Литература

Chethik, M. (1986), Levels of borderline functioning in children: etiological and treatment considerations. Amer. J. Orthopsychiat., 56(1):109-119.

Dell, P.P. (1980a), The Hopi family therapist and the Aristotelian parents. J. Marital and Family Therapy, 123-130.

Dell, P.P. (1980b), Researching the family theories of schizophrenia: an exercise in epistemological confusion. Family Process, 19(4):321-335.

Kestenbaum, C.J. (1983), The borderline child at risk for major psychiatric disorder in adult life, in K.S. Robson, ed., The Borderline Child: Approaches to Etiology, Diagnosis, and Treatment. New York: McGraw Hill, 49-82.

Pine, F. (1983), A working nosology of borderline syndromes in childhood, in K.S. Robson, ed., op. cit., 83-100.

Shapiro, T. (1983), The borderline syndrome in children: a critique, in K.S. Rob-son, ed., op. cit., 11-29.

Vela, R., Gottlieb, H., Gottlieb, E. (1983), Borderline syndromes in childhood: a critical review, in K.S. Robson, ed., op. cit., 31-48.

Winnicott, D. W. (1965), The Maturational Process and the Facilitating Environment: Studies in the Theory of Emotional Development. New York: International Universities Press.

Wood, B. (1985), Proximity and hierarchy: orthogonal dimensions of family in-terconnectedness. Family Process, 24:487-507.

Системная психотерапия с маленькими детьми и их семьями: использование рефлексирующей команды.

Уильям Д. Лакс

Уильям Д. Лакс, доктор медицины, директор Института семьи в г. Браттлборо, штат Вермонт.

Автор выражает глубокую признательность Линн Хоффман и Тому Андерсену за их неоценимый вклад в формирование тех идей, что были положены в основу этой работы. Особой благодарности заслуживают также Джуди Дэвидсон, Дарио Дж. Луссарди, Дасти Миллер и Маргарет Ретью, мои коллеги из Института семьи, принимавшие активное участие в обсуждении предлагаемой модели и ее практическом применении.

Эта статья посвящена двум основным вопросам: проблеме включения маленьких детей в семейную психотерапию и обсуждению системного подхода, именуемого «рефлексирующей командой» (reflecting team) (Andersen, 1987). После теоретического вступления будут представлены несколько клинических случаев для иллюстрации тех возможностей, которые предоставляет данный подход для интеграции маленьких детей в процесс семейной психотерапии.

Вступление

Большое внимание в теории и практике семейной психотерапии уделяется изучению жизненного цикла семьи, в том числе и той его стадии, на которой в семье появляются маленькие дети, а вместе с тем меняется и положение всех остальных членов семьи (Carter & McGoldrick, 1980; Haley, 1973; Zilbach, 1974, 1987; Zilbach, Bergel & Gass, 1968, 1972). К сожалению, маленькие дети, являясь составной частью семейной системы, нуждающейся в помощи, зачастую остаются вне рамок психотерапии. Иногда их просто не рассматривают в качестве полноценных членов семьи (Dowling & Jones, 1978), или считают, что они будут “постоянно отвлекаться” и даже “мешать работе”, которую необходимо проделать (Verheij, 1980), а может быть психотерапевт плохо себе представляет, как и зачем вовлекать маленьких детей в процесс психотерапии (Wolfe & Collins, 1983).

Сравнительно недавно несколько авторов начали дискуссию относительно возможности и важности включения маленьких детей в психотерапевтический процесс. Кроме теоретических аспектов рассматриваемой проблемы ими также предложены практические подходы к ее решению (Bloch, 1976; Combrinck-Graham, 1986; Maloney, 1981; Zilbach, 1986).

Одной из таких моделей, облегчающей участие маленьких детей в семейной психотерапии, является “рефлексирующая команда” (Andersen, 1987). Данный подход стал логическим продолжением системной модели, первоначально разработанной Миланской группой, и является частью “новой эпистемологии” семейной психотерапии (Boscolo, Cecchin, Hoffman & Penn, 1987; MacKinnon & Miller, 1987). В основе данной модели лежат несколько положений, почерпнутых из теоретических представлений ряда семейных психотерапевтов и специалистов из других областей (Anderson, Goolishian & Winderman, 1986; Bogdan, 1984; von Foerster, 1981; von Glasersfeld, 1984; Hoffman, 1986, 1987). Приведем некоторые из них:

1. Проблемы рассматриваются, прежде всего, с точки зрения их смыслового контекста, что обеспечивает их “экологическое понимание”;

2. Проблемы порождают системы, в отличие от распространенного мнения, что системы создают проблемы. С этой точки зрения, клинический случай представляет собой “проблемно-детерминированную систему”;

3. Акцент делается на позитивном или рациональном значении симптома, поскольку негативная коннотация затрудняет процесс развития;

4. Существует взаимосвязь между действием и его значением: если поведению придать другой смысл, оно может измениться;

5. Наблюдатель влияет на ту систему, за которой он наблюдает, а сама модель относится к “кибернетике второго порядка”, в которой психотерапевт, наравне с семьей, является творцом “реальности” психотерапевтической системы.

6. Поскольку психотерапевт может составить только свое собственное мнение относительно той проблемной системы, частью которой он сам является, не существует «правильных взглядов» на ситуацию, скорее можно говорить о том, что некоторые из них «вписываются» в систему и могут быть ей восприняты;

7. Акцент делается на сообщении информации в противовес ее сокрытию;

8. Партнерские взаимоотношения между психотерапевтом и клиентом ценятся выше иерархических.

Развитие теоретических предпосылок

При создании модели “рефлексирующей команды” на Андерсена и его коллег большое влияние оказали практическая работа и научные труды таких исследователей, как Бэйтсон, Босколо, Чеччин, Гулишиан, Хоффман, Матурана и Пэнн. Как мы увидим далее, формат рефлексирующей команды представляет собой рекурсивный⁶ процесс, в котором один разговор наслаивается на другой, подобно тому, как перемешиваются слои теста, на каждом этапе включая в себя все новые и новые различия. Подобное внимание к рекурсивным процессам в семейной психотерапии обусловлено влиянием кибернетики, развитие которой связано, прежде всего, с именем Норберта Винера (Weiner, 1961). Первоначально кибернетика была наукой о “наблюдаемых системах”, а ее основными понятиями были гомеостаз, саморегуляция и самоорганизация. Однако со временем, благодаря работам таких ученых как фон Форстер, в ней произошли изменения “второго порядка”, что нашло свое отражение в концепции “кибернетика кибернетики”, включающей понятия автономии, самоотносимости и ответственности. По выражению Форстера, эти изменения отражают развитие кибернетики в сторону науки о “наблюдающих системах” (von Foerster, 1981).

Кибернетика второго порядка в дальнейшем подверглась влиянию со стороны радикального конструктивизма. Согласно идеям этого направления, наши знания об окружающем мире находятся в полной зависимости от организующей и упорядочивающей функции нашего восприятия, и не могут быть полностью подтверждены никакими доказательствами (von Glasersfeld, 1984; Steier & Smith, 1985). Благодаря своему сознанию и способности наблюдать, мы являемся частью “наблюдающей системы”. Однако, все наши наблюдения могут происходить лишь тогда, когда они имеют для нас “смысл”. Любое открытие настолько “реально”, насколько оно соответствует соглашению, принятому сообществом наблюдателей. Таким образом, мир в котором мы живем предстает огромным скоплением сконструированных представлений (Maturana, 1984).

Андерсон, Гулишиан и Виндерман развили эти идеи и смогли приложить их к семейной психотерапии. По их мнению, проблема возникает в виде своего описания и может “существовать просто потому, что кто-то называет это “проблемой” и вдобавок обладает необходимой властью, чтобы заставить других в это поверить и действовать соответствующим образом” (Anderson, Goolishian & Winderman, 1986). Вокруг этих проблем собираются люди со своими взглядами, привычками и взаимоотношениями, образуя “системы”, которые поддерживают свое единство за счет общего языка, взглядов и социальных конструктов.

Психотерапевт будет способствовать решению проблемы или изменению привычных отношений, если он внимательно подойдет к существующей в данной семье “системе значений” и поможет ей породить новые смыслы. Таким образом, именно изменение взгляда на ситуацию может сдвинуть ее с мертвой точки. Далее показано, как этот процесс осуществляется в модели рефлексирующей команды.

Рефлексирующая команда

Участие человека в разговоре ограничено его представлениями о реальности и привычными реакциями на окружающих. Формирование этих представлений происходит в процессе осознавания различий объектов окружающего нас мира (Andersen, 1987; Bateson, 1972; Maturana, 1984).

Семья, попавшая в тупиковую ситуацию, как правило, имеет в своем распоряжении ограниченный набор взглядов и представлений, и нуждается в новых идеях для дальнейшего развития. Эти новые идеи, или различия, необходимые для того, чтобы подтолкнуть процесс изменений, должны быть приемлемыми для самой семьи. Бейтсон говорил о них как о “различимых различиях” (a difference that makes a difference) (Bateson, 1972). Развивая данную тему, Андерсен говорит о трех видах различий. К первому виду относятся такие различия, которые слишком малы, чтобы как-либо повлиять на семейную систему. Эти различия столь похожи на привычные взгляды и представления, что члены семьи их просто не замечают. Различия второго вида, напротив, слишком сильно отличаются от принятой в семье точки зрения и воспринимаются ею как чужеродные, а значит будут отвергнуты и не смогут привести к необходимым изменениям. К третьему виду относятся такие различия, которые достаточно непохожи на обычный семейный репертуар, но при этом семья не воспринимает их в штыки, что создает благоприятные условия для перемен.

Андерсен предложил заменить слово “различие” на “обычное” и “необычное”. По его представлениям, если люди при взаимодействии пользуются обычными приемами, то, скорее всего, их зона развития будет сужаться. Но, с другой стороны, если воздействовать друг на друга слишком необычным образом, то разговора вовсе не получится. Соответственно, работу семейного психотерапевта можно представить как попытку создания различий третьего вида, потенциально способных привести семейную систему к изменениям.

Разговор с семьей и процесс его рефлексии

Семейная психотерапия с использованием “рефлексирующей команды” представляет собой обычную беседу с семьей, проходящую под наблюдением группы психотерапевтов, которые могут находиться в том же помещении, или в соседнем, используя в этом случае одностороннее зеркало. В какой-то момент психотерапевт прерывает свой разговор с семьей, чтобы выслушать мнения и отклики участников рефлексирующей команды относительно проходящей встречи и проблем данной семьи. После завершения комментариев, психотерапевт обсуждает вместе с семьей услышанное, в то время как команда продожает свое наблюдение.

Нетрудно заметить, что источником различий в этом случае становятся не только вопросы психотерапевта, но также отклики и замечания рефлексирующей команды по поводу семьи, психотерапевта и/или всей сессии в целом.

Взаимодействие психотерапевта с семьей строится на модели опроса, которая впервые была предложена Миланской группой и подробно обсуждалась в работах Пэнн (Penn, 1982; 1985) и Томм (Tomm, 1985). В этом подходе используются прямые и циркулярные вопросы для получения необходимой информации о семейной системе. Целью этого процесса является выявление различий в тех «картинах», которые рождаются внутри семьи. Особое внимание уделяется тому, чтобы не задавать вопросов, радикально отличающихся от принятого в семье способа взаимодействия. Например, в семье, уверенной, что «детей должно быть видно, но не слышно», было бы слишком рискованно начинать разговор, попросив ребенка охарактеризовать взаимоотношения между его родителями.

Психотерапевт остается “близко” к семье, обращая внимание на то, что для них важно и какие темы они затрагивают в ходе беседы. Он пытается занимать нейтральную позицию по отношению к участникам и их взглядам, в поиске удачных моментов, за которые можно было бы ухватиться, чтобы внести в систему новые различия. Когда рядом с психотерапевтом находится команда, отделенная от него односторонним зеркалом, он может полностью погрузиться в процесс психотерапии.

Когда наступает время для рефлексии, члены команды могут прокомментировать ход беседы и представить свои собственные взгляды. Существует два рода комментариев, которые команда может предложить зашедшей в тупик семейной системе: “отражение” и “размышление” (M.Hald, персональный разговор, 20 апреля, 1987). Отражение подразумевает возвращение семье того, что команда могла наблюдать в области вербального и невербального общения между членами семьи, включая выбор посадочных мест, отчет об активности того или иного участника на протяжении встречи, демонстрация позы, жестов, тона и темпа речи, а также слов и выражений тех или иных членов семьи. Размышления включают в себя возвращение семье гипотез, “интерпретаций”, метафор, домашних заданий, а также комментарии на действия психотерапевта и формулировку вопросов, которые не были представлены в ходе встречи. Комментарии рефлексирующей команды помогают высветить “глубокие предпосылки” (Bateson, 1972), “базисные ценности” (Powers, 1973), “когнитивные схемы” (Neisser, 1976) или “кармические вопросы” (L.Hoffman, персональный разговор, 29 сентября, 1987), так же впрочем, как и особенности их поведения и характерные черты взаимодействия.

Кроме того, существует несколько эмпирических правил, которыми может руководствоваться рефлексирующая команда. Вот их неполный список:

1. Высказывания членов команды должны строиться на рациональной основе и содержать позитивный смысл. Следует избегать негативных оценок ситуации и осуждения членов семьи.

2. Комментарий дожен относиться только к тому разговору между семьей и психотерапевтом, который происходил в этой комнате. Вся остальная информация, полученная из других источников не подлежит обсуждению.

3. Касаясь вербальных и невербальных способов семейной коммуникации, следует проявлять уважение к членам семьи, помня о том влиянии, которое могут оказать на них высказывания команды.

4. Обсуждая дилемму, стоящую перед семьей, следует обратить внимание на разные точки зрения, уходя от позиции или-или в сторону принятия обоих вариантов или их отрицания в пользу чего-то третьего.

5. Вместо “единственно правильной” интерпретации, устройте “шведский стол” из идей и предложений.

6. Форма высказываний должна содержать некоторую долю условности, что достигается использованием выражений: “вполне вероятно”, “возможно”, “мне показалось интересным”, “у меня появилась идея” и т.д.

7. Вопросы и комментарии могут затрагивать темы, которых психотерапевт не касался или не мог коснуться в ходе интервью, так называемые, “трудные темы”.

Роль маленьких детей в семейной психотерапии

Поскольку в центре внимания данной модели находится система значений или “смысловая система” семьи (Imber-Coppersmith, 1985), а в любом общении присутствует как вербальный, так и невербальный компоненты, маленькие дети являются весьма полезными участниками семейной психотерапии. Их вклад в общий процесс может быть богат и разнообразен, как справедливо заметила Зильбах, обсуждая “ключевые функции” тех ролей, которые играют дети в семейной психотерапии (Zilbach, 1986). Дети обладают собственным видением ситуации, которое, даже не будучи выражено в словах, способно пролить свет на существующие семейные проблемы, а их поведение точно отражает общий эмоциональный настрой (Dowling, 1978). Их взгляд на вещи, выраженный через игру, комментарии, рисунки, метафоры или пантомиму может полностью изменить представления психотерапевта о семейной динамике или структуре семейных отношений. Иногда одного их присутствия, в сочетании с семейными взаимодействиями вокруг них, бывает достаточно, чтобы значительно продвинуть психотерапевтический процесс. Следующий пример хорошо иллюстрирует данное положение.

В предварительном телефонном разговоре миссис Райен утверждала, что она и ее муж хотят разрешить “небольшую проблему” между ними. Она сказала, что прежде они уже проходили психотерапию, причем, как индивидуальную, так и супружескую, и считают ее весьма полезной для своих отношений. На первой встрече они оба признали, что идея обратиться к психотерапевту на этот раз исходила от миссис Райен. Причиной ее беспокойства был их четырехмесячный сын, который полностью поглощал внимание обоих родителей. Она боялась, что в дальнейшем он будет все больше разделять их, а когда, наконец, вырастет и покинет дом, они с мужем разведутся. Хотя мистер Райен не отрицал, что в прошлом у них бывали трудные времена, сейчас он решительно отказывался разделить с женой ее беспокойство относительно их сына и его возможного негативного влияния на их отношения.

В течение всей встречи они не могли придти к общему мнению, относительно существа их проблем, причем, как прошлых и настоящих, так и тех, что ожидают их в будущем. Оба ссылались на беспокоившую их раньше проблему “контроля” в сфере здоровья и личной независимости. Они признались, что могут спорить до хрипоты, пытаясь убедить другого в своей правоте. Довольно часто дело заканчивается холодной войной и они расходятся по углам. Их спор в моем кабинете, по всей видимости, отражал привычный для них способ взаимодействия: разочарование друг другом все возрастало, а разговор не клеился.

На следующую встречу супруги Райен пришли вместе с сыном. Им по-прежнему было трудно понять друг друга, касалось ли дело настоящих или прошлых вопросов. Однако, вскоре их сын начал кашлять, и по мере того, как дискуссия между мистером и миссис Райен становилась все более напряженной, он кашлял все сильнее и сильнее, так что в конце концов мистер Райен взял его на руки и посадил к себе на колени. Заметив, что поведение жены тут же изменилось, мистер Райен объяснил кашель ребенка естественной реакцией с его стороны на выяснение отношений между родителями. Миссис Райен предложила свою интерпретацию, начав длинный разговор о правильной диете, здоровье и об их влиянии на кашель сына. У них разгорелся нешуточный спор по поводу здоровья ребенка, когда миссис Райен внезапно остановилась и заявила, «Подождите, вот именно так все у нас и происходит. Один из нас берет его на колени и он оказывается между нами. Ты понимаешь, что мы делаем?» С минуту они оба молчали, а затем стали говорить о том, как они спорят вместо их обычного о чем. Их комментарий касался того, как они используют своего сына в качестве буфера между ними. Оба отметили, что эта ситуация напомнила им об их собственных родителях и заставила почувствовать себя детьми.

Они позволили психотерапевту взять на руки своего сына, а сами продолжили этот разговор, изобиловавший пространными воспоминаниями об их родительских семьях. У того и у другого были властные родители, всячески подавлявшие их инициативу. В детстве они не могли защитить себя, но, вступив в брак, они поклялись никогда и никому больше не уступать и не давать в обиду своего ребенка. Они согласились, что “непонимание” было одним из способов избежать подобного подавления. Все оставшееся время мы посвятили разбору тех взглядов и установок, которые, играя защитную роль, оказывали наибольшее влияние на их супружество.

Участие их маленького сына значительно продвинуло процесс психотерапии. Благодаря взаимодействию с ребенком, каждый из родителей смог заметить те или иные различия, как в собственных реакциях, так и в поведении супруга в отношении своего сына. А позиция наблюдателя позволила им не только увидеть себя со стороны, но и совершенно особым образом поговорить друг с другом. Защитная реакция “непонимания” была освобождена от обвинительного подтекста, а благодаря их рассказам о своих личных историях, в их движении навстречу друг другу “появился смысл”. Теперь они получили возможность увидеть друг друга в новой перспективе, чувствуя облегчение от того, что другой действительно понимает и способен серьезно обсуждать любой из наболевших вопросов.

Довольно часто, когда маленькие дети хотят выразить свое мнение, их словам или действиям не хватает конкретности, а формулировки страдают неточностью. Подобно своим родителям, они могут чувствовать скованность, не зная, о чем можно рассказывать, вследствие сложности и запутанности взаимоотношений внутри их семьи. В то же время, маленьким детям присуща большая свобода действий, чем взрослым, благодаря чему, они могут внести ценные различия в психотерапевтический разговор. Их участие помогает психотерапевту лучше понять, как члены семьи представляют себе суть стоящих перед ними проблем, а также составить более ясное представление об их семейной системе, основываясь на большем количестве информации.

Независимо от причин, по которым у родителей, самого психотерапевта или направившего семью специалиста может появиться желание исключить маленьких детей из психотерапии, следует помнить, что последние все равно остаются частью неразрывной системы, которая окружает как саму актуальную проблему, так и ее глубинные корни.

Ниже приведены два примера из клинической практики, демонстрирующие возможности использования рефлексирующей команды в работе с семьями с маленькими детьми.

“Бросающийся” сын

Психотерапевту позвонила мать, миссис Хантер, заявив, что ее дочь “ведет себя вызывающе” и “совсем отбилась от рук”. Членами семьи являются ее муж (37 лет), она сама (35 лет), две дочери – Ким (14 лет), и Дебби (8 лет), а также сын Майк (6 лет). На первую встречу пришли все. Мистер Хантер сразу же пояснил, что идея придти к психотерапевту принадлежит его жене, поскольку сам он не испытывает никаких затруднений в общении с дочерью, напротив, у них близкие и доверительные отношения, а сама она «умная и милая девочка, какой всегда и была». Он добавил, что не понимает свою жену, когда та пытается объяснить ему, в чем проблема. Младшая сестра поддержала мать, сказав, что Ким все делает назло, и хотя не отказывается «посидеть» с ней и младшим братом, всегда долго из-за этого препирается.

На это Ким отвечала, что мать превратила ее в рабыню, заставляя заботиться о младших сестре и брате. Ее возмущало, что мать обращается с ней, как с маленькой, требуя в то же время “повзрослеть” и взять на себя ответственность, какую положено нести старшему ребенку в семье. По ее словам, она ждет не дождется, когда ей исполнится восемнадцать, чтобы уйти из дома.

Мистер Хантер заметил, что у него другой подход к воспитанию дочери и он не разделяет жестких требований своей жены к Ким, поскольку не видит в ее поведении ничего ужасного. В этом вопросе супруги полностью разошлись во мнениях, а их дискуссия стала все более накаляться. И когда мнение отца, казалось, уже возобладало и семья была готова признать проблему малозначительной, Майк, который до этого тихо сидел на полу и играл в Лего, поднялся, пробежал через всю комнату и буквально бросил себя прямо на угол стоявщего на полу телевизора. Удар был довольно сильным, так что он разбил голову до крови. Миссис Хантер вместе с Ким подбежали к нему и, рассмотрев полученные повреждения, повели его в туалетную комнату, находящуюся рядом с кабинетом. Мистер Хантер все это время оставался на своем месте, и выглядел ужасно расстроенным, но был готов в любой момент включиться в заботы о сыне.

Когда Майк с мамой вернулись в кабинет, рефлексирующая команда заявила, что хотела бы высказаться по поводу произошедшего и предложила семье поменяться с ней местами. Команда перешла в рабочий кабинет, а семья вместе с психотерапевтом расположились в комнате для наблюдения, из которой могли видеть и слышать все комментарии. Рефлексирующая команда сначала высказала несколько предположений относительно поступка Майка, а затем сформулировала ряд вопросов, смысл которых сводился к тому, как сама семья объясняет его действия, и являются ли они для него типичными, или же подобное поведение более свойственно другим детям из их семьи. Члены команды выразили восхищение способностью семьи сохранять самообладание, и в то же время активно включаться в ситуацию. Их также заинтересовало, всегда ли миссис Хантер берет на себя заботу об остальных членах семьи, приходится ли ей встречаться с критикой своих методов воспитания и есть ли между родителями согласие относительно благополучия и планов на будущее их детей.

Когда члены команды закончили обмен репликами, они вернулись в комнату для наблюдения, а психотерапевт вместе с семьей заняли свои места в рабочем кабинете. Первым заговорил мистер Хантер. По его словам, подобное поведение совершенно не типично для Майка, который больше похож на него самого, “сдержанного и предсказуемого”. Он сказал, что у них с женой нет противоречий относительно будущего своих детей и, конечно, они от всего сердца желают им добра. Да, в прошлом существовали проблемы, требующие внимания, и одной из них было их расхождение во взглядах на некоторые вопросы. Он отметил, что до недавних пор между ними было взаимопонимание практически во всем, что касается их самих и детей, а в настоящий момент у них имеются лишь “небольшие” разногласия. В то же время, оба супруга согласились с тем, что миссис Хантер испытывает трудности в отношениях с Ким, что школьная успеваемость Ким в последнее время заметно снизилась, а сама она уже не та “милая и отзывчивая девочка”, какой была в прошлом. В конце беседы, как родители, так и дети согласились придти к психотерапевту во второй раз.

Следующая встреча началась с краткого обсуждения “небольших” разногласий между родителями. По мнению миссис Хантер, одной из причин их возникновения явилась большая разница в предшествующем жизненном опыте каждого из супругов. В своей родной семье она была старшей из троих детей. Ее отец был рабочим на фабрике и умер, когда она была еще в очень юном возрасте. Ей наравне с матерью пришлось делить все заботы о двух младших детях. Когда мать уходила на работу, она оставалась с детьми одна, что и научило ее быть “очень ответственной”. Мистер Хантер был младшим из двух детей. Его родители были высококлассными специалистами, а у него самого не было практически никаких обязанностей, связанных с братом, или с домашним хозяйством.

Родители признали, что свои ожидания в отношении Ким они строили, основываясь каждый на собственном опыте. Мистер Хантер заметил, что часто думает о Ким, как о маленькой девочке и хотел бы, чтобы она подольше оставалась такой и не взрослела бы столь стремительно. Он с удовольствием с ней играет и, по его словам, благодаря ей чувствует себя моложе. Миссис Хантер, с другой стороны, считала, что у Ким недостаточно обязанностей по дому. Можно только посочувствовать Ким!

Не встретил возражений и тот факт, что трудности возникли как раз в тот момент, когда миссис Хантер собиралась вернуться на свою работу. К тому времени дети уже ходили в школу и у нее оставалось гораздо больше свободного времени, чем ей того бы хотелось. Мистеру Хантеру не нравилась эта идея, поскольку ему хотелось, чтобы она всегда находилась рядом с детьми, в особенности тогда, когда они возвращаются домой из школы. Тем временем, возникшие трудности с Ким заставили миссис Хантер пересмотреть свое решение и отказаться от выхода на работу.

Семья вместе с психотерапевтом вновь поменялись местами с рефлексирующей командой, заняв, соответственно, комнату для наблюдения и рабочий кабинет. Команда хотела обсудить несколько идей. Поскольку Ким находилась в столь близких отношениях с отцом, она, вполне вероятно, могла «озвучивать» его мысли и чувства по поводу возвращения ее матери на работу. Мистер Хантер не относился к тому типу мужчин, которые открыто выражают свое несогласие или могут «запретить» своей жене делать то, что ей хочется. Также, вполне вероятно, что родители хотели сохранить верность правилам, принятым в их родительских семьях, и воспитывать собственных детей так же, как когда-то воспитывали их самих.

Один из членов команды предложил сосредоточиться на предъявленной семьей проблеме, а именно, поведении Ким. Команда решила взглянуть на существующую дилемму не только с позиций каждого из родителей, но и с точки зрения самой Ким. Слушая каждого из них, ей, должно быть, было не просто разобраться в том, как же себя вести, “становиться старше”, как того требовала мать, или “оставаться маленькой”, как хотелось отцу. Другой участник команды высказал предположение, что проблема, с которой пришлось столкнуться родителям, возможно, отражает их амбивалентные чувства и устремления, корнями уходящие в их собственное детство: отцу нравится чувствовать себя моложе и играть с Ким, а мать хотела бы, чтобы та побыстрее выросла и отправилась на работу!

После того, как члены семьи вновь заняли свои места в кабинете, им пришлось согласиться, что отец, должно быть имел ряд невысказанных возражений по поводу выхода жены на работу. Однако, в тот момент он заявил, что не будет вставать у нее на пути и готов “подчиниться ее решению”. Они также решили, что было бы лучше сосредоточиться на проблеме, которая их всех волнует и с которой они обратились к психотерапевту, а именно, их разногласия в ожиданиях и воспитательных подходах в отношении Ким.

В конце сессии команда предложила семье, в качестве домашнего задания, вариант ритуала “четные дни / нечетные дни” (Selvini-Palazzoli, 1978). Неделю поделили на трехдневные отрезки. В первый день родители должны были следовать пожеланиям матери и относиться к Ким, как к старшей дочери; во второй день, им надлежало обращаться с ней, как с маленькой, чего так хотелось отцу; третий день был свободен от предписаний. Всем понравилась эта идея, а Ким согласилась выполнять родительские требования по каждому из дней и вести себя соответственно.

На следующей встрече семья сообщила, что им удавалось выполнять ритуал в течение первых нескольких дней, но затем они остановились. Ким призналась, что ей очень понравилось. Отношения с родителями стали значительно проще, когда прояснились их ожидания в ее адрес. Однако, в “детские дни” ей не хватало тех разговоров, которые она вела с мамой из позиции “равенства”, в то время, как во “взрослые дни” она скучала по играм с сестрой и братом, и по тому вниманию, которое она обычно получала от отца. Мистер и миссис Хантер отметили, что стали больше разговаривать друг с другом напрямую, а не через Ким. Дома у них “сам по себе” возник разговор о возможности возвращения миссис Хантер на работу, они даже смогли договориться о конкретной дате.

Мистер Хантер осознал, что пытался сохранить свою “малышку” маленькой девочкой, тогда как миссис Хантер признала, что необоснованно ставила Ким во взрослую роль, как ставили ее саму, когда она была ребенком. Они обсудили, какие аспекты поведения им нравятся друг у друга, что они хотели бы сохранить, а что поменять.

Состоялось еще две психотерапевтических сессии, в продолжение начатых дома разговоров, и одна встреча с родителями без детей, на которой обсуждались вопросы, связанные с желанием миссис Хантер выйти на работу. За оставшуюся часть лета, Ким сильно сблизилась со своей сестрой и стала много времени проводить вместе с ней.

До окончания психотерапии, произошло короткое обсуждение того “случайного” падения Майка в кабинете. Все отметили, что он прекрасно ведет себя дома и в школе и больше никаких инцидентов не было. Никто не видел в этом проблемы и к этому вопросу мы больше не возвращались.

В течение всего последующего года, миссис Хантер работала полный рабочий день, с трех часов дня до одиннадцати вечера, а мистер Хантер присматривал за детьми, пока она была на работе. Насколько нам известно, с тех пор у них все идет хорошо. Вся психотерапия состояла из шести сессий.

Обсуждение

В этом примере, как и в предыдущем, ребенок помог выявить прежде избегаемую и закрытую для обсуждения тему. Можно найти много объяснений поведению Майка на той сессии. Главным, однако, остается то, что в результате его поступка, родители смогли по-новому увидеть всю ситуацию. Вероятно, Майк переживал сильный конфликт преданности, «зная», что он не может открыто поговорить с матерью, будучи столько близок к отцу, но одновременно чувствуя потребность тем или иным способом отреагировать на происходящее. Возможно, он понимал, что только некое драматическое событие способно подтолкнуть семью к следующей стадии ее развития. На протяжении своего жизненного цикла, семьи проходят через определенные фазы своего естественного развития, однако, иногда они застревают. В этом случае семья реагирует на ситуацию таким способом, который был бы вполне уместен на предыдущей стадии развития, однако, в новых условиях уже не является подходящим. В ходе психотерапии члены семьи получают возможность отказаться от жесткой позиции по отношению к самим себе и своим детям, и совершить переход на следующую стадию развития жизненного цикла семьи. (Для более подробного описания жизненного цикла семьи см. Zilbach, 1988; Gordetsky, 1989).

Цель рефлексирующей команды состоит в том, чтобы, воздерживаясь от обвинительных заключений, создать для семьи новую перспективу, полную разнообразных идей, которые та может принять или отвергнуть. Члены команды попытались изложить все возможные позиции, которые им удалось заметить внутри семьи, не занимая ту или иную сторону, но поддерживая каждую из них. Семье было предложено логическое объяснение их поведения, что в сочетании с предписанным ритуалом позволило им изменить свои взгляды и поведение. В результате, семья смогла найти такое решение, которое учитывало интересы обоих родителей, а также явилось условием начала разрешения их старых личных проблем.

Мальчик, который инструктировал команду

Миссис Пейдж обратилась к психотерапевту по поводу своего восьмилетнего сына Поля, который боялся, что “солнце так разогреется, что упадет с неба на землю”, кроме того, его беспокоили боли в желудке и он боялся летать на самолетах. Семья состояла из матери, 31 года, отца, 33 лет, Поля, 8 лет и младшей дочери Сэнди, 5 лет. На первую встречу были приглашены все члены семьи. Миссис Пейдж сообщила, что идея придти на консультацию принадлежит ей, и что ее больше других беспокоит сложившаяся ситуация. Впервые мысль об обращении к психотерапевту возникла у нее четыре месяца назад, однако, ее муж посчитал, что “все уладится само собой”. По ее словам, она сама в течение полутора лет посещала психиатра по поводу депрессии, поэтому, когда “те же проблемы” возникли у ее сына, это сильно ее расстроило. Мистер Пейдж заявил, что не имеет ничего против этой встречи, однако, предпочел бы ее отложить, а возможно и вовсе не приходить, если бы все зависело только от него.

После того, как миссис Пейдж перечислила все свои опасения, связанные с Полем, он последовательно обесценил каждое из них, заявив, что “это было всего один раз”, а “это произошло вследствие…”, и т.д. Во время этого разговора Поль сидел рядом с матерью на диване, а Сэнди устроилась у нее на коленях. Мистер Пейдж одиного сидел в своем кресле. Миссис Пейдж согласилась, что эти проблемы действительно возникают лишь “время от времени”, однако, они надолго оставляют у нее “неприятный осадок”. Каждый раз ее мучает чувство вины и она задается вопросом, “все ли сделала, что должна была, как мать”, ее самооценка катастрофически падает, а все это напоминает ситуацию, “через которую мне самой пришлось пройти в детстве”. На вопрос, знают ли остальные, через что ей пришлось пройти, она ответила, что об этом знает только ее сестра. В их семье было двенадцать детей, однако, она была близка только с одной из сестер, которой пришлось пережить то же, что и ей.

Говоря это, миссис Пейдж заплакала и Поль пересел к ней на колени, поскольку Сэнди уже освободила ему место. Когда миссис Пейдж вновь смогла продолжить разговор, она заявила, что если бы не проблемы Поля, ее собственные неприятности «погружались бы все глубже и глубже», и ей не пришлось бы о них вспоминать. Перспектива «закопать» их казалась ей куда более привлекательной, чем постоянные напоминания об этом. Она считала, что без этих воспоминаний, она смогла бы относиться к трудностям Поля так же, как и ее муж.

Разговор продвигался с трудом. Мистер Пейдж отвечал односложно, а если запрашиваемая информация имела отношение к детям, он сразу же отсылал психотерапевта к жене, поскольку “об этом она знает лучше, ведь ей приходится заниматься их воспитанием.” Он рассказал, что в своей семье был младшим из шести детей, и что в его детстве не было никаких проблем. Он не имел никакого представления о том, что могла вспоминать его жена, поскольку они никогда не говорили на эту тему. И, конечно, он заинтересован в том, чтобы кто-нибудь ей помог и она смогла бы “легче переносить все это.”

В этой точке разговора психотерапевт вместе с семьей поменялись местами с рефлексирующей командой. Первые комментарии касались общей динамики интервью, была отмечена та забота и внимание, с которой все члены семьи относились друг к другу. Команда отметила, насколько чувствителен каждый из детей по отношению к обоим родителям, и ту осторожность, с которой психотерапевт продвигался в разговоре. Одного из членов команды заинтересовало, когда миссис Пейдж впервые довелось пережить депрессию, а также связано ли появление у нее неприятных воспоминаний с возникновением проблем у Поля, или же они и прежде ее беспокоили? Разделяет ли сын ее убеждение в том, что было бы лучше “поглубже закопать” имеющиеся проблемы? Был поднят вопрос и о том, допустимо ли вообще обсуждение этих воспоминаний, или они настолько болезненны, что лучше оставить их в покое. Другой участник команды предложил подумать о том, кто мог бы принять участие в этом разговоре, если бы он все-таки состоялся. Можно ли это сделать наедине с психотерапевтом, или же требуется присутствие мужа? Захочет ли он участвовать? Должны ли в этом принимать участие дети, или нет?

Когда психотерапевт вместе с семьей вернулись на свои места, оба ребенка сразу же устроились у матери на коленях. Она согласилась, что у них с мужем действительно очень отзывчивые дети, которые хорошо знают и чувствуют своих родителей. Что же касается тех воспоминаний, то ей хотелось бы поговорить о них без детей, но в присутствии мужа. Мистер Пейдж выразил свое согласие.

В этот момент Поль и Сэнди поднялись и пошли в ту часть кабинета, где лежали игрушки. Впервые за все время беседы они оторвались от своей мамы. Когда детей спросили, что они думают по поводу комментариев членов команды, Поль ответил, что не согласен ни с одним словом: “Сказали бы прямо – с вами разговор закончен!”

Обсуждение

Невербальный ответ со стороны детей на высказывания команды был воспринят как ясное и недвусмысленное послание: мамины и папины дела их не касаются. Вряд ли они смогли бы выразить эту мысль словами. Как и в случае с семьей Хантеров, описанном выше, взаимоотношения мальчика со своим отцом, должно быть, были очень глубокими, по крайней мере, он не мог вслух подтвердить, что считает серьезными те проблемы, которые беспокоили его самого и его мать, не нарушив при этом обетов верности, которые, как он считал, связывали его с отцом. Все, что было в его силах, это продемонстрировать свою тревогу посредством невербальных действий, подсказывая, тем самым, психотерапевту направление возможного развития.

Между тем, наличие связи между проблемами Поля и его матери еще предстояло установить, как и получить ответ вопрос, уменьшатся ли его страхи в ближайшем будущем или нет. Информацию на этот счет можно было бы получить в процессе психотерапии через его маму, а он сам, в случае необходимости, мог быть приглашен к участию в будущих сессиях.

Отражающие аспекты комментариев были продемонстрированы в виде замечаний со стороны команды относительно вербального и невербального поведения семьи и психотерапевта на протяжении встречи, а также в использовании самой командой неторопливого ритма, приглушенного тона и языковых оборотов отдельных членов семьи. Кроме того, высказывания команды содержали в себе идеи и размышления, представленные в виде вопросов, которые до этого не были затронуты в ходе беседы.

Последнее замечание представляется особенно важным для всей модели в целом и для этого интервью в частности. Довольно часто бывает, что психотерапевт, по той или иной причине, не может задать семье некоторые вопросы, особенно в тех случаях, где присутствует насилие, алкогольная или наркотическая зависимость, заподозрен инцест и т.д. Иногда, психотерапевту просто не приходят в голову те вопросы, которые можно было бы задать в данной ситуации. Какова бы ни была причина, поведение психотерапевта рассматривается в контексте его взаимоотношений в данный момент времени и, безусловно, заслуживает уважения. Команда, в своем комментарии, может высказывать различные предположения и вопросы, которых психотерапевт не задал, или не мог задать. При этом, психотерапевт остается как бы в стороне от этих, потенциально опасных и содержащих слишком много различий, тем. Таким образом, он может продолжить свое общение с членами семьи, оставшись в нейтральной позиции, и, возможно, исследовать эти же темы вместе с ними, но уже в качестве участника разговора.

В приведенном выше примере, психотерапевт почувствовал, что ему следует продвигаться очень осторожно, учитывая склонность отца к неопределенности и постоянные попытки обесценивания со стороны его сына. Психотерапевт должен был оставаться чрезвычайно внимательным к тем вопросам, которые семья готова была с ним обсуждать, а также к поступкам и поведению на сессии маленьких детей. Для достижения этих целей вовсе не требовалось задавать вопросы, которые могли бы показаться чересчур «трудными» или необычными для семьи, или же другим способом оказывать на них давление. Команда смогла предложить ряд идей, в очень условной форме, которые оказались приемлемыми для семьи. В свою очередь, семья предоставила психотерапевту и команде необходимую обратную связь, в вербальной и невербальной форме, относительно справедливости этих идей для их конкретной системы, и приняла решение о продолжении психотерапии.

Заключение

Эти примеры демонстрируют, что включение маленьких детей в семейную психотерапию значительно расширяет диапазон, в котором может работать психотерапевт. При этом, модель рефлексирующей команды создает необходимый контекст для их бережного и эффективного включения. Дети способны обеспечить команду психотерапевтов и свою семью ценной “информацией” или “новыми различиями” как в ходе самого интервью, так и в ответ на комментарии команды. Изоляция детей от участия в психотерапии, при том, что они, безусловно, являются частью проблемной системы, неизбежно ограничивает возможности семьи и психотерапевта по созданию новых различий и препятствует достижению изменений. Учитывая родственные связи между моделью рефлексирующей команды и теорией конструктивизма, объявляющей все точки зрения потенциально важными и полезными, представляется весьма перспективным использование этой модели для работы с семьями, имеющими в своем составе маленьких детей. Ведь часто бывает, что именно в этих “маленьких голосах” содержится нечто, что следует признать и услышать.

Замечание

Переключения между семьей и командой в процессе интервью могут происходить в самых разных формах. Можно оставить команду в комнате наблюдения, переключив только свет и микрофоны, чтобы семья и психотерапевт могли наблюдать за командой и слышать их комментарии. Психотерапевт вместе с семьей могут поменяться местами с командой, уйдя за зеркало, в то время как команда переходит в кабинет. В случае отсутствия зеркала, команда может находиться в той же комнате, где и семья, поддерживая в этом случае воображаемую границу между собой и клиентами. Если в работе принимают участие только двое психотерапевтов, они оба могут находиться в рабочем кабинете, но в этом случае одному из них в ходе интервью следует хранить молчание, чтобы затем он мог “отразить” услышанное тому из них, кто опрашивал семью.