Глава 4. Репрессивные органы..

55

ния. По отношению к деятелям антисоветских партий при известной обстановке на территории всей респуб­лики или в отдельных частях необходимо применять те или другие репрессии, не имея против них кон­кретных материалов. Все это выполнимо лишь в ад­министративном порядке»¹⁸⁸. «То, что даже при само­державии называлось произволом, — верно заметил меньшевик Жордания, — при большевиках называет­ся революционным законом»¹⁸⁹.

Аргументы Уншлихта были услышаны. Декретом ВЦИК от 10 августа 1922 г. Комиссия при НКВД, в который номинально входило ОГПУ, получила право высылать деятелей антисоветских партий и на месте высылки заключать их на срок до 3-х лет в лагеря принудительных работ. Согласно «разъяснению» пре­зидиума ВЦИК от 22 ноября того же года, эта мера могла быть распространена также и на не-членов антисоветских организаций и лишь «по подозрению» в совершении «контрреволюционных деяний»¹⁹⁰. Как видим, нормативная база гонений на социалистов в 1920-е годы по сравнению с периодом гражданской войны не претерпела существенных изменений. Прак­тика же репрессий стала значительно более жесткой и изощренной.

Задача искоренения социалистического инакомыс­лия продиктовала необходимость совершенствования структуры и методов работы и самих большевистских «органов». Если на всем протяжении 1918 г. социа­листы находились на «попечении» сотрудников Контрреволюционных отделов большевистской охран­ки, то с 1919 г. (одновременно с «легализацией» соци­алистических организаций) в составе секретных отде­лов губЧК начинают действовать специальные «упол­номоченные по левым социалистическим партиям», призванные выявлять социалистов и внедрять свою агентуру в их ряды с целью разложения местных пар­тийных организаций. С 1920 г. этим занимались уже целые группы чекистов. Эсеры и меньшевики, докла­дывал в Москву один из таких уполномоченных в ян­варе 1920 г., «как уязвленные звери не могут прими­риться с соввластью и всячески стараются сгруппиро­ваться в один антисоветский лагерь. Признавая свое поражение, свою отсталость в деле достижения побед

56

Д.Б.Павлов

и осуществления полного социализма, они под разны­ми фиговыми листами стараются завоевать симпатии к себе рабочих масс. Для достижения и осуществле­ния своих преступных целей они прибегают к разного рода пробным приемам, которые везде учитываются всевидящим оком Чека и ликвидируются в самом за­родыше». Впрочем, тот же тюменский чекист призна­вал, что бороться с социалистами с дореволюционным стажем, коих среди его подопечных было абсолютное большинство, «природному коммунисту очень трудно, а подчас и немыслимо»¹⁹¹.

Накопленный с 1917 г. богатейший опыт позволил властям усовершенствовать и методику арестов. Ком­ментируя произведенную в ночь с 23 на 24 августа 1920 г. в Москве и окрестностях массовую «выемку» членов ПСР по адресам, «разрабатывавшимся» в тече­ние нескольких месяцев, другой «природный комму­нист», уполномоченный Секретного отдела ВЧК Я.Кожевников, докладывал Ленину: «Данная операция представляет из себя новый вид операции, не массо­вой — хватай кого попало, а вполне организованный, разработанный план ликвидации существующих неле­гальных квартир и возможности захвата большого числа активных работников партии... Поэтому хоте­лось бы назвать эту операцию опытом массового учета проверки в Красной пролетарской Столице элементов эсеровского подполья удачно проведенным, развернув таковую во всероссийском масштабе»¹⁹². В ходе этих арестов за решетку было отправлено 252 чел.

Люди типа Кожевникова вовсе не являлись для ЧК исключением. Не на много образованнее его были и другие ответственные сотрудники Секретного отдела ВЧК-ОГПУ, в ведении которых находились социалис­ты и анархисты — уполномоченные «по меньшеви­кам» Шиманкевич и А.Ремишевский, «по анархистам» М.Бренер и др. По данным обследования, проведен­ного летом 1920 г. и охватившего около 2-х тысяч со­трудников чрезвычайных комиссий 32-х губерний, высшее образование среди них имели всего 15 чел. (или 0,8%), из них юридическое — лишь двое¹⁹³. От этих-то молодых полуграмотных карьеристов часто за­висела судьба, а иногда и жизнь тысяч социалистов, многие из которых прошли царскую каторгу и ссылку.