§4. Отличия главных героев
Тургеневский Герасим отчётливо представляется читателю: в рассказе создан не только психологический, но и зрительный образ героя. Его качества не только перечисляются и описываются автором, но и раскрываются в действии. На протяжении всего рассказа читатель знакомится то с одной, то с другой чертой облика или характера Герасима. Это – «мужчина двенадцати вершков роста, сложенный богатырём и глухонемой от рождения». Он вырос могучим, «как дерево растёт на плодородной земле». В деревне Герасим «жил один, в небольшой избушке, отдельно от братьев и считался едва ли не самым исправным тягловым мужиком». «Одарённый необычной силой, он работал за четверых – дело спорилось в его руках, и весело было смотреть на него, когда он либо пахал и, налегая огромными ладонями на соху, казалось, один, без помощи лошадёнки взрезывал упругую грудь земли, либо в Петров день так сокрушительно действовал косой, что хоть бы молодой берёзовый лесок смахивать с корней долой».
В другом месте сказано, что «глядя на его размахи да загрёбы», мужиков «только пробирало». А когда Герасим «проворно и безостановочно молотил трёхаршинным цепом», продолговатые и твёрдые мышцы его плеч опускались и поднимались, как рычаги. Работу Герасима Тургенев называет «неистомимой», торжественную важность которой придавало «постоянное безмолвие».
Но вот, по приказу барыни, Герасима привезли в Москву, дали ему в руки метлу и лопату и определили дворником. В новой обстановке, несмотря на тоску по родной деревне, Герасим всё же работал усердно. «На дворе у него никогда ни щепок не валялось, ни сору; застрянет ли в грязную пору где-нибудь с бочкой отданная под его начальство разбитая кляча-водовозка, он только двинет плечом – и не только телега, самую лошадь спихнёт с моста; дрова ли примется он колоть, топор так и звенит у него, как стекло, и летят во все стороны осколки и поленья; а что насчёт чужих, так после того, как он однажды ночью, поймав двух воров, стукнул их друг о дружку лбами, да так стукнул, что хоть в полицию их потом не веди, все в околотке стали уважать его».
Нрава Герасим был строгого, любил во всём порядок. Дворовые уважали и побаивались его, они чувствовали превосходство и цельность натуры Герасима. Недаром Степан говорит дворецкому, когда тот подумал, что Герасим, пообещав, всё же не утопит Муму:
- Оставьте его, Гаврила Андреич, - он сделает, коли обещал. Уж он такой… Коли уж он обещает, это наверное. Он на это не то, что наш брат.
Кратко, но всегда выразительно изображаются переживания Герасима, попавшего из деревни в город. Покончив быстро с несложными для него делами дворника, он «вдруг уходил куда-нибудь в уголок и, далеко швырнув метлу и лопату, бросался на землю лицом и целые часы лежал на груди неподвижно, как пойманный зверь».
Через поступки, действия Герасима автор изображает и его любовь к Татьяне. Ласково, дружелюбно мыча, он давал ей то пряник, то ленту, а то просто «метлой перед ней пыль расчистит». Когда однажды за обедом начальница Татьяны – кастелянша – принялась её «шпынять» и довела почти до слёз, «Герасим вдруг приподнялся, протянул свою огромную ручищу, положил её на голову кастелянши и с такой угрюмой свирепостью посмотрел ей в лицо, что та так и пригнулась к самому столу».
А в другой раз, заметив, что Капитон как-то слишком любезно раскланялся с Татьяной, «Герасим подозвал его к себе пальцем, отвёл в каретный сарай, да ухватив за конец стоявшего в углу дышло, слегка, но многозначительно погрозил ему им. С тех пор уж никто не заговаривал с Татьяной».
Проникновенно говорится в рассказе и о новой привязанности Герасима, ставшего совсем одиноким, когда его разлучили с Татьяной: о любви к Муму, заботе о ней, о переживаниях в связи с приказом барыни утопить собаку.
Тургенев знакомит читателя и с жильём героя. Ему отвели каморку под кухней, но обставил он её по собственному вкусу. Здесь всё было под стать силе и облику дворника. Кровать он соорудил «из дубовых досок на четырёх чурбанах – истинно богатырскую кровать; сто пудов можно было положить на неё – не прогнулась бы; под кроватью находился дюжий сундук; в уголку стоял столик такого же крепкого свойства, а возле столика – стул на трёх ножках, да такой прочный и призёмистый, что сам Герасим, бывало, поднимет его, уронит и ухмыльнётся».
Таков Герасим – яркий запоминающийся образ с плотью и кровью. По сравнению с ним мопассановский кучер Франсуа кажется в значительной мере бесплотным. Читатель почти ничего не узнаёт о его внешности, о том, где он живёт, как относится к товарищам по работе и как они относятся к нему. И, думается, нельзя объяснить это только тем, что рассказ «Мадмуазель Кокотка» по своим размерам в пять раз меньше рассказа «Муму». Во многих своих кратких рассказах Мопассан всё же добивался отчётливой зримости обстановки, обстоятельств, скульптурности образов («Менуэт», «Гарсон, кружку пива!», «Лунный свет», «Нищий», «В деревенском суде», «Клошет», «Семейка» и др.).
В начале рассказа говорится, что Франсуа был деревенский парень, немного грубый, но добрый и простоватый малый, обойти или обмануть которого ничего не стоило. Но где и как кучер показал себя грубым, в чём выразилась его простоватость, кто и каким образом обошёл или обманул Франсуа – всё это в рассказе по существу не изображается. Доброта героя подтверждена только его решением приютить Кокотку. Если вначале жалкий вид голодной бездомной собаки заставляет сжалиться над ней, приютить и накормить её, то дальнейшая привязанность кучера к Кокотке психологически мало подготовлена, не объясняется и качествами собаки.
У Тургенева забота и даже любовь Герасима к Муму скрашивала его одиночество, особенно после отъезда Татьяны. А кроме того, Муму превратилась «в очень ладную собачку с большими выразительными рассказами», которая «страстно привязалась к Герасиму и не отставала от него ни на шаг». Тургенев говорит, что Муму была «чрезвычайно умна», и тут же показывает её ум. По утрам она будила Герасима, «дёргая его за полу, приводила к нему за повод старую водовозку, с которой жила в большой дружбе, с важностью на лице отправлялась вместе с ним на реку, караулила его мётлы и лопаты, никого не подпускала к его каморе… Ночью она не спала вовсе, но не лаяла без разбору, как иная глупая дворняжка».
Про Кокотку у Мопассана сказано: «Это было доброе животное, ласковое и преданное, умное и кроткое». Но всё это в рассказе по существу не показано. Больше того, вслед за авторской характеристикой о Кокотке пространно говорится следующее: «Но вскоре в ней открылся страшный недостаток. Она пылала страстью круглый год. В короткое время она свела знакомство со всеми псами в окрестности, и они вертелись вокруг неё день и ночь. Она с безразличием потаскушки делила между ними свои симпатии, пребывала в лучших отношениях со всеми и водила за собой целую свору, состоявшую из всевозможных представителей лающей породы, то маленьких, величиной с кулак, то огромных, как ослы. Она без конца бегала с ними по дорогам, а когда садилась на траву отдохнуть, они усаживались вокруг и смотрели на неё, высунув языки.
Местные жители считали её каким-то феноменом: никто никогда не видел ничего подобного. Ветеринар отказывался что-либо понимать».
Продолжим ещё цитату о Кокотке.
«Когда она возвращалась вечером в свою конюшню, куча собак осаждала усадьбу. Они пробирались сквозь живую изгородь, окружавшую парк, опустошали грядки, выдирали цветы, выкапывали ямы на клумбах и приводили в отчаяние садовника. Вдобавок целыми ночами они выли вокруг конюшни, где жила их подруга, причём никакими силами их нельзя было отогнать.
Днём они забирались даже в самый дом. Это было нашествие, бедствие, погибель. Хозяева поминутно встречали на лестнице и чуть ли не в комнатах маленьких жёлтых шавок с задранными хвостами или охотничьих собак, бульдогов, волкодавов с грязной шерстью, бродячих псов без рода и племени, огромных ньюфаундлендов, наводивших страх на детей.
Скоро в эту местность стали забегать такие собаки, которых никто не мог опознать на десять лье в окружности».
Собаки приводили в отчаяние не только садовника, но и кухарку, которая обнаруживала их даже в печке, буфете, ящике для угля. И таскали они у неё всё, что им не попадалось.
Плодовитость Кокотки была феноменальной: «Не успеет разрешиться, как опять делается тяжёлой; она щенилась по четыре раза в год и производила на свет вереницы маленьких животных, представлявших все разновидности собачьей породы». Оставляя одного из них, чтобы «оттянуть у неё молоко», Франсуа забирал остальных в свой рабочий фартук и безжалостно топил в реке.
Непривлекателен был и внешний вид Кокотки. «Она стала огромной. Насколько она была раньше худа, настолько теперь растолстела и ходила с вечно раздутым животом, под которым по-прежнему болтались длинные обвисшие сосцы. Она… едва двигалась, растопыривая ноги, как очень толстые люди, разевая пасть, чтобы легче дышать, и тотчас же задыхалась, чуть только побежит».
И странно, несмотря на поведение Кокотки и её внешний вид, Франсуа был привязан к ней, любил её и даже, как говорится в рассказе, «обожал». Кучер постоянно повторял:
«Это животное совсем, как человек. Только что не говорит!». Однако для читателя остаётся неясным, что же в поведении и внешнем виде Кокотки было «совсем как у человека?». Странными кажутся и слова Франсуа, которые он произносит, прощаясь со своей собакой, собираясь её топить: «Моя красавица Кокотка, моя маленькая Кокотка!». Ни маленькой, ни красавицей собака кучера не была. И если она такой ему казалась, то автор и читателя должен был подготовить к такому специфическому восприятию Кокотки. Этого в рассказе не сделано.
Утопив Кокотку, Франсуа, пишет Мопассан, «едва не помешался». Он долго болел, во сне ему мерещился лай своей любимицы, она лизала ему руки и т.д. Пришлось даже вызвать врача. И когда кучер стал поправляться, хозяева увезли его на свою дачу близ Руана. Невдалеке протекала Сена, в которой кучер со своим другом конюхом нередко купались. И вот однажды на реке Франсуа увидел плывущий, уже разложившийся труп собаки. По ошейнику и сделанной на нём надписи кучер узнаёт в этом трупе Кокотку. И рассказ заканчивается словами: «Мёртвая собака отыскала своего хозяина в пятидесяти лье от дома.
Он страшно закричал и, не переставая дико выть, изо всех сил поплыл к высокому берегу. Ступив на землю, он бросился бежать по полю нагишом. Он сошёл с ума!».