Глава II. Послевоенные реалии советского общества

Следующим шагом исследования является реконструкция исторического контекста послевоенной эпохи СССР.

9 мая 1945 года – в День Победы – произошло два казуса. Рабочие и служащие знали, что этот день был объявлен нерабочим, но, тем не менее, многие пришли на предприятия – люди за 4 года привыкли работать без выходных и отпусков. Вторым «недоразумением» Дня Победы оказался ассортимент магазинов в этот день – на прилавках лежали только крупяные изделия и яичный порошок, а люди хотели как-то отметить победу – «выпить и закусить».³⁶

19 мая «Правда» опубликовала беседу с А.И. Микояном о тяжелом бытовом и продовольственном положении жителей Германии. В статье также сообщалось, что советское командование приступило к организации снабжения голодающего населения продовольствием³⁷. Это сообщение вызвало волну возмущения и непонимания в среде народа. Люди искренне не могли понять, почему необходимо помогать продовольствием бывшим оккупантам, когда большая часть населения в собственной стране живет впроголодь.

Таким образом, власть, этим сообщением сделавшая картинный жест в сторону союзников, столкнулась с принципиально новой проблемой. Бремя войны воспринималось населением как данность, и потому не нуждалось в объяснении, однако, из войны вышел совершенно другой народ³⁸, народ, который осознавал собственную ценность и значимость, это были люди, научившиеся принимать решения и понимающие собственную незаменимость. Недаром спустя два месяца после окончания войны, маршал СССР А.А. Говоров скажет: «Народ поумнел, это бесспорно».³⁹ Простые люди надеялись, что выигранная война даст народу хоть что-то.

В мае 1945 года у многих людей господствовала иллюзия, что окончание войны будет означать немедленное возвращение к довоенному образу жизни. Народ верил, что «в шесть часов вечера после войны» вернется не только мирная жизнь, но и привычная, довоенная.

Но этим надеждам было не суждено воплотиться в жизнь, так как 9 августа 1945 года началась война с Японией. В этой ситуации люди больше всего опасались, что новая война, начавшаяся буквально через 3 месяца после окончания войны с Германией, затянется на месяцы, а то и на годы, и люди вновь будут вынуждены выживать, испытывая трудности и лишения. При этом новая война не воспринималась народом как справедливая, поэтому причина новых лишений не являлась, по их мнению, уважительной.

Меньше чем через месяц война с Японией завершилась – 2 сентября 1945 года страна подписала капитуляцию. Именно с этого момента можно говорить об окончательном завершении Второй Мировой войны. Уже 4 сентября был упразднен Государственный комитет обороны, а 21 сентября в Москве отменили осадное положение.

В июле 1945 года начался переход на 8-часовой рабочий день, также отменялись обязательные сверхурочные работы от 1 часа до 3-х в сутки, которые обычно оплачивались в полуторном размере. Таким образом, переход ощутимо сказался на зарплате, из которых по прежнему продолжали делать вычеты по государственному займу. Так на заводе им. Красина слесари-установщики при 11-часовом рабочем дне получали 600 рублей, а при 8-часовом – только 270 рублей⁴⁰. У отдельных групп рабочих заработная плата снизилась в несколько раз. Кроме того, на ряде предприятий зарплата выплачивалась с большим опозданием, и за короткий период такое положение дел стало нормой. Однако, несмотря на существенное снижение заработной платы, вычеты по военным займам должны были производиться в полном объеме и в прежних размерах. По официальным данным на 1945 год средняя зарплата рабочим и служащим по СССР составляла 442 рубля, в Москве – 626 рублей в 1945 г. и 726 рублей в 1946.⁴¹ Но в то же время на 1946 год 63,5% москвичей не «дотягивали» до среднего уровня зарплаты (получали в среднем от 100 до 600 рублей, из которых вычитались многочисленные налоги). Почему же официальная цифра рисовала совсем другую реальность? Дело в том, что в Москве на тот момент находилось довольно много квалифицированных рабочих, чей заработок был существенно выше среднего, и именно этот факт серьезно влиял на общую статистику по размерам зарплат.

В 1945 году на многих предприятиях началась реконверсия. Этот переход на мирные рельсы был довольно длительным вследствие того, что решение о перепрофилировании предприятий неоправданно затягивалось. Очень часто этот вопрос откладывался потому, что руководители не решались принять важное решение без четких указаний сверху.

Еще одной проблемой реконверсии являлось планирование⁴². Дело в том, что плановые показатели в большей части случаев разрабатывались без учета реальных производственных мощностей тех или иных предприятий. Эти цифры формировались исходя из установленного профиля предприятия, не всегда соответствующего фактическому положению дел.

Кроме всего прочего, оборудование на заводах и фабриках было сильно изношено и нуждалось в замене. Первоначально эту проблему предлагалось решать за счет трофейного и поступающего в качестве репараций оборудования, но из-за небрежного хранения и неэффективного использования оно пришло в негодность. Все эти серьезные недочеты в проведении реконверсии приводили к простоям на производстве, которые вызвали резкое сокращение заработной платы сдельным рабочим.

Стоит также отметить, что даже те предприятия, которые успешно справились с реконверсией, не могли в полной мере обеспечить людей необходимыми товарами. За годы войны практически не выпускалась мебель, эмалированная посуда, кровати, детские коляски, примусы, керогазы, обувь, нижний и верхний трикотаж, чулочно-носочные изделия, текстильно-галантерейные товары, детская одежда и детская игрушка. Люди нуждались в самом необходимом. Так в письме В.М. Молотову демобилизованный из Красной Армии Тарасов А.И. описывает весьма плачевную ситуацию, которую он застал, вернувшись домой с фронта: «Жена и трое моих детей проживают в умывальнике (8-метровая комната с кафельным полом, с сырыми стенами и потолком). Ни у жены, ни у детей не было ни одежды и ни обуви. То, что я получил в качестве денежной компенсации – 3500 рублей – я немедленно израсходовал, чтобы купить хоть какую-нибудь обувь и одежонку детям и жене».⁴³

Таким было положение на промышленных предприятиях в городах, однако, стоит также обратить внимание и на положение советской деревни в послевоенный период.

В течение 1941-45 гг. деревня полностью лишилась мужчин призывного возраста, а многие юноши и девушки старше 14 лет были мобилизованы на учебу и работу в промышленность. ЦСУ подсчитало, что на начало 1946 года численность работоспособного сельского населения, т.е. мужчин с 14 до 59 лет и женщин с 14 до 54 лет, составляла не более 74 млн. человек, что соответствовало уровню 1931 года.⁴⁴ В действительности же почти половина этого числа являлась инвалидами войны и труда, и поэтому физически не могла быть задействована на работах. Таким образом, реальное участие в сельскохозяйственном производстве принимало около 37 млн. человек.⁴⁵ При этом основной рабочей силой являлись женщины, меньше были задействованы подростки и мужчины пожилого возраста, т.к. война принесла с собой острые диспропорции в половом составе населения.⁴⁶ В целом, по оценкам различных исследователей, трудовые ресурсы того периода составляли примерно 50 – 60% от их реальной потребности.

Что касается технического оснащения, то оно было прекращено еще в начале войны, т.к. все заводы, производившие сельскохозяйственную технику, были переведены на выпуск военной продукции. Поставка селу тракторов и плугов по сравнению с предвоенной, сократилась в 9 раз, а комбайнов – в 50 раз.⁴⁷ На завершающем этапе войны от 40 до 50 % колхозников не имели сеялок, сенокосилок и т.п. ⁴⁸

Естественным следствием ухудшения технической оснащенности сельского хозяйства стало падение урожайности. Так средняя урожайность зерновых была на 35 % ниже, чем в 1940 году, а вся валовая продукция составляла лишь 60% от предвоенных показателей.⁴⁹

Сельское хозяйство, вышедшее из войны в плачевном состоянии нуждалось в поддержке и изменении подхода к нему со стороны государства, которое еще до войны видело в нем «донора» средств для развития промышленности. Правительство прекрасно понимало трудности колхозов и пыталось решить часть проблем тем же путем, что и в промышленности, а именно – за счет военных трофеев. Так колхозам передавался скот, полученный СССР в результате выполнения соглашений о перемирии 1945 года. Всего, по неполным данным, СССР было передано 0,5 млн. голов крупного рогатого скота, 225 тыс. лошадей, 2,5 тыс. верблюдов и 147 тыс. овец. ⁵⁰ Но так же, как и в случае с трофейным оборудованием в промышленности, большая часть животных была потеряна при перегоне и вследствие неправильных условий содержания.

Засуха 1946 года принесла дополнительный урон сельскому хозяйству Центрального Черноземья, Украины, Молдавии, а также некоторым областям Нечерноземья, Среднего и Нижнего Поволжья.⁵¹ По причине нехватки людей, техники и слабой материальной заинтересованности колхозников, весенний сев 1946 года был произведен с низким качеством труда и серьезным опозданием. В некоторых колхозах ввиду нехватки специализированной техники землю вспахивали с использованием тягловой силы, причем запрягали в плуг не лошадей, поголовье которых серьезно сократилось еще в годы войны, а коров. А в ряде других колхозов, значительные участки земли вскапывались лопатами и засеивались вручную.⁵²

Серьезные проблемы наметились и осенью – в ходе уборки урожая, особенно в Сибири, где не прекращались дожди. В некоторых областях (в том числе Кемеровской, Новосибирской, Омской и др.) уборочные работы затянулись до зимы, а десятки тысяч га были не убраны вообще. Исследователи отмечают, что на осень 1946 года в 21-й области России осталось не убранными или не полностью убранными 166,4 тыс. га полей.⁵³

Сложившаяся ситуация побудила государство перейти к разработке плана строго режима экономии хлеба, что было, в свою очередь, необходимо для сохранения государственных резервов зерна. А это означало по возможности изъять как можно больше хлеба из деревни по обязательным поставкам и закупкам.

Всего из урожая зерновых культур 1946 года государством было заготовлено 17,5 млн. тонн, что являло собой 44% от валового сбора. По итогам заготовок 1947 года у населения было изъято, с учетом прошлогодних остатков, 31,1 млн. тонн, из которых 19 млн. тонн было направлено на внутренние потребности страны, а остальное оставлено в качестве государственного резерва и экспортного товара.⁵⁴

Жизненную ситуацию колхозников серьезно ухудшал тот факт, что жители сельской местности не получали, в отличие от горожан, карточки на продукты и промтовары (даже за граблями, бочками и хомутами крестьянин был вынужден ехать в город), так как предполагалось, что они имеют возможность прокормиться сами, при помощи подсобного хозяйства. Однако у колхозников не было какой-либо твердой зарплаты, а трудодень был условной единицей учета затрат труда и распределения денежных доходов по труду в колхозах. При этом на любую сельскохозяйственную работу была установлена обязательная норма выработки в трудоднях (трудодень не равнялся фактическому рабочему дню). Существовала также годовая норма выработки трудодней, которая была разбита по периодам. Так, еще с 13 апреля 1942 годы обязательным минимумом являлась выработка 100 – 150 трудодней, при этом до 1 июня – 25 т.д. (трудодней – прим. автора), с 1 июня по 1 августа – 25 т.д., с 1 августа до 1 октября – 35 т.д. и после 1 октября – все остальные.⁵⁵ Такое распределение имело четкую цель – не допустить, чтобы колхозники в страдную пору трудились на приусадебных участках в ущерб колхозному полю. Невыполнение обязательного минимума каралось исправительно-трудовыми работами на 6 месяцев с удержанием оплаты трудодней до 25% в пользу колхоза.

Возвращаясь к разговору о необходимых мерах перехода к мирному существованию, стоит заострить внимание еще на одной проблеме, с которой пришлось столкнуться руководству страны в этот период. 23 июня 1945 года был принят закон «О демобилизации старших возрастов личного состава Действующей армии», в соответствии с которым за 3 года было демобилизировано примерно 8,5 млн. человек (демобилизация завершилась к 1948 году).⁵⁶

Однако проблема перехода от войны к миру была довольно серьезным испытанием для фронтовиков, особенно для тех, кто ушел на фронт со школьной скамьи и не успел получить профессию и устойчивый социальный статус, единственное, что они умели – воевать. Хотя по прошествии 2 лет – к январю 1947 года – эта проблема была практически решена и из 2,7 млн. человек на работу устроились 2,1 млн., что составляет 71,1% от общего числа, при этом примерно половина (55%) из них – в колхозах и совхозах.⁵⁷

Но далеко не все вернулись с фронта здоровыми людьми. В конце войны среди демобилизованных из армии по состоянию здоровья было примерно 2 млн. инвалидов, из которых около 450 тыс. с ампутированной рукой или ногой и 350 тыс. с диагнозом остеомиелита (воспаление костного мозга).⁵⁸ Именно эта группа населения после войны в первую очередь нуждалась в квалифицированной медицинской помощи. Однако к концу войны только треть ветеранов и инвалидов имела врача, не говоря уже о полном медицинском обслуживании.

Поиск работы для этой категории населения также существенно осложнялся. Даже спустя несколько лет после окончания войны значительная часть инвалидов были нетрудоустроенными, хотя существовал закон, обязывающие местные органы обеспечивать работой в первую очередь демобилизованных и инвалидов. Таким образом, огромное количество людей оказывались исключительно на попечении государства, без какого-либо дополнительного заработка помимо пенсии по инвалидности, прожить на которую было практически невозможно. Это порождало такое явление как нищенство калек, которые на базарах, привокзальных площадях были вынуждены просить милостыню. В своем письме А.А. Жданову старший сержант авиации Сергеев отмечает следующую картину: «Москву и Подмосковье наводнили <…> нищие инвалиды и юродивые. <…> Заходят в вагон и поют всякие «псалмы», «спаси господи люди твоя», «где же вы, очи карие», «голубые глаза», и каких только не наслышишься проповедей, молитв, песен. <…> Надо подобрать юродивых с улиц Москвы и устроить для них дома инвалидов».⁵⁹ Такая картина стала одной из характерных черт послевоенного времени.⁶⁰ Кроме всего прочего, чтобы получить эту самую «нищенскую» пенсию инвалиду было необходимо каждый год проходить специальную процедуру медицинского освидетельствования - это касалось даже тех, кто потерял на войне руку или ногу.

Что касается отношений фронтовиков и власти, то стоит отметить, что последняя совсем не стремилась каким-либо образом выделить «поколение победителей» в особую социальную группу, более того, власть всячески стремилась помешать их консолидации. Не прошло и 3-х лет с победного 1945, как даже Герои СССР были лишены практически всех льгот. Да и отношение к героям войны изменилось. Народными героями пропаганда делала, в основном, погибших: Зою Космодемьянскую, Александра Матросова, Николая Гастелло, молодогвардейцев Краснодона, героев-панфиловцев. Имена же живых героев никогда не использовались широкой пропагандой, «не поднимались на щит», что называется. Более того, когда Сталин узнал о стремлении фронтовиков писать и публиковать собственные воспоминания о войне, он был крайне недоволен. Власть не хотела, чтобы непосредственные участники войны писали мемуары до того, как будет сформирована официальная версия недавних событий. И формальный повод для запрета был найден: фронтовиков обвинили в плохом владении художественным словом, что делало необходимым существенную литературную обработку их воспоминаний.⁶¹

Особой социальной группой того времени стали репатриированные. Позиция власти в отношении этой категории граждан была предельно ясна. Любой человек, волей-неволей побывавший за пределами СССР – будь то военнопленные или люди, вывезенные на работу в Германию в качестве «остарбайтеров», - рассматривался государством с подозрением. Для приема репатриированных в пограничных областях существовали специальные проверочно-фильтрационные пункты, на которых решалась дальнейшая судьба таких людей. Помещения этих пунктов были мало пригодны для жизни и напоминали скорее лагерь – такое сходство им придавала колючая проволока, которой была обнесена территория таких пунктов.⁶² Во время прохождения проверки люди не имели права общаться ни с кем, кроме сотрудников НКВД и СМЕРШа, отношение которых было вполне предсказуемым. Это нередко порождало факты насилия в отношении репатриированных.

Но даже после того, как люди получали разрешение на возвращение (а иногда власть и не шла навстречу людям в их желании вернуться на прежнее место жительства) домой, перед ними вставала еще одна проблема – каким образом до этого дома добраться. Поезда были переполнены, но даже в тех случаях, если в них находилось место, проводники не спешили пускать в вагон людей, не получив от них определенную плату (иногда деньгами, но чаще вещами). Атмосфера недоверия и подозрительности царила и на прежних рабочих местах.⁶³

Возвращение к мирной жизни, с точки зрения руководства, в первую очередь, должно было заключаться в восстановлении разрушенного войной хозяйства страны и достижении довоенного уровня промышленного производства. Такой была сиюминутная и главная перспектива, однако, существовали и долговременные планы, которые заключались не только в восстановлении, но и в организации подъема народного хозяйства – предполагалось втрое поднять уровень промышленности по сравнению с довоенным.

Первым шагом на пути восстановления экономики стало оздоровление финансовой системы. 26 февраля 1946 года центральные газеты оповестили о снижении цен в коммерческой торговле продовольственными товарами.⁶⁴ В данном случае речь шла не только о снижении цен в коммерческих магазинах, но также в ресторанах и чайных. И если поход в ресторан могли себе позволить далеко не все, то чайные посещал практически каждый советский гражданин. Что же представляла собой чайная? Придя туда, человек мог заказать пару чайников (в одном из них подавалась заварка, в другом – кипяток), ржаной и пшеничный хлеб, баранки, печенье, конфеты. Также в ассортименте присутствовали водка, вино, пиво и другие горячие и холодные напитки. На столе всегда лежали свежие газеты и журналы, а также было радио. Работали эти заведения с 7 утра и до полуночи без перерыва на обед.⁶⁵ Раньше люди приходили в чайную, чтобы выпить стакан пустого чая, но после снижения цен они могли себе позволить кое-что еще.

В среднем, цены снижались вполовину на основные группы товаров, среди которых были хлеб, макароны и папиросы (которые за время войны стали неотъемлемой части жизни многих фронтовиков). На чай и сахар цены били снижены примерно на треть, на водку и вино – на четверть. Интересен тот факт, что снижение стоимости коснулось и такого продукта, как кетовая икра (на 37 %), которая стала после войны более доступной к праздничному столу.⁶⁶ Снижение цен широко освещалось в печати.

Такое изменение в ценовой политике государства было сделано с целью сокращения разрыва цен в коммерческой торговле и на рынке. Но желаемого результата не получилось, т.к. рыночные цены, даже после снижения коммерческих, были существенно ниже, и, соответственно, предпочтительнее для большей части населения.⁶⁷

Однако стоит отметить, что торговля, нарушенная в период войны, стала постепенно восстанавливать прежние позиции. На перронах вокзалов вновь расположились лоточники, на станциях метро и привокзальных площадях появились киоски с табачными изделиями, а на рынках к весне 1946 года открылись первые бакалейные палатки.

В середине 1946 года был, наконец, отменен военный налог, однако, ежегодно возрастали денежные и государственные налоги с колхозников и рабочих. 3 мая 1946 года началась подписка на Государственный заем восстановления и развития хозяйства.

Вообще, в первые послевоенные годы наблюдается усиление фактически принудительного распространения среди населения государственных займов. По своей сути они являлись крупными денежными налогами. В период с 1946 – 1947 годы, которые вошли в историю СССР как голодные, государством было выпущено два крупных денежных займа на восстановление и развитие народного хозяйства общей суммой около 45 млрд. рублей, что составило половину суммы четырех военных займов 1942 – 1945 гг.⁶⁸ Первый заем проводился накануне голода 1946 года и по сути явился катализатором этого процесса, т.к. забрал большое количество денег у населения. Второй заем усугубил эту ситуацию, т.к. был реализован в самый разгар голода.⁶⁹

Кроме того, 6 сентября 1946 года Политбюро ЦК ВКП(б) постановило в 2,5 – 3 раза повысить цены на продукты питания, приобретаемые по карточкам.⁷⁰ В частности пайковые цены на хлеб были повышены в 2 раза и составляли 3 руб. 40 коп. за 1 кг ржаного хлеба и 5 руб. за кг пшеничного.⁷¹

27 сентября Совет Министров и ЦК ВКП(б) принимает новое постановление «Об экономии и расходовании хлеба», в соответствии с которым происходит резкое сокращение отпуска хлеба по карточкам, а также меняется в сторону уменьшения количества людей, получающих продовольственные карточки. С 18 октября заметно сворачивается коммерческая торговля хлебом, а его качество снижается.

Несмотря на то, что разговоры об отмене карточной системы много говорили еще в 1946 году, постановление Совета министров СССР и ЦК ВКП(б) от 14 декабря 1947 года «О проведении денежной реформы и отмене карточек на продовольственные и промышленные товары» было неожиданным для трудящихся.⁷²

В ходе денежной реформы в течение недели должен был состояться обмен старых денег на новые в расчете 10:1, при этом некоторые льготы по обмену делались для вкладов на сберкнижках – там деньги обменивались по другому курсу: до 3 тыс. рублей – 1:1, до 10 тыс. рублей – 3:2 и свыше 10 тыс. рублей – 2:1.⁷³

Однако эта информация не осталась в ходе разработки реформы в разделе секретной – произошла утечка информации и тот, кто получил к ней доступ смог сохранить практически все свои сбережения. Делалось это следующим путем. Так как вклады на сберкнижках размером менее 3 тыс. рублей обменивались по курсу 1:1, люди стремились разбить свои вклады на более мелкие (как раз в размере тех самых 3 тыс.) и разместить их в разных банках, сохранив, тем самым, все свои деньги после обмена в ходе реформы. Сталин прекрасно был осведомлен о сложившейся ситуации, но так ничего не предпринял, хотя в то же самое время действовали абсолютно драконовские законы в отношении расхищения колхозного имущества – 13-летнего подростка осудили на 7 лет лишения свободы за кражу 100 колосков на колхозном поле.⁷⁴

В первые месяцы же после отмены карточной системы действовали нормы по закупке в магазинах некоторых видов товаров. Так один человек мог приобрести в магазине не более 2 кг хлеба, 500 гр. хлебобулочных изделий, 1 кг мяса, 500 гр. колбасы, 200 гр. сыра, 500 гр. сахара, 5 шт. яиц и 5 кг картофеля, а также не более 6 м хлопчатобумажной и 3,5 м шерстяной ткани, 1 пары обуви, 2 л керосина и 2 коробков спичек.⁷⁵

К 22 декабря обмен старых денег на новые окончательно завершился и зарплату рабочим и служащим выдали новыми купюрами, но в прежних размерах. Это привело к некоторому повышению уровня жизни населения. В частности, в Ленинграде рабочий на свою зарплату мог купить не только самое необходимое, как было раньше, но и «немного вкусненького».⁷⁶

В общем, жизнь хоть и трудно, мучительно, но входила в мирное русло. Голод постепенно отступал, а возможность запросто прийти и купить кусок хлеба и вволю наесться воспринималась людьми как убедительное доказательство того, что жизнь постепенно налаживается и действительно наступает мирное время. Крепла уверенность в будущем, несмотря на серьезные проблемы настоящего.⁷⁷

Кроме того, денежная реформа позволила правительству на короткое время искусственно поднять курс рубля. Можно также говорить о том, что результаты подобной «стабилизации» были не столь впечатляющими, как их стремилась показать пропаганда, утверждая превосходство социализма над капитализмом. Однако это был лишь первый шаг. Спустя 3 года была предпринята попытка покончить с финансовой зависимостью от Запада. Сделано это было за счет прекращения определения курса рубля по отношению к иностранным валютам на базе доллара и установлено золотое содержание рубля (в соответствии с постановлением Совета министров СССР от 28 февраля 1950 года).⁷⁸ Таким образом, советская финансовая система стремилась отделиться от общемировой.

Примечателен тот факт, что первый день торговли без карточек поразил людей своим изобилием, особенно это было заметно в столице – «в Елисеевский гастроном ходили как на экскурсию».⁷⁹ Этот день остался в памяти людей как самый настоящий праздник и ассоциировался с действительным окончанием войны. Однако изобилие оказалось иллюзорным. Накопленные за счет строжайшей экономии, а не развития экономики товары быстро истощались.

Несмотря на то, что в сознании людей война постепенно отходила в прошлое, она не торопилась покидать бытовое настоящее. Война лишила огромное количество людей дома, жилья. Например, в сельских районах Смоленской области до войны было 288 555 домов, из которых разрушенными оказались 130 000, а в Псковской области из 107 092 домов пришли в негодность 76 090. Многие крестьянские семьи вынуждены были накануне зимних морозов жить в землянках: В той же Смоленской области таких семей насчитывалось 14 930, а в Псковской – 18 594. ⁸⁰

Для жителей городов жилищная проблема также стояла довольно остро. Так, в одном только Ленинграде полностью разрушенными оказались 3 174 дома общей жилой площадью 3,3 млн. кв. метров, поврежденными – 7 143 здания с жилой площадью 2,2 млн. кв. метров. Также свыше 9 тыс. деревянных домов были разобраны в дни блокады на дрова.⁸¹ Даже те дома, которые избежали участи быть разрушенными, пребывали в таком плачевном состоянии, что ни о какой устроенности быта советских граждан речь после войны не шла. Например, в некоторых уцелевших московских квартирах во время многочисленных салютов военной поры вылетели стекла, но на жалобы людей никто не реагировал, и они вынуждены были так и жить с выбитыми стеклами.⁸²

Горожан буквально душил этот жилищный кризис – это было время великой тесноты. В какой-то мере эту проблему пытались решить предприятия, предоставляя своим работникам пустующие помещения в качестве жилых корпусов. Семейные жили по 4 – 10 – 17 семей с малышами в комнатах, разделенных на ячейки обрывками обоев, бумагой или простынями, одинокие – по нескольку десятков в комнатах-казармах. Во многих корпусах, при этом, не было элементарного – туалетов и водопровода. ⁸³ Но многие предприятия не имели и этого. Люди в таком случае жили прямо в цехах по нескольку сотен человек, в бытовках, кладовках и других хозяйственных помещениях. В таких цехах, приспособленных под общежития, зачастую не работало отопление, белье не менялось, отсутствовал необходимый инвентарь.⁸⁴

Решение жилищной проблемы растягивалось во времени. Исходя из данных на 19 апреля 1949 года⁸⁵ о ходе восстановительных работ в городах РСФСР, мы видим, что в среднем количество восстановленных жилых зданий не превышает 50% довоенного уровня, особенно это касается городов, на территории которых шли активные боевые действия, например, Сталинград и Смоленск. Есть и исключения. Так, жилищный фонд Ростова-на-Дону к 1949 году составил 90% от довоенного, Мурманска – 99,7%, а Краснодара – 109%.

Приоритетом жилищного строительства в конце 1940-х годов становится малоэтажность. В «Характеристике городского обобществленного жилищного фонда СССР по этажности и по материалам стен и кровли жилых строений» от 20 июля 1949 года⁸⁶ мы видим, что 96% от общего числа строений занимают одно- и двухэтажные дома. В крупных городах ситуация примерна та же, что и по всей стране в целом – в Ленинграде, например, одноэтажные и двухэтажные дома составляют 42,9% жилых строений, трехэтажные – 30,9%, пяти- и более этажные – соответственно 16,6% и 9,6%. По Москве несколько другие цифры, но тенденция та же – 88,4% зданий имеют один или два этажа, 7,6% - три этажа, 2,3% приходится на пятиэтажные дома и 1,7% - на более высокие.

Однако жилищная проблема была далеко не единственной для восстанавливающихся городов. В ходе войны оказалась практически разрушенной инфраструктура городов. Не исключением был и городской общественный транспорт. В качестве примера приведем ситуацию в Ленинграде.⁸⁷ Начнем с автобусного транспорта. К 1945 году можно говорить об отсутствии какого-то пригодного автобусного хозяйства, т.к. многие машины из автопарка были в свое время переданы в Армию или для нужд Дороги жизни. К осени 1945 г. ситуация несколько меняется и на маршруты выходят первые 20 автобусов – к концу года их количество возрастет до 65 машин. В 1946 г. в эксплуатацию вводятся новые автопарки и новые модели автобусов. Итого, к 1950 году можно говорить о существенном восстановлении функционирования данного вида транспорта – действует 37 маршрутов, на которых насчитывается 430 автобусов.

Главным видом транспорта в условиях 1945 года был трамвай, который перевозил 90,8% пассажиров (1945 г. назван «трамвайным»). Однако в течение года, в связи с увеличением количества троллейбусов (с 26 до 35 шт.), протяженность линии которых увеличилась с 34 до 135 км. за последующие несколько лет, трамвай постепенно начинает терять былую популярность. Но вплоть до середины 1950-х очереди на остановках и давка в трамваях и автобусах останутся неотъемлемыми сценами из бытовой жизни ленинградцев.

Война принесла с собой не только разруху, но и изменения в отношении государства и общества. Под контроль государства после войны попадало даже то, что раньше считалось прерогативой самого человека – его личная жизнь.

Меняется отношение государства к браку. Если до войны гражданский брак был фактически приравнен к официальному, то в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 года «Об увеличении государственной помощи беременным женщинам, многодетным и одиноким матерям, усилении охраны материнства и детства, об установлении почетного звания «Мать-героиня» и учреждении ордена «Материнская слава» и медали «Медаль материнства»⁸⁸ права и обязанности супругов порождает лишь брак, зарегистрированный в органах ЗАГСа. Дети рожденные вне брака, стали считаться незаконнорожденными – в их свидетельстве о рождении в графе «отец ребенка» ставился прочерк. В 1946 году этот прочерк получили 25% всех новорожденных. При этом, не мог официально признать свое отцовство и отец ребенка, правда 14 марта 1945 г. им дали такую возможность с условием женитьбы на матери ребенка. Таким образом, мать-одиночка получала только мизерное пособие от государства в размере 50 рублей, т.к. не могла через суд взыскать алименты с отца ребенка.

За четыре года войны множество семей распадались, возникали новые, и государство приняло на себя обязанность вмешаться в этот стихийный процесс и каким-то образом упорядочить его, взяв под опеку институт семьи и брака. Была серьезно усложнена процедура развода – такие процессы стали затяжными и публичными. Кроме того, при устройстве на работу отделы кадров начали учитывать семейное положение будущего работника. Таким образом, советский человек после войны начал все больше ощущать свою зависимость от государства.

Подводя итог, можно сказать, что сталинский режим весьма эффективно использовал в послевоенные годы различные механизмы воздействия на сознание граждан – от пропаганды до террора – чтобы сформировать в обществе соответствующие настроения, которые могли способствовать поддержанию авторитета режима. Также не только властные структуры, но и сама послевоенная ситуация вносила коррективы в систему ценностей людей, расставляя по-новому приоритеты в достижении тех или иных целей, удовлетворении тех или иных потребностей.