Значение

«Поэма о старом моряке» считается отправной точкой развития английского романтизма. Она примечательна своим умышленно архаизированном языком и изобретательным использованием почти всех известных на начало XIX века поэтических приёмов, включая усложнённые аллитерации и даже какофонию. Примеры из «Старого моряка» часто приводят в англоязычных руководствах по просодии.Откликнувшись на жалобы первых рецензентов относительно усложнённости языка, подчас затемняющего смысл поэмы, Кольридж пересмотрел текст для последующих изданий «Лирических баллад». Кроме того, он снабдил произведение пространными комментариями.

Гейдельбергская школа романтизма— второе после йенского поколение немецких романтиков, которое группировалось вокруг Гейдельбергского университета в великом герцогстве Баден. Главные представители — Ахим фон Арним и его зять Клеменс Брентано.Брентано, Арним и их последователи обратились к гердеровской идее «народного духа» и проявляли повышенный интерес к национальной культурно-исторической традиции. Доминирует идея национального единения и растворения индивидуальности в «народном теле».Проблема преодоления дуализма материи и духа, природы и сознания, чувства и разума разрешается в обращении художника к национальному прошлому, к мифологическим формам сознания, к глубокому религиозному чувству. Представители школы обращались к фольклору как к «подлинному языку» народа, способствующему его, народа, объединению.В целом гейдельбергская школа носила националистический характер. Рост национального самосознания гейдельбержцев связан, прежде всего, с неприятием государственных реформ, насаждаемых Наполеоном на захваченных им территориях.С 1805 по 1808 Арним и Брентано занимаются изданием сборника народных песен под названием «Волшебный рог мальчика». В их собрание попали и авторские стихи малоизвестных поэтов XVI-XVII вв. Продолжением той же линии стал сборник «Детские и семейные сказки» братьев Гримм.В рамках гейдельбергского романтизма оформилось первое научное направление в изучении фольклора — мифологическая школа, в основе которой лежали мифологические идеи Шеллинга и братьев Шлегелей.

Байрон (1788-1824)

Джордж Ноэл Гордон Байрон происходил из знатного, хотя и обедневшего, рода. Детство провел в городе Абердине (Шотландия). В десятилетнем возрасте унаследовал от двоюродного деда титул лорда и поместье. После закрытой аристократической школы, где начал сочинять стихи, учился в Кембриджском университете.В 1807 году издал свой первый сборник стихов «Часы досуга»; а окончив университет, путешествовал по Ближнему Востоку и Южной Европе. Вернулся в Англию убежденным бунтарем и анархистом, сторонником освобождения народов и человеческой личности — вплоть до восстания против Бога. Свои впечатления отразил в поэме «Паломничество Чайльд Гарольда», а также в «восточных» поэмах «Гяур», «Лара», «Корсар», «Осада Коринфа»... Создал впечатляющий образ бунтаря-одиночки, разочарованного в цивилизации и буржуазных ценностях.Как член палаты лордов Байрон выступил в поддержку луддитов, протестовавших против внедрения машин в производство и безработицы. Позже, живя в Швейцарии, написал героические поэмы «Манфред», «Каин», а в последние годы жизни стал активно участвовать в национально-освободительных движениях в Италии и Греции. Тогда же создал сатирическую поэму «Бронзовый век» и эпический роман в стихах «Дон Жуан» (оставшийся незаконченным), i jj Умер в Греции от лихорадки.О том, какое влияние оказывали творчество и образ Байрона на современников и последующее поколение, свидетельствует вошедшее в обиход понятие «байронизм». Никто из поэтов и писателей мира не удостаивался такой чести. Это похоже на увлечение «гамлетизмом». Вспоминается высказывание Шатобриана: «Мне забавно представлять себе, Шекспир, в какую ярость привели бы тебя твои горе-поклонники, воскресни ты в наше время. Ты был бы оскорблен их преклонением перед банальностями... люди, способные восторгаться твоими недостатками, способные, более того, живя в иную эпоху, как ни в чем не бывало подражать им, неспособны оценить подлинные красоты твоих творений». Вот и «байронисты», а также многие критики смогли разглядеть только недостатки великого поэта, так и не осмыслив его достоинств. Обычная закономерность: каждый понимает гения на свой лад, по своему разуму и масштабу.Впрочем, байронистами бывали разные, нередко весьма достойные люди. Не их вина, что настало нелегкое время для тех, кого тяготила, возмущала, душила атмосфера условностей, лицемерия, пустословия, которая установилась в образованном европейском обществе той поры. Не случайно в России причастны к байронизму были Пушкин и Лермонтов. Но дело не только в этом.Несколько позже Вячеслав Иванов в статье «Байронизм как событие в жизни русского духа» перевел проблему в другую плоскость. По его мнению, «для Запада байронизм означал по преимуществу пессимизм философский и общественный, мировую скорбь», плач и рыдание и неукротимый ропот на тризне надежд Великой французской революции. Для славянства он был огненным крещением Духа, первою врезавшеюся в сердце, как раскаленная печать, вестью об извечном праве и власти человеческой личности на свободное самоопределение перед людьми и Божеством».Приведенные высказывания показывают, каким значительным социальным явлением стала начиная с конца XVIII века литература. Но конечно же личность и творчество Байрона были несравненно сложней, чем их отражение в общественной жизни. Тем более что он, как всякий человек, менялся со временем. В 1809 году в сатире на английских бардов и шотландских обозревателей он признавался:Ведь я из этой шайки озорной, Едва ль не самый член ее шальной, Умеющий в душе ценить благое, Но в жизни часто делавший другое. Я, помощи не ждавший никогда, Столь надобной в незрелые года, Боровшийся с кипучими страстями, Знакомый с теми чудными путями, Что к наслажденью завлекают нас, Дорогу там терявший каждый раз...А завершая свой опус, дважды двадцатиоднолетний лорд, словно умудренный опытом старец, заключает:Я зачерствел .   теперь не тот уж я, Бесследно  юность канула моя; Я научился думать справедливо И говорить хоть резко, но правдиво...Увы, это у него получилось слишком резко, а потому и не вполне справедливо. Вскоре он постарался скупить как можно больше экземпляров язвительной и недостаточно отточенной сатиры, предваряя которую высказал верную мысль: «Злоупотребление талантом для низких целей заслуживает самого решительного порицания».Байрон не был байронистом. Подлинный гений, он не укладывался в прокрустово ложе какого-то одного направления. Кстати, он не столько в жизни, сколько в поэтическом воображении бродил угрюмо средь суровых скал и наслаждался гордым одиночеством в пустыне. В одном из писем с полной убежденностью утверждал, что великие творения архитектуры «не уступают по красоте ни Монблану, ни Этне, да, пожалуй, и превосходят их, будучи непосредственными воплощениями ума... они заключают в себе некие свойства самой жизни, неведомые неодушевленной природе, если, конечно, не принять систему Спинозы, согласно которой мир есть божество». Или такой пассаж' «Но уберите пирамиды — и что останется от пустыни?» Как творцу культуры, а не исследователю природы, поэту близки и дороги великие создания людей, а дикие и страшные стихии представляются «демонами глухонемыми».Или вот еще один пример «небайронизма» Джорджа Ноэля Гордона:В полночь  месяц  чуть  колышет Воды в глубине;Лоно моря еле дышит,Как дитя во снеТак душа, полна мечтою,Чутко дышит красотою;Нежно в ней растет прибой,Зачарованный   тобой. Спору нет, для иноязычных стихов огромное значение имеет искусство переводчика. Но и без того очевидно, что гениальный поэт создает многообразный, одухотворенный сильными чувствами и неожиданными мыслями воображаемый мир. И мир этот должен просветлять человечную душу.«По моему убеждению, — писал Байрон, — нет выше поэзии, чем поэзия, проникнутая этическим началом; как нет на земле ничего достойнее правды, в основе которой лежат высокие нравственные принципы». И еще: «Если смысл поэзии сведется ко лжи, останется только швырнуть такую поэзию собакам или изгнать ее за пределы республики, как это сделал бы Платон. Лишь тот, кто способен внести в поэзию правду и осмысленность, является «поэтом» в истинном значении этого слова, «создателем» «творцом», — разве данные понятия означают «лгун», «притворщик», «выдумщик»? Человек способен на большее». По его словам, «в наши дни стало модным превозносить то, что зовется «воображением» и «фантазией» и, по сути, является даром вполне заурядным; любой ирландский крестьянин, хлебнув немного виски, сочинит и нафантазирует вам куда больше, чем какой-нибудь современный поэт».Итак, он стремился к правде, искренности, осмысленности, тогда как салонный «байронизм» быстро выродился в нечто прямо противоположное. В этом, конечно, не вина поэта, а беда общества.При всей своей приверженности к творениям человека, культуре, более или менее благоустроенной жизни, он воспринимал все это частью несравненно более великого целого. И если в его поэмах действуют титаны, мифические герои и буйствуют природные стихии, то все это, в конце концов, остается частью поэтического мира, в котором есть место не только «вселенской скорби», индивидуализму, разочарованности, но и очарованию, нежности, любви, чувству единения с людьми и природой.Не все, далеко не все в этом мире устраивает поэта. И он не только возмущается и протестует — мужественно вступает в ряды борцов за свободу. Что делать, если титанические духовные силы сокрыты в теле не сказочного гиганта, а человека?Восстание против несовершенства мироздания обречено на позорный провал. Остается анархический бунт личности, отстаивающей свое достоинство, духовную свободу, право на бунтарство. А еще присутствует сознание непостижимости бытия. Оно дает надежду на то, что все наши труды и страдания не напрасны, и есть скрытый смысл в этом мире и в нашем скоротечном существовании:Меж двух миров, на грани смутной тайны Мерцает жизни странная звезда Как наши знанья бедны и случайны! Как многое сокрыто навсегда!

Начало формы

Конец формы

Наиболее характерно и полно Предромантизм развился в Англии. Констатируя кризис просветительского сознания, английский П. демонстративно реставрирует «старину», обращается к народному творчеству, создаёт «готический роман». Поэтизируя душевную стихию, углубляясь в неё, английский П. переносит акцент на перипетии индивидуальной человеческой судьбы. В русле увлечения средневековьем лежит и возрождение интереса к «варварскому» У. Шекспиру как образцу истинной поэзии. Критика буржуазного прогресса выразилась в «кладбищенской поэзии» Юнга, в меланхолических «Элегиях» (1751) Т. Грея. П. проявился также в литературах США, Венгрии, Италии, Испании. В России П. не получил законченного выражения; синкретизм русской литературы конца 18 в. свёл его к отдельным мотивам в поэзии Г. Р. Державина, Н. И. Гнедича, В. А. Жуковского.В сфере изобразительного искусства П. гораздо органичнее переходит в собственно романтизм. Здесь он также отмечен стремлением к индивидуализации образов, тяготением к драматическим мотивам, островыразительной художественной форме и нередко обладает гражданственным звучанием.

Творчество Джейн Остин

  Творчество Джейн Остин связано с традициями позднего английского Просвещения. Ее романы, в которых отразились присущие писательнице понимание человеческих отношений и «глубокий такт, с которым она рисует характеры», отличались от романтических произведений ее времени. Им не была присуща атмосфера необычного, экзотического, таинственного, их тонкий психологизм, как показало дальнейшее литературное развитие, предвещал прозу будущих десятилетий XIX столетия. И не случайно поэтому, что подлинное открытие Остин состоялось гораздо позднее того времени, когда были написаны и изданы ее книги. Но вместе с тем Остин была дочерью своей эпохи, поклонницей Байрона, и дух романтических порывов и бунтарства был свойствен ей, проявился в томлении духа ее героинь, неудовлетворенных своим уделом, в посещающей их меланхолии, в присущей им остроте ума и иронии. Сходными свойствами была наделена и сама писательница.Достоверных сведений о жизни Остин сохранилось немного. Оставшиеся после нее бумаги, письменные свидетельства ее недолгой жизни, были сожжены сестрой, однако то, что стало достоянием потомков, позволило интересовавшемуся ее творчеством Сомерсету Моэму заметить: «У мисс Остин был острый язычок и редкостное чувство юмора... Джейн безошибочно угадывала в людях глупость, претензии, аффективность и неискренность, и к ее чести нужно сказать, что все это веселило ее, а не вызывало досаду». Остин писала о самом обычном, о той жизни и тех людях, которые окружали ее. «В то время в Англии были сотни семей, - писал Моэм, - живших такой тихой, однообразной и пристойной жизнью; не чудо ли, что в одной из них ни с того ни с сего появилась высокоодаренная писательница?»Отец Остин получил образование в Оксфорде, стал священником, имел приход в Хэмпшире. Мать ее принадлежала к знатному дворянскому роду. В семье было восемь детей: шесть братьев и две сестры. Они обе не вышли замуж, жили в родительском доме до конца своих дней, но живо интересовались происходящим в большом мире, узнавая новости от братьев, знакомых, родственников. Оживленно велась переписка, приходили газеты, состоялись встречи с очевидцами важных событий. Джейн Остин лишь несколько раз была в Лондоне, вся ее жизнь прошла в Стивентоне, Бате, куда, уйдя от дел, переселился глава семьи, в Чотэне и Уинчестере. Постоянными спутниками Остин были книги. Она начала писать в четырнадцать лет, и ее первым литературным опытом стал роман-пародия, в котором осмеивались имевшие широкое распространение чувствительные романы в письмах. Иронические интонации звучат во всех книгах Остин.Все романы Остин публиковались в период 1811-1818 гг., четыре из них увидели свет при ее жизни, два вышли посмертно. К числу ранних относят «Чувство и чувствительность», «Гордость и предубеждение», «Нортенгерское аббатство»; к более поздним - «Мэнсфилд-парк», «Эмма» и «Доводы рассудка». Последней прижизненной публикацией был роман «Эмма», в 1818 г. вышли «Нортенгерское аббатство» и «Доводы рассудка». Совершенствование художественного мастерства писательницы проявилось в углублении психологизма.Каждый роман состоит из картин семейной жизни людей «среднего класса» английского общества. Продолжая традиции Ричардсона, Филдинга, Стерна, Остин развивает формы нравоописательного романа, преломляя в повседневных ситуациях явления общественной значимости. Остин создает галерею социальных типов, используя сатирические средства изображения, не питая иллюзий относительно своих героев. У нее зоркий глаз, тонкая наблюдательность, мастерство рассказчика.Основная тема «Нортенгерского аббатства» - приобщение к реальности вступающей в жизнь молодой девушки Кэтрин Морланд. Литературные увлечения слишком долго мешали ей видеть жизнь в ее истинном свете. Она зачитывается «романами ужаса», «Удольфскими тайнами» Рэдклиф. Чувство реального пробуждается в Кэтрин во время ее пребывания в Бате под влиянием умного и понимающего ее Генри Тилни. Ее любовь к Генри Тилни помогает ей обрести себя.«Нортенгерское аббатство» - один из вариантов «романа воспитания». Кэтрин проходит школу «воспитания чувств». Сюжетная линия романа проста, рассказ о событиях ведется в их временной последовательности: детство героини, поездка в Бат, посещение Нортенгерского аббатства, возвращение домой. Но теперь Кэтрин становится уже иной. Особый интерес представляют не события, а то, каким образом ведется повествование, тот иронический комментарий, который дается от лица автора по поводу происходящего. Искренность чувств, порядочность, стремление к знаниям, разумное отношение к жизни утверждаются как основные ценности бытия. Свои представления о прекрасном Остин связывает с достойным и добрым.К зрелому периоду творчества Остин принадлежит роман «Мэнсфилд-парк», опубликованный в 1814 г. Мастерство художественной изобразительности романистки проявилось здесь с блеском. Остин передает «игру чувств», переливы настроений, она захвачена сложностью взаимоотношений людей. Жизнь обитателей английского поместья становится источником; питающим ее творческое воображение. Картина жизни небольшой группы людей заключает в себе не только интересные наблюдения, но и определенные обобщения о морали и нравах провинциальной среды, критики эгоизма и своекорыстия. Цепь нелепых поступков и действий, совершаемых персонажами, напоминает бесконечно крутящуюся карусель. Между людьми нет понимания и единства. «Каждый из них, далеко не всем удовлетворенный и не ото всего получающий радость, требует чего-то, чего у него нет, и тем самым даег остальным повод к неудовольствию».Как жить? Как внести разумное начало в хаос всеобщего несогласия? Этот вопрос встает во всех романах Остин. В «Мэнсфилд-парке» он становится главным. Среди героев никто не может на него ответить. Рассказывая историю Фанни Прайс, на этот вопрос отвечает сама писательница. С образом Фанни Прайс связана главная тема - тема прозрения. Само присутствие Фанни среди обитателей Мэнсфилд-парка, ее доброта, бескорыстие, стойкость выявляют пороки и слабости окружающих: себялюбие и жадность миссис Норрис, хитрость Мэри Крофорд, заблуждения Эдмунда, тупость Рашуота, наглость Генри. История Фанни, обстоятельства ее жизни, страдания, ею пережитые, помогают ей, относящейся ко всему разумно, обрести себя и найти свое счастье. К нравственному прозрению приходит Эдмунд, перерождается Том Бертрам. «Он изведал страдания и научился думать», - пишет Остин о Томе. Эти слова имеют отношение и к другим героям романа.Романы Остин - связующее звено между творчеством романистов эпохи просвещения и романистов XIX столетия. Как явление переходное, романы Остин обнаруживают тенденцию к освещению не столько движения героя в пространстве и времени, сколько интерес к его характеру, взаимоотношениям его с окружающими, к фиксации настроений и чувств. Тема нравственного прозрения, поиска моральных ориентиров и этических ценностей продолжена Остин в романах «Эмма» и «Доводы рассудка».Среди английских писателей XIX в. Остин высоко оценил Вальтер Скотт, в XX в. ее почитателями стали Вирджиния Вулф, Моэм, Честертон, Пристли, Форстер, Олдингтон. Отмечались ее простота и естественность, «особая законченность и совершенство».

Гофман не был бы художником со столь противоречивым и во многом трагическим мироощущением, если бы такого рода сказочная новелла определяла генеральное направление его творчества, а не демонстрировала лишь одну из его сторон. В основе же своей художественное мироощущение писателя отнюдь не провозглашает полной победы поэтического мира над действительным. Лишь безумцы, как Серапион, или филистеры верят в существование только одного из этих миров. Такой принцип двоемирия отражен в целом ряде произведений Гофмана, пожалуй, наиболее ярких в своем художественном качестве и наиболее полно воплотивших противоречия его мировоззрения. Такова прежде всего сказочная новелла «Золотой горшок» (1814), название которой сопровождается красноречивым подзаголовком «Сказка из новых времен». Смысл этого подзаголовка заключается в том, что действующие лица этой сказки - современники Гофмана, а действие происходит в реальном Дрездене начала XIX в. Так пере- осмысляется Гофманом иенская традиция жанра сказки - в ее идейно-художественную структуру писатель включает план реальной повседневности. Герой новеллы студент Ансельм - чудаковатый неудачник, наделенный «наивной поэтической душой», и это делает доступным для него мир сказочного и чудесного. Столкнувшись с ним, Ансельм начинает вести двойственное существование, попадая из своего прозаического бытия в царство сказки, соседствующее с обычной реальной жизнью. В соответствии с этим новелла и композиционно построена на переплетении и взаимопроникновении сказочно-фантастического плана с реальным. Романтическая сказочная фантастика в своей тонкой поэтичности и изяществе находит здесь в Гофмане одного из лучших своих выразителей. В то же время в новелле отчетливо обрисован реальный план. Не без основания некоторые исследователи Гофмана полагали, что по этой новелле можно успешно реконструировать топографию улиц Дрездена начала прошлого века. Немалую роль в характеристике персонажей играет реалистическая деталь.Широко и ярко развернутый сказочный план со многими причудливыми эпизодами, так неожиданно и, казалось бы, беспорядочно вторгающийся в рассказ о реальной повседневности, подчинен четкой, логической идейно-художественной структуре новеллы в отличие от намеренной фрагментарности и непоследовательности в повествовательной манере большинства ранних романтиков. Двуплановость творческого метода Гофмана, двоемирие в его мироощущении сказались в противопоставлении мира реального и фантастического и в соответствующем делении персонажей на две группы. Конректор Паульман, его дочь Вероника, регистратор Геербранд - прозаически мыслящие дрезденские обыватели, которых как раз и можно отнести, по собственной терминологии автора, к хорошим людям, лишенным всякого поэтического чутья. Им противопоставлен архивариус Линдхорст с дочерью Серпентиной, пришедший в этот филистерский мир из фантастической сказки, и милый чудак Ансельм, поэтической душе которого открылся сказочный мир архивариуса.В счастливой концовке новеллы, завершающейся двумя свадьбами, получает полное истолкование ее идейный замысел. Надворным советником становится регистратор Геербранд, которому Вероника без колебания отдает свою руку, отрешившись от увлечения Ансельмом. Осуществляется ее мечта - «она живет в прекрасном доме на Новом рынке», у нее «шляпка новейшего фасона, новая турецкая шаль», и, завтракая в элегантном неглиже у окна, она отдает распоряжения прислуге. Ансельм женится на Серпентине и, став поэтом, поселяется с ней в сказочной Атлантиде. При этом он получает в приданое «хорошенькое поместье» и золотой горшок, который он видел в доме архивариуса. Золотой горшок - эта своеобразная ироническая трансформация «голубого цветка» Новалиса - сохраняет исходную функцию этого романтического символа. Вряд ли можно считать, что завершение сюжетной линии Ансельм - Серпентина является параллелью филистерскому идеалу, воплощенному в союзе Вероники и Геербранда, а золотой горшок - символом мещанского счастья. Ведь Ансельм не отказывается от своей поэтической мечты, он лишь находит ее осуществление.Философская идея новеллы о воплощении, царства поэтической фантастики в мире искусства, в мире поэзии утверждается в последнем абзаце новеллы. Ее автор, страдающий от мысли, что ему приходится покидать сказочную Атлантиду и возвращаться в жалкое убожество своей мансарды, слышит ободряющие слова Линдхорста: «Разве сами вы не были только что в Атлантиде и разве не владеете вы там по крайней мере порядочной мызой как поэтической собственностью вашего ума? Да разве и блаженство Ансельма есть не что иное, как жизнь в поэзии, которой священная гармония всего сущего открывается как глубочайшая из тайн природы!»

Французский романтизм тесно связан с политической ситуацией в стране, которая переживала целый ряд революционных переворотов. Восстание, войны, революция, кровавый террор, свержение монархии и ее реставрация - все эти события, которые происходили во Франции, требовали особого отображения действительности. Классицизм, который был эмблемой французской культуры, не мог отобразить изменение политических декораций. Новое время требовало нового художественного мышления. Против эстетичных основ классицизма выступают художники, во главе которых становится Виктор Гюго в литературе и Ежен Делакруа в живописи. Предисловие к драме «Кромвель» В. Гюго стало манифестом художников нового поколения. В нем писатель остро подвергал критике каноны классицизма, провозглашая новые принципы художественного творчества. Как новаторская была воспринята картина Делакруа «Резня на Хиосе», что вызвала острую критику классицистов. Картина воссоздает один из самых трагических эпизодов борьбы греков за свою независимость: резню на острове Хиос, устроенную турками. На фоне масштабного пейзажа, где расстилаются дымы пожаров, происходят сцены насилия и убийств. Художник создал динамическую бушующую композицию, использовал яркий колорит, основанный на контрастах. Греки доведены до отчаяния: безумная старая женщина, грудной ребенок возле мертвой матери; обнявшись, прощаются дети. И вместе с этим звучит тема мужества, которая ярчайше выражена в образе мужчины с волевым суровым лицом. Прием контрастных сопоставлений: соседство застывших и динамических фигур, теплых и холодных оттенков, драматизма событий и покоя моря и неба – производит впечатление симфонии горя, страданий, отчаяния. Такое изображение жизни не было присуще классицизму.Так возникает во Франции романтизм, который вобрал в себя особенности национальных литератур, углубил их, сделал более выразительными. Французский романтизм формируется позднее английского и немецкого (в 20-х годах ХІХ столетия). В творчестве французских романтиков прослеживается более четкая связь культурного движения с борьбой политических сил страны. Так, вершиной героического периода романтизма в живописи стала «Свобода, которая ведет народ» Ежена Делакруа (1830-1831, Париж, Лувр), написанная под впечатлением восстания в Париже в июле 1830 года. Хотя в картине немного персонажей, создается впечатление, что баррикаду защищает весь Париж: рабочие, студенты, подростки, интеллигенция. На башне Собора Парижской Богоматери развевается трехцветный флаг, такой самый и в руках прекрасной женщины. В одной руке она держит ружье. Это аллегория Свободы, которая ведет за собой народ. Делакруа ощущает себя плотью от плоти свободной Франции, недаром он поместил себя среди защитников баррикады: интеллигент среди восставших - автопортрет художника.Итак, романтики Франции были более ангажированные, т.е. втянутые в политическую борьбу. Французский романтизм почти не проявлял интерес к фольклору, как это было в других странах. Он тесно сосуществовал с реализмом, который начал формироваться в 30-х гг. ХІХ столетия, объединившись в борьбе с классицизмом. В литературе французский романтизм сначала развивался в прозе, потом в лирике, и только со временем - в драме. С блеском вобрало черты французского романтизма творчество В. Гюго.

Творчество Ф. Купера. Критические тенденции романов из времен борьбы за независимость («Шпион», «Пионеры»). Цикл романов о Кожаном Чулке - противопоставление патриархального быта, естественного человека современной цивилизации. Одним из главных героев пенталогии о Кожаном Чулке является дикая природа американских прерий, могущественная стихия, помериться силой с которой может только волевой человек. Таким человеком является следопыт и охотник Натти Бумпо, которого его друзья-индейцы из-за непривычных для них сапог прозвали Кожаным Чулком. Пенталогия показывает нам всю жизнь этого странного человека, который прожил среди нетронутых лесов всю жизнь и под старость стал жертвой той Америки, для которой когда-то так отважно прокладывал пути.

Дружба с индейцами научила Натти не бояться природы, которая никогда не обидит того, кто пришел к ней с добром. А вот «новая Америка» с ее городками, кабаками и частной собственностью на землю, отталкивает старого охотника. Он привык жить охотой и убил оленя. Откуда же ему было знать, что теперь эта земля принадлежит судье Темплю, и там не то, что охотиться, а даже и ходить запрещено. Темпль привлекает старика к юридической ответственности. Его не беспокоит, что, если бы не Кожаный Чулок и не индейцы, такие, как Чингачгук (которого теперь зовут Джон), никакого Темпльтауна во главе с Темплем не существовало бы.Натти бежит из-под ареста, и старого исследователя лесов, посланца белых к индейцам переваривают, будто бешеную собаку. Так как жадность стала главной чертой «новых американцев». Таким же является действие романа «Пионеры», о котором М. Горький сказал: «Исследователь лесов и степи Нового Мира, он проложил пути для людей, которые потом осудили его как преступника за то, что он нарушил их корыстолюбивые законы, непонятные для его чувства свободы». Индеец Джон вспоминает: «Жили здесь наши предки на берегу озера, жили мирно...Но пришли белые и принесли с собой длинные ножи и ром... они завладели нашими лесами; злой дух жил в их бочках с ромом, и они напустили его на нас». Индеец Джон и есть тем последним из могикан, которому посвящен одноименный роман.

Купер не был противником цивилизации, но считал, что она должна утверждаться мирным путем, без кровопролития и массовых убийств. Роман «Зверобой» завершается ужасной картиной расправы колониальных войск над индейским племенем гуронов. За расправой наблюдает величественная и прекрасная природа, но и она скоро окажется испорченной: прерии превратятся в пустыни, леса будут вырублены, чистые источники пересохнут, живой мир лесов и степей погибнет. И сделают все это те, кого Купер назвал «моникинами». Одноименный роман, который был написано под влиянием наследия английского сатирика ХVIII ст. Джонатана Свифта, рассказывает о двух разных породах обезьян: одни имеют длинный хвост и очень любят уважать традиции. Они поклоняются трону и королю. У других - хвост короткий, но они жирнее и крепче. За этими видами легко узнаются англичане с их непоколебимыми традициями, и американцы, с их проблемами. «Исследователь» придет к выводу: между длиннохвостыми и короткохвостыми обезьянами особой разницы не существует. Так как и первое, и второе сообщество имеет единую религию, воплощением которой является Большой Денежный Интерес. И потому, настолько когда-то разные животные, превратились в единый вид - вид «мониIкина» ( от англ. man - человек + monkey - обезьяна + money - деньги ).

«Последний из могикан» — исторический роман американского писателя Джеймса Фенимора Купера, впервые опубликованный в 1826 году. Является второй книгой в пенталогии о Кожаном Чулке, в которой Купер повествует о жизни на американском фронтире и одним из первых изображает своеобразие духовного мира и обычаев американских индейцев. Русский перевод романа был сделан в 1833 году.

Сюжет

Действие романа происходит в британской колонии Нью-Йорк в августе 1757 года, в разгар Франко-индейской войны. Часть романа посвящена событиям после атаки на форт Уильям-Генри, когда с молчаливого согласия французов их индейские союзники вырезали несколько сотен сдавшихся англо-американских солдат и поселенцев. Охотник и следопыт Натти Бампо, представленный читателю в первом (по порядку развития действия) романе Зверобой, вместе со своими друзьями-индейцами из племени могикан — Чингачгуком и его сыном Ункасом — участвуют в спасении двух сестёр, дочерей британского командира. В конце книги Ункас погибает в безуспешной попытке спасти Кору, старшую из дочерей, оставляя своего отца Чингачгука последним из могикан.