Воззвание о самарском голоде.

Особенно важный период – публицистика позднего Толстого 1880-1900-х гг. На весь мир после «Исповеди» Толстой заявляет: «Если хочешь что сказать – скажи прямо». Последние тридцать лет своей жизни Толстой обращается преимущественно к публицистике.

В 1880-х годах Толстой создает трактаты, в которых излагалось новое миропонимание писателя, его религиозно-нравственные взгляды, и статьи о бедственном положении городского народа – «Мысли о переписи»; несколько лет работает над трактатом «Так что же нам делать?».

Напряженная творческая работа Толстого, разнообразные отклики его на события общественной, политической жизни тех лет.

В 1890-х – начале 1900-х гг., когда во многих губерниях России разразился голод, Толстой не мог остаться в стороне от народного бедствия: он организовал широкую кампанию помощи крестьянам, пострадавшим от неурожая. Толстой выдвигал как главный социальный вопрос эпохи крестьянский вопрос. Этот вопрос – о судьбах русской деревни, ее наболевших нуждах – многократно поднимался Толстым в его публицистических работах, особенно в цикле взволнованных статей-писем о голоде, написанных в неурожайные 1891-93 и 1898 гг., когда писатель возобновил свою деятельность (после самарского голода 1873 г.) по оказанию помощи голодающим крестьянам.

Толстой писал о «земельном рабстве» крестьян, о жестокой эксплуатации рабочих. Страстный противник помещичьего землевладения, он доказывал, что «должно бы быть ясно каждому образованному человеку нашего времени»: «исключительное право на землю людей, не работающих на ней и лишающих доступа к ней сотни и тысячи бедствующих семей, есть дело прямо столь же злое и подлое, как обладание рабами <...> Религия благословляет такое обладание, и наука политико-экономическая доказывает, что это так и должно быть для наибольшего блага людей». В ряде статей он пропагандировал систему взглядов, проекты американского экономиста Генри Джорджа, предлагавшего спасти трудящийся народ от нужды и обнищания путем национализации земельных богатств и введения «единого налога» на землю.

Писатель чувствовал, что в России надвигаются большие социальные потрясения. «Существующий строй жизни подлежит разрушению... Уничтожиться должен строй соревновательный и замениться должен коммунистическим; уничтожиться должен строй капиталистический и замениться социалистическим; уничтожиться должен строй милитаризма и замениться разоружением; уничтожиться должен сепаратизм узкой национальности и замениться... всеобщим братством; уничтожиться должны всякие религиозные суеверия и замениться разумным религиозным нравственным сознанием; уничтожиться должен всякого рода деспотизм и замениться свободой; одним словом, уничтожиться должно насилие и замениться свободным и любовным единением людей».

В эти годы создается важнейший трактат позднего Толстого «Царство Божие внутри вас».

Прямая постановка главных вопросов общественной жизни приводит к неприятию либерализма, к его готовности идти на уступки правительству и на соглашение с ним. Об этом идет речь в статье «Бессмысленные мечтания», в «Письме либералам» (А. М. Калмыковой), где Толстой-публицист пишет: «...Либералы же говорили потихоньку между собою, что им все это не нравится, но продолжали участвовать и в судах, и в земствах, и в университетах, и на службе, и в печати... Вся эта постыдная деятельность виселиц, розг, гонений, одурения народа сделалась предметом безумного, печатавшегося во всех либеральных газетах и журналах восхваления Александра III и возведения его в великого человека, в образцы человеческого достоинства. То же продолжается и при новом царствовании».

Толстой предлагает не платить налогов, не идти на государственную службу; «не участвуя в правительстве и ни в каких делах, связанных с ним, отстаивать свои личные права человека».

К середине 1890-х годов относятся острые публицистические выступления Толстого; он деятельно участвует в общественной жизни, выступает как активный и бесстрашный защитник широкого круга людей, оппозиционно настроенных, преследуемых властями. Толстой прямо или косвенно оказывал им поддержку. Он обращается с письмами и к царям — Александру III и Николаю II, в которых заступается за гонимых и пострадавших от произвола власти. \

Это и духоборы, у которых насильно отняли детей, отказались по религиозно-нравственным мотивам от военной службы. Толстой живо реагирует на каждое проявление жестокости властей, о котором ему становится известно.

Он потрясен сообщением о смерти революционерки Ветровой, не вынесшей издевательств тюремщиков и покончившей с собой в Петропавловской крепости, и высказывает твердое намерение «противодействовать этим ужасным злодействам, совершаемым во имя государственной пользы». Он испытывает живое сочувствие к подсудимым в Мултанском деле – вотякам (удмуртам), привлеченным к суду по клеветническому обвинению в ритуальном убийстве, – и выражает горячее желание, чтобы обвиняемые были выпущены на свободу «с помощью всех тех разумных и гуманных людей, которые возмущены этим делом и стоят за оправдание». После вмешательства общественности и выступления В. Г. Короленко подсудимые удмурты действительно были оправданы.

Толстой неоднократно оказывал помощь своим единомышленникам, подвергающимся гонениям со стороны властей за свои религиозные взгляды, молоканам, духоборам и штундистам, которые отказывались от военной службы, повиноваться властям. Особенную обеспокоенность у него вызывала судьба духоборов, подвергавшихся репрессиям за отказ нести воинскую повинность. Их карали тюремным заключением, ссылкой, разлучали мужей с женами, родителей с детьми. Духоборам пришлось эмигрировать за границу. Толстой активно помогал им: собирал средства, необходимые для переселения; пожертвовал гонорар, полученный за роман «Воскресение». В 1898 г. около 8 тысяч духоборов переселились в Канаду.

В обостренном внимании Толстого к судьбе «страдальцев за веру», в многочисленных письмах и воззваниях, написанных им в связи с помощью духоборам, проявилось.

и студенты Московского университета, подвергшиеся гонениям,

Дело духоборов приобрело особую важность для Толстого, в связи с глубоко занимавшим его вопросом о путях борьбы против войны.

Еще одна из наиболее важных тем его публицистики – осуждение захватнических войн. Он в очень резкой форме выразил свой протест против гонки вооружений и подготовки новых войн в статье «Христианство и патриотизм», написанной в 1894 г. по случаю заключения военной конвенции между Францией и Россией.

Толстой был убежден, что стремление к сохранению мира соответствует коренным интересам большинства людей на всем земном шаре. В современную эпоху, писал он, «всякая война между европейскими народами представляется чем-то в роде семейного раздора, нарушающего самые священные связи людей»; он с удовлетворением отмечал, что «сотни обществ мира и тысячи статей, не только специальных, но и общих газет, не переставая, на все лады разъясняют безумие милитаризма и возможность и даже необходимость уничтожить войну...».

Основные мысли были развиты Толстым в статье «Две войны», написанной им в том же году. Толстой с сарказмом разоблачал те фальшивые речи о мире, которыми политики пытались прикрыть свои воинственные намерения. В письме-статье, адресованной редактору газеты «Стокгольм тагблатт», он писал: «О мире... не пропускают случая говорить все разъезжающие из столицы в столицу императоры, короли и президенты: они говорят о мире, обнимаясь на станциях железных дорог, говорят о мире, принимая депутации и подарки, говорят о мире с стаканом вина в руках за обедами и ужинами, главное, не упускают случая поговорить о мире перед теми самыми войсками, которые собраны для убийства и которыми они хвастаются друг перед другом». Толстой разоблачал лицемерные национал-патриотические речи, фальшивые фразы о необходимости национальной обороны: «...Никогда не было так ясно, как в наше время, что всегдашний предлог собирания и содержания войск для мнимой защиты от воображаемого нападения врагов не имеет никакого основания и что все эти угрозы нападения суть только выдумки тех, кому нужны войска для своих целей – для властвования над народом».

В своей публицистике Толстой напоминал о том, что «...любовь к миру и отвращение к войне уже давно составляют, как любовь к здоровью и отвращение к болезни, всегдашнее и всеобщее желание всех неразвращенных, неопьяненных и неодураченных людей». Авторитетное слово Толстого, его осуждение милитаризма было услышано во всем мире. Президент США Теодор Рузвельт, незадолго до смерти Толстого выступил в печати со статьей о нем, что явилось свидетельством всемирного авторитета писателя.

Обладая редким качеством, свойственным подлинным гуманистам, - сопереживания, когда чужая беда жжет так же, как собственная, Толстой поднимал вопросы, волнующие многих.

О угнетение малых народов. В статьях и в письме к польскому общественному деятелю, филологу Мариану Здзеховскому, писатель с большим сочувствием отзывался об угнетенном польском народе, с возмущением говорил «о тех страшных насилиях, которые совершаются дикими, глупыми и жестокими русскими властями над верою и языком поляков...». Толстой-публицист неоднократно поднимал «кавказский» и «финский» вопрос и в печати, и в переписке, беседах с польским писателем и общественным деятелем Арвидом Ярнефельтом.

и студенты Московского университета, подвергшиеся гонениям,

Многие статьи и трактат Толстого «Что такое искусство?» посвящены вопросам эстетики. На протяжении всей своей жизни Толстой рассматривал искусство как важную область человеческой деятельности. Многие его суждения о писателях и художниках, о принципах литературной работы, о законах мастерства и технике письма в высшей степени интересны и важны.

В своих размышлениях по эстетическим вопросам Толстой исходил из убеждения в том, что искусство, и особенно искусство словесное, – могущественная сила, важный фактор человеческой жизни: «Если бы мы все яснее понимали и больше помнили то, что главная и могущественнейшая сила, которой мы обладаем, есть мысль и выражение ее – слово, мы бы были и осторожнее, где это нужно, и смелее, где это тоже нужно, в пользовании этой силой, и много бы зла уничтожилось и добра прибавилось в мире».

Высоко оценивал Толстой общественно-воспитательную миссию искусства. Он был убежден в том, что искусство обладает огромной способностью воздействия на людей, играет важную и полезную роль как проводник высоких, благородных чувств, что художник несет высокую ответственность перед обществом. «Искусство, – писал он, – не есть наслаждение, утешение или забава; искусство есть великое дело». Писать необходимо книги, которые «тронут сердца людей», писатель «заражает» своими мыслями и чувствами множество читателей.

Мысль о том, что он творит для народа, неизменно вдохновляла Толстого: «...Не могу писать с увлечением для господ – их ничем не проберешь: у них и философия, и богословие, и эстетика, которыми они, как латами, защищены от всякой истины, требующей следования ей».

٭٭٭

В публицистике Толстого велика роль авторского начала, передающего общественный темперамент Толстого-публициста, его умение убеждать, не только приводя в защиту своей позиции логические доказательства, но и обращаясь к социальному опыту и нравственному чувству читателей. Зачастую Толстой-публицист открыто тенденциозен, когда стремится непосредственно откликнуться на социально-политические события эпохи.

В ХХ в. стремительное бурное развитие прессы, рождение телеграфа дали возможность Толстому-публицисту возможность обращения с печатным словом к читателю, что оказало большое влияние на самосознание многих людей в мире. Его публицистические выступления приобрели огромное общественное звучание, как и его современников: В. Гюго, Э. Золя, Р. Роллана.

Один из злободневных вопросов, на который отвечал Толстой, – вопрос веры. Лт не столько проповедовал, сколько давал ответ своим примером: «Посмотрите на мою жизнь прежнюю и теперешнюю, и вы увидите, что я пытаюсь исполнять. <...> Обвиняйте меня, я сам это делаю, но обвиняйте меня, а не тот путь, по которому я иду и который указываю тем, кто спрашивает меня, где, по моему мнению, дорога». В трактате «В чем моя вера?» Толстой поставил задачу «выразить свое исповедание» и дал систематическое изложение мировоззрения в его применении как в личной, так и в общественной жизни. Многие ответы на волнующие человечество вопросы Толстой нашел в Евангелии. Ведь любовь, по его убеждению, – это перенесение центра своей жизни в другое существо, готовность посвятить ему свою жизнь. Истинная любовь, согласно Толстому, – это совсем не то чувство, которое мы тоже называем любовью и которое основано на предпочтении приятных и нужных нам людей другим людям. Чтобы подчеркнуть различие, он прибегает к своему излюбленному «арифметическому» сравнению: «Величина любви есть величина дроби, числитель которой – мои пристрастия, симпатии к другим – не в моей власти; знаменатель же, моя любовь к себе, может быть увеличен или уменьшен мною до бесконечности, по мере того значения, которое я придам своей животной личности. Суждения же нашего мира о любви, о степенях ее – это суждение о величине дробей по одним числителям, без соображения о их знаменателях».

Новое поколение молодежи в поисках смысла жизни и в стремлении найти разумное приложение своих сил обращается к Толстому, который задается именно этими волнующими их вопросами. И судя по тому, насколько его жизнепонимание опередило современный нам нравственный и умственный уровень людей, можно смело предсказать, что интерес к Толстому будет неуклонно возрастать.

Публицистика Толстого – великое наследие русской культуры. Его творчество представляет собой уникальное явление русской, да, пожалуй, и всей мировой литературы: во всех жанрах – художественных, публицистических, эпистолярных – в том или ином контексте он обращается к актуальнейшим проблемам современности.

тем Толстого-публициста — выступления против антисемитизма

В книге выступления Толстого и Вл Соловьева против гонения на евреев и опубликованное в 1903 г. в печати коллективное письмо-протест по поводу «страшных кишиневских событий», в котором Толстой-публицист откликнулся на кишиневские погромы и выразил свое отношение к этому: «...вскоре после получения первых газетных отчетов я постиг всю чудовищность случившегося и испытал чувство сотрадания к невинным жертвам кровожадной массы и удивления пред озверением людей, этих лже-христиан, чувство глубочайшего ужаса и отвращения пред так называемыми «образованными людьми, которые науськивали массу и руководили ее действиями и - главным образом — крайнего удивления пред истинными виновниками кровавого происшествия» («Южное обозрение». № 2160, 19 мая).см. И. Петровицкая.. Лев Толстой и русская печать. М.,2003. С.108-109.

Книга позволяет представить увидеть его мощное воздействие на духовную жизнь России и всего мира.