкоголизмом, наркоманией, лиц, осужденных за совершение противоправных деяний, связанных с нарушением прав ребенка, а также тем, кто не может стать усыновителями по основаниям, предусмотренным ст. 127 СК РФ [9].

Другое дело, что автор относит это предполагаемое нововведение к ст. 51 СК РФ, в то время как, на наш взгляд, с учетом специфики отношений его следовало бы закрепить в законе «О репродуктивных правах граждан».

Как ранее нами уже было отмечено, договор с суррогатной матерью имеет в первую очередь семейно-правовую природу, а нормы гражданского права являются производными. На наш взгляд, гражданско-правовое начало проявляется прежде всего в порядке оплаты заказчиками труда суррогатной матери и возмещении ей всех издержек. Как отмечают С.Н. Палькина и М.Н. Малеина, данное положение также допустимо закрепить в статье 51 СК РФ [13. — С. 97—98] и Законе «О репродуктивных правах граждан».

С этим следует согласиться лишь в части закрепления подобной новеллы в Законе «О репродуктивных правах граждан», который является специальным законом, призванным более детально регулировать отношения, возникающие в связи с применением репродуктивных технологий.

Однако в таком случае им должно быть гарантировано право требовать передачи родившегося в соответствии с состоявшимся соглашением ребенка. Между тем законодатель решает этот вопрос иначе. Так, в соответствии с ч. 2 п. 4 ст. 51 Семейного кодекса Российской Федерации лица, состоящие в браке между собой и давшие свое согласие в письменной форме на имплантацию эмбриона другой женщине в целях его вынашивания, могут быть записаны родителями ребенка только с согласия женщины, родившей ребенка (суррогатной матери).

В этой связи М.В. Антокольская полагает, что законодатель предложил правильное решение, признав «факт вынашивания или рождения более социально и эмоционально значимым, чем генетическое происхождение». Данный вывод автор связывает с появлением материнского чувства у суррогатной матери в процессе вынашивания ребенка, что приводит к изменению ее отношения к ребенку [11. — С. 183]. Данную точку зрения разделяет и Л.М. Пчелинцева [14. — С. 290].

Сторонники того, что суррогатная мать должна отдавать рождённого ею ребенка супругам, исходят прежде всего из утверждения, что биологическое родство родителей и детей определяется генетической связью. В связи с этим И.А. Михайлова считает, что закрепление в за -коне приоритета суррогатной матери при установлении происхождения ребенка противоречит закрепленному в ст. 38 Конституции РФ принципу охраны семьи, материнства и детства, так как в данном случае не защищаются интересы матери и отца ребенка, т.е. его генетических родителей. Кроме того, в российском законодательстве «нравственные страдания биологических родителей ребенка, лишенных возможности реализовать предусмотренный законом комплекс родительских прав в отношении своего ребенка, которого они не смогли зачать и родить естественным путем, считаются менее социально значимыми» [15. — С. 15].

А.В. Майфат и Е.С.Резник, соглашаясь с тем, что у суррогатной матери могут возникать определенные чувства к выношенному ребенку, указывает на то, что «рождение ребенка в данном случае является результатом проведенного специального медицинского вмешательства, и имплантация эмбриона осуществляется только с добровольного согласия женщины, решившей стать суррогатной матерью» [12].

Отличное мнение высказывают Я. Дргонец и П. Холлендер, утверждая, что договор создает правоотношения между сторонами, но не гарантирует его исполнение, а это не может быть признано соответствующим принципу справедливости, поскольку при этом не достигаются поставленные при использовании услуг матерей-доноров цели, т.е. родителями ребенка, зачатого искусственным путем, могут и не стать лица, желающие преодолеть последствия своего бесплодия использованием данного метода [16. — С .165].

И как верно отмечает А.П. Кокорин, ученые часто приводят довод в пользу обязанности суррогатной матери передать рожденного ею ребенка в силу возмездности осуществления суррогатного материнства, что в противном случае противоречит природе возмездных отношений. Кроме того, существует вероятность шантажа супругов со стороны суррогатной матери, желающей увеличить вознаграждение [8].

На наш взгляд, а также с учетом анализа практики применения суррогатного материнства, целесообразно придерживаться приоритета интересов заказчика. К числу основного аргумента следует отнести правовую цель данного договора. Речь идёт о соглашении вынашивать ребенка суррогатной матерью в целях последующего установления родительских правоотношений с этим ребенком лицами, заключившими такой договор с суррогатной матерью [11. — С. 250]. И, как показывает практика, суррогатные матери в абсолютном большинстве случаев преследуют исключительно коммерческий интерес.

Именно поэтому в ч. 2 п. 4 ст. 51 Семейного кодекса Российской Федерации следует законодательно отказаться от дачи согласия суррогатной матери на запись в качестве родителей ребёнка заказчиков. Более того, можно поддержать авторов Федерального закона «Об основах охраны здоровья в Российской Федерации», которые ещё до момента его принятия обсуждали вопрос о возможности закрепления штрафных санкций для суррогатной матери, оставившей себе ребёнка, поскольку подобные действия по сути являются существенным нарушением условий договора. Здесь же следует закрепить и обязанность суррогатной матери возместить заказчикам все убытки, причинённые нарушением договорных обязательств.

В заключение следует отметить, что автор данной статьи затрагивает лишь незначительный спектр реально существующих проблем, возникающих в исследуемой области. Важно подчеркнуть, что совершенствование законодательства о репродуктивных технологиях является одним из важнейших направлений развития нашего законодательства и требует к себе самого серьёзного отношения, исходя из интересов решения сложившейся ситуации в области репродуктивного здоровья населения нашей страны. Именно поэтому мы поддерживаем принятие специального закона «О репродуктивных правах граждан». Таким образом, общие положения о суррогатном материнстве следует закрепить в Семейном кодексе РФ и Законе «Об основах охраны здоровья в Российской Федерации», а более детальное правовое регулирование данного вопроса должно осуществляться в специальном законе, коим может стать Закон «О репродуктивных правах граждан».