Елена (ылени)

Эта самая знаменитая женщина средневековой Эфиопии была незаурядной личностью. Казалось бы, ничто не предве­щало ей крупной роли в истории страны. Прежде всего, она была мусульманкой по рождению, дочерью Мехмеда, прави­теля Адаля. Воспитывалась она, вероятно, как и все девочки в мусульманском мире, в полной покорности мужчинам. Вряд ли ее учили грамоте — иранский трактат «Кабус-наме», почитаемый и в других му­сульманских странах, твердил: «Если, к не­счастью, родилась у тебя дочь, не учи ее грамоте». Крестилась она после замуже­ства. Хотя ее отец и признавал сюзерени­тет христианского правителя Эфиопии, тот ему полностью не доверял, боясь, что при удобном случае Мехмед перейдет на сторону традиционных противников цен­тральной власти — правителей мусульман­ских султанатов на востоке страны.

Во-вторых, при дворе негуса, имевшего целый гарем, она не была главной женой, хотя и носила почетный титул «царицы справа». Она не имела тронного имени, как другая царица, мать будущего царя Лебна Денгеля. Согласно эфиопским хроникам, «истинные царицы», первые женщины двора, получали новое имя, созвучное тронному имени супруга. И жена Наода получила имя Наод Могаса. Царицы демонстративно присутствовали на всех важных церемониях, не давая превысить власть ни одной из них. Так, при церемонии воцарения Баэда Марьяма «за ним следовала царица слева, а за ней Елена, царствовавшая с нею в этот день».

Наконец, Елену поразило самое страшное несчастье для жен­щины Востока — она была бесплодна. И нужно было быть поистине замечательной личностью, чтобы преодолеть эти пре­пятствия. Такой и рисуют ее и эфиопские хроники, и немного­численные еще в XVI в. европейцы, попадавшие в страну.

Будучи женой крупного деятеля, знаменитого негуса Зара-Якоба, она не покинула двор, замкнувшись в частной жизни, и не ушла в монастырь, как это делали эфиопские царицы и до и после нее, а продолжала активную политическую деятельность и при его преемнике Баэда Марьяме, который «весьма любил и царицу справа Елену, ибо она была от Бога совершенна во всем — в праведности, вере, молитве, приобщении и в мирских делах — в изготовлении стола, в законе, знании писания и речи». Елена принимала участие в придворной борьбе за престол пос­ле смерти Баэда Марьяма и немало способствовала тому, что выбор знати был сделан в пользу малолетнего Лебна Денгеля (см.), которому тогда лишь исполнилось 12 лет. Хроника пи­шет об этом времени: «Тогда царство управлялось по повеле­нию его матери, царицы Наод Могаса, и по совету другой ца­рицы, Елены, ибо они знали управление домом царства, осо­бенно же эта мудрая Елена знала законы царства, ибо жила она при дворе трех славных царей, оставивших доброе имя».

С этого времени она, сумев отстранить соперничающие груп­пировки знати, фактически надолго стала правительницей стра­ны. Многие деяния Лебна Денгеля и задумывались Еленой, и осуществлялись под ее, пусть неофициальным, руководством. Одним из важнейших дел такого рода была борьба против му­сульманских султанатов востока страны. Она считала важней­шим условием процветания и благополучия родины заключе­ние мира и создание прочих условий для торговли, которая как

раз проходила по землям, охваченным войной. Когда планы за­мирения не увенчались успехом (в том числе и потому, что му­сульмане Эфиопии пользовались поддержкой турок), она обра­тилась к поискам союзников. И искала она их в христианской Европе. Именно ей, а не Лебна Денгелю, принадлежит идея по­сольства в Португалию, возможно, подсказанная теми порту­гальцами, которые уже бывали в Эфиопии. Именно она напи­сала грамоту для короля Португалии.

Послом был выбран торговец-армянин Матфей (Матевос). Армяне издавна бывали в Эфиопии, торговали, служили и свя­щенниками, и дипломатами, и ремесленниками, со временем основав многочисленную общину, существующую и поныне. Вы­бор именно армянского купца определялся тем, что официаль­но он был «райа», подданный Османской империи, и мог прой­ти там, где любого другого «первый же турок, в чьей власти он мог оказаться, продал бы в рабство». Немаловажную роль сыг­рали и личные качества посла, известного как человека, «впол­не достойного доверия и осторожного», повидавшего мир (бы­вавшего в Каире, Иерусалиме, Ормузе, Исфахане и в восточ­ной Индии) и знающего все возможные опасности.

В письме, подготовленном для португальского короля, она выступает как мудрый правитель. Она предлагает заключить союз против мусульман и скрепить его в духе времени династи­ческим браком, бороться с мусульманами совместно, но за пре­делами страны. Приключения Матевоса во время выполнения этого деликатного поручения достойны отдельного рассказа. После долгого путешествия (начавшегося в 1510 г.) через Гоа в Индии, где была резиденция генерал-губернатора «обеих Ин­дий», главы португальской колониальной империи, он добрался до Португалии и вместе с португальским дипломатом Дуарте де Гальваном повез в 1515 г. ответное письмо короля Мануэла, но это посольство не добралось до Эфиопии, уже прочно отго­роженной от христианского мира мусульманскими султаната­ми. О нем не было ничего известно до 1520 г. Неудачей окон­чилась и попытка в 1516г. добиться от Египта установления договора о мире и торговле, так как к этому времени умер султан и страну захватили турки. На смену дипломатической ос­торожности Елены пришла воинствующая политика уже под­росшего Лебна Денгеля (см.). Хотя постаревшая царица Елена по-прежнему была любима народом, она покинула политику и двор и переселилась в свой удел в Годжаме, ведя частную жизнь благочестивой богатой христианки.

Участие женщин в политической власти — не редкий случай в истории раннегосударственных объединений Африки южнее Сахары. Правда, статус таких женщин был несколько иным, чем верховных правителей-мужчин.

Как и в Древнем Египте, правовое оформление статуса за­воеванных земель или заключение союзов в африканских доко­лониальных обществах подтверждалось брачными церемония­ми с сестрами или дочерьми правителей завоеванных или вов­леченных с союз новых территорий. В Центральной Африке у некоторых народов при отсутствии женщин брачного возраста в такой ситуации матримониальные церемонии проводились над самим покоренным правителем.

Кроме того, на Африканском континенте с глубокой древ­ности был известен институт соправительниц, носивших титу­лы «мать царя» или «сестра царя». Пожалуй, дольше всего этот институт сохранялся у народов Центральной Африки. Так, у народа балунда в бассейне реки Конго такие соправительницы назывались «лукокеша», в Лоанго XVII в. — «маконда», у баконго — «мана ньими», у народа ашанти на территории со­временной Ганы — «асантехема», у баганда (в современной Уганде) — «намасоле» («мать короля») и «лубуга» («сестра короля»).

Есть сведения о существовании соправительниц и в неко­торых средневековых государственных образованиях Запад­ной Африки. К сожалению, такие соправительницы остались для нас безымянными. Имена же большинства женщин правя­щих династий дошли до нас лишь благодаря правителям-муж­чинам. Муса Канку, Касонго Каломбо, Квеи а Мабиинк ма Кьен — в этих именах правителей Мали, Луба и Куба после­днее слово — имя их матерей.

Дольше всего, пожалуй (до рубежа XIX—XX столетий), этот институт сохранялся у народов Центральной Африки — балунда и бакуба (на территории современной Демократи­ческой Республики Конго). Наряду с главой Лунда «лукокеша» принимала активное участие в управлении страной. Она почиталась как мать всех подданных. Как и муата ямво (вер­ховный правитель страны) лукокеша обладала неограничен­ной властью над жизнью и смертью балуида. Она была неподвластна даже верховному суду. При рассмотрении го­сударственных дел се участие в работе совета знати и одоб­рение его решений было обязательным. Решающим ее слово являлось и при выборах правителя (у балунда сохранялась сложная система наследования власти, предполагавшая вы­бор из большого числа возможных наследников). Она имела отдельную резиденцию и собственный двор. Была полностью независимой, однако не имела права выйти замуж. У бакуба титул «мана ньими» сохранялся до начала XX столетия, а у багапда — «намасоле» и «лубуга» — до середины XX в. Од­нако эти женщины хотя и пользовались всеобщим уважени­ем, демонстративно присутствовали на заседаниях совета, но уже не имели реальной власти.

Однако в истории Африки были женщины, которые сами вставали во главе государства. Видимо, первая из них — кандака Аманирена, мужественный государственный и военный дея­тель из древнего государства Мероэ (современная Республика Судан). В I в. н. э. она возглавила борьбу с войсками префекта Египта Гая Петрония. Позднее, благодаря искусной диплома­тии кандаки, мероитам удалось отстоять свои интересы в мир­ных переговорах с римлянами.

И в более поздние времена в разных районах континента по­являлись незаурядные женщины, встававшие во главе своих стран. Так, пришедший в упадок Аксум — колыбель современ­ной Эфиопии — был захвачен иудаистами во главе с Эзато (Юдифью), правившей согласно легенде около 40 лет. Извест­ной самостоятельностью в области Тигре пользовалась другая женщина — жена верховного правителя Лалибелы «королева» Маскаль Кебра. XVI столетие дало двух женщин-правительниц в Западной Африке. В 1573 г. троп Борну на берегах озера Чад в течение семи лет занимала Аисса Кили. А расцвет одного из городов-государств хауса (на севере современной Нигерии) связан с именем могущественной Амины. Хроника города Кано сообщает: «Зария во времена царицы Амины завоевала все го­рода вплоть до Кварарафа и Нупе. Каждый город платил цари­це дань. Ее владычество продолжалось более 34 лет». Правле­ние женщин в Борну и Зарии в XVI в. представляется тем более замечательным, что это были страны ислама, который, как из­вестно, не позволяет женщинам занимать более или менее зна­чительное место в общественной жизни.

Самой замечательной из этого сонма женщин-правитель­ниц, безусловно, была Елена. В другой части Африки, на ост­рове Мадагаскар, женщины также принимали активное уча­стие в политической жизни. Так, правитель сакалава Андрианцули, потерпев военное поражение, отрекся от престола в пользу своей сестры Уантици, на смену которой пришла ее дочь Изиумеку. Особенно примечателен в этом отношении XIX в., когда во главе Мадагаскара в очень сложный истори­ческий период первых весьма непростых контактов с евро­пейцами стояли Ранавалюн I, Ранавалюн II, Разохерина. Мадагаскарский историк Ж. Рабеманандзара дал такую оценку царствованию одной из них: «Среди всякого рода опасностей, проявлений алчности Ранавалюн I сумела привести в движе­ние дремавшие силы народа. Она заставила великие западные державы уважать право своей страны на то, чтобы добиться для Мадагаскара места в сообществе свободных и независи­мых народов».

Нередко женщины были и воинами, и предводителями вос­ставших. Так, на рубеже XVII—XVIII вв. в Конго во главе «антонианского» еретического движения (на деле социального восстания народных низов) встала некая Беатриче (см.). Хо­рошо известны женские полки в армии прославленного Чаки, главы зулусов. И в войнах за свободу Дагомеи (современная Республика Бенин) участвовали женские подразделения. Амазонки Дагомеи, по свидетельству современников, были более дисциплинированны, чем мужчины, и не уступали последним в доблести.

В ряду самых замечательных женщин Африки — борцов за свободу стоит Анна Зинга Мбанди Нгола (см.), возглавлявшая в течение нескольких десятков лет в XVII в. борьбу своего на­рода против португальских колонизаторов на территории ны­нешней Анголы. После ее смерти во главе Матамба, главного оплота антипортугальских сил, встала ее сестра Камба, а за­тем, после восьмилетнего правления Франсиску Гутераша (Нго­ла Канини) — его сестра Вероника.