12. Архаический эпос.

На поздней стадии первобытно-родового строя начинает оформляться западноевропейский эпос. Опирается он на художественный арсенал мифа и сказки. Древнейшим образцом эпического творчества народов Западной Европы следует считать древнеисландские эпические песни. Созданные скандинавами в дописьменную эпоху, песни эти были занесены в Исландию в период ее освоения в конце IX — начале Х в. В XIII в., во время расцвета письменности в Исландии, был составлен рукописный сборник на пергаменте, содержащий 29 эпических песен. Долгое время оставаясь неизвестным, сборник был обнаружен лишь в XVII в. и получил название "Старшая Эдда". К этому времени слово "Эдда" (точное значение которого остается неясным) было закреплено за книгой исландского ученого Снорри Стурлусона (XIII в.), в которой пересказывались многие древнескандинавские сказания и излагались основы поэтики певцов-сказителей" — скальдов. Песни рукописного сборника были признаны более ранними и по происхождению, чем книга Снорри, которую поэтому и стали именовать "Младшая Эдда". Невосполнимый урон кельтской культуре был нанесен позже: в VIII-Х вв., в связи с вторжением в Ирландию викингов, и с XI в., когда происходило завоевание страны англо-норманнами. Именно в этот период многие ирландские монастыри были разграблены и разрушены, а число погибших рукописей не поддается учету. Несмотря на гибельные последствия завоевательных войн, до нашего времени дошло много памятников древнескандинавской литературы. Это прозаические произведения со стихотворными вставками обычно в тех местах, где особенного напряжения достигают драматизм или лирические ноты. Уже в Новое время эти повествования стали называть сагами (сказаниями), исландцы именовали их "историями", "повестями". В ирландских сагах по сравнению с песнями "Старшей Эдды" значительно приглушены космические масштабы; акцент в большей степени сделан на подвигах и деяниях отдельных героев, жизненные цели которых определены интересами семьи и рода. Композиция саг незамкнутая. Все они напрашиваются в циклы, объединяющим началом которых является или история героя (уладский цикл, цикл Финна), или некоторые общие проблемы бытия (мифологические саги, саги о плавании в страну блаженства).

Значительнейшей частью ирландского эпоса является уладский цикл, древнейшая версия которого дошла до нашего времени в рукописи, датируемой началом XI в. и получившей название — из-за качества ее пергамента — "Книга Бурой Коровы".

Центральным героем цикла является богатырь Кухулин, дни жизни которого легенда относит к I в. н. э. Образ Кухулина — одно из величайших созданий поэтического гения древних ирландцев. И сегодня его имя окружено в Ирландии высочайшей славой, он всенародно признанный национальный герой. Заметим, что абсолютная безупречность Кухулина не раз отмечена в посвященных ему сказаниях

Кухулин в равной мере сочетает в себе черты мифологического героя, носителя архаического демонизма, и качества земного человека. Величайшие подвиги Кухулину удается совершить не только благодаря своей силе, отваге и мужеству, но и магической мощи. По значению своему ближайшее место к уладскому циклу занимают сказания, посвященные финну. Имя героя расшифровыв¬ется как "тайное знание".Существует и

другая версия: мудрецом стал Финн, ибо отведал лосося мудрости. Но Финн не только мудрец. Он и отважный воин. Одна из самых поэтических саг цикла — "Преследование Диармайда и Грайне". Многими своими мотивами предвосхищает она историю трагической любви Тристана и Изольды. Сага рассказывает о том, что старый Финн решил жениться, выбран в качестве невесты дочь короля Ирландии Грайне. Но жених не по душе Грайне. И вот во время пира девушка угощает всех напитком, навевающим сон. А на "загорелого сладкоречивого воина Диармайда" накладывает она "опасные и губительные оковы любви". Зачарованный этими узами, Диармайд бежит с Грайне. Долгих шестнадцать лет продолжаются скитания героев. И все это время бесстрашный Диармайд побеждает посланных за ним в погоню могучих воинов и чудовищ — ядовитых псов. Наконец Финн заключает мир с Диармайдом. Уединенно, но благополучно и счастливо жил со своей семьей Диармайд. И росли у него четыре сына и дочь. Но переменчиво счастье, а человек всегда желает большего. Захотелось Грайне устроить пир и пригласить на него гостей, и среди них финна. Без желания согласился на это Диармайд, словно предчувствовал он свой печальный конец. И действительно, мудро-коварный Финн устроил охоту, на ней-то страшный кабан смертельно ранил Диармайда. Мог Финн вернуть жизнь герою, дав ему испить глоток из своей ладони, — однако не сделал этого. Долго горевала Грайне. Но хитрому Финну удалось склонить вдову на свою сторону. Стали они мужем и женой. А когда сыновья Диармайда, возмужав и набравшись воинского опыта, решили пойти войной на Финна, Грайне удалось всех склонить к согласию.

Мир ирландских саг — мир суровый. Он испытывает человека по высшей мере его сил и еще более этого. Это мир грандиозного и величественного, загадочного и таинственного. Оценки: хорошо или плохо, нравственно или безнравственно — еще не стали критерием. Героически утверждаясь в этом мире, являя неслыханное в деяниях своих, человек сохраняет веру в силу судьбы. А поэтому его невиданные подвиги и ужасающие поступки обычному суду неподвластны. Эпос — поэтическое отражение исторического сознания человека, и то, о чем повествует эпос, понимается как безусловная истина. Этой истиной был мир мифа и мир сказки, на которых вырос и на которые опирался архаический эпос. Но, развиваясь по принципу демифологизации, насыщаясь все более конкретными историческими реалиями, архаический эпос утрачивал свою первоначальную основу. В свою очередь, развитие государственной жизни ставило перед человеком и новые проблемы, связанные с осознанием его места не только в системе мироздания, семьи и рода, но и в истории. Все это существенным образом меняло саму природу эпического творчества: на смену эпосу архаическому (догосударственному) пришел эпос героический (государственный).

Самым ярким и значительным памятником переходного типа является англосаксонская поэма "Беовульф", которая сложилась или в конце VII, или в начале VIII в. и дошла до нашего времени в единственной рукописи, датируемой Х в. По образцу сказок структуру поэмы определяют три центральных подвига героя, причем каждый последующий подвиг сложнее предыдущего.

Имя Беовульф, что значит "волк пчел", медведь, в историче¬ских источниках не упоминается. В эпическую поэму герои пришел из мира мифа и сказки. Изображен Беовульф в поэме как представитель племени гаутов, добровольно возложивший на себя миссию борьбы с чудовищами, "жизнесокрушителями" людей. Прослышав, что в Дании появился страшный людоед по имени Грендель, Беовульф отправляется туда, сравнительно легко одолевает чудовище, а вслед за этим уже с большим трудом побеждает мать Гренделя, сражаясь с ней в чужом мире — водной бездне. Проходит пятьдесят лет. В окрестностях страны, которой правит Беовульф, появляется огнедышащий дракон. Беовульф вступает с ним в бой. Дракон поражен, но и герой умирает от смертельной раны.

В главном поэма остается в рамках архаического эпоса. Но рассказе борьбе героя с мифологическими существами дан на Конкретном историческом фоне: названы страны, племена и народности, отражены отношения между англами и саксами, рассказано о набегах гаугов на франков, о племенных распрях данов и фризов. Охват исторического мира в поэме широк — и это знак того, что преодолевается родо-племенная замкнутость. Вопрос о происхождении героического эпоса — один из сложных в литературоведческий науке — породил целый ряд различных теорий. Выделятся среди них две: ''традиционализм'' и "антитрадиционализм".Первоосновой героического эпоса явились небольшие лирико-эпические песни-кантилены, широко распространенные в VIII в. Кантилены были непосредственным откликом на те или иные исторические события. В течение сотни лет кантилены существовали в. устной традиции, а с Х в. начинается процесс их слияния в крупные эпические поэмы. Эпос — продукт длительного коллективного творчества, высочайшее выражение духа народа. Поэтому единого творца эпической поэмы назвать невозможно, сама же запись поэм — процесс скорее механический, чем творческий, Близкой к этой теории была точки зрения современника Гастона Париса Леона Готье, автора труда "Французский эпос" (1865 г.).

Лишь в одной позиции ученые решительно расходились: Парис настаивал на национальных истоках французского героического эпоса, Готье говорил о его германских первоосновах. Крупнейшим "антитрадиционалистом" был ученик Гастона Париса Жозев Бедье (1864—1938 гг.). Бедье был позитивистом, в науке признавал лишь документальный факт и теорию Гастона Париса не мог принять уже потому, что никаких исторически засвидетельствованных сведений о существовании кантилен не сохранилось. Бедье отрицал положение о том, что эпос долгое время существовал в устной традиции, явившись итогом коллективного творчества. По мнению Бедье, эпос возник именно тогда, когда стал записываться. Позиции "традиционалистов" и "антитрадиционалистов'' в определенной степени сближал в своей теории о происхождении героического эпоса Александр Николаевич Веселовский. Суть его теории в следующем. Началом эпического творчества явились небольшие песни — лирико-эпические кантилены, рожденные как отклик на события, взволновавшие народное воображение. Спустя время отношение к событиям, излагаемым в песнях, становится спокойнее, острота эмоций утрачивается и тогда рождается эпическая песня. Проходит время, и песни, в том или ином отношении

близкие друг другу, складываются в циклы. И наконец цикл превращается в эпическую поэму. Пока текст бытует в устной традиции, он — создание коллектива. На последней же стации формирования эпоса решающую роль играет отдельный автор. Запись поэм не механический акт, а глубоко творческий.

Основы теории Веселовского сохраняют свое значение и для современной науки (В. Жирмунский, Е. Мелетинский), которая также относит возникновение героического эпоса к VIII в., считая, что эпос есть создание как устного коллективного, так и письменно-индивидуального творчества. Корректируется лишь вопрос о первоосновах героического эпоса: ими принято считать исторические предания и богатейший арсенал образных средств архаического эпоса.

13. Песни "Старшей Эдды" принято делить на песни о богах и песни о героях. И в тех, и в других песнях "Эдды" масштабы космические и почти нет конкретных исторических, географических, временных реалий. Мир разделен на три сферы: высший мир богов, подземный мир чудовищ, серединный мир людей. Боги антропоморфны: они и похожи на людей, они и их союзники в борьбе с темными силами зла. Концепция жизни — трагична: и боги, и герои смертны. Но предстоящие беды и катастрофы не лишают героев силы духа, не ввергают их в отчаяние и апатию. Человек героически идет навстречу своей судьбе; доброе имя, посмертная слава — его главное достояние.

Среди мифологических песен "Старшей Эдды" одна из самых значительных "Прорицание Вёльвы" — своеобразное введение в мифологическую систему древних скандинавов. Оформлена песня как монолог: колдунья-прорицательница Вёльва повествует верховному богу Одину о прошлых, настоящих и будущих судьбах мира.

Некогда — говорится в песне — не было ни песка, ни моря, ни небосвода, ни земли, не росла трава, а жил лишь великан Имир, из тела которого был создан мир. Один и его братья сотворили Мидгард — среднее пространство — место обитания человека. Первых людей — Аск и Эмбля — в виде древесных прообразов ясеня и ивы нашли боги на берегу моря и дали им дыхание, дух, тепло, окрасили лица румянцем. И был некогда "золотой век". А потом наступили страшные времена. Беду пришли вместе с войной богов: асов и венов. А дальше следует рассказ о том, как нарушили свои клятвы боги, как принял смерть светлый бог Бальдр, любимый сын Одина, и уже другой сын Одина — Вали "не мыл ладоней, не чесал волос", пока не поразил убийцу своего брата.

Трагические судьбы мира с еще большей силой раскрываются в рассказе о рождении гигантского волка Фенрира. Справиться с ним богам будет не под силу, а самому Фенриру назначено проглотить солнце. Тем временем мир людей ввергается в пучину крова¬вой

жестокости. Полного морального падения: братья будут биться с братьями, родичи с родичами, человек не будет щадить человека. А там и померкнет солнце, и земля скроется в море. Так рисует прорицательница вселенскую картину гибели мира.

Но финал песни назначен вселить веру в то, что вернется "золотой век": видится вещунье сияющий чудный чертог, где будут жить верные дружины, которым суждено вечное счастье.

Героические песни "Эдды" более конкретны по своему содержанию. Повествуют они о трагических судьбах отдельных людей, накрепко связанных с бедами и горестями своего сообщества. Обычно это рассказ о межплеменных отношениях, о битвах и распрях, о мстителях и мстительницах. Каждая отдельная песня повествует лишь об определенном отрезке жизни героя; о том, что бы¬ло до этого и что последовало потом, обычно можно узнать из других песен. Бывает и так, что одно и то же событие в песнях трактуется по-разному, К тому же в песне названо множество имен, узнать о которых можно лишь из других сказаний. Определенно видно: эпические песни напрашиваются в цикл; последующий затем процесс циклизаций явится закономерным этапом на пути возникновения объемной эпической поэмы.

В эддических песнях о героях много лиц, о судьбах которых повествуется в целом ряде песен. Это Атли, Сигурд, Брюнхильд, Гудрун. Трагические судьбы и ужасающие деяния каждого из этих героев потрясают. Но песни не дают моральных оценок героям. Подходить к этим людям с обычной меркой нельзя. Все, что связано с ними, неслыханно, а значит, по представлениям того времени, героично. Судьба – однозначная неизбежность, можно только пойти ей навстречу, приговора норн не избегнешь. Далее – свадьбы С. и Гудрун и Брюнхильд и Гуннара. (Это скорее относится к предыдущему вопросу: до этого момента место действия фантастическое, С. – сказочный богатырь, то теперь все более конкретно. Место действ. – Бургундия, известны историч. прототипы). После убийства С. Гуннар и Хегни завладевают кладом и погибают. Атли тоже хочет его получить – тоже погибает.

14. Описываются общие принципы скальдической поэзии. Вводятся понятия хейти (замены имён) и кеннинга (буквально, обозначения). Большая часть Языка поэзии построена как примеры кённингов с мифологическими разъяснениями. Составитель «Эдды» расположил собранные им исландские героические песни в последовательности развития сюжета, рассматривая их, по-видимому, как эпизоды одного сказания. На самом деле собранные в «Эдде» героические песни возникли независимо друг от друга, в разное время и содержат разные, часто противоречивые версии, отражающие последовательное развитие устной поэтической традиции на скандинавской почве, в Норвегии и Исландии. Наиболее ранние по своему содержанию и стилю произведения приближаются к древнегерманскому типу краткой героической песни, представленному в немецкой «Песне о Хильдебранте». Более поздние обширнее по объему и переходят от сжатого эпического

рассказа к психологически углубленному, раскрывающему отношения между действующими лицами.

Среди героических песен «Эдды» встречаются в небольшом числе и более поздние сказания скандинавского происхождения (например, цикл песен о Хельги), с мотивами родовой мести, морских набегов и любви героя и валькирии. Песни эти, как и некоторые другие, не вошедшие в «Эдду», свидетельствуют о самостоятельных эпических сюжетах, возникших на скандинавском севере.

На основе более древней традиции героического эпоса развивается в Норвегии и Исландии IX – XIII вв. искусство скальдов. Скальдами назывались дружинные певцы скандинавских конунгов. В противоположность традиционным эпическим сюжетам эддической поэзии песни скальдов обращены к современности и в форме лирико-эпического панегирика восхваляют воинские подвиги князя и его дружины. Отступая от архаической простоты народного эпоса, скальды создали искусство сложной и изысканной формы, рассчитанное на вкусы воинской аристократии. Особенно характерно для скальдов употребление своеобразного поэтического языка, построенного на сложной системе образных выражений, метафорических иносказаний («кеннингов»).

17. Наряду с эддической поэзией народно-эпическая литература древней Скандинавии представлена также исландскими прозаическими сагами, которые в принципе знаменуют собой более позднее явление в истории эпоса, причем явление по-своему уникальное, так как другие германские народы не знают эпоса в прозе. Исландские саги восходят как к устным, так и к литературным источникам. XIII век является веком записи саг, но имеются данные о том, что ранее они бытовали в устной форме. Прозаические саги делятся на три группы: «Саги давних времен», «Королевские саги» и «Родовые саги» (последняя группа — основная).

В «Сагах давних времен» значительное место занимают отголоски эддической поэзии. Такова, например, «Сага о Вёльсунгах» (середина XIII в.), представляющая в значительной мере пересказ «Старшей Эдды». «Королевские саги» — это, собственно, своды норвежской истории в форме жизнеописания норвежских королей. Исландские родовые саги следует рассматривать как своеобразную постклассическую форму героического эпоса. Излюбленные темы саг — родовые распри, сопровождаемые, с одной стороны, традиционной кровной местью, с другой — тяжбами на тинге, а также успешные походы викингов. Со своеобразным эпическим объективизмом описывает сага происходящее, главным образом поступки, а не чувства людей, не давая при этом дополнительных оценок. Основные персонажи саг — героические характеры, в этом смысле сага продолжает на свой лад эддическую поэзию. Эгиль — типичный пример эпического героического характера в преломлении саги. Но сага знает другой, в сущности, высший, можно сказать, постклассический и национальный тип — смелый, но спокойный, готовый всегда сражаться во имя справедливости и сохранения мира, стоящий выше узкородовых интересов. К этому типу относятся мудрый судья Ньяль и его друг Гуннар. Идеализирующего гиперболизма, поэтической приподнятости в прозаических сагах несравненно меньше, чем в эддической поэзии. Зато в них воссозданы с большим мастерством картины быта и общественной жизни Исландии эпохи независимости. Совершая значительный шаг в сторону бытового правдоподобия, саги одновременно

знаменуют начало движения от эпоса к роману (многие сюжеты «континентального» романа были затем пересказаны в виде саг).