5. Заключительное слово о психическом конфликте

В общем, психоаналитики-постфрейдисты не отказались от модели конф­ликта, которая была модифицирована Фрейдом посредством введения струк­турной теории и нового определения Эго. Были предложены новые основания для объяснения клинических феноменов, новые теории и новые терапевтичес­кие техники, чему способствовала возросшая точность клинического наблюде­ния и методов оценки.

Так, Хартманн в своем критическом анализе дуализма инстинктов жизни и смерти вводит агрессивность в качестве ключевой категории инстинктов, регулируемых принципом удовольствия/неудовольствия. Отныне либидозные и агрессивные инстинктивные потребности, которые состоят друг с другом в отношениях напряжения, выступают как существенные контрагенты внутрен­него конфликта. На основе предпринятого Хартманном и его коллегами вы­деления эго-психологии возникли те инициативы, которые привели к непос­редственному наблюдению за детьми в традиции психоаналитической психо­логии развития.

При обсуждении этих исследований и их результатов анализировались, в дополнение к выделенным Фрейдом инстинктивным потребностям, и другие основные человеческие потребности. Речь идет о потребностях в зависимости, принятии и привязанности, с одной стороны, и самостоятельности, независимо­сти, автономии, отделении и разъединении, с другой стороны; противостоящей паре, в которой наметилось противоречие Эроса и Танатоса, связи и отделения. С тех пор антиномия зависимости/автономии, равно как и категория внутренних конфликтов, используется при объяснении психических конфликтов.

– 122 –

Предложенное Хартманном отграничение самости как составляющей Эго, определяемой объектными идентификациями, от его аппаратной или функцио­нальной части открыло новые перспективы для научных исследований. В свя­зи с появлением психологии самости были заново осмыслены клинические феномены и нарциссизм, как их понимал Фрейд; при этом внимание психоана­литиков снова было обращено к описанному Фрейдом между 1910 и 1919 го­дом дуализму влечений, противопоставлению сексуальных инстинктов и эго-инстинктов, или инстинктов самосохранения; после того, как в 1923 году Фрейд заново сформулировал теорию инстинктов, инстинкты самосохранения были превращены в инстинкты жизни (Эрос). Как еще один компонент конфликта были постулированы нарциссические потребности, которые направлены, с од­ной стороны, на сохранение самоценности и ее регулирование, с другой сторо­ны, на безопасность и благополучие организма, то есть на функционирование защиты от раздражителей. Как показывает клинический опыт, эти потребнос­ти могут вступать в конфликт как с инстинктивными потребностями, так и с потребностями в независимости и в автономии.

Благодаря концептуализации сферы репрезентаций, изображений самости и объектов, сложившихся в системе Эго, и возникающих между ними отноше­ний, стало возможным распознавание других вариантов возникновения конф­ликтов. Сгруппированная в триаду модель структур «Ид, Эго, Суперэго» была продолжена трехсторонней моделью отношений, полем отношений, которое в принципе определяется тремя объектами. Примером такого поля отношений может служить введенный Фрейдом эдипов образец; наряду с этим имеет зна­чение и преэдипово триангулирование. Теперь невротическое формирование конфликтов следует рассматривать и понимать в такой системе отношений (в поле трехстороннего напряжения), предпосылкой которой являются сущности самости и объектов, а также персональные объектные отношения.

С тех пор трехсторонняя арена стала восприниматься как существенная область проявления конфликта. Мы хотим в связи с этим указать, что конфликт как таковой представляет собой триадную систему, состоящую из двух оппо­нентов и развивающегося между ними напряжения, а также возникающего на этой основе образования компромиссов. С триадической констелляцией, с су­ществованием третьего объекта и, тем самым, с возможными объектными пер­сональными отношениями связан также и психоаналитически понимаемый инсайт. Инсайт может возникнуть только тогда, когда между Эго и самостью можно увидеть границу как нечто третье, позволяющее рассмотрение самости через Эго; таким образом задаются предпосылки самоопределения и самооценивания, функций, которые предшествуют формированию Суперэго. Психоаналитический принцип терапевтического толкования также связан с существованием третьего объекта и соответствующих персональных отношений; толкование может быть осуществлено только тогда, когда между объясняемым и объяс-

– 123 –

ненным существует граница. Она представляет собой результат рефлексирую­щей оценки одного с помощью других и позволяет возникнуть чему-то третье­му, а значит, чему-то новому.

Расширенное психоаналитическое понимание конфликта связано также с дифференцированным рассмотрением терапевтического процесса, который понимается как процесс взаимодействия, регулирующийся переносом и контр­переносом. В таких процессах мобилизуют друг друга внутренние объекты; эта мобилизация позволяет - в идеале - чередование самооценивания и оцени­вания объектов обоими партнерами.

Все более интересным становится также аспект взаимного распределения ролей в терапевтическом процессе, который ни в теории, ни в клинике еще не получил достаточного прояснения (Sandler, 1976, 1982).

На современное психоаналитическое понимание неврозов конфликта ока­зало влияние и дальнейшее развитие учения об аффектах. Исследование аф­фектов в рамках психоанализа благодаря клиническому открытию другого бес­сознательного запускающего защиту сигнала неудовольствия, а именно деп­рессивного аффекта (Brenner, 1974, 1975, 1986), расширило понимание психи­ческого конфликта и его компонентов. Исследуемые в рамках дифференциаль­ного (социально-психологического) подхода аффекты регуляции отношений, переработки информации и рефлексии играют важную роль в развитии инди­вида в целом, а также при возникновении и разворачивании конфликтов и в терапевтическом процессе; они отражают весь спектр желаний отношений, как они возникают в связи с инстинктивными потребностями. Они являются важ­ными сигналами, сопровождающими усилия индивида, направленные на при­способление новых составляющих «мира объектов». Как аффекты рефлексии они сигнализируют индивиду об импульсах, действиях или других отступлени­ях от требований Суперэго и Эго-идеала.

В диагностике и терапии нарушений при тяжелой психопатологии Харт­манн доказал плодотворность приведенного им разделения интрасистемно­го и интерсистемного конфликтов. Когда говорят об интрасистемном конф­ликте, имеют в виду несовместимости, которые возникают в системе Эго, например, между репрезентациями объектов или между репрезентациями объектов и самости. Такого рода непереносимость сначала возникает в меж­личностных взаимодействиях, а затем формируется при помощи образова­ния следов воспоминаний и репрезентаций во внутреннем мире индивидуу­ма. Их компоненты не стоят в конфликтной оппозиции друг другу, в напряже­нии, которое появляется после компромиссного уравнивания (образование компромиссов). Собственно, конфликт может и не возникать до тех пор, пока во внутреннем мире не существует третий объект и еще невозможно четкое отграничение от второго объекта, пока не смогут установиться персональ­ные отношения или отношения к целостным объектам. Внутри индивида пре-

– 124 –

обладают отношения к частичным объектам, с которыми связаны важные функции регуляции; они замещаются с помощью внешних объектов. Пере­живание возникающего таким образом примитивного переноса имеет реаль­ное содержание для данного больного. Необходимость такого замещения яв­ляется результатом того, что не произошло достаточного трансфера важных функций регуляции с репрезентаций объекта или объектов на репрезентации самости (Blanck und Blanck, 1989, с. 43).

В случае таких психопатологий следует разделять несовместимые представления или комплексы представлений («только хороший» или «только плохой» объект) с помощью механизма проекции; внутреннее напряжение конф­ликта и являющееся результатом этого компромиссное образование могут и не возникнуть. Замещения и делегирования на внешние объекты, которые явля­ются содержанием возникших в терапии примитивных переносов, лишены ха­рактера невротического переноса; они переживаются как реальные, то есть обоснованные и оправданные, как созвучные Эго, и в связи с этим не рассмат­риваются своим носителем критически. Конфликты возникают вследствие тех фрустраций, тех разочарований, которые случаются из-за того, что заместители частичных объектов не выполняют или не удовлетворительно выполняют перенесенные на них функции регуляции.

Несовместимость такого рода определяет клиническую картину наруше­ний, называемых преэдиповыми, структуральными или базальными. Такие на­рушения характеризуются доминантностью отношений частичных объектов, ослабленным вследствие недостаточно оформленных функций Эго, преавто­номной схемой Суперэго, в дальнейшем названной преавтономной регуляцией действий и проверкой реальностью (перенос переработки внутренней несов­местимости во внешнее поле интеракции).

Эти картины нарушений могут возникать тогда, когда на преэдиповой фазе случаются повреждения развития. Такие повреждения могут быть следствием нарушенного диалога матери и ребенка, недостаточных процессов согласования и единения между партнерами по диалогу; также они могут являться результатом преэдиповых макротравм. В дальнейшем проявляются псевдо-диадические фиксации; это случается, когда в переживании матери, а вследствие этого, и ребенка, третий объект, как правило, отец, так или иначе не существует. Картины структуральных нарушений могут возникнуть и тогда, когда на эдиповом уровне уже достигнутая трехсторонняя констелляция снова пропадает из-за травматизации (насилия и/или сексуального домогательства), так как эдиповы фантазии инцеста и патерницида становятся угрожающе близкими к действительности. Поэтому трехсторонний уровень отношений, ставший, таким образом, опасным, должен быть покинут с помощью регрессии в направлении диадического модуса отношений; следствием будет соответствующая инстинктивная, Эго- и Суперэго-регрессия.

– 125 –

Логично, что терапевтические техники, связанные с проработкой трехсто­ронних отношений, при этих нарушениях не показаны. В терапии таких нару­шений речь идет в первую очередь о том, чтобы принять аперсональные (псев­до-диадические) отношения через сохранение (holding) и поддержание (containing). К техникам, от которых можно ожидать эффекта при этих наруше­ниях, относится принятие на себя функций самопомощи; тем самым оправды­ваются ожидания, которые пациент направляет на субституты частичных объек­тов. Однако в том виде и в способе, с помощью которого терапевт выполняет эту функцию, должно быть подчеркнуто, что он не должен соответствовать ожи­даниям больного, не выполняет функции объекта его самости, так как после соответствующей обработки направленных на него ожиданий он делает себя воспринимаемым и узнаваемым для пациента как другой; он, соответственно своему собственному переживанию, аутентично «отвечает» и проясняет, что он не хочет надолго брать на себя предписанные ему функции регуляции, да и вовсе не может этого сделать. Когда речь идет об аутентичности терапевта, важную роль играет экспрессивность их поведения, которая должна соответ­ствовать границам толерантности пациента. Таким образом, может начаться процесс, в котором нарушения диалога, искажения восприятия и несиммет­ричность отношений на основании действия «отвечающего терапевта» стано­вятся излишними (см. ниже).