Глава 2. Усиление интервенции стран Антанты против Советской России в связи с окончанием Первой мировой войны.

После заключения перемирия, подписанного 11 ноября с Германией, пребывание союзных армий на территории России не прекращалось. В Генеральном штабе Главного командования союзными армиями 16 ноября были определены новые целями. Во-первых, войска Антанты отныне были ответственны за обеспечение выполнения условий перемирия на всех фронтах. Во-вторых, на них лежало обязательство предоставлять молодым национальностям Центральной Европы необходимые силы для их образования и организации в условиях порядка и спокойствия.

В-третьих, не потерял свою актуальность и русский вопрос⁹⁵. Конечной целью его решения подразумевалась необходимость «уничтожить большевизм и поощрять создание в России режима, устанавливаемого после чистосердечного всенародного опроса»⁹⁶. И, по мнению министра иностранных дел Англии, Бальфура, на союзных державах также лежала ответственность за существование и поддержку новообразованных антибольшевистских правительств, охраняемых войсками союзников⁹⁷. Антанта считала, что, без предварительного устранения «большевистской опасности»⁹⁸, не возможно будет установить режим прочного мира. И если Антанта хотела сохранить плоды своей победы, «она должна была вызвать перерождение России путем свержения большевизма»⁹⁹. Причем уточнялось, что такая цель являлась жизненной необходимостью, а политические трудности, которые буду вызваны военными действиями, не будут иметь решающего значения, чтобы отказаться от проведения интервенции или отложить ее осуществление¹⁰⁰.

Также оговаривалось, что союзные державы не прочь бы заручиться «солидным залогом за долги, взятые Россией у Антанты»¹⁰¹.

Из постановленных задач вытекала необходимость сохранения достигнутых успехов на Востоке¹⁰², развития действий начатых с Севера в направлении Петрограда и действий, начатых к Каспию в направлении Волги. Было решено, что действия на этих направлениях должны были быть продолжены англичанами.

На этом этапе, как говорили представители Антанты, их долгом была защита и помощь соединению войскам Колчака в Сибири и Деникина и Краснова в Южной России, которые были разъединены Красной армией¹⁰³. Поскольку окружение большевизма уже было начато на первом этапе интервенции, к которому мы обращались в предыдущей главе (на Севере – благодаря оккупации портов Ледовитого океана, на Востоке – благодаря созданию барьера в виде русско-чешского фронта, на Юге – действиями армий Деникина и оккупацией портов Черного моря), на новом этапе приоритетной операцией была Юго-Восточная, которая предполагала движение из района Каспийского моря с целью соединения Деникина-Краснова с уральскими армиями¹⁰⁴.

Таким образом, в планах интервенции появляются два новых направления – Западное (Прибалтийское) и Южное. Принципиальная важность и необходимость этих двух направлений объяснялась уходом германских войск с Запада и Юго-Запада, что, в свою очередь, отрывало свободное поле действий для большевиков в прибалтийских провинциях, Польше и на Украине.

Военные действия на Украине ложились долгом на союзную Францию, а Англия же брала на себя Кавказ. По плану, в дальнейшем они должны были также слиться с армиями Деникина и Краснова¹⁰⁵.

Также Антанта не отказывалась от предоставления необходимых материальных средств белым армиям.

Интервенция на Южном фронте:

На этом этапе интервенции подразумевалось новое направление – в Южную Россию. Предполагалось попасть в Украину через Румынию и Черное море и там сотрудничать уже объединенными армиями Краснова и Деникина. Подразумевалось поручить эти действия двум частям войск: во-первых, частям армии генералу Бертело (в распоряжении которого находились три франко-английские пехотные дивизии), и перед ними ставилась цель, пройдя через Румынию, продолжить свои операции в районе Киева. Во-вторых, говорилось о частях, которыми располагали союзные армии на Востоке и в Палестине, из которых путем выделения необходимого количества частей можно было бы создать межсоюзническую группу, в задачи которой входили бы операции в районе Одессы и Донца. Маршал Фош считал, что запланированная интервенция на Юге России должна была преследовать в приоритете следующие цели: во-первых, прикрыть Украину от действий большевистских сил из центра России (особенно после эвакуации германских оккупационных войск), прежде всего, путем захвата районов Киева и Харькова и баз на Черном море – Одессы, Николаева, Севастополя¹⁰⁶. Из этой цели вытекала вторая – с помощью такого прикрытия сохранить порядок на Украине и взять в свои руки дело организации местных вооруженных сил. Третьей целью было установить связь и добиваться сотрудничества на Востоке с группировками Краснова и Деникина, на Севере-Западе с польскими силами и с русскими антибольшевистскими группировками Севера.

Знав об этих решениях главного штаба союзного командования, главы белого движения выстраивали свою военную стратегию в соответствии с возможной помощью войск Антанты.

С середины ноября 1918 года в командовании добровольческой армии активно обсуждался вопрос о подготовке оккупации Одессы и Севастополя союзными войсками¹⁰⁷. Примерно в это же время Щербачев, военный представитель Добровольческой армии при командовании войск Антанты на юге России, посещал генерала Бертело в Бухаресте с целью скорейшего начала переговоров для того, чтобы «ускорить прибытие союзных войск и средств войны в Россию»¹⁰⁸. На этом совещании было решено, что для оккупации Юга России будет «настолько быстро, насколько это возможно»¹⁰⁹ выдвинуто 12 французских и греческих дивизий, одна из которых будет в Одессе уже через несколько дней. Было решено, что союзнической базой в Южной России будет Одесса, а также и Севастополь, который планировалась достаточно быстро занять. Командование союзными войсками было поручено генералу д'Ансельму, штаб квартира которому отводилась в Одессе. Помимо этого, на переговорах с генералом Бертело были установлены цели и направления союзнической оккупации Южной России: союзные войска, после своего обоснования по прибытии в Одессе и Севастополе, в скором времени должны были занять Киев и Харьков с Криворожскими Донским бассейном, Дон и Кубань¹¹⁰. 

Задачи, которые ставили перед собой руководители белого движения, обращаясь к такой помощи союзников, были следующими: во-первых, все это планировалось для того, по словам Щербачева, чтобы дать возможность Добровольческой и Донской армиям прочней сорганизоваться и быть готовыми для более широких и активных операций. Во-вторых, под прикрытием союзной оккупации, предполагалось необходимое и немедленное формирование русских армий на Юге России «во имя возрождения великой единой России»¹¹¹. Причем вопрос о способах и районах формирования этих армий должен был решаться по мере продвижения союзников. Считалось, что «только при таком условии»¹¹² будет обеспечено скорейшее наступление.

Такое соглашение между Антантой и белыми войсками было также выгодно и в материальном плане. В Одессу, как главную базу союзников, должно было прибыть огромное количество всякого рода военных средств, оружия, боевых огнестрельных припасов, танков, одежды, железнодорожных и дорожных средств, аэронавтики, продовольствия и проч. Также благодаря союзникам представители белого движения могли считать, что богатые запасы бывшего Румынского фронта, Бессарабии и Малороссии, теперь находились их полном распоряжении. Плюс ко всему союзники уже вырабатывали специальный план относительно финансовой поддержки белого движения.

Таким образом, к февралю 1919 года на Южном фронте союзные войска составляли 130 000 человек¹¹³. Тем не менее, численность большевистских войск на Юге к этому времени сильно возросла и превосходила по численности союзные войск, составляя по разным данным от 170 000 до 200 000 человек¹¹⁴.

Северный фронт:

Правительство Соединенных Штатов считало, что подписание перемирия с Германией не внесло каких-либо изменений в общее положение, касающееся пребывания американских войск в Северной России.¹¹⁵ Более того, оно было солидарно с британским правительством, от которого Соединенные штаты нередко получали телеграммы с требованием отправки очередной партии войск.

На втором этапе, по сравнению с предыдущим, войска Антанты постепенно стали терять приобретенное превосходство. В первой половине февраля 1919 года большевистские войска начали энергичное наступление,

чем вынудили союзные части значительно отступить в районе между железной дорогой на Вологду и Северной Двиной. Положение рассматривалось как тревожное, несмотря на то, что британский главнокомандующий генерал Айронсайд заявлял, что он являлся «хозяином положения»¹¹⁶. Действительно, главам союзного командования было за что беспокоится: в районе Архангельска большевистские войска уже превосходили союзные на 6 000 солдат (21 000 - большевики, 15 000 – союзники)¹¹⁷.

Восточный фронт:

Совершив переворот и став Верховным правителем России, Александр Васильевич Колчак сразу попал почти в полную зависимость от решений и требований Антанты. Он был вынужден согласовывать свою оперативную тактику с общими директивами, сообщенными генералом Жаненом – главнокомандующим союзными войсками, действующими в Восточной России и Сибири. Но такое подчинение не обходилось без щедрой материальной помощи. Приведем один из наглядных примеров материальной помощи из США в Сибирь для наглядности: пароходе «Санта-Круц», ушедшем из Сиэтля 7 декабря, было погружено 31 400 пар военных башмаков и 53 320 винтовок; на пароходе «Юкон», уходящем из Сиэтля, погружено 5 956 т. следующих грузов: 3 104 – рельсов и скреплений, 387 запасных вагонных частей, 1 кран, 43 т. машинного оборудования, 8 полных комплектов локомотивов и 4 неполных. 46 680 винтовок, 168 600 военных башмаков и др.; на пароходе «Татцумо-Мару» через Панамский канал, отправлялось 560 ящиков с билетами 25-рублевоого и 240 ящиков 100-рублевого достоинства на общую сумму 1900 млн. рублей¹¹⁸.

Примерно такая же помощь была оказана чехословакам от англичан и американцев¹¹⁹.

Пришло время действовать. В правящих кругах Сибири давно обсуждался план операции по наступлению вместо Москвы на Вологду для того, чтобы выйти на соединение с архангельскими белыми частями и получить доступ к помощи союзников через занятые ими порты Мурманск и Архангельск. Этот план был разработан еще чехами, но при оставлении фронта они передали эту идею Болдыреву¹²⁰, которому эта идея тоже понравилась, ее поддерживал и Альфред Нокс¹²¹. В итоге, по политическому наследству все это досталось Колчаку. Запланированная пермская операция была проведена удачно и была завершена, соответственно, захватом Перми 24 декабря 1918 года. Сообщение о взятии Перми вызвало восторженную реакцию в Омске. Совет министров постановил за большой вклад в подготовку операции А.В. Колчака, находившегося и действовавшего все время операции в боевой обстановке, наградить орденом Святого Георгия 3-й степени. В связи с взятием Перми было получено личное поздравление для Верховного правителя от премьер-министра Франции Жоржа Клемансо¹²². Но победа сибирцев под Пермью не получила дальнейшего развития. Красная армия вновь возобновила наступление по всему фронту, а после взятия Оренбурга получила возможность отрезать казачьи войска Дутова от основных сил Сибирской армии и соединиться с советскими войсками, действующими в Туркестане. Главнокомандующие Антанты были бесконечно разочарованы в такой неудаче на Восточном фронте, оценивая сибирские войска, как плохо подготовленные и отмечая, что в их главе стоят «плохие или недисциплинированные офицеры»¹²³. Они явно очень сожалели о том, что «лучшие силы (чехословаков)» пришлось послать в тыл для отдыха и охраны Транссибирской железной дороги, которая на тот момент находилась под угрозой большевиков в Сибири¹²⁴.

Стоит сказать о том, что и на Восточном фронте войска большевиков хотя и незначительно, но уже превышали союзные силы: союзников на этом направлении было 120 000, а большевиков от 130 000 до 140 000¹²⁵.

Западный фронт: военные действия в Прибалтике, подготовка наступления Н. Н. Юденича.

С выводом германских войск с территории Прибалтики в гражданской войне на территории России обозначилось новое направление – западное. Бальфур обращал внимание Военного кабинета Великобритании, на что теперь они должны «оказывать возможное покровительство»¹²⁶ народам Прибалтики с помощью британского флота. Также в конце ноября легкая британская эскадра была направлена в Ревель, где она должна была выгрузить оружие и высадить некоторое количество войск в поддержку эстонских властей, которые активно выступали против большевиков¹²⁷.

Н. Н. Юденич, планируя план наступления на Петроград, был уверен, что и ему без помощи союзных держав и не организовать выступления. В своем меморандуме, обращенном правительствам стран Антанты, он пишет: «Теперешней целью всех группировок должна быть совместная борьба с большевиками при материальной поддержке Антанты»¹²⁸, помощь которой была «очень сильно нужна» ибо происходила эвакуация германских гарнизонов с территории России и Финляндии, которые, по плану Юденича, должны были быть заменены войсками Антанты.

Юденич считал, что лучшим плацдармом для военных действий против большевиков являлись балтийские провинции и Финляндия, в виду, во-первых, их выгодного географического положения, во-вторых, их портов и железных дорог, в-третьих, их близости к Петрограду, в-четвертых, возможности набора добровольческих войск в этих районах, в-пятых, отсутствия укреплений на путях, ведущих к столице и, наконец, в виду симпатии к белому освободительному движению населения, уже испытавшего на себе большевистский режим¹²⁹. Юденич считал необходимым скорейшее занятие войсками Антанты важнейших портов и городов балтийских провинций для того, чтобы «укрепить законность и порядок и позволить русским силам организоваться для борьбы против большевиков» и просил в декабре у Союзных держав около 50 тыс. войск Антанты для оккупации побережья Финляндии и балтийских провинций для осуществления вышеуказанных целей.

Но от Союзных держав изначально Юденич не получил ответа, что обязало председателя Совета министров колчаковского правительства отправить телеграмму, еще раз обращаясь с теми самыми же просьбами¹³⁰ белогвардейскому представительству в Париже, с указанием поддержать перед правительствами стран Антанты просьбу генерала Юденича о помощи. В этой телеграмме содержится более полная информация о желаемой помощи от Антанты: их давление на Финляндию, дабы она не препятствовала начинаниям Юденича и открыла границу для беженцев, то же в отношении Эстляндии и Литвы. Также высказывалась настоятельная необходимость помощи вооружением, снаряжением, техническими средствами, особенно танками, аэропланами, обеспечением порта, финансовая помощь, продовольствием. Причем указывалось, что это рассчитано не только на армию, но и на Петроград, который не обеспечив продовольствием, брать, по мнению Юденича, было нельзя¹³¹.

Идею похода на Петроград рассматривал и Маннергейм. Он считал, что легко сможет взять Петроград собственными силами, но, опять-таки, только в том случае, если союзники будут готовы поддержать его и снабдить продовольствием Петроград¹³².

Важнейшие порты и города балтийских провинций должны быть заняты войсками Антанты – увы, цель выполнялась не очень удачно. Так как в февралю 1919 года в Курляндии и Литве большевики, заняв Ригу, Двинск и Вильну уже наступали на Гродно и подходили к германской границе¹³³. Тем не менее, союзные войска имели успех в Эстонии. Там большевики, после того, как им уже почти полностью удалось овладеть страной, потерпели поражение от местных контингентов, усиленных русскими и финскими добровольцами и были отброшены за Нарву и Валк. Однако, это было единичным успехом Антанты на этом направлении. Южнее большевики заняли Пинск и наступали на Брест-Литовск.

* * *

Антанта признавала, что силы красных начали успешно наступать на всех фронтах (за исключением Эстонии)¹³⁴. Благодаря таким успехам большевики достигали, во-первых, бесспорных моральных преимуществ, и, во-вторых, получали возможность использовать значительное количество запасов (сельскохозяйственные продукты Украины и Туркестана и природные ресурсы Донбасса).

На заседании Совета Десяти, проходившем в конце февраля в Париже, маршал Фош высоко оценил военный потенциал, мощь и тактику своего противника – большевиков¹³⁵. Он отмечал, что войска направленные на такого противника должны быть очень многочисленны¹³⁶. Фош считал, что такие необходимые условия могут быть достигнуты путем создания армий на территории стран Восточной Европы и их использования на стороне союзников на время военной интервенции в Россию. Например, такие необходимые силы могли быть обеспечены путем мобилизации финнов, поляков, чехов, румын и греков, а также всех возможных русских элементов, настроенных просоюзнически¹³⁷. Предполагалось поставить эти «молодые войска» под единое командование Антанты для продолжения борьбы с большевиками и дальнейшей оккупации территорий Советской России. Главы Антанты надеялись на то, что успешное воплощение этой идеи в жизнь позволит им уже в 1919 году увидеть конец большевизма, ибо создание такого «оплота» должно было в перспективе позволить союзникам навязать свою требования большевикам.

На лицо становится видно, что Антанта начала реальней оценивать свои силы и выходящие из их количества цели, понимая недостаточность всех военных союзных ресурсов для интервенции в такую огромную страну. Превосходство и в моральном, и в силовом, и военном плане почти на всех фронтах плавно переходило в руки большевиков.

Однако, осознание этого факта произошло не только благодаря поражениям, сменявшим себя друг за другом. В это время, например, в Англии среди государственных людей началось активное обсуждение вопроса о союзной помощи России. Они прекрасно осознавали какие трудности в тот момент переживала Россия (голод, террор, анархию и т.п.). Но, тем не менее, в особенности в Англии, к этому времени появились «огромные» политические препятствия к посылке крупных союзных сил в Россию. Все английские радикальные круги и рабочая партия начали вести упорную агитацию за невмешательство. Правительство не могло не считаться с такими настроениями. Кроме того, сами войска после длительной Первой мировой войны с нетерпением ожидали демобилизации¹³⁸.

В январе 1919 года на Заседании Совета Десяти в Париже Ллойд Джордж поднял вопрос о нежелании солдат Антанты сражаться с большевиками. Прежде всего, он говорил о британских солдатах. Ситуация складывалась следующим образом: на время заседания Британская империя уже отправила в Россию от 15 до 20 тыс. солдат, а требовалось послать еще 150 тыс. солдат для того, чтобы предотвратить разложение антибольшевистских правительств. Генерал Франше д'Эспере¹³⁹, также в это время настаивал на необходимости союзной поддержки. Канадские войска были выведены из России, так как канадские солдаты не согласились остаться «и воевать против русских». Такого же рода затруднения начали наблюдаться и среди других союзных войск. Д. Ллойд Джордж предупреждал – «Если Британия попытается послать новые войска в Россию, они восстанут»¹⁴⁰.

В конце этой главы мы хотели бы привести отрывок из речи Д. Ллойд Джорджа, чтобы наглядно показать, как союзное руководство с этих пор оценивало свои силы в России: «Разрешите мне говорить совершенно официально и со всей ответственностью. Россия – это страна, в которую легко вторгнуться, но которую очень трудно завоевать. Она никогда не была покорена чужеземными захватчиками, хотя много раз подвергалась иностранному вторжению. Это страна, в которую легко войти, но из которой очень трудно выбраться. Следует только посмотреть на то, что произошло за последнее время с немцами. Немцы смяли русскую армию, захватили миллионы русских военнопленных, уничтожили русские пушки. У русских не было боеприпасов, почти ничего не было, чтобы оказать сопротивление, в конце концов русская армия бежала, бросив оружия на поле битвы. Русская армия больше не существовала…

И в то время, когда Германия была под угрозой вторжения и немцы были подавлены бедствиями, они были вынуждены держать в России миллион солдат, и почему? Потому, что они увязли в трясине и не могли оттуда выбраться. Пусть это будет предостережением. В то время большевистская армия была еще слабой¹⁴¹».

Глава 3. Общее положение армий и их оценка на март 1919 державами Антанты¹⁴².

Однако, все трудности и неудачи, с которыми столкнулась Антанта, не уменьшили ее рвения к достижению своих целей, которых они уже решили добиться путем интервенции в Россию. Не смотря на то, что Антанте все трудней было мобилизовать войска на отправку в Россию, задача оказания помощи в военных действиях оставалась приоритетной. Однако, материальная помощь не отменялась: «Мы должны дать ему (русскому народу) для этого средства и оказать помощь его здоровым элементам <…> поддержать их путем окружения большевистских армий, оказать им нашу материальную и моральную поддержку»¹⁴³.

Для достижения поставленных целей снова провозглашаются следующие стратегические и задачи. Во-первых, предполагалось продолжение окружения большевизма, начатого с севера, востока и юга. Во-вторых, на юго-востоке в районе Каспийского моря планировалось провести военные операции, которые бы обеспечили смыкание двух основным группировок «национальных сил» (армий Деникина и Краснова и Уральской армии). В-третьих, считалась необходимой блокада Балтийского моря, в лучшем случае - занятие Петрограда. В-четвертых, сотрудничество с польскими армиями в военных действиях против большевиков. И, в пятых – немедленная оккупация Украины, в первую очередь, с целью скорейшего создания базы, где русские национальные силы могли бы продолжить свою организацию и откуда, впоследствии, они могли бы начать свои наступательные операции. Таким образом, все действия Антанты были снова обращены на «полное окружение большевизма»¹⁴⁴. Участие каждой из стран при проведении в жизнь плана намеченных действий было определено следующим образом:

«Англия – действия в северной России и в районе Балтийского моря;

- участие в интервенции в Польше;

- действия на юго-восточной России в целях объединения сибирских сил с армиями Деникина и Краснова;

- организация этих армий.

Соединенные штаты – действия в Польше (руководство межсоюзническими действиями).

Франция – действия в Сибири и на Украине;

- организация польской армии.

Италия – участие в действиях на Украине»¹⁴⁵.

Как бы то ни было, странам Антанты, все же, пришлось сократить войска, посылаемые в России. Теперь, по мимо русских и урезанных союзных сил, привлекались также соседних с Россией государств¹⁴⁶. Для глав держав согласия не имело совершенно не волновал вопрос о том, заинтересованы ли упомянутые соседние страны оказать помощь белому движению; готовы ли они к этому морально и, тем более, материально: «Большинство этих государств принадлежит к великой славянской семье (народов) и не может поэтому не интересоваться судьбой России. Для всех них представляет жизненно важный интерес восстановление порядка у своего соседа на востоке: для одних – в целях охраны своего собственного существования, для других в целях обеспечения своего экономического будущего. Наконец, в борьбе с большевистской анархией молодые национальности найдут повод для укрепления своего единства и подъема своих национальных чувств»¹⁴⁷. Таким образом, в войну против большевизма по желанию Антанты втягивались: Финляндия, Балтийские провинции, Польша и Румыния как непосредственные соседи России; Сербия и Чехословакия благодаря этническому родству и экономическим интересам; и Греция, армия которой, во-первых, по мнению Антанты, находилась в нетронутом состоянии, а, во-вторых, они должна была сотрудничать с союзными державами «в целях приобретения прав на то, чтобы к ее требованиям относились с уважением»¹⁴⁸.

* * *

В этой главе мы обратились к Союзным документам, в которых Союзным командованием оценивались перспективы и силы белогвардейских войск и правительств на всех направлениях интервенции, их военный потенциал и, в соответствии, с этими оценками, разрабатывались стратегические планы на всех фронтах на 1919 год. Анализ этих документов помог нам ответить на многие исследовательские вопросы: безвозмездной была союзная помощь или нет, как относилось командование Антанты к белогвардейским войска и воспринимали ли они эти силы в серьез и др.

Северный фронт:

Положение дел на северном фронте к марту 1919 года было самым удачным. Это способствовало реализации необходимости сформировать новое правительство в северной России. Оно получило название - Временное правительство Северной области. Скажем про него несколько слов: его власть распространялась на территории оккупированные силами союзников, по своим взглядам оно было революционно-социалистическим. Его главой стал народный социалист Н. В. Чайковский (которого замещал бывший царский генерал Е. К. Миллер). Новое Временное правительство заявило о своей солидарности с правительствами Колчака и Деникина и объявило себя сторонником восстановления великой России. В Париже оно имело представительство в лице той же делегации, что была и у Колчака, и у Деникина. Очень важно отметить, что это правительство не располагало самостоятельно никакими ресурсами, будучи полностью зависимыми от англичан, которые отвечали за снабжение и содержание войск и гражданского населения¹⁴⁹. Например, английский поверенный в делах, касающихся Архангельска писал ген. Миллеру: «Англичане были согласны давать временному правительству ссуду в 5 млн. руб. ежемесячно¹⁵⁰». Подобные примеры неоднократно встречаются в источнике, поэтому мы не считаем нужным подробно заострять наше внимание на них. Однако, все это было не просто так – в документах Союзного командования оговаривалось, что «Взамен – англичане готовятся экономически подчинить себе эту область»¹⁵¹.

Боеспособность русских военных сил на этом направлении считалась чуть ли не ничтожной. В документе говорится: «Никакие серьезные действия не могут быть предприняты с Севера с помощью русских сил»¹⁵². В связи с таким мнением о белогвардейцах ставилась одна цель – ограничиться сохранением достигнутого положения до прибытия подкрепления из Союзных держав¹⁵³.

Восточный фронт:

Омское правительство, возникшее в результате, как мы указывали выше, государственного переворота в ноябре 1918 г., когда адмирал Колчак сверг власть Директории. Его политика, по мнению Антанты, представляла собой компромисс между революционными и монархическими идеями. Практическая власть правительства Колчака эффективно осуществлялось только в Западной Сибири и Восточной России. К востоку от Байкала его представителем являлся ген. Хорват. Колчак заявлял о своей солидарности с Деникиным, указывая на то, что он признает его власть, как только станет возможным с ним соединиться.

Правительства Антанты, не смотря на широкие контакты с колчаковским правительством, формально не признали его, однако Англия и Франция неоднократно обещали ему благожелательную поддержку¹⁵⁴.

Адмирал Колчак являлся главой русско-сибирской армии. Однако он признавал ген. Жанена в качестве союзного верховного главнокомандующего, который, в свою очередь, осуществлял общее руководство операциями русско-чехо-союзных сил на востоке России и Сибири к западу от Байкала. И в целях обеспечения единства действий на всем Восточном фронте высшее русское командование должно было согласовывать ведение операций с общими директивами, сообщаемыми генералом Жаненом, а не наоборот¹⁵⁵. В подчинении ген. Жанена был ген. Нокс. Они вдвоем, откровенно говоря, руководили всеми военными действиями на Восточном фронте. Нокс был сотрудником ген. Жанена по всем вопросам, касающимся снабжения, идущего из-за границы, и имел общей задачей объединять помощь, оказываемую союзниками в тыловом районе; по соглашению с русским военным министерством он определял совместно с ген. Жаненом заказы материальной части, которые надлежало делать у союзников, и обеспечивать доставку этого имущества на фронт, руководствуясь в общем указаниями ген. Жанена. Также ген. Нокс был ответственен за обучение формируемых частей войск, в его распоряжении были английские и французские инструктора и т. д.

Франция здесь обеспечивала содержание чешской армии, английское правительство оказывало материальную поддержку по содержанию русско-сибирской армии численностью до 200 тыс. человек с учетом того, что расходы делились между Англией и Францией¹⁵⁶. Представительство держав Антанты в Сибири обеспечивалось верховным комиссариатом, направленным каждой из великих держав Антанты.

Союзные войска в Сибири по численности равнялись половине русского войска, находившегося на Востоке страны (русские силы – 210 тыс. человек, союзные – 118 860, причем почти половину из них составляли чехословаки – 55 тыс., много было японских солдат – 28 тыс., немало поляков – 12 тыс., американцев – 7,5 тыс. канадцев – 4 тыс. и т. д; англичан – 1,6 тыс., а французов всего 760 человек).

(Диаграмма, показывающая численность союзных войск в Сибири).

На Восточный фронт также регулярно отправлялась материальная помощь союзников. Например, в середине апреля на Восточный фронт из Соединенных штатов было отправлено 278 950 ружей для ведения военных действий и т. д.

Что касается военных действий, то к марту 1919 г. никакого существенного прогресса в военном положении в целом не наблюдалось. Одержав победу в Перми, силы Колчака и Дутова потерпели серьезное поражение в районе Оренбурга, что позволило большевикам восстановить связь с Туркестанским фронтом и существенно пополнить свои силы. В силу этих неудач Антанта считает нужным также приостановить военные действия на фронте Западной Сибири и сделать его пока оборонительным. На нем «не может быть предпринято никаких серьезных усилий» и союзники здесь «должны ограничиться сохранением достигнутого положения»¹⁵⁷.

Южный фронт: Добровольческая армия расценивалась Антантой, как довольно сложный военно-политический организм. В документе положение этой армии оценивается, как сомнительное, так как, во-первых, армия, «укрывшись на территории Кубани» являлась гостьей местной власти, которую выражали собой атаман казаков и Рада, во-вторых, как отмечалось в документе, армия не располагала ни собственными ресурсами, не имела правительства, способного направить ее действия и предоставить ей необходимые ресурсы для военных действий. Более того, Антанта говорила о совершенной непопулярности этой армии, которая, к тому же, не обладала «реальной боеспособностью». Главы союзного командования утверждали, что они не могут при сложившейся на тот момент неблагоприятной ситуации на всех фронтах, «рассчитывать на нее при ведении серьезных операций».

Следует отметить две характерные тенденции русского командования, которые выделяли представители союзного командования: 1) «Обращение к войскам Антанты всякий раз, когда намечаются военные действия» и 2) «Категорический отказ от какого-либо подчинения союзному верховному командованию».

О Донской армии представители отзывались не на много лучше, но, тем не менее, все же, выделяли некоторые ее достоинства по сравнению с армией добровольцев. Высоко ценилось то, что казаки Донской армии действовали на своей собственной земле и являлись здесь правительством, в отличие укрывавшихся на Кубани добровольческих частей. Но, обращая внимание на моральное состояние армии («солдаты устали от борьбы, пали духом, наблюдается безразличие, растущая дезорганизация войск») и на недавний поражения, в результате которых Донская армия отступила к Новочеркасску, Антанта заявляла о том, что «армия не способна к победе», «Мало оснований для того, чтобы полагаться на нее при действия в России».

Положение на Украине также не оценивалось с положительной точки зрения. Здесь в виду поражения войск Петлюры в районе Киева и наступления большевиков на всем протяжении долины Днепра, а также их готовности к выходу на побережье Черного море от Херсона до Одессы, Антанта считала, что «завтра они будут хозяевами страны».

Такие непозволительные и презрительные высказывания и отношение к армиям Юга России вызвали, впоследствии, критику даже со стороны Уинстона Черчилля. В своем письме от 28 марта он отчитал за это маршала Фоша: «Я огорчен <…>, что вы весьма неблагоприятно отозвались об армии ген. Деникина. Английское военное министерство взяло на себя определенные обязательства оказать этой армии всю возможную помощь в допустимых для нас рамках. Мы провели весьма тщательное исследование всех условий, в которых она находится, и у нас имеется весьма авторитетная миссия при ставке ген. Деникина, которая продвигается по зоне, где оперируют его войска. Факты, которыми мы располагаем, не подтверждают неблагоприятного мнения, которое создалось у вас»¹⁵⁸.

P. S. Как ни странно, в мае, после этого инцидента, в Екатеринодар прибыл главнокомандующий английскими войсками ген. Мильн, и его разъяснения касательно отношения Англии к русским делам произвели самое благоприятное впечатление. Генерал заявлял, что английское правительство решило продолжать оказывать белому делу материальную и нравственную поддержку¹⁵⁹.

Положение на фронте было отнюдь не утешающим. Для достижения хоть каких-нибудь результатов в середине марта район действия южных союзных армий был разделен на две зоны: на восточную английскую – Кавказ и Дон, и на западную французскую – Крым и Украина¹⁶⁰. Но и это не принесло желаемых результатов. К северу от Одессы большевики одержали много серьезных успехов, что требовало принятия немедленных мер при желании союзников сохранить Одессу и остановить противника на Днестре¹⁶¹. Сохранить Одессу не удалось, также как и Николаев, Херсон, Севастополь. Они были эвакуированы в марте-апреле 1919 года, после чего туда победно вошли большевики. Не будем подробно останавливаться здесь на этом вопросе, ибо мы вернемся к нему еще выше и более подробно.

Что касается Деникина, то в его армию также, как и остальным, регулярно поставлялась союзническая материальная помощь (вооружение, снаряжение, обмундирование, артиллерия, интендантская, санитарная, ветеринарная службы)¹⁶². Англия, например, была готова вооружить, снарядить и обеспечить питанием армию в 250 тыс. человек¹⁶³.

Тем не менее, это не улучшало положение войск Деникина, особенно в глазах Антанты. Положение армии оценивалось также негативно, как и на предыдущих фронтах. Особенно наглядно, это следует из слов премьер-министра Франции Ж. Клемансо ген. Жанену: «В южной России армия Деникина, по-видимому, в настоящий момент не в состоянии предпринять серьезного наступления. Однако, получая значительную материальную помощь от Англии, она должна, по крайней мере, сохранить существующее положение»¹⁶⁴.

Западный фронт. Как бы странно это ни было, говоря о планах Юденича, которому еще месяц назад даже не удостоился ответа Антанты на свой крик о помощи, союзное командование называло его «человеком действия, который заслуживает поддержки»¹⁶⁵. С недавнего времени ген. Юденич стал действовать в контакте с ген. Маннергеймом, который видимо обещал материальную помощь в походе на Петроград. Но, тем не менее, эта операция представляла для Антанты «второстепенный интерес», ибо «таким путем не уничтожить большевизма»¹⁶⁶. Французское правительство считало «весьма желательным, действовали в Эстонии с целью последующего наступления на Петроград»¹⁶⁷. Причем Эстонии настойчиво советовалось «отказаться от противодействия проектам ген. Юденича, которое оно оказывало до сих пор»¹⁶⁸.

Другой стратегически важной задачей на Западном фронте была защита Прибалтики, ибо считалось, что, если большевизм захватит Прибалтику, он будет угрожать Западной Европе¹⁶⁹.

Также энергичное развитие действий в направлении Петрограда союзное командование связывало с выгодой оказания дальнейшей помощи сибирскому фронту.

Как и на других фронтах, здесь главнокомандующие Антанты здесь также отмечали, что «незначительность и состояние русских отрядов не только не делает возможным выполнение ими активных действий своими силами, но не позволяет рассчитывать на их оборонительную устойчивость». Поэтому оказание помощи белогвардейцам со стороны союзников и финнов казалось делом очевидным.

Глава 4. Подготовка комбинированного удара против советских сил на Севере и Юге страны и условия Антанты.

Несмотря на явные неудачи на фронтах и на трудности обеспечения русских белогвардейских армий, особенно людскими ресурсами, Антанта не отказывалась от интервенции в молодую советскую Россию, с главной целью – свержения большевистского правительства. По нашему мнению, выгоды, которые союзники видели в достижении этой цели (возврат царских долгов, срыв планов мировой революции и пр.) не давали так просто опустить руки союзному командованию, и они продолжали посылать все больше и больше войск, материального обеспечения и начали организовывать комбинированный удар против большевиков на Севере и на Юге страны.

9 мая ген. Нокс вручил Колчаку ноту Военного министерства относительно военных действий в России, в которой имперский генеральный штаб рекомендовал объединенное наступление английских сил из Архангельска в направлении Котласа и правого сибирского фланга на Вятку¹⁷⁰. Второе наступление подразумевалось начать в районе Черного моря и на юге России¹⁷¹.

Не смотря на неудачу действий сибирских армий на левом фланге (Колчак остановлен у Оренбурга и отброшен примерно на сто км.), в центре и на правом фланге успехи продолжались, и ген. Гайда уверенно заявлял, что он попытается вступить в Вятку уже в конце мая, а расстояние от Вятки до Котласа равно 220 миль. А в дальнейшем, при успешном проведении этой операции, подразумевалось наступление по направлению Вологда-Вятка - «прекрасный исходный рубеж для наступления в главном направлении на Москву через Ярославль и Нижний Новгород»¹⁷².

Замыслы наступления с Южного фронта не казались такими перспективными. Во-первых, потому что в южной России не осталось ни одной базы после эвакуации Николаева, Херсона, Одессы и Севастополя. А, во-вторых, единственное, что мог сделать теперь Деникин – это соединяться с левым флангом Колчака, что представлялось более чем проблематичным, по крайней мере, на то время пока левый фланг Колчака отступал.

Таким образом, главной целью 1919 года становилась операция правого фланга ген. Гайды («наиболее пригодные для использования»)¹⁷³. В планировании операции не исключалась встреча возможного сопротивления, однако предусматривалось, что оно могло быть только несерьезным. Установление же связи левого колчаковского фланга с южным фронтом становилось второстепенной целью, ее планировалось привести в исполнение осенью.

Разработав такой потрясающий в стратегическом отношении план, командование Антанты повело очень хитрую и прагматичную политику. 26 мая 1919 г. (в самый ответственный момент!) Верховный Совет Антанты посылает Колчаку ноту, в которой уведомляет Верховного правителя России о том, что «некоторые из союзных и объединенных правительств ныне определенно хотят вывести свои войска и не иметь в России дальнейших расходов на том основании, что продолжение интервенции не подает надежды на возможность скорого урегулирования положения…»¹⁷⁴, и что теперь задачей их политики является «восстановление мира в России путем предоставления русскому народу возможности взять на себя управление своими собственными делами через посредство свободно избранного Учредительного собрания и восстановить мир на своих границах путем урегулирования споров, касающихся рубежей русского государства и его отношений со своими соседями, через мирное посредничество Лиги Наций». Союзные державы убедились за последние 12 месяцев, что переговорами с московским Советским правительством добиться желаемого невозможно. Теперь самое главное, союзники, по их словам, расположены помочь правительству Колчака и тем, кто с ним объединится амуницией, снабжением и припасами, «чтобы дать им возможность укрепиться в качестве всероссийского правительства, при условии, что они получат от них определенные гарантии»¹⁷⁵, приняв их дальнейшее условия помощи.. Условия были следующими:

- как только Колчак достигнет Москвы он должен будет созвать Учредительное собрание.

- правительство Колчака обязывалось провозгласить независимость Финляндии и Польши, Кавказа и Прибалтики (а то вмешается Лига Наций)

- определение Лигой Наций дальнейшей судьбы румынской части Бессарабии.

- Колчак должен будет создать правительство на демократической базе, которое войдет в Лигу Наций и будет сотрудничать с союзными державами в деле всемирного ограничения вооружений и военных организаций.

- будет подтверждена декларация адмирала Колчака от 27 ноября 1918 о русском государственном долге¹⁷⁶.

Здесь на лицо прослеживается циничная политика Союзных держав по отношению к белогвардейскому командованию. С одной стороны, они не могут больше оказывать помощь ни людскими ресурсами, ни материально, потому что они полностью разочаровались в своих силах в борьбе с большевиками, а, с другой стороны, они готовы помочь дружественной России, при условии согласия Колчака выплатить все государственные долги царского правительства. У адмирала не было иного выхода, особенно, если брать во внимания, что за месяц до такого союзного ультиматума в ЦК РКП (б) были опубликованы написанные В. И. Лениным тезисы в связи с положением на Восточном фронте, в которых была намечена конкретная программа мобилизации красных сил разгром войск этого фронта, и был выдвинут боевой лозунг «Все на борьбу с Колчаком!»¹⁷⁷ (12 апреля 1919 г.).

На предсказуемое согласие Колчака ответило следующим образом: «Союзные и дружественные державы счастливы, что общий тон ответа адм. Колчака и его основные положения находятся в соответствии с их предложениями» - «поэтому они готовы предоставить адмиралу и присоединившимся к нему помощь, упомянутую в их предыдущем сообщении»¹⁷⁸, к отправке которой приступили немедля. Тут же из Японии выдвинулось 10 млн. патронов…¹⁷⁹, Англия увеличивает поставки угля на Северный фронт в районе Котласа¹⁸⁰, Америка вновь поставляет оружие и боеприпасы в большом количестве¹⁸¹ и т. д. И нужно отметить, что после этого согласия Антанта, наконец, решила признать правительство Колчака¹⁸², следовательно, становится понятно, почему они не сделали этого раньше, имея широкие контакты с колчаковским правительством, но не будучи уверенными на сто процентов в официальном подтверждении Колчаком их требований, которые они предложили ему в самой критической для него ситуации.

* * *

Мы бы очень хотели показать читателю для наглядности расходы англичан на содержание белогвардейских войск.

Оккупация северной России и эвакуация войск с архангельского фронта	17 910 тыс. фунтов стерлингов
Кавказская армия	2 860 тыс. фунтов стерлингов
Морские операции в Балтийском и Черном морях	5 200 тыс. фунтов стерлингов
Помощь Колчаку	14 430 тыс. фунтов стерлингов
Помощь Деникину	26 050 тыс. фунтов стерлингов
Помощь прибалтийским государствам и северной России	2 835 тыс. фунтов стерлингов
Итого	69 285 тыс. фунтов стерлингов
Итого (в руб.)	690 млн. рублей183

* * *

Но, тем не менее, с согласием Колчака, у Антанты не появилось больше солдат, готовых воевать в России и не желающих скорейшей демобилизации. Каким же был выход из ситуации? Во-первых, Антанта начала переговоры с Польшей с просьбой подчинить ее войска Верховному Командованию Держав Согласия¹⁸⁴. Во-вторых, недостаток войск на правом фланге, на который возлагались все надежды на успешное выполнение главной стратегической задачи – его соединение с архангельскими силами по линии Вятка-Котлас, Антанта решила восполнить путем привлечения на службу туда чехословацких войск, которые в данный момент были разбросаны вдоль Транссибирской магистрали. Обратившись к Э. Бенешу, У. Черчиллю удалось добиться его разрешения на посылку 30 тыс. солдат к генералу Гайде для успешного выполнения намеченной операции¹⁸⁵. Еще не забыли сказать о том, что таким решением они разрешили еще одну проблему - помимо возможного соединения войск, они облегчали угрожающее положение, которое усиливалось с каждым днем в центральной Сибири, благодаря присутствию недовольных чехословацких войск¹⁸⁶. Не много отходя от темы, нужно сказать, что Э. Бенеш в этом соглашении также видел выгоду: он требовал скорейшей репатриации чехословаков. Было установлено, что по окончании Вятско-Котлаской операции, войска будут репатриированы до конца 1919 года (ответственность на их своевременную репатриацию здесь возлагалась на Великобританию). Оставшаяся в Сибири часть должна была по частям передвигаться к Владивостоку, откуда планировалось отправить ее в Европу в начале 1920 года, а 5 тыс. чехословаков, которые уже были во Владивостоке должны были быть вывезены при первой же возможности¹⁸⁷ (эвакуацию чехов из Владивостока брали на себя Соединенные Штаты Америки).

Глава 5. Отношения французского командования и Вооруженных сил Юга России.

Мы увидели выше, что белогвардейские войска, действительно, всячески нуждались в материальной и людской поддержке от союзных государств, к которым неоднократно обращались с целью получить желаемую помощь. Антанта, в свою очередь, во-первых, не была склонна оказывать эту помощь безвозмездно (просто поддержать и помочь союзной России преодолеть все трудности гражданской войны, разразившейся в России после октябрьской революции 1917 года), во-вторых, преследовала только свои выгоды в этой интервенции, а, в-третьих, не упускала ни одной возможности на какой-либо конференции или собрании не указать на полную беспомощность белогвардейцев в борьбе с большевиками, а так же на то благородное покровительство и помощь, которое они им оказывали.

Еще в марте 1918 года на конференции глав правительств Англии, Франции и Италии по вопросу настоятельной необходимости использования сил Японии для проведения интервенции в Сибири в виду «нынешнего беспомощного положения»¹⁸⁸ белогвардейцев и говорилось следующее: «Если Россия не может сама себе помочь, ей должны помочь ее друзья» ¹⁸⁹.

Сложнейшая политическая ситуация, которая сложилась в России после октября 1917 года оценивалась очень просто – партии и группировки, «в настоящее время пожирающие одна другую»¹⁹⁰. Член французской военной миссии в России Ж. Пишон, еще тогда, в апреле 1918 года, ему «представляется чрезвычайно нетрудным, при наличии некоторой политической ловкости и согласованности между союзниками»¹⁹¹ достичь среди них единения. Он был совершенно уверен в том, что «ведь сегодня без нас никто не может быть ничем в Сибири. Эта аксиома, положение, не требующее абсолютно никаких доказательств»¹⁹². Откровенно говоря, такие его высказывания поражают своей циничностью. Он продолжает: «Кроме того, раз мы вводим вооруженную силу, - ясно для каждого, что то или иное правительство может существовать лишь до тез пор, пока мы будем его признавать и оказывать ему поддержку...», «На нашей стороне сила и деньги: это лучше аргументы, при помощи которых можно всего достичь»¹⁹³.

До сих пор, мы рассматривали отношения между союзниками и белогвардейцами через призму официальных документов. В этой главе мы обратимся к Очерку взаимоотношения Вооруженных Сил Юга России и Представителей французского командования, таким образом, на примере Южного фронта мы сможем увидеть, как развивались события, во-вторых, как вело себя французское командование, и, в-третьих, как складывались отношения между «союзными друзьями» и белыми генералами на Юге России. Причем не надо забывать, какое отношение испытывали союзники в южным армиям (об этом мы уже подробно говорили выше, не будем повторяться, см. глава 3: Южный фронт).

Когда 10 ноября 1918 года в Новороссийск прибыла Союзная эскадра, а затем 14 ноября приехали в Екатеринодар и представители Англии и Франции, между ними и белогвардейцами был заключен договор о том, что "союзники всем, чем смогут, придут на помощь братской и союзнической Добровольческой Армии»¹⁹⁴. Еще до прибытия в Новороссийск и в Екатеринодар, 29 октября Главнокомандующий Союзными силами на Востоке Генерал Франше д'Эспере писал ген. Эрдели, представителю Добровольческой армии: «Будьте уверены, что Франция, которая была всегда верна и лояльна Союзникам, достойным этого имени, не забудет истинно русских и не оставит Добровольческую Армию»¹⁹⁵. Такие слова не могли не убедить, и командованию Вооруженными Силами Юга России казалось, что все «указывало на то, что Союзники будут всемерно оказывать помощь Добровольческой армии»¹⁹⁶.

Штаб генерала Деникина по приезду союзных войск составил доклад планируемых военных действий на начало 1919 года и для согласования отправил его французам, однако ответа на него не последовало (в дальнейшем в источнике фраза «ответа не последовало» будет самой широко употребляемой, мы увидим это ниже).

Как мы помним, по решению Главного штаба Антанта было решено сделать Одессу главной базой союзников (в данном случае французов) на Юге России. 4 декабря в Одессу высадился первый эшелон французских войск, состоящих из 4 рот под командованием ген. Бориуса. Он вызвал к себе ген. Гришина-Алмазова и передал ему, что «намерен завтра вступить со своими войсками в город с музыкой»¹⁹⁷. Однако это было не возможно, потому что к моменту прибытия французов вся Одесса была занята петлюровцами, только за исключением небольшой зоны, прилегавшей к порту (она уже была под охраной французского флага). Поэтому Гришин-Алмазов возразил этому и предложил для начала очистить город от петлюровцев. В итоге получилось так, что на следующий день, 5 декабря, с утра началась операция по овладению городом. Петлюровцы само собой встретили Добровольческие отряды ружейным и пулеметным огнем. Бой шел целый день всю ночь. Желаемая победа была одержана однако ценой потери 24 офицеров убитыми и около 100 раненными. В последующем Деникин говорил о этом штурме Одессы: «Таким образом, выполняя в точности предложенные Французскому Командованию условия о совместных действиях, Добровольческая Армия грудью своею проложила путь для союзных войск, которые вступили в Одессу и заняли город без потерь»¹⁹⁸. Командование Добровольческой армии считало необходимым продолжать дальнейшее наступление с помощью союзных войск. Однако ген. Бориус получил приказание от своего Высшего командования занять лишь Одессу¹⁹⁹. И, не смотря на все вверения ген. Гришина-Алмазова о необходимости немедленного выдвижения вперед, с целью занятия важнейших тактических пунктов, обеспечивающих оборону города, Бориус оставался совершенно непреклонным. Более того, он категорически запретил это делать Добровольческим частям. Как результат - вздорожание жизненных продуктов в Одессе и почти полное исчезновение их с рынка, благодаря их скорейшему завоеванию большевиками.

Как мы видим, с первых же дней после того, как союзные французские армии вошли в соприкосновение с частями Добровольческой Армии, они, как писал Деникин, «не только не оказали им помощи, но и затормозили необходимое развитие их боевого успеха, вызывая тем самым осложнение в тылу и справедливое недовольство населения»²⁰⁰. И приведем еще одно очень точное высказывание: «В то время в районе Одессы, с таким трудом, встречая целый ряд препятствий со стороны Французского командования осуществлялись ближайшие задали Добровольческой армии»²⁰¹.

Сложным было и положение в Севастополе. Добровольческая армия заняла Крымский полуостров в середине ноября и выдвинулась в район северной Таврии с целью прикрытия от большевиков побережий Черного и Азовского морей. Срочно нужно было подкрепление, чтобы сохранить завоеванные позиции, поэтому, как только высадился полк французской пехоты, к французскому командованию была направлена просьба о сосредоточении прибывший войск в северной Таврии. Однако ген. Вертело исполнять эту просьбу отказался, аргументируя это малочисленностью его войск. Более того, генерал Вертело не только не оказывал помощь Деникину, но и нарушал и отменял отданные им распоряжения. Например, ген. Вертело жаловался на отсутствие в его распоряжении транспортов, и он решил, «сознавая серьезность положения»²⁰² отдать приказ приостановления распоряжения генерала Деникина относительно запрещения фрахтовки русских пароходов (т. е. нанимать их для перевозки грузов) и, соответственно, просил передать таковые ему для перевозки войск..

Что касается Крыма, то Деникин еще потом несколько раз обращался с просьбами о помощи в северном Крыму, которые до последних дней не были исполнены, лишь полтора месяца спустя, 15 марта, в Симферополь прибыл батальон греков. Таким образом, получается, что значительная часть Крымско-Азовмкой армии вместо того, чтобы принимать участие в активных операциях против большевиков, вынуждена была занимать гарнизонами главнейшие пункты Крыма, где, как они отмечали, большевистская пропаганда все время усиливалась, и настроение населения продолжало быть крайне неспокойным²⁰³. Деникин писал: "При таких совершенно неожиданных и мало благоприятных условиях, Добровольческая Армия распространила свое влияние на юге России по берегам Черного и Азовского морей»²⁰⁴.

Тем временем большевистские войска, проникая в Украину, занимали уже Харьков, Киев и продвигались все глубже. Петлюровское движение, почти полностью, выливалось в форму определенного большевизма и тяготело к власти Советов. И несвоевременное бездействие французских армий после эвакуации немцами Украины, привело к тому, что задача занятия громадных областей Украины, которые на первых порах могли быть «свободно, без выстрела, заняты ничтожным количеством победоносных войск Держав Согласия»²⁰⁵, теперь, с течением времени, осложнялась все больше, а большевики, делая успехи, становились все смелее и упорней.

Неприбытие ожидаемой помощи от союзных войск (по непонятным причинам) невыгодно отразилось, прежде всего, на Донском фронте, где казаки, утомленные «двенадцати месячной бесперспективной борьбой», напрягая последние усилия "больше всего ее ожидали". В итоге Донская армия начала отступать, быстро редея в своем составе.

Деникин постоянно посылал телеграммы ген. Франще д’Эспере и ген. Вертело с просьбой скорейшей отправки войск для борьбы с петлюровскими войсками, для помощи на Дону и т. д., но даже не получал на них ответа. Зато он получил одну «красноречивую телеграмму» - «для опубликования во всех газетах и распространения в возможно большем числе экземпляров»²⁰⁶. В ней говорилось:

«Ваши союзники, никогда не забывавшие усилий, которые вы приложили во имя общего дела и желающие вновь увидеть вашу страну умиротворенной, процветающей и великой решили, что наши войска высадятся с Южной России, чтобы дать возможность благонамеренным жителям восстановить порядок. Окажите добрый прием войска Союзников. Они приходят к вам, как друзья. Все Державы Согласия идут вам на встречу, чтобы снабдить вас всем, в чем вы нуждаетесь и чтобы дать вам наконец возможность свободно, а не под угрозами злоумышленников, решить какую форму правления вы желаете иметь. Итак, войска Союзников направляются к вам только для того, чтобы дать вам порядок, свободу и безопасность. Они покинут Россию после того, как спокойствие будет восстановлено»²⁰⁷.

Неудивительно, что казаки отнеслись к этому сообщению с подозрением, даже сомневаясь в его подлинности.

Самое интересное заключается в том, что после этой многообещающей телеграммы, на новые просьбы Деникина перебросить на Дон бригаду или полк с артиллерией также не последовало. После чего Деникин писал: «Так, в течение первых трех месяцев, после установления связи Добровольческой Армии с Союзными войсками протекла борьба Вооруженных сил Юга России против большевиков, и при таких условиях началось выполнение предложенного Союзному Командованию плана для наступления вглубь страны»²⁰⁸.

Действительно, положение на Дону становилось критическим. Добровольческих сил на этом направлении катастрофически не хватало и помощи от союзных войск не поступало. Деникин обвинял союзников в том, что их отказ привел к разложению Дона, к потере им почти половины территории, к возможности потери всей области, и в том, что такое пассивное участие отбрасывало всю работу добровольцев на полгода назад. На третью телеграмму с просьбой предоставления помощи на Дон ответа также не последовало. Также Деникина очень сильно волновал тот факт, что вся союзная помощь прибывала только на второстепенные театры, а на главном направлении на Дону «мы не получили ни одного солдата»²⁰⁹. Тем временем положение на Дону только ухудшалось и ухудшалось – большевики уже подходили к сердцу Донской области – Новочеркасску. Стратегическое положение Дона было очень важным для войск Деникина, ибо в случае потери Донецкого бассейна и прилегающего к нему угольного района весь Юг России и флот был бы отрезан от топлива. Однако на все эти увещевания и предупреждения ответа не последовало.

По мимо постоянного игнорирования всех просьб белогвардейцев, французы продолжали отменять указы Деникина, не разрешать переброску армий на другие фронты и т. п. Наглядный тому пример: в начале наступления большевиков на Крымский полуостров для оказания им должного сопротивления Главнокомандующий решил перебросить туда часть добровольческих войск, расположенных в Одессе чтобы усилить слабые числено части Крымско-Азовской армии. Однако ген. Бертело приказал не выпускать Добровольческую Амию из района Одессы, считая, что его укрепленной базе также угрожает опасность²¹⁰. В ответ на это разъяренный Деникин писал ему: «Настаивая на выполнении моего приказа, прошу Вашего распоряжения о разъяснении недоразумений, тормозящих переброску войск и мешающих выполнению намеченных мною операций»²¹¹, на что ответа также не последовало.

Также Деникина очень сильно разозлила идея французов о формировании смешанных бригад. Предполагалось, что в таких бригадах главный офицерский состав будет назначаться властью Добровольческой Армии, в каждый такой полк будет выделено небольшое количество французских офицеров и унтер-офицеров, и в командном отношении эти части не должны были подчиняться Добровольческой Армии. Деникин в ответ на это писал: «Категорически воспрещаю Вам делать эксперименты с русскими войсками по чужой указке. Передайте, что я, Главнокомандующий, не допущу ничьего вмешательства в вопросы формирования русской армии. Если бы кто-либо позволил себе сделать это, объявите, что исполнивший незаконное распоряжение будет предан суду»²¹².

Точно также французское командования препятствовало введению военного положение в Крыму и др. Главнокомандующего Вооруженными силам Юга России очень не устраивало такое поведение французского военного командования. Он описывал его следующим образом: «Французское командование, с трудом ориентируясь в создавшейся сложной обстановке на Юге России, но пытаясь идти самостоятельным путем, не считалось с предложениями Главного Командования Вооруженных сил на Юге России и <…> тормозило организационные мероприятия русских вооруженных сил, энергично и быстрое проведение которых в жизнь являлось крайне необходимым…»²¹³.

Еще менее понятным было отношение Французского Командования к вопросу материального снабжения Добровольческой Армии теми запасами, которые после демобилизации Русской армии, оказались сосредоточенными в некоторых местах. Как прямая преемница Русской армии, Добровольческая Армия несомненно имела на них все права, не говоря уже о том, что нужда в предметах снабжения всякого рода особенно в снарядах и патронах была большая. Отношение это становится тем более досадным, что после отступления союзных войск из района Одессы все огромные материальные запасы, не будучи использованы, достались большевиками.

Наиболее крупные склады военного имущества, собранные при демобилизации Русской армии, находились в Тирасполе, Николаеве и на острове Березань — близ Очакова. На первую просьбу Генерала Санникова оказать содействие вывозу имущества из Тирасполя, Французское Командование письменно уведомило его, что Тирасполь не находится в зоне Добровольческой Армии и что имущество впоследствии будет правильно распределено. Такая постановка вопроса вызывала недоумение, так как это имущество, как уже указывалось, целиком составляло собственность Русской армии и о каком бы то ни было распределении его, казалось бы, не должно было быть и речи.

Ко всему изложенному надо добавить, что в Одессе Союзники захватили в свои руки оставшиеся там германские авиационные ангары, о передаче которых в Добровольческую Армию было уже условлено с германским командованием. Точно также Французское Командование поступило и с остатками Русского военного флота. Прибыв в Севастополь, французский Адмирал Леже заявил, что ни один способный плавать корабль Черноморского флота, даже самый незначительный, не будет передан русским, пока в России не установится окончательный порядок, так как нет уверенности в том, «что суда эти не попадут в руки большевиков и не нанесут вреда сообщениям Союзников». И поэтому в середине декабря все годные суда Черноморского флота были уведены Союзниками в Константинополь (впоследствии, отсутствие военных судов очень тяжело сказалось при защите добровольческими частями Крымского полуострова).

Что касается материальной помощи, то Деникин указывал, что за все эти четыре месяца после прибытия французских войск в Одессу они «не только не доставили Русской армии ни одного пуда груза, но даже заставили Русское Командование снабжать из Новороссийска части Добровольческой Армии, находившиеся в Одессе»²¹⁴.

В конце февраля 1919 г. союзные войска понесли поражение под Херсоном. Деникин назвал их «плодами своеобразной политики французов. Причем прибывшая им на подмогу рота французского полка сперва не хотела высаживаться, а потом, вступив в город, отказалась идти в бой, и только после угрозы командира и метких разрывов неприятельских снарядов двинулась вперед. За Херсоном последовала и эвакуация Николаева.

Положение в Одессе становилось все более тревожным, но Французское Командование, «не сознавая своих ошибок, продолжало проводить в жизнь свою политику сепаратизма в отношении Вооруженных сил Юга России»²¹⁵.

Теперь настала очередь и Одессы. Французское командование, так сильно заботившееся о увеличении обороноспособности этого города, и в виду этого не откликавшееся на просьбы о помощи, в конце концов было вынуждено принять решение об эвакуации, начало которой предполагалось на 4 апреля. Решение об оставлении Одессы было принято внезапно, а главное французы не сочли нужным предупредить об этом Верховного Главнокомандующего Южного фронта.

Подводя итог действиям французов в Одессе, Деникин писал: «Все распоряжения Французского Командования вносили лишь путаницу и подрывали престиж как Франции, так и Добровольческой Армии»²¹⁶.

Об эвакуации Одессы и Севастополя еще нужно отдельно сказать несколько слов. Назначенный срок на эвакуацию составлял всего 48 часов, что особо возмущало белогвардейцев, ибо в сложившейся обстановке они прекрасно видели, что срок мог быть спокойно увеличен до недели, что позволило бы упорядочить эвакуацию, вывезти беженцев и наиболее ценное имущество. В итоге из-за упрямства французов все произошло в точности наоборот – «предполагаемая планомерная эвакуация вылилась в паническое и постыдное бегство»²¹⁷, при котором серьезно пострадало мирное населения города, в особенности семьи чинов Добровольческой армии «брошенные на произвол судьбы, потеряв последнее свое достояние, они в небольшом лишь числе, голодные и нищие, спаслись на транспортах. Большая же часть их была брошена и обречена на все ужасы большевицкого насилия а, может быть, и на гибель в Одессе...»²¹⁸.

Еще один достойный нашего внимания факт - на улицах города появились вооруженные рабочие и еврейские организации, которые расстреливали чинов Добровольческой Армии, «чему, как это не странно, Генерал д’Ансельм совершенно не препятствовал».

Некто генерал Шварц, на котором, по-видимому, лежала обязанность денежного обеспечения добровольцев, «выдав заблаговременно шестимесячный оклад содержания себе, всем чинам своего Штаба и не позаботившись совершенно о Добровольцах, дравшихся на фронте, оставив их и их семьи совершенно без средств, отплыл благополучно из Одессы»²¹⁹.

Поведение французов при эвакуации описывалось, как «пренебрежительное и вызывающее». И, если верить источнику, «французы думали лишь о спасении своего имущества, которое перевозилось по железной дороге, а русских заставляли бросать и то немногое, что ими было взято с собой и с таким трудом тащилось по пескам»²²⁰.

Еще один очень показательный факт. Генералу Тимановскому на эвакуацию его бригады было выдано всего 150 000, вместо обещанных 800 000 крон. Причем на вопрос, куда делись эти деньги ответа не было. Например, ген. Тимановский был уверен, что в результате эти деньги были увезены ген. Шварцем, «увезены неизвестно куда». Такая ничтожная сумма, которая выплачивалась за все потерянное имущество (оставленное по настоянию французов) бригады, по мнению ген. Тимановского не могла быть принята. Прощальные слова ген. Тимановского ген. Ансельму были следующими:

«Расставаясь теперь с Вами, Ваше Превосходительство, я по долгу совести и чести доношу Вам, что таких унижений и оскорблений Высшего Французского Командования по моему адресу, по адресу русского Генерала, который работает с Францией 5-ый год, который погон своих не снимал и лица своего не запачкал — я никогда не ожидал»²²¹.

С оставлением союзными войсками Херсона и Николаева, положение частей юга России действующих в северных районах Таврии, соответственно, защищавших Крым становилось крайне тяжелым. 13 марта в Севастополь прибыл Франше д'Эспере и просил войска удержаться (так как они отступали), и что через две недели он окажет помощь. Русские войска простояли более двух недель но «помощи от французов не видели»²²². На подмогу прибыли колониальные войска, которые высадились в последних числах марта. Их было 2000 алжирцев и столько же сенегальцев. Но почему-то из крепости они «никуда не выводились и никакой активности не проявляли».

Уже в двадцатых числах марта положение в Севастополе становилось тревожным. Неоднократные уверения французов, что Севастополь ими оставлен, не будет, вызывали сомнения²²³. Впечатления Одессы, Николаева, Харькова были еще слишком свежи в памяти у белогвардейцев.

И хорошо, что сомнения были. Дальше события развивались самым предсказуемым образом. Полковник Труссон заявил о том, что не смотря на решение французов защищать город, «все части и учреждения Добровольческой армии должны будут покинуть Севастополь»²²⁴. Началась эвакуация. В Севастополе скопилось много беженцев из Симферополя, Ялты, Евпатории, Балаклавы и других городов. Условия эвакуации были примерно теми же, что и в Одессе: медленная погрузка судов и их выход в море и т. п. Всякое русское судно, уходившее из Севастополя, кроме предписания штаба флота должно было получить пропуск от французской базы, которая еще и работала ограниченные часы, что иногда задерживало его отход а двое или трое суток.

А тем временем в Севастополе был организован ВРК. Французы с большевиками заключили перемирие. Покинули город…