Генрих-мореплаватель

С именем этого человека (1394—1460) связаны первые португальские открытия в Африке. В результате Реконкис­ты был освобожден от «мавров» почти весь Иберийский по­луостров. В умах португальцев этого времени еще бродили идеи борьбы с «неверными», жившими за нешироким проли­вом на противоположном берегу Средиземного моря, идеи не столь давних крестовых походов. Немалое значение при этом имело и начавшееся строительство морских портов Порту и Лиссабона, где обосновались итальянские купцы — судовладельцы и судостроители. Португалия начала строить и свой флот, осуществлявший торговые связи между Ближ­ним Востоком и приморскими городами Севера (это было особенно важно в те годы, когда Англия и Франция были от­делены от нее враждебной Испанией). Этот флот также бо­ролся с берберскими пиратами и главным соперником — фло­том Кастилии. Все это вместе с жаждой добычи, кажущейся очень легкой, влекло к новым наступлениям, уже за предела­ми Иберийского полуострова.

Первым шагом к этому движению, приведшим впоследствии португальские корабли даже к Полинезии, был штурм цитаде­ли Сеуты в 1415 г. С ее захвата и начались все остальные плава­ния, принесшие португальским морякам славу первооткрыва­телей неведомых доселе земель. В сражении под Сеутой принял свое боевое крещение и принц Генрих (Энрике), позднее полу­чивший прозвище Мореплаватель, хотя сам он не выходил в море, а лишь организовывал многочисленные морские экспе­диции, был их вдохновителем. Ему была выдана грамота коро­ля Аффонсу V в 1443 г.: «Мы, дон Аффонсу... уведомляем всех, кто будет читать эту грамоту, что инфант дон Энрике, мой по­читаемый и возлюбленный дядя, желая сослужить службу Гос­поду Богу и нам, стал посылать свои корабли, чтобы разузнать о земле, что находится за мысом Бохадор, так как до тех пор не было никого во всем христианском мире, кто бы знал о ней что-нибудь. Неведомо было, есть ли там население или нет, и ни на мореходных картах, ни на карте мира правильно ее не рисовали, а просто от мыса Бохадор и дальше всякий, кто их делал, рисовал, что хотел».

На снаряжение экспедиций он тратил и свое личное состоя­ние, и средства ордена Христа, магистром которого он был с 1420 г. В Сагрише им были основаны обсерватория и мореход­ная школа. Практически все плавания под португальским фла­гом с 1415 по 1460 г. были подготовлены при его личном уча­стии. Впоследствии же они организовывались либо Короной, либо торговыми домами, либо отдельными богатыми феодала­ми, почуявшими возможность богатой добычи. Португалии уда­лось выйти за пределы Европы раньше других европейских стран, занятых в это время иными заботами — в Испании еще не была завершена Реконкиста (Гранадский эмират просуществовал до 1492 г), Франция и Англия были заняты изнурительной Семи­летней войной, положение осложнялось и крестьянскими вос­станиями внутри этих стран.

Для походов португальских мореплавателей обнаруживают­ся несколько причин. Немаловажным было их стремление ох­ватить с юга мусульманский мир, окружить «неверных», тем более что широко были распространены легенды о христиан­ском государе Пресвитере Иоанне, чья далекая христианская страна была, казалось, не только возможным союзником, но и богатой страной, где можно было поживиться. Несомненными казались и выгоды от вывоза из вновь открытых земель пряно­стей и золота, о которых уже давно поговаривали в Европе, — ведь уже на Каталонской карте 1375 г. изображалась «страна золота «Мелли» и ее правитель, державший в руке золотую «Державу». Согласно картам того времени, через его земли, идя от устья «Нила» (так на этих картах обозначался Нигер), соединявшегося с Нилом египетским, можно было полностью охватить все исламские владения.

А поскольку сухопутная дорога была перекрыта турками, оставался лишь опасный и неизведанный путь по морю. Что жда­ло смельчаков на этом пути? Этого не мог сказать никто. Пого­варивали о кипящем море, расплавляющихся от невыносимой жары камнях, одноглазых и одноногих жестоких дикарях... А о мысе Бохадор (Буетдар Каталонского портулана) рассказыва­ли, что праведных христиан, осмелившихся заплыть за него, знойное солнце превращало в черных как смоль негров. Святой Августин, непререкаемый авторитет для католиков, утверждал, что в жаркой зоне живут неведомые страшные существа. А еще говорили о «свернувшихся» морях, затягивавших в свои недра корабли, о магнитных горах, о которые разбивались притяну­тые к ним корабли, о морских чудищах, изображения которых мы и сейчас можем видеть на средневековых картах, о таинственных символах, обозначающих «конец мира» — таковым считали мыс Нан (или Нон).

Правда, кое-какие, нередко смутные сведения, главным об­разом через арабов, живших при дворах Испании и Сицилии, все же имелись. Иногда какие-то факты сообщали и европей­цы. Так, еще в XIII в. схоласт, алхимик и миссионер с Мальор­ки Раймунд Луллий рассказывал, что в 1280 г. некий безымян­ный монах добрался до Гао на Нигере, где обнаружил «много языческих вождей и князей, которые поклоняются солнцу, звез­дам, птицам и зверям. Жители этой страны многочисленны и высоки ростом. Они черные и не придерживаются никакого закона» (несомненно, этот оставшийся безвестным монах имел в виду христианские законы).

В это время было положено начало португальскому «откры­тию» Африки. Правда, при Генрихе-мореплавателе добрались только до мыса Бохадор и ненамного продвинулись от него. В 1434 г. Жиль Ианиш, щитоносец принца Генриха, обогнул мыс Бохадор и доказал, что в тех краях жизнь не уничтожена солн­цем, как многие полагали. В том же или следующем году Ианиш и Афонсу Гонсалиш Балдай добрались до Ангра де лас Руйвос близ Северного тропика. А в 1443 г. Нуну Триштан миновал мыс Бланке (Кап-Блан).

В это время португальцы не ставили себе целью проникно­вение в глубь континента. Дела велись «более с помощью тор­гов и сделок, нежели с помощью оружия и силы». Первая фак­тория была ими основана в 1448 г. на острове Аргин, а первое укрепление на Гвинейском берегу — Сан Жоржи да Мина (со­временная Эльмина) было создано лишь в 1482 г. и жили там 500 солдат и 100 ремесленников. В годы после смерти Генри­ха португальцы продолжали начатое им дело. Но появился со­перник — Испания. И вот в 1495 г. произошел первый офици­альный раздел еще неоткрытого мира — по Тордесильянскому договору Испания и Португалия определили зоны будущего вли­яния в тех еще неизведанных странах, которые они сумеют от­крыть в будущем. Условная линия раздела проходила по Атлан­тическому океану к западу от Канарских островов. Стороны согласились, что Испании будет принадлежать все, что будет открыто на запад от этой линии, а Португалия стала монополи­стом на восточные области. Этот договор, закрепленный спе­циальной буллой Папы, оказал огромное влияние на последую­щую четырехсотлетнюю историю взаимоотношений европей­ских держав и создание колониальных империй XIX в.

Надолго именно португальцы стали хозяевами морских до­рог в Африку. Появлявшиеся здесь «чужие» корабли рассмат­ривались не только как нарушители международного договора, но и как еретики, игнорирующие папскую буллу. Их конфис­ковали, команду либо брали в плен, либо высаживали на берег. Некоторые из этих «нарушителей» оставляли записки о своих приключениях. Одним из самых известных был Эсташ де ла Фосс, фламандец, в 1480 г. захваченный в плен у берегов Аф­рики и затем бежавший из плена. XV—XVI вв. оставили нема­ло описаний Африки, ее народов, географических условий. Среди авторов были, с одной стороны, или сами моряки (Ка да Мосто, Пашеку Перейра), или воины-чиновники (Жуан ди Барруш, комендант крепости и начальник фактории в Сан Жоржи Мина), с другой — архивариусы и государственные чиновники, в чьих руках сосредоточивались отчеты моряков (Азурара, Фернандиш, Мюнцер из Нюрнберга на службе португаль­ского двора). Их труды до наших дней сохраняют значимость. Как важные исторические источники (можно назвать, например, «Хронику открытия Гвинеи» Азурары, 1453 г.; «Изумруд о положении мира» Дуарте Пашеку Перейра, 1505—1506 гг.; «Описание берега Африки» Фернандиша, 1507 г.). Именно на таких отчетах и записях был основан первый энциклопедиче­ский труд Олферта Даппера «Описание Африки», впервые увидевший свет в 1668 г., вскоре переведенный на все основные европейские языки и бывший не один десяток лет практически единственным сводным трудом об африканских народах, стра­нах, культурах, природе.

Португальцы же первыми из европейцев обогнули южную оконечность материка. Бартоломеу Диаш в 1488 г. вошел в Индийский океан. Он, однако, был вынужден вскоре вернуть­ся из-за шторма и недовольства команды. Но в истории оста­лось название, данное им, — Мыс Доброй Надежды, так как он «увидел, что берег поворачивает на север и северо-восток — к Эфиопии ниже Египта до Аравийского залива. Таким обра­зом родилась большая надежда на открытие Индии». Извест­но, что Диаш занимался здесь картографированием, астроно­мическими и метеорологическими наблюдениями, описанием географических условий, растений и животных, рассказывал и о местных жителях.

Более удачливым оказался Васко да Гама. Он дошел до Ин­дии, открыв постоянную дорогу через океан. Кстати, от Мом­басы (на территории современной Кении) до Индии его кораб­ли вел местный лоцман. И корабли самого Васко да Гама, и его многочисленных последователей, останавливались на берегу южной оконечности Африки, чтобы пополнить запасы пищи, питьевой воды, топлива. Здесь не было государств, подобных тем, что португальцы видели в Западной Африке. Местные народы — готтентоты и двигавшиеся с севера банту — коса, тсвана и другие занимались скотоводством и обменивали продукты сво­его производства. Португальцы не создали здесь постоянных опорных пунктов, устремляясь в Индию, — Гоа стал вскоре сто­лицей «двух Индий», штаб-квартирой колониальной империи Португалии.

Почти через сто лет после Диаша, в 1580 г. голландский мо­реплаватель Корнелиус де Хоутман в поисках пути на Восток прибыл в залив Мосселбей и начал торговлю с готтентотами. Так началась история голландцев в Южной Африке, потомки которых стали «белыми африканцами», создав новый этнос — «буров», или «африканеров». Редкие заходы судов по пути в Индию сменились политикой постепенного переселения евро­пейских колонистов. Первыми были 90 человек, прибывшие на пяти кораблях под руководством Яна ван Рибека. Они высади­лись в заливе у подножия Столовой горы — Тафелбай и осно­вали небольшое поселение. 1652 год стал и датой создания Кап­ской колонии. Сначала это были только торговая фактория и порт, основанные голландской Ост-Индской компанией. Что­бы обеспечить и себя, и заходившие в порт корабли пищей, по­селенцы стали заниматься фермерством. «Бур» («крестьянин») стало и названием нового этноса. Позднее к нескольким вол­нам голландских переселенцев присоединились в 1688—1700 гг. 225 французских гугенотов, спасающихся от религиозных пре­следований после отмены Нантского эдикта. И сейчас фран­цузские фамилии не редкость в Южно-Африканской Респуб­лике. И голландцы, и французы были в основном мужчины. Они женились на местных женщинах, и так было положено начало смешанному населению, которое в современной ЮАР опреде­ляется как «цветные». Слуг и чернорабочих из местного насе­ления не хватало, и стали привозить рабов из Малайзии. Так уже в те годы была заложена сегодняшняя пестрота населения, поражающая даже в полиэтнической Африке.