2.2 Промежуточный этап. 1850-е гг. (1850 – 1862 гг.).

Этот период, ознаменованный экономическим подъёмом Пруссии и её соперничеством с Австрией, характеризовался тем, что национальное движение, присущее 1848-49 гг., практически исчезло – импульс, исходящий от него, сохранился лишь в трудах и мыслях небольшой группы интеллектуалов-публицистов³³.

Начиная со времён подписания позорного Ольмюцкого мира³⁴, за который, однако, выступал и сам Бисмарк³⁵, так как понимал, что ни к чему, что бы добавляло Пруссии могущества и уважения в глазах других германских государств – так называемой «третьей» Германии³⁶ , - на тот момент не привело бы, речь идёт об открытом противостоянии Австрии и Пруссии, которое не закончилось и в 1866 году, во время победы Пруссии в австро-прусской войне – причина в том, что Франция, нацеленная на противостояние Пруссии, стала сближаться с Австрией (Австро-Венгрией с 1867 года) в целях создания Южно-Германского союза, который должен был стать противовесом Северогерманскому. Однако об этом позже.

Прежде всего стоит кратко рассказать о противостоянии Австрии и Пруссии до 1862 года – прихода Бисмарка на пост премьер-министра Пруссии.

Первый шаг осуществила Пруссия – им явилась попытка короля создать «Узкий союз», основой которой должна была явиться «Уния трёх королей»³⁷. Помимо Пруссии в неё должны были войти Ганновер и Саксония, однако, воспользовавшись предлогом, что они войдут в союз лишь после присоединения к нему других государств, последние уклонились от участия в нём. Тем не менее, к концу 1849 в его состав вошло 26 государств.

Австрия не осталась безучастной в этом вопросе и, опираясь на заявление о нарушении Пруссией Союзного акта 1815 года, организовала создание «Союза четырёх королевств»³⁸.

Итогом данного противостояния явилось обострение отношений в связи с конституционным конфликтом в Кургессене³⁹. Все это, собственно, и закончилось Ольмюцким соглашением, о котором речь заходила выше. В результате, Пруссия должна была временно отойти от своих объединительных планов.

Однако, это не говорило о том, что конфликты между Австрией и Пруссией прекратились – следующей точкой столкновения стал Таможенный союз. Как уже говорилось в первой главе, Таможенный союз стал для Пруссии одной из основ её могущества – здесь она заняла центральную позицию. Австрия же пыталась отнять у неё руководящие позиции путём расширения союза – т.е., попросту хотела включить себя в ряды участников. Но Пруссия помешала этому.

Т.о., если в политических вопросах Австрии удалось разрушить планы Пруссии, то в экономических ничего сделать не смогла, так как Пруссия уже намного её опережала, благодаря промышленной революции, которая вступила здесь в решающую фазу и завершилась (Пруссия заняла третье место среди ведущих промышленных государств после Англии и США)⁴⁰.

Экономический подъём этого периода позволил в дальнейшем провести затратную военную реформу Отто фон Бисмарка, благодаря которой Пруссия и стала силой, способной, в отличие от Австрии, защитить западную границу Германской империи от экспансионистских намерений Наполеона III.

В жизни Бисмарка в этот период можно выделить два важных события: это его пребывание во Франкфурте-на-Майне в качестве представителя Пруссии в союзном сейме и его дипломатическая поездка в Санкт-Петербург.

Что касается первого – то именно здесь, в сейме, куда его назначили 11 июля 1851 года (письмо Мантейфеля)⁴¹, Бисмарк окончательно утвердился в мысли, что Пруссии не выгодно стремиться к объединению германских земель при господстве Австрии. А если объединение возглавит Пруссия, то это приведёт к её столкновению с Австрией⁴². Здесь он также знакомится со всеми хитросплетениями Австрийской политики, а, точнее, начинает видеть стремление Австрии обеспечить себе первое место на политической арене за счёт благополучия Пруссии. «Уже после недолгого пребывания во Франкфурте Бисмарк констатировал, что нечего и думать о возрождении прежнего объединения Австрии и Пруссии в рамках Германского союза»⁴³ - пишет в своей работе Андреас Хилльгрубер.

Отсюда же, как я думаю, и его стремление обеспечить Пруссии военную мощь и союз с сильными государствами – ведь без этих составляющих Пруссии попросту бы не удалось одолеть хоть и слабеющего, но всё ещё мощного врага.

Своё воззрение на сложившуюся обстановку Бисмарк выкладывал на страницах своих переписок с премьер-министром Пруссии Отто фон Мантейфелем, Леопольдом фон Герлахом, женой и друзьями. Всё это он делал с одной целью – чтобы содержимое этих писем дошло до сведений короля⁴⁴.

Постепенно он начинает в своих воззрениях отходить от политики короля и его приближённых, хотя в своих мемуарах он не единожды показывает, что его действия и идеи полностью совпадали с интересами Фридриха Вильгельма, который, по его словам уважал мнение Бисмарка уже в это время. Так он пишет, что король зачастую давал проекты своих министров на просмотр ему⁴⁵ и просил составить контрпроекты для депеш⁴⁶. Однако на тех же страницах он говорит о той неблагожелательности, которую питали к нему приближённые. В доказательство он приводит слова Герлаха, которые последний произнёс в связи с зачислением Бисмарка в свиту: «Только не воображайте, будто бы вы искуснее нас в политике. В настоящую минуту вы в милости короля, и он дарит вам эту депешу точно также, как он преподнёс бы букет даме»⁴⁷.

Во время службы во Франкфурте, летом 1855 года Бисмарк, по приглашению прусского посланника в Париже, совершает путешествие во Францию. В своих мемуарах он даёт подробное описание, углубляясь даже в такие житейские мелочи, как меню для разных категорий общества⁴⁸. На страницах, посвящённых рассказу о его пребывании в Париже, даётся описание отношения Бисмарка к Наполеону III. Будущий канцлер посещал его дважды – собственно, летом 1855 и весной 1857 года, - и не нашёл его столь значительным и опасным, каким считало его общество. «Нажим, который осуществляли в Берлине и Франкфурте Англия и Австрия, чтобы принудить нас военным планам западных держав, производился с гораздо большей силой»⁴⁹ - пишет он. Или вот, что он говорит о положении императора в делах, касающихся спора, возникшего между Пруссией и Швейцарией: «Во время переговоров со Швейцарией император занял внешне доброжелательную, особенно по сравнению с австрийской, позицию по отношению к Пруссии»⁵⁰.

В 1859 году Бисмарк был освобождён от должности представителя Пруссии во Франкфурте-на-Майне и перенаправлен представителем в Петербург.

На первой же странице главы, посвящённой этому периоду, пребыванию в Петербурге, мы сталкиваемся с оценкой императора Николая Бисмарком. Её основные положения заключаются в следующем:

1. Николай – «самовластный, преувеличенно рыцарственный самодержец»⁵¹ и идеалист – помогает Австрии абсолютно бескорыстно (здесь он показывает, что помнит, за счёт какой страны император оказал непомерную помощь политике Австро-Венгрии в дни Ольмюца, явившиеся для Пруссии позорными);

2. Николай видит в Австрии страну, способную противостоять идущего с Запада революционного настроения;

3. И, собственно, самое главное, что здесь нас интересует – Николай не считал Пруссию, а точнее, Фридриха-Вильгельма, способным «взять на себя роль вождя на поприще практической политике»⁵².

Таким образом, можно сказать, что на тот момент, видя два возможных центра объединения Германии, Россия в лице Николая «делала ставку» на Австрию. По мнению Бисмарка, Николай мог иметь к Пруссии такое же благожелательное отношение, какое он имел к Австрии, и поддержать её в борьбе за гегемонию, но «необходимым условием для этого было бы, чтобы Фридрих-Вильгельм IV закрепил и использовал победу своих войск в марте 1848 г.»⁵³.

Однако Николай – не вся Россия, то есть, нельзя говорить о том, что он мог отражать интересы и взгляды хотя бы большинства русских. Тем более, с тем его отношением к ним. Как мне показалось, именно это хотел показать Бисмарк, рассказывая историю о том, как император просил у Фридриха Вильгельма IV пару унтер-офицеров для личной охраны во время массажа – русских он боялся подпускать со спины⁵⁴. В целом же он видит негативное отношение к Австрии: «Такого было в ту пору противоавстрийское настроение среди русских – от генерала до унтер-офицера» - подводит он итог в конце рассказа об одном инциденте времён его путешествия в Москву (первая половина июня 1859 года)⁵⁵.

Во время пребывания Бисмарка в Санкт-Петербурге в Европе разразился международный кризис – вспыхнула война меж Австрией, с одной стороны, Францией и Пьемонтом – с другой. Причиной конфликта явилась борьба за освобождение земель Северной Италии от власти Габсбургов. Примечательно, что Наполеон III предъявил требование установления «естественных границ» - восточная граница Франции должна проходить по Рейну – то есть, он претендовал на германские земли, а, следовательно, проблема национального единства Германии, ввиду того, что существовала внешнеполитическая угроза и надо было объединяться, приобрела международный характер.

В Германском Союзе опять оживились две группировки – «малогерманцы» и «великогерманцы». Первые говорили о том, что не стоит вмешиваться в войну ради Австрии, последние – напротив – надо спасать Австрию⁵⁶. Прусское правительство, колеблясь, приняло нейтральное положение. Австрия же, тем временем, терпела поражение. В итоге: империя проиграла и потеряла Ломбардию.

Бисмарк хотел воздействовать на действия правительства в это время - с этой целью он отсылал, так же, как из Франкфурта-на-Майне, письма, однако очень скоро осознал, что это всё бесполезно – либо письма успешно вскрывались и читались, либо вовсе не доходили до адресата. Единственный способ, которым он мог пользоваться – передавать сообщения со своими друзьями и сторонниками⁵⁷. Таким образом, по сведениям мемуаров, Бисмарк не сыграл какой-то особой роли в этих событиях.

В 1859 году Бисмарк был отозван в Берлин. Однако по причине болезни, по вине которой он чуть не лишился ноги, сразу покинуть Петербург не удалось. Путешествие было отложено до марта 1860 г., когда он подлечился настолько, что мог перенести путешествие в Берлин, где продолжил лечение. От Александра II, когда тот узнал об отъезде прусского представителя при Петербургском дворе, по его словам, даже поступило предложение остаться на русской службе – Бисмарк был польщён, однако вежливо отклонил предложение, подчеркнув, что видит своё будущее лишь при прусском короле⁵⁸.

Из Берлина он был направлен в Париж, где провёл ещё пару лет, а затем, вернувшись в Берлин, в 1862 году он был назначен министром внешних дел – должность, на которую он претендовал ещё в течение 50-х гг., однако тогда ему мешала то нерешительность Фридриха Вильгельма IV, то приближённые короля, боявшиеся, что Бисмарк займёт их место.

* * *

В заключении главы стоит сказать, что поездки Бисмарка во Франкфурт-на-Майне, в Париж, в Санкт-Петербург рассматриваются некоторыми историками, как «подготовительный этап» объединения – по их мнению, правительство увидело в нём способного политического деятеля – надёжную «основу», - и специально отправляла его сюда представителем, с целью познакомить его «со всеми пружинами прусской и общеевропейской политики»⁵⁹.

Однако, я, как и многие историки, на работах которых основан мой доклад, не разделяю эту точку зрения. Эти поездки, безусловно, сыграли свою роль в формировании плана объединения, однако не были целенаправленными изначально.

Если возвращаться к вопросу, почему Бисмарк рассказывает в такой форме о своём отношении к Франции и России, то здесь можно вернуться к вопросу о том, что мемуары Бисмарка – это его попытка оправдать свою политику. Широко известно, что в Пруссии его зачастую обвиняли бонапартизме и чрезмерной любви к русским. И, собственно, на страницах, посвящённых рассказам о путешествии, можно найти объяснение/оправдание, а именно:

1. Бисмарк опровергает свою предрасположенность к Наполеону III, а в доказательство он приводит свой разговор с Наполеоном, когда последний говорит о выгоде союза Франции и Пруссии, - Бисмарк не только не передаёт предложения Фридриху Вильгельму, но и настоятельно рекомендует Наполеону не обращаться к Пруссии с подобным предложением, так как его всё равно не примут;

2. Объясняет, почему не считает Россию врагом и выступает за русско-прусское сближение. Более того, он считает, что для германского будущего дружественные отношения с Российской империей имели первостепенное значение⁶⁰.

«С Францией мы никогда не будем жить в мире, с Россией у нас никогда не будет необходимости воевать, если только либеральные глупости или династические промахи не извратят положения» - так он подводит итог своих размышлений о том, в каком русле должна развиваться внешняя политика Пруссии.