33. Геополитика гражданской войны, ориентация красных и белых.

Геополитика гражданской войны

В период 1917-1923 годов в России вспыхнула Гражданская война. Рассмотрим ее геополитические аспекты. Хотя Гражданская война по определению представляла собой внутриполитический конфликт, в котором принимали участие граждане одного и того же государства, геополитический фактор и связи с внешними силами играли в ней значительную роль. То, что мы знаем относительно геополитической раскладки сил в последние годы царского режима, после февраля и после октября 1917 года, уже позволяет дать предварительную характеристику геополитическим процессам Гражданской войны.

В Гражданской войне между собой столкнулись преимущественно две политические силы – красные (большевики) и белые. Что касается большевиков, то их идеологическая, политическая и геополитическая идентичность довольно ясны. Они исповедуют марксизм и диктатуру пролетариата, выступают против буржуазного порядка вещей, а в геополитике ориентируются на Германию и жестко противостоят Антанте. В этой позиции мы видим сразу несколько теллурократических черт:

ориентация на Германию (Брест-Литовское соглашение),

отторжение буржуазного строя (капитализм, как мы видели, социологически сопряжен с талассократией) и

враждебность в отношении талассократической Антанты.

Можно сказать также, что большевики культивируют «спартанский» стиль – аскетизм, героизм, преданность идее.

Белое движение не столь однородно ни идеологически, ни политически. В нем участвуют как продолжатели «февраля» (подавляющее большинство), так и сторонники возврата к монархической системе (монархисты). Кроме того, среди сторонников Февральской революции есть представители различных партий, как правых и буржуазных (кадеты, октябристы), так и левых (эсеры, народные социалисты и т.д.). Идеологически белое движение представляет собой широкий спектр сил, чьи политические идеи довольно различны. Объединяет всех только одно: отторжение большевизма и марксизма. Красные выступают в качестве «общего врага». Но так как большевики в той исторической ситуации представляют собой теллурократию, совершенно логично, что их противники, «белые» будут ориентированы прямо противоположным образом, то есть талассократически. Так оно и происходит на практике, поскольку белое движение в целом (и буржуазные и левые партии и монархисты) делают ставку на Антанту, поддержку Англии и Франции в борьбе с большевиками. Это вписывается в логику внешней политики Временного правительства, а также в политику монархистов, сохраняющих верность логике последнего этапа царского правления.

Лишь очень небольшой сегмент белого движения (в частности, казаки атамана Краснова и «северной армии», создававшейся германцами в октябре 1918 года в Пскове из русских добровольцев) придерживались германской ориентации, но это было совершенно маргинальным явлением.

Кроме того, если мы посмотрим на карту расположения основных территорий, контролировавшихся красными и белыми в ходе гражданской войны, мы заметим следующую закономерность: красные контролируют внутриконтинентальные зоны, пространство Heartland'а, тогда как белые армии располагаются по периферии России и в той или иной степени опираются на береговые зону, откуда приходит помощь морских держав, политически, экономически и военно-стратегически поддерживающих белое дело. Белые и в этом воспроизводят логику талассократии, которая рассматривает политические и стратегические процессы со стороны береговой зоны. Красные же оказываются в положении сухопутных геополитических сил.

В эпоху гражданской войны мы сталкиваемся с очень символичным и важным для геополитики явлением. Отец-основатель геополитики Хэлфорд Маккиндер в 1919 году был назначен британским Верховным комиссаром на юге России и послан через Восточную Европу для поддержки антибольшевистских сил, возглавляемых генералом Деникиным. Эта миссия позволила Маккиндеру давать свои рекомендации британскому правительству по геополитике в Восточной Европе, что лего в основу книги «Демократические идеалы и реальность»[321]. Маккиндер призывал Великобританию усилить поддержку белым армиям на юге России и привлечь для этого антибольшевистские и антирусские режимы Польши, Болгарии, Румынии. В переговорах с Деникиным он добился от него согласия на отделение от России южных и западных областей, а также Южного Кавказа с тем, чтобы создать там проанглийские буферные государства. Анализ Маккиндером положения дел в России в период гражданской войны был совершенно однозначным: в большевиках он видел силы Heartland'а, которым было суждено либо приобрести коммунистическое идеологическое оформление, либо уступить инициативу Германии. В обоих случаях Англии этого нельзя было допустить. Для этого Маккиндер предлагал всемерно поддержать белых и расчленить Россию. Показательно, какие страны он предлагал создать в пространстве номинально целостного в тот период государства: Беларусь, Украину, Югороссию (под приоритетным влиянием пробританской Польши), Дагестан (включающий в себя весь Северный Кавказ), Армению, Азербайджан, Грузию. Эти страны призваны были служить «санитарным кордоном» между континентальной Россией и соседними областями – Германией на западе, Турцией и Ираном на юге. Книга «Демократические идеалы и реальность»[322][323], а также записка[324], написанная Маккиндером для своего друга лорда Керзона, содержат в себе базовые идеи геополитики, которую Маккиндер не только теоретически создавал и развивал, но и в которой он на практике участвовал.

Ситуация на южном фронте в 1920 году и ослабление армии Деникина привели к тому, что план Маккиндера, который он озвучил на заседании Британского правительства 29 января 1920 года, не был принят, и Англия отказалась от полноценной поддержки белых армий[325]. Но анализ Маккиндером общей ситуации, который в то время был далеко не очевиден, с прошествием времени блестяще подтвердился. Большинство английских политиков были убеждены, что большевистский режим долго не продлится. Маккиндер же, напротив, основываясь на геополитическом методе, ясно предвидел, что рано или поздно Советская Россия превратится в мощную континентальную теллурократическую державу. Так оно и вышло в дальнейшем.

Участие в белом движении такой фигуры, как Маккиндер, основателя самой геополитики и ведущей фигуры талассократической стратегии, окончательно подтверждает вывод о талассократической функции белого дела в целом.

Не менее показательна судьба еще одной фигуры – Алексея Ефимовича Вандама (Едрихина), выдающегося аналитика международных отношений, стратега, которого вполне можно отнести к провозвестникам русской евразийской континентальной геополитики. Едрихин оказывается в эпоху Гражданской войны в Эстонии, оккупированной немцами, и германское командование поручает ему сформировать «Северную армию», состоящую из антибольшевистских сил, лояльных немцам. Вандам известен своей жесткой антианглийской и теллурократической позицией (он участвовал в Южной Африке в военных действиях против англичан на стороне буров), и именно этот фактор стал определяющим для немцев. «Северная армия» не получила развития в силу проигрыша Германии в Первой мировой войне, и миссия Вандама не имела продолжения. Но сам факт такого проекта с участием видного русского геополитика чрезвычайно символичен.

В Гражданскую войну среди действующих лиц второго плана мы встречаем и еще одного деятеля, чья судьба имеет важнейшее значение для становления геополитики. Речь идет о Петре Николаевиче Савицком. В 1919 году Савицкий примкнул к добровольческому движению юга России («деникинцам»), был «товарищем» министра иностранных дел в правительствах Деникина и Врангеля. Савицкий в  самый разгар Гражданской войны в 1919 году пишет удивительный по своей прозорливости геополитический текст «Очерки международных отношений»[326], где заявляет следующее: «Можно сказать с полной уверенностью, что если бы Советская власть одолела Колчака и Деникина, то она «воссоединила» бы все пространство бывшей Российской Империи и, весьма вероятно, в своих завоеваниях перешла бы прежние ее границы».[327] Статья была напечатана в органе белых и от лица одного из теоретиков их международной политики. Савицкий недвусмысленно показывает, что и у белых, и у красных есть одни и те же геополитические цели – построение мощной и независимой от Запада континентальной державы, для чего и те и другие вынуждены будут вести по сути одинаковую политику. Позднее Савицкий станет главной фигурой Евразийского движения, которое придаст этим начальным интуициям о неизменности геополитической стратегии сухопутной державы развернутое теоретическое обоснование и станет ядром первой полноценной русской геополитической школы[328].

В Гражданской войне выделяют три этапа: первый с 1917 по ноябрь 1918 года, когда происходило формирование основных военных лагерей – белых и красных. Это развертывалось на фоне продолжающейся Первой мировой войны.

Второй этап – с  ноября 1918 года по март 1920 года, когда произошли главные сражения между Красной Армией и белыми армиями. В марте 1920 года в Гражданской войне наступил коренной перелом. В этот период отмечается резкое сокращение боевых действий со стороны войск Антанты в связи с окончанием Первой мировой войны и выводом основного контингента иностранных войск с территории России. После этого в боевых действиях участвовали преимущественно только русские. Боевые действия развернулись в этот период по территории всей России. Первое время наступление белых было успешным, но затем инициатива перешла к красным, взявшим под свой контроль основную территорию страны.

С марта 1920 года по октябрь 1922 года развернулся третий этап, когда основная борьба происходила на окраинах страны и уже не представляла непосредственной угрозы власти большевиков. После эвакуации в октябре 1922 года дальневосточной Земской Рати генерала Дитерихса в России продолжали борьбу только Сибирская Добровольческая Дружина генерал-лейтенанта А. Н. Пепеляева, сражавшаяся в Якутском Крае до июня 1923 года, и казачий отряд войскового старшины Бологова, оставшийся под Никольск-Уссурийским. На Камчатке и Чукотке советская власть была окончательно установлена в 1923 году. Показательно, что все военные действия развертывались по схеме красный центр (Heartland) против белой периферии, прилагающей к морским границам, и остатки разгромленных белых войск покидали Россию морским путем.

Итогом Гражданской войны стал захват большевиками власти на основной части территории бывшей Российской империи, признание независимости Польши, Литвы, Латвии, Эстонии и Финляндии, а также создание на подконтрольной территории Российской, Украинской, Белорусской и Закавказской советских республик, 30 декабря 1922 года подписавших договор об образовании СССР. В отношении Украины, Беларуси и Южного Кавказа полностью сбылось предсказание Савицкого: большевики не дали этим территориям независимость, а включили в состав советской державы.

Показательно, что красные в своей кавказской политике опирались на Турцию Кемаля Ататюрка, и в этом вопросе осуществляя именно континентальный сценарий геополитики. Важную роль в этом сближении с Турцией и реорганизацией стратегического баланса сил на Кавказе сыграл видный военный и дипломатический деятель, перешедший на сторону большевиков, генерал С.И.Аралов[329], основатель Главного Разведывательного Управления.

34. Романо-германское иго – определение и социальные предпосылки к завершению.

35. Геополитическая ориентация внутри большевистских элит.

C 1922 года Россия получает новое название и становится «Союзом Советских Социалистических Республик». Если на первых порах большевики нейтрально относились к требованиям малых народов Российской Империи к отделению и созданию собственной государственности, то в 20-е годы возобладало централистское направление, получившее название «сталинской национальной политики». Постепенно был взят курс на построение социализма в одной стране, что требовало укрепления Советской власти на максимально широком пространстве. Поэтому большевики по сути вернулись к царской политике центростремительных ориентаций и укрепления административного единства России. Эта политика на сей раз была оформлена в совершенно новых идеологических конструкциях, обосновывалась пролетарским интернационализмом, равенством всех народов и классовой солидарностью пролетариата всех национальностей. Но геополитическая суть ее оставалась прежней: большевики собирали земли бывшей Российской Империи вокруг Heartland'а как геополитического ядра. С социологической точки зрения, это объединение проходило под антибуржуазными и «спартанскими» лозунгами и на основе новой системы ценностей.

Этот курс стал постепенно расходиться с ортодоксальным марксизмом, который предполагал осуществление пролетарских революций, в первую очередь, в промышленно развитых странах, а не в аграрной России (эту возможность сам Маркс категорически исключал), а во-вторых, одновременно или с небольшим опозданием в целом ряде государств, а не только в одной стране. Ленин и Троцкий, главные действующие лица Октябрьской революции и последующего удержания власти большевиками, полагали, что революцию можно и нужно осуществить в одной стране, в России, что уже было некоторым отступлением от классического марксизма, но они толковали это как временную историческую особенность, за которой должна последовать серия пролетарских революций в других странах – в первую очередь, в Германии, а также в Англии, во Франции и т.д. То есть речь шла о переходом моменте: об осуществлении пролетарской революции в одной стране как о первом шаге из целой серии революций в других странах и о начале общепланетарного процесса всечеловеческой мировой революции. Поэтому большевики шли так легко на немецкие условия: для них было важно укрепить свое положение и продержаться до начала революций в европейских державах, которые они считали делом решенным и скорым. Так, Троцкий проводил активную марксистскую агитацию, даже присутствуя в Бресте при заключении мирного договора с немцами.

Сам Сталин ещё в мае 1924 года в брошюре "Об основах ленинизма" писал: «...Свергнуть власть буржуазии и поставить власть пролетариата в одной стране – ещё не значит обеспечить полную победу социализма. Главная задача социализма – организация социалистического производства – остаётся ещё впереди. Можно ли разрешить эту задачу, можно ли добиться окончательной победы социализма в одной стране, без совместных усилий пролетариев нескольких передовых стран? Нет, невозможно... Для окончательной победы социализма, для организации социалистического производства, усилий одной страны, особенно такой крестьянской страны, как Россия, уже недостаточно, – для этого необходимы усилия пролетариев нескольких передовых стран»[332]. Троцкий продолжал мыслить в этом же ключе и впоследствии.

Но все меняется в конце 1924 года, когда между Троцким и Сталиным обнаруживаются первые противоречия. Здесь Сталин полностью отказывается от своих слов, сказанных совсем недавно, и выдвигает прямо противоположный тезис. В декабре 1924 года он в одной из первых работ, посвящённых критике "троцкизма", «Октябрьская революция и тактика русских коммунистов»[333], утверждает, что «социализм в одной стране построить можно».  С этого времени он стал обвинять тех, кто отрицал возможность построения социализма в СССР при отсутствии победоносных социалистических революций в других странах, в капитулянтстве и пораженчестве. Новая теоретическая и политическая установка на построение социализма в одной стране была закреплена на XIV конференции РКП (б) в апреле 1925 года. В дальнейшем «построение социализма в одной стране» становится аксиомой советской политики.

Начиная с этого момента надежды на пролетарские революции в остальных странах отступают на задний план, а на первый план выдвигаются стратегические задачи по укреплению СССР как самостоятельной великой державы, способной, при необходимости, отразить атаку со стороны капиталистического окружения. Учитывая специфику геополитического расположения СССР в пространстве Heartland'а и социологическую особенность «спартанского» стиля социалистического общества, мы имеем дело с законченной и полноценной теллурократией. Советская Россия в эпоху Сталина представляет собой новое издание великой Туранской евразийской империи, ядро сухопутной цивилизации.

Троцкий, еще в СССР и с еще большей настойчивостью после своей эмиграции выдвинул идею о том, что сталинская государственность «предала коммунизм» и воссоздала на новом этапе имперскую и великодержавную бюрократию царистского типа. Тем самым, Троцкий отрывал социализм от евразийского измерения и приписывал особенности СССР (который он критиковал) именно возврату к национальной русской стратегии. Другая точка зрения характерна для некоторых современных марксистов (например, Констанцио Преве[334]), которые видят внутреннюю связь социализма и континентализма (цивилизации Суши) и тем самым считают победу социализма именно в сухопутной России (а позже в других сухопутных традиционных обществах – Китай, Вьетнам, Корея и т.д.) не случайностью, а закономерностью.

В любом случае, строительство СССР после 1924 года показывает, насколько точны и справедливы были предвиденья как Маккиндера, так и Савицкого, которые с двух углов зрения рассматривали геополитическое будущее большевиков: СССР стал могущественным выражением Heartland'а, а его противостояние с капиталистическим миром было проявлением важнейшей, быть может, кульминационной стадии, «великой войны континентов», битвы между сухопутным Бегемотом и морским Левиафаном (в терминологии К. Шмитта). Политика построения социализма в одной стране и рост советского патриотизма, по сути, были следующим этапам континентального державного имперостроительства. И не случайно в 30-е годы, когда Сталин надежно укрепился у власти, мы видим отчетливое выражение именно монархических тенденций, которые составляли особенность русского востока, Московской идеологии и силовую ось строительства русской империи. Сталин становится функционально «русским царем», сопоставимым с Петром Великим или Иваном Грозным. На новом историческом этапе СССР продолжает и развертывает в небывалых доселе масштабах геополитические проекты сухопутной цивилизации, создает державу Великого Турана. Под социалистическими формами скрывается евразийское великоконтинентальное содержание.

36. Социальные предпосылки сталинских репрессий, роль элит и масс.

37. Геополитика Европы после Первой мировой войны.