55. В одном из своих стихотворений в. Шекспир написал:

Ведь природу улучшают Тем, что самой природой дано. Искусство также детище природы. Когда мы к ветви дикой прививаем Початок нежный, чтобы род улучшить, Над естеством наш разум торжествует, Но с помощью того же естества.

Какой философский смысл заключен в этих строчках?

56. Что такое экологическая этика? Могли бы вы сформулировать собственные правила такой этики?

Глава XIII. Человек и история

Зачем люди хранят свою историческую память? Почему опасно забвение исто­рии? В чем проявляется глубина исторического мышления? Существует ли логика истории? Что означает утверждение: в истории всегда есть выбор? Чем традиционное общество отличается от современного? Почему социальные ре­волюции опасны? Что такое «русская идея»? Как развивается история — линейно или циклами? Что такое послеиндустриальное общество? Есть ли в истории прогресс, или она движется к всемирной катастрофе?

«Человека тысячелетиями преследовала мечта о земном рае, где люди будут жить по-братски, без законов и без тяжкого труда. Видение это влияло даже на те группы, которые выигрывали от исторических перемен. Наследники английской, французской и американской революции отчасти верили в собст­венные фразы о правах человека, о свободе слова, о равенстве перед законом и т.п. и до некоторой степени даже подчиняли им свое поведение. Но к четвертому десятилетию XX века все основные течения политической мысли были уже авторитарными. В земном рае разуверились именно тогда, когда он стал осуществим».

§ 1, Нужна ли людям история? Социальное измерение истории

Приведенные строки взяты из романа английского писателя Джорджа Оруэлла «1984». В этом произведении рассказывается о тоталитарном¹ режиме, который утвердился в некой стране (под которой подразумевается Англия) через несколько десяти­летий после Второй мировой войны. Правители предприняли попытку установить на земле рай, который обеспечивался техни­ческим прогрессом. Однако в обществе исчезли всякие свободы. Для того чтобы задушить правду, властители решили переписать

TofiuiAumaphcbui строй — строй, при котором правители пытаются обеспечить тотальный (всеобщий) контроль над человеческим поведением.

историю, выбросив из нее все, что может напомнить о сущест­вовавших некогда свободах.

Забвение истории опасно

Нужна ли людям история? Может быть, люди вполне могут жить настоящим, не заглядывая в прошлое? Зачем, вообще гово­ря, люди хранят свою историческую память? Наконец, чему учит человека история? Почему она вообще существует? Эти вопросы издавна интересовали философов. Они (в отличие от историков) не просто накапливали факты, знание о прошедших событиях, но пытались разгадать более общие закономерности исторического процесса. Это и есть социальное измерение исто­рии, когда речь идет о том, как в ходе исторического развития рождались общества, различные общественные институты, как они развивались и сменяли друг друга. Забвение истории — опасно в принципе. Зачем человеку нужно постоянно вгляды­ваться в глубь веков? Нужно ли копаться в событиях прошлого, когда в настоящем столько проблем? У животных нет чувства истории. Природная особь ничего не знает о жизни своих пред­ков, поэтому никакой связи с родственным древом у нее нет. другое дело человек: для него обращение к прогилому — глубин­ная, именно человеческая потребность.

Ощущение собственных родовых корней — естественное со­стояние для человека. А.С. Пушкин, например, знал всех своих пращуров, начиная с Ратши, который был сподвижником Алек­сандра Невского. Писатель И.А. Бунин видел предназначение собственного писательского дара в том, чтобы запечатлеть и выразить в творчестве деяния и жизнь целого сонма своих без­вестных предков, имена которых потерялись в глубинах истории.

В современной Японии возник даже такой культурный фено­мен, который был назван «бумом родословной». Все бросились изучать предысторию своего появления на свет. Люди стреллятся установить, кем были их родители, дедушки и бабушки, далекие предки, основатели рода. Чем дальше в историю — тем лучше. Надо знать, от кого ты произошел и кто был у истоков твоей родословной...

Разумеется, в культуре молено обнаружить и противополож­ную тенденцию. Писатель Чингиз Айтматов приводит страшный исторический факт. У древних киргизских племен существовал обычай: если они брали в плен представителей чужих племен, то стремились вытравить из их памяти воспоминания о собствен­ном прошлом. Голову пленника стягивали так, чтобы волосы прорастали внутрь. В мозгу несчастного происходили необрати­мые процессы. Человек превращался в бессловесное животное, не способное вспомнить, кто он и откуда. Таких называли ман­куртами, т.е. людьми, не ощущающими собственных корней. Но ведь и обычные люди часто не интересуются своим прошлым, тем достоянием, которым они располагают от предков. В рус­ском народе их называют Иванами, не помнящими родства...

Глубина исторического мышления

О степени культурности, культурном уровне народа обычно судят по глубине и разносторонности его исторического мышле­ния. Тех, кто ценит свою историю, часто обращается к ней, извлекает из нее уроки для настоящего, минуют многие напасти. Мы часто удивляемся тому, как бывают похожи события про­шлого на те, которые мы переживаем сейчас. Кажется, люди⁵ разыгрывают одну и ту же драму, хотя и в разных исторических условиях.

Лишь история человечества в целом может дать масштаб для осмысления того, что происходит в настоящее время. К. Ясперс сформулировал эту мысль еще острее: «Взор, обращен­ный в прошлое, погружает нас в тайну человеческого бытия»¹. Иначе говоря, история может помочь нам понять смысл чело­веческого существования.

Вероятно, это весьма значительный факт — у человечества есть история. Но надо осознать также, что продолжительность его истории, скажем, по сравнению с животным царством (акулы живут уже 400 млн лет), сравнительно невелика. Тем более небезынтересно поразмышлять над тем, что такое исто­рия? Каковы ее истоки? Есть ли у нее цель? А если есть, то в чем она состоит?

Ясисрс К. Смысл и назначение истории. М., 1994. С. 29.

Человек издавна рисовал себе картины универсума. Уже на­зывались различные теогонии и космогонии, в которых он отво­дил себе определенное место. Уже в этих первоначальных догад­ках обнаруживались начатки исторического мышления. В част­ности, в них описывалось, как возник мир, как появился в нем человек. Однако до выработки исторического сознания было еще далеко. Историческое сознание —- это глубинное, последова­тельное и разностороннее осмысление исторического прогресса.

Принципиально иным становится историческое сознание с того момента, когда оно начинает опираться на эмпирические данные, и только на них. Такая попытка проявилась уже в легендах о возникновении культуры из мира природы, которые распространились повсюду — от Китая на Востоке до стран Запада. Библейское ограничение во времени (6000-летнее суще­ствование мира), как отмечает Ясперс, было устранено. Пред человеком и человечеством разверзлась пропасть прошлого и бу­дущего. Исследователи ищут в прошлом следы исторических событий, документы и памятники былых времен.

Был ли «золотой век»?

Люди, наверное, всегда были склонны идеализировать прогилое. В представлениях многих народов возник даже образ «золотого века» — самой ранней поры человеческого существования, когда все оставались вечно молодыми и счастливыми. Одновременно люди пытались распознать и будущее. Мистики разных времен с помощью мистического опыта рассчитывали разомкнуть узы времени. Бросая вызов судьбе, смертные пытались изменить соб­ственный жребий.

На /древнем Востоке элементы исторической науки развива­лись преимущественно в монументальной форме: в изображе­ниях, наскальных надписях и рельефах, списках владык, храмо­вых хрониках, библейских описаниях... Греческие историки со­бирали и обобщали исторические факты на основе простых записей и сообщений. Начальной ступенью, стадией в развитии описания истории у греков был эпос Гомера, в поэмах которого в поэтических образах отражена целостная картина раннегречес-кой эпохи. К этой же стадии относятся мифы и легенды, в которых давались определенные толкования исторических собы­тий. С легкой руки Аристотеля под историей стали понимать описания событий. В дальнейшем это понятие приобрело более широкое значение, включившее конкретные истории: говорили, например, о естественной истории.

К истории мы относим все то время, о котором располага­ем документальными данными. По замечанию К. Ясперса, когда нас достигает слово, мы как бы начинаем ощущать почву под ногами. Все бессловесные орудия, найденные при археологи^ ческих раскопках, остаются для нас немыми, безжизненными.

История и доистория

История — всегда ясное для человека прошлое, сфера усвоения этого прошлого, сознание своего происхождения. Доистория (иногда ее называют предысторией) — это обоснованное фак­тически, но не познанное прошлое.

История — великая созидательница. Но она подобна тонкой оболочке над кратером вулкана. Быть может, нам грозит опас­ность вновь превратиться в людей каменного века (да мы, собст­венно говоря, никогда не перестаем ими быть). Тогда мы, рас­полагая уже не каменным топором, а самолетами, по существу, вернулись бы к доисторическим временам, а тысячелетия исто­рии были бы забыты и следы их стерты в памяти. Конец исто­рии мог бы вернуть человека к тому состоянию, в котором он существовал много тысячелетий назад: без знания и сознания того, что от поколения к поколению передавалось ему в жизнен­ном опыте.

Мы ничего не знаем о душе человека, который жил 20 тысяч лет назад- Доистория — это время, когда происходило станов­ление человеческой природы. Как осуществлялось становление человека доисторической эпохи? Что он пережил, открыл, совер­шил, изобрел до начала передаваемой истории? Откуда мы при­шли? Кем ллы были на заре истории? Какие возможности суще­ствовали до истории?

К. Ясперс поставил вопрос о том, имеет ли история единые истоки и единую цель. Мы опять встречаемся здесь со знакомой нам ситуацией. Кому-то мнится, что разгадать секреты истории предельно просто. Известна сказка французского писателя Ана-толя Франса. Король сетует на то, что утеряна рукопись, в которой воссоздана история королевства. Придворный историк утешает короля: «История и так понятна... Люди рождаются, живут и умирают...» Да, все очень просто, если окинуть события поверхностным взглядом. Иное понимание истории мы находим у К. Ясперса. История — это тайна. Истоки и г§ель истории нам неизвестны, во всяком слу-сае, не составляют досуповерного знания. Они ощутимы в мерцании многозначных символов. Со­гласно теологической точке зрения, все мы, люди, происходим от Адама, и значит, все мы связаны родством; все мы созданы Богом по его образу и подобию. Однако райское бытие первоче-ловека было безвременьем. Лишь грехопадение положило начало историческому измерению человеческого существования — пути опытов, ошибок, страданий и, может быть, успехов.

Логика истории и предопределенность

Философы истории пытаются понять: существует ли логика исто­рии? Не скрывается ли, как полагал немецкий философ Освальд Шпенглер (1880—1936), за всеми случайными и не поддаю­щимися единичными событиями нечто закономерное? Что, во­обще говоря, направляет нашу судьбу? Человеческий род издавна соприкасался с некой тайной, которую античные греки называли роком или фатумом. Рок — это приговор судьбы, определенный богами, неотвратимый жребий.

Все прогнозы одинаково вредны — и лучезарные, и кладби­щенские. Об этом догадывались уже древние греки. Богиня раду­ги Ирида расцвечивала все небо, соединяя его с зелллей. Так она сообщала людям волю богов. Благие вести нравились людям, и они радовались. Правда, Ирида не отвечала за исполнение боже­ственных обещаний. Реальность же нередко отклонялась от ее радужных провозвестий.

Впрочем, известен и другой мифологический персонаж той эпохи, который вознамерился избежать предреченной ему учас­ти. Напомним вкратце этот миф. Дельфийский оракул предска­зал, что рожденный мальчик в будущем станет убийцей своего отца и супругом матери. Поэтому он, с проколотыми ногами, был по приказанию отца брошен на съедение зверям. Однако Эдипа нашли пастухи и передали бездетному царю Полибию, который воспитал его как собственного сына. Уже будучи взрос­лым, Эдип однажды встретил на перекрестке дорог своего насто­ящего отца, но, не зная об этом, убил его, потому что тот нанес ему удары. Затем он стал царем и, ничего не подозревая, женил­ся на собственной матери. Узнав правду, он ослепил себя.

Эдип хотел уйти от рока. Но греховная связь оказалась неиз­бежной. Свершилось и убийство... В современной прогностике (науке, которая занимается прогнозами) возникло даже своеоб­разное понятие «эффект Эдипа». Оказывается, любое прорица­ние, стоит лишь его произнести, может войти в психику челове-т. ка и бессознательно завладеть им. И он непроизвольно, безотчет^ но станет воплощать то, к чему приговорил его изреченный прогноз. Попытка уйти от рока оборачивается кошмарной оче­видностью. Вот она, цена прорицания... Это, разумее??гся, не означает, что никакие прогнозы не нужны. Философы считают, что социальных предвидений возможных проектов должно быть, много. Это избавит человечество от печальной зависимости от одного, возможно, не самого удачного прогноза.

Учение Кальвина

У христиан тоже существовала идея, согласно которой ни один волос не упадет с головы человека без Божьей воли. Такая задан-ность поведения человека неведомой божественной волей еще до или уже после его рождения называлась предопределением. Приг чем смысл предопределения мог быть разным: это было предоп-'. ределение либо к блаженству (возможно, что данный человек его недостоин), либо к мукам (в том числе незаслуженным). Буддисты называли кармой предуготовленную судьбу.

В истории человечества было немало пророков, которые, по-видимому, обладали даром предсказания. Сейчас в печати много пишут о французе Мишеле Нострадамусе (1503 —1566), ко­торый в своих «Центуриях» описал воображаемое путешествие',', автора по будущим судьбам истории человечества. « Центу^J рии» — одна из самых удивительных книг, известных человече­ству. Нередко предсказания Нострадамуса становятся историчес-., кими фактами. Он писал о революциях и войнах, которые дей­ствительно произошли. Он предвидел появление подводных лодок, танков, многочисленных летательных аппаратов. Были ли его предсказания случайными, не виноваты ли мы сами в том, что «вычитываем» в его прогнозах то, что действительно произо­шло? На эту тему много спорят сегодня.

По крайней мере катастрофические сценарии заставляют ви­деть реальные проблемы, побуждают искать резервы, пестуют трезвую мысль. Даже если в них есть преувеличение, нелишне своевременно выставить заслон на пути опасных тенденций. Со­циальное предвидение для того и сугцествует, чтобы подме-

чапгь в действительности тревожные тенденции, приковывать к ним внимание и, по возможности, устранять их.