Глава 2. «Красный террор»

35

пусть льется кровь правых эсеров и белогвардейцев, уничтожайте врагов физически»¹⁰⁵. Таким образом власти высказали намерение превратить «красный террор», до этого осуществлявшийся «специалистами» ВЧК, в «общенародное» дело¹⁰⁶. Не только ПСР, но заодно и все остальные социалистические партии были поставлены вне закона. «Теперь выясняется окончательно, что только партия коммунистов может свободно существовать, — заявил Зиновьев на област­ной конференции Чрезвычайных комиссий в октябре 1918 г. — Других партий мы не можем терпеть»¹⁰⁷. Слова руководителя «северной коммуны» вызвали шумное одобрение присутствовавших. ^я

Воодушевленные кровожадными призывами цент­ра, местные чекисты заработали вовсю. Меньшевики и правые эсеры, как «пособники буржуазии», были взяты в заложники в Торжке, Перми, Костроме. Осе­нью 1918 г. петроградская ЧК провела массовые арес­ты «классово-чуждых элементов» по избирательным спискам, выставленным партиями (в том числе и со­циалистическими) в 1917 г. на выборах в районные городские думы. По данным кадета А.С.Изгоева, в ходе только этой акции в Петрограде за решетку было упрятано свыше 200 человек¹⁰⁸. Впоследствии для «уловления» социалистов власти широко использовали старые избирательные партийные списки, т.е. аресто­вывали людей исключительно по причине их (часто бывшей) партийной принадлежности.

Заложники имели мало шансов остаться в живых. «При малейшем контрреволюционном выступлении, направленном против Советов, — говорилось в офи­циальном уведомлении председателя Новоторжской ЧК, — при всяком покушении на вождей рабочего класса, эти лица Чрезвычайной комиссией будут не­медленно расстреляны»¹⁰⁹. И это не было пустым обе­щанием. По сведениям чекистского «Еженедельника», казни членов социалистических партий проходили в Астрахани, Архангельске, Курске, Новгороде, Поше-хонье и многих других местах. Расстреливали за «кле­вету и активную помощь белогвардейцам и союзному империализму», за «агитацию против советской влас­ти», т.е. за устную или печатную критику политики режима, просто за принадлежность к небольшевист­

2*

36

Д.Б.Павлов

ской партии¹¹⁰. О масштабах кровавой вакханалии можно судить хотя бы по тому, что в течение сентяб­ря в Петрограде было расстреляно свыше 500 залож­ников, в Москве — больше 100, в Нижнем Новгороде в один день (31 августа, т.е. еще до официального объявления «красного террора») — 41. Всего в одном Петрограде в сентябре—октябре 1918 г., по официаль­ным данным, было уничтожено около 800 человек¹¹¹, в Твери — 138, в Иваново-Вознесенске — 184, в Перми — 50 и т.д. По оценкам специалистов, общее количество расстрелянных в эти «ленинские дни» со­ставило около 15 тыс. человек, среди них — немало членов социалистических партий.

Глава 3 Правительственная «весна»

4

Осенью 1918 г., в разгар «красного террора», боль­шевики неожиданно продемонстрировали готовность «терпеть» социалистов в порабощенной ими стране. Первым признаком грядущего «потепления» явилась статья Ленина «О характере наших газет», опублико­ванная в «Правде» 20 сентября. Большевистская пе­чать критиковалась в ней за чрезмерное увлечение «политической трескотней» — материалами, посвя­щенными «подлому предательству меньшевиков, лаке­ев буржуазии»¹¹². В результате, как по волшебству, разнузданная травля социалистов в печати была пре­кращена. Развернутая характеристика нового курса прозвучала в выступлении Ленина на собрании пар­тийных работников Москвы в ноябре. Исходя из принципиальной посылки о том, что построить соци­ализм можно лишь «целым рядом соглашений», в том числе и с «господами кооператорами и интеллигента­ми», которые являются «единственным культурным элементом», Ленин призвал партийных работников уметь «договориться с мелкобуржуазной демокра­тией», «привлекать» ее к себе¹¹³. Если отбросить марк­систскую фразеологию, станет ясно, что речь в дан­ном случае шла об установлении «добрососедских от­ношений» не столько с интеллигенцией вообще, сколько со «штабами» социалистических партий. Не случайно, что и в основном докладе, и в заключитель­ном слове Ленин уделил повышенное внимание усло­виям установления подобных соглашений, как бы за­вершая таким образом спор, возникший в больше­вистской среде годом раньше — в октябре—ноябре 1917 г. Условия, выдвинутые Лениным на этот раз, были настолько жесткими, что больше походили на ультиматум и в общем фиксировали то обстоятельст­во, что однопартийная система в России уже устано­

38

Д.Б.Павлов

вилась и большевики ни при каких условиях не наме­рены делить власть с кем бы то ни было. «Вы будете с нами в добрососедских отношениях, — говорил Ленин, обращаясь к социалистам, — а у нас будет го­сударственная власть. Мы вас, господа меньшевики, ...охотно легализуем. Но ...мы оставляем за собой го­сударственную власть, только за собой... Ни малейшей доли мы не уступим»¹¹⁴.

В ноябре 1918 г. вновь получает право работы в Советах, а значит и возможность легального сущест­вования РСДРП¹¹⁵. Прошедший тогда же суд ревтри­бунала над левыми эсерами по делу 6 июля заканчи­вается вынесением удивительно мягкого приговора — лишь 13 из 950 обвиняемых были осуждены на сроки от 1 до 3 лет концлагеря, остальные освобождены; через несколько дней Президиумом ВЦИК часть осужденных была амнистирована. В феврале 1919 г. была легализована ПСР¹¹⁶.

В историографии нет ответа на вопрос, чем была вызвана эта резкая смена курса¹¹⁷. В последнее время высказывается предположение, что причиной всему было разочарование в результатах первого года «соци­алистического строительства» и усталость части ком­мунистов от кровавой бойни «красного террора», их опасения, вызванные ростом влияния Чрезвычайных комиссий и их превращением в никем не контроли­руемую, переполненную уголовниками и проходимца­ми карательную машину¹¹⁸. Эти доводы выглядят более или менее убедительно, но они не дают ответа на вопрос, почему правительственная «весна» столь непосредственным образом коснулась социалистов. Лишь Р.Пайпс в одной из своих последних работ предположил, что легализация меньшевиков и эсеров явилась своего рода наградой за принятую ими «про-большевистскую ориентацию»¹¹⁹. По мнению В.Н.Бровкина, важную роль в изменении курса сыгра­ло стремление большевиков, ввиду революции в Гер­мании, поддерживать хорошие отношения с немецки­ми социал-демократами, которые весьма болезненно относились к фактам притеснений своих единомыш­ленников в России. Вторым обстоятельством было обострение колчаковской угрозы с Востока¹²⁰. Сами социалисты считали это изменение в большевистской