3.10. Концептуализация самости д. Н. Штерна

Штерн исходит из того, что с самого рождения, то есть сразу после приоб­ретения способности к символизации, у человека имеется превербальное ощу­щение или чувство самости. Под самоощущением он понимает организован­ный субъективный опыт без непосредственного рефлексивного осознания са­мости, которое рассматривается как первично организующий и структурирую­щий принцип развития. Эта модель завершает становление независимой кон­цепции развития самости.

Для Штерна развитие самости с самого рождения представляет собой кон­тинуум; это развитие неразделимо связано с пережитыми отношениями. В раз­витии самости он выделяет четыре ступени: проявляющаяся самость, ядро-самость, субъективная самость и вербальная самость.

Штерн отклоняет концепцию первичного состояния недифференцирован­ности и неорганизованности. Развитие уже на протяжении первых двух меся­цев жизни определяется врожденными способностями образовывать отноше­ния и получать когнитивный и аффективный опыт.

Между вторым и шестым месяцами жизни младенец уже располагает ба­зальным интегрированным ощущением самого себя и других («sense of a core self»). Оно содержит ощущение когерентности и отделенной от матери теле­сности; это означает контроль за собственными действиями, ощущение соб­ственных аффектов, протяженности и партнеров по взаимодействию; тогда же начинает формироваться память.

Штерн обозначает ряд способностей, которые позволяют младенцу откры­вать то, что он называет «инвариантами самости»: ощущение причинности, когерентности, аффективности и истории самости. Он указывает на способ-

– 100 –

ность поддерживать превербальную память самого себя, которая существует вне времени. Возрастающая интеграция этих инвариантов самости происхо­дит с помощью способности к абстрактной репрезентации и с помощью на­копления этого повторяющегося опыта посредством «эпизодической памяти» в форме генерализованных репрезентаций взаимодействий (RIG=representation of interactions that have been generalized):

«Пережитый эпизод - в том виде, как он представлен в памяти - представляет собой единство, которое соединяет друг с другом раз­личные атрибуты опыта. Отношения - это то, что царило в реаль­ном происходящем. Если рассматривать их таким образом, то из­меняющийся собственный опыт и регулирующая роль, которую играет партнер, связаны между собой не просто заученным спосо­бом. Они в большей степени окружены субъективным опытом имен­но того эпизода, в котором они оба воспринимаются в совокупнос­ти с другими атрибутами и сохраняются их отношения друг к дру­гу... Важно запомнить, что RIG являются гибкой структурой, ко­торая представляет собой среднее множества реальных событий и формирует прототип, стоящий за всей совокупностью событий. RIG - это что-то, что ни разу до этого не происходило именно в таком виде, но на него влияет все то, что в действительности од­нажды произошло» (Stern, 1985, с. 110).

Между седьмым и девятым месяцами жизни ребенок познает «интерсубъективность» на превербальном уровне. Штерн различает три дорече­вые интерсубъективные формы познания: общий локус внимания, общие интенции и общие аффективные состояния через взаимное согласование аф­фектов.

Между 15-м и 18-м месяцами жизни возникает вместе со способностью к символизации и овладением речью новая ступень организации (вербальная самость) с новыми возможностями межличностного отношения: самость ста­новится объектом наблюдения и рефлексии, действия представлены симво­лически в рамках временного исторического и динамического контекста, ов­ладение речью ведет к новым отношениям между ребенком и родителями. С овладением речью связан, конечно, и кризис самопонимания: более ранний глобальный, невербальный и амодальный опыт лишь отчасти может быть передан словами.

Это отдаление обеих форм интерперсонального опыта и знания о самости, пережитого и представленного вербально, также имеет существенные последствия для значения, понимания и терапии раннего довербального травматического опыта (см. Baumgart, 1991, с. 802; Rohde-Dachser, 1991, с. 224). Эти довербальные генерализованные репрезентации взаимодействий, если впоследствии они не будут трансформированы в символические репрезента-

– 101 –

ции, продолжают действовать бессознательно. Другие символические обра­зы себя вытесняются, так как они не соединимы с центральными саморепре­зентациями.

Таким образом, с одной стороны, идентичность может быть снабжена бес­сознательными саморепрезентациями, которые сохранены в генерализованных «эпизодических воспоминаниях», но она может также строиться в виде контр­идентичности под влиянием вытеснения и по-другому переработанных защи­той саморепрезентаций. Поэтому идентичность по отношению к бессознатель­ному выступает как неидентичное (см. Bohleber, 1992, с. 362).