Психология и антропология

Вначале буду предельно кратким и начну с резюме: при рассмотрении этого сложнейшего вопроса, входящего в “неликвидный фонд” нерешенных проблем философии, психологии, социологии, биологии и т.д., ни одна из известных наук, ни все науки в совокупности пока близко не подошли (речь идет о “ренессансной науке”, эмпирико-рационалистической парадигме) к феномену сознания и целостному “Я”. Более подробно это обсуждается в разделе по философским проблемам сознания [Курашов, 1999; 2001].

Приведу дополнительно только меткое замечание К.Г.Юнга о невозможности психологии, если она претендует на то, чтобы быть наукой, выделить предмет своего исследования: “Вопрос о субстанции предмета наблюдения возможен в естественных науках только там, где некая архимедова точка лежит вне его. Для психики такой внешней отправной точки не существует, потому что ведь только душа может наблюдать душу. Вследствие этого познание психической субстанции невозможно, по крайней мере, с нашими теперешними средствами” [Юнг, 1995, с.331]. Далее, говоря, “насколько ничтожны все средства, которые психология употребляет для доказательства их (ее положений. — В.К.) значимости в научном смысле”, Юнг заключает: “Можно сетовать на такую неспособность науки, но этим нельзя заставить ее прыгнуть выше головы” [Юнг, 1995, с.332].

С научной точки зрения невозможно решить вопрос о раздельности или единстве таких субстанций, как тело, душа и дух. Некоторые, например ортодоксальные материалисты, видят только одну телесно-материальную субстанцию и все остальное человеческое: душа и дух для них только свойства материи. Другие видят дуализм тела и души (или интеллекта, как у Декарта). В христианстве первичен Дух Святой. Для Юнга дух — это присутствие архетипа. Православный митрополит Антоний Сурожский говорит о том, что душа есть явление, возникающее во взаимодействии духа и тела человека. Для религии проблема духа, души и тела решена в соответствующей догматике, а наука решить эту проблему не может, поскольку не может “прыгнуть выше головы”.

Все сказанное, конечно, прямо относится и к познавательным пределам научной антропологии в целом.

Науки об обществе

В отношении возможностей познания и управления обществом существуют вполне разумные скептические соображения (см. раздел о возможности обустройства счастливого общества [Курашов, 1999; 2001]). Известна концепция “идеальных типов” М. Вебера, проистекающая из теории познания Канта: человек структурирует свои знания о внешнем мире на основе предписаний рассудка, априорных форм чувственности. У М. Вебера общество описывается на основе концепции “идеальных типов”. На основании методологии, смыкающейся с философией, ограниченность предсказаний будущего общества обосновывается в “Нищете историцизма” [Поппер, 1993]. С ним в этом согласны и критики попперовской концепции [Розов, 1995]. На основании методологии, смыкающейся с конкретным знанием по нелинейной динамике сложных самоорганизующихся систем, обосновываются границы возможностей управления обществом [Николис, 1990, c. 275—280], при этом утверждается, что системой нельзя управлять сколь угодно долго, поскольку самоорганизующиеся объекты должны иметь достаточную свободу для собственной реализации. Надо заметить, что данные мысли, сформировавшиеся в сфере синергетики, созвучны ранее высказанным философским размышлениям К. Ясперса, который так писал о планировании общества как целого:

“1. Наше знание никогда не охватывает целое как таковое, но мы всегда находимся в нем. 2. Всякая деятельность приводит к непреднамеренным и непредвиденным следствиям. 3. Планирование допустимо в области механического и рационального, но не в области живого и духовно разумного. Склонность прибегать к тотальному планированию и там, где оно невозможно, проистекает из двух источников: из желания следовать примеру техники и из соблазна мнимого тотального знания истории” [Ясперс, 1994, с.197].

В этом смысле “Государство” Платона не улучшило и не ухудшило ход общественной истории. Думаю, и без работ К.Маркса в России получилось бы то, что получилось, только риторика и атрибутика были бы иные. Муссолини и Гитлер устроили бы то же самое, что устроили без “помощи” Гегеля и Ницше. Интересно, что философы часто подстраивают свои системы при всей претензии на истинность к существующему политическому устройству: Аристотелю был “мил” рабовладельческий строй, Гегелю — современная ему монархия.

В силу названного обстоятельства человек “обречен” при исследовании общества на применение познавательного принципа редукции — исследование свойств целого только по свойствам его частей. Он не может использовать принцип целостности — исследование свойств целого во взаимодействиях с другими целостными образованиями. Он не может применить принцип контрредукции — исследование высших метацелостных свойств целого как части более высокоорганизованной целостности. Невозможность полного познания общества обусловливает невозможность предсказания его изменений в будущем, равно как и предсказания изменений после тех или иных искусственных воздействий на него.

Меньше всего в вопросе познания общества как целого следует питать надежды на социологию. Социология так же много может сказать об обществе, как, например, анатомия о живом организме. Все методы социологии — это методы, основанные на принципе редукции, т.е. познание целого (общества) совершается через исследование его частей (анкетирование отдельных граждан, анализ отдельных явлений культуры, общественных организаций и т.п.). Методологическая ограниченность метода редукции хорошо обоснована (см., напр., [Курашов, 1995б]).

Наиболее сложные объекты человеческого познания — человек, социальные и социоприродные системы. В познании и управлении сложными системами такого рода неустранимы односторонность и редукционизм — познание сложного через простое, целого через части, системы через ее элементы. Неустранимы даже при осознании методологических проблем соотношения принципов редукции, целостности и контрредукции (о последнем принципе, сформулированном автором, см., напр., [Курашов, 1990, 1995б, с. 181—205]). Неизбежность таких ограничений связана с непреодолимым объективным обстоятельством — человек (Человечество в целом) сам является частью познаваемой им глобальной исторической (со связями между элементами во времени) социоприродной системы. Любую систему, в которую человек включен как элемент, он может реально исследовать только изнутри как в историческом аспекте — неполнота знаний о прошлом и незавершенность будущего, так и в пространственном аспекте — невозможность выйти за пределы системы, в которой он находится.

Дело также и в том, что сколько бы человек ни получал знаний об общественном организме как целом, как бы ни стремился к полному охвату, вся его деятельность в данном направлении и все получаемые знания будут опять-таки всего лишь частью этой системы. Эта система, кстати, включает в себя как элемент и систему научного знания.

Таким образом, мы, осознавая методологическую неполноту познания общества, социоприродных систем, осознаем также и то, что преодолеть эту неполноту когда-нибудь окончательно невозможно. Известное утверждение о том, что осознание границ уже означает выход из них — пустой каламбур и софизм (мы знаем, что человеческий организм не может существовать при температуре тела выше +42°, но такое знание не дает нам возможности преодолеть этот барьер; во всяком случае, при температуре выше +70...80° белки полностью денатурируются и жизнь прекращается).

Только философия претендует на метафизические прорывы мысли, в которых философ стремится подняться над обществом и созерцать его как целое. Вне зависимости от результатов, сами по себе эти стремления героические.