6. Академия художеств и передвижники - противостояние и преемственность.

Новицкий: Русское общество тоже понимало, что для нашего искусства, как выразился В.В.Стасов, пришел чудесный момент, и радовалось, смотря на гордый, смелый почин горсточки молодых художников, слабых житейскими силами и средствами, но могучих мыслью, понятием и решимостью. Не радовались только Академия и цензура. Академия, еще со времен Федотова, готова была, конечно, до известной степени, признавать право на существование за правдою в искусстве, за "жанром", готова была даже раздавать людям этого направления поощрения, награды, вспомоществования, но только бы классы ее на классический лад возвышались во всей неприкосновенности. И вдруг, какие-то смелые "протестанты", решившиеся переворотить все вверх дном! Конечно, это для ней равнялось разбою, грабежу и революции.

Ракова: Академия художеств оставалась в глазах передвижников большой школой мастерства, но чуждой им своими общими идейно-эстетическими установками. Она хранила традиции профессионализма, ориентацию на классическое наследие, но отстаивала идеал «чистого искусства». Если вначале Академия разрешала передвижникам организовывать выставки в своих залах, то уже с 1874 года она

решительно воспротивилась этому, а в качестве контрмеры попыталась, правда, без всякого успеха, устраивать в посещаемых Товариществом городах свои передвижные академические выставки. Тщетно передвижники обращались в петербургскую Городскую думу с ходатайствами о постоянном помещении для выставок и организации в нем открытых мастерских с классами живописи,— им неизменно отвечали категорическим отказом. Художники вынуждены были нанимать подчас неудобные

для показа картин помещения, испытывали на себе самодурство местных властей, нападки реакционной прессы. Особенно тяжело приходилось передвижникам в период реакции 80-х годов. «Прежде — при Федотове и на заре Перова и молодой плеяды — гонение было спорадическое, бессознательное, припадками, а теперь наступает время систематического вытравления»,— с горечью писал Крамской Стасову в середине 80-х годов. Но, воодушевляемые любовью к народу, опираясь на сочувствие и поддержку демократической интеллигенции, художники продолжали отстаивать свое подлинно народное искусство.

Безрукова: К этому времени очень четко определялась идейная направленность передвижных выставок. Не только профессиональное мастерство, но и содержание произведений, дышащих злободневной современностью, ставящих вопросы этики, морали, политики, выражающих насущные требования русской действительности, превращали эти выставки в открытые выступления против Академии художеств с ее официальным, напыщенным и пустым искусством. Академия художеств уже давно утратила свои прогрессивные традиции, которые еще отличали ее в начале XIX века, и представляла собой явление рутинное, ничего общего с действительной жизнью и ее духовными запросами не имеющее. Она стала своего рода трибуной общественной фальши. Борьба передвижников против академизма была не простой борьбой стилей в искусстве, это была борьба двух противоположных воззрений - демократического и верноподданнического. Передвижничество превратилось в серьезную угрозу реакционной эстетике. Для передвижников искусство было средством борьбы против общественного зла и угнетения народа. Естественно, что Академия, имея активную поддержку со стороны правительства, стремилась правдами и неправдами помешать деятельности Общества передвижных выставок, посеять раздор между художниками, входящими в Общество. В целях ослабить значение Товарищества передвижных выставок в провинции с 1876 года Академия художеств организует свои передвижные выставки. Именовалась эта организация Обществом выставок художественных произведений. Вновь созданное Общество старалось переманить к себе менее стойких участников Товарищества, суля большие материальные выгоды. И находились некоторые и переходили, прельстившись заманчивыми предложениями. Крамской на них негодовал, многие искренно их осуждали. При таком положении вещей активная поддержка Товарищества передвижных выставок со стороны Третьякова, приобретавшего много их картин и фактически строившего для их произведений первый в России народный музей, становилась делом, выходящим за рамки простого собирательства. Приобретая их картины, Третьяков не боялся открыто выступить с выражением своих общественных симпатий. Дело Третьякова можно рассматривать как добровольно совершаемый гражданский подвиг во имя поддержания передовых русских художников в их борьбе за идейно значимое, искреннее, глубоко национальное искусство.

?