29. Творчество в.В.Верещагина

Бенуа: Самой громкой славой среди представителей реалистического и обличительного направления пользовался художник, стоявший совсем в стороне от всех кружков и партий, никогда не участвовавший на передвижных выставках, отказавшийся от к-л связей с худ миром и шедший вполне самостоятельным путем. То был Василий Верещагин - самое одно время популярное во всем рус иск-ве лицо не только В России, но во всем мире.

Еще памятно, как 20 лет назад ломились на выставку Верещашина и какое чудовищное и огорашивающее впечатление производили его пестрые и кровавые картины. Выставки эти, устроенные в комнатах без дневного света, увешанных странными чужеземными предметами и уставленных тропическими растениями, производили ужасный, непреодолимый эффект. Нам ясно помнится, как толпилась перед ярко освещенными электричеством громадными картинами непроницаемая, все растущая масса народа. Эти яркие или мрачные гигантские полотна, на которых шагали феерично разодетые индусы, богато разукрашенные слоны с магараджами на спинах, на которых тянулись по горам в глубоком снегу несчастные войска или поп в черной ризе отпевал под тусклым небом целое поле обезглавленных - эти полотна действовали, как тяжелые кошмары горячки.

Памятны также и те фанатические толки, которые происходили в те дни по поводу верещагинских картин и статей за каждым званым обедом, в каждой гостиной и даже в таких домах, где ни до, ни после никогда о живописи не говорилось ни слова.

До Верещагина все батальные картины, какие только можно было видеть у нас во дворцах, на выставках, в сущности, изображали шикарные парады и маневры, среди которых мчался на великолепном коне фельдмаршал со свитой. Здесь и там на этих картинах, в очень умеренном кол-ве и непременно в красивых позах, были разбросаны pro forma несколько убитых. Самая природа, окружавшая эти сцены, была причесана и приглажена так, как в действительности этого не могло быть даже в самые тихие и спокойные дни, и при этом еще все такие картины и картинищи были всегда исполнены в той сладенькой манере, которую занесли к нам во времена Н 1 Ладюрнер, Зауервейд и некоторое время проживавший у нас Раффе. Эту розовую манеру с успехом сумели перенять все наши доморощенные баталисты (Тимм, Коцебу, Филиппов, Грузинский, Виллевальде), написавшие бесчисленные, очень вылощенные, очень вкусненькие и убийственно однообразные баталии.

Все так были приучены к изображениям войны исключительно в виде занятного, приглаженного и розового праздника, какой-то веселой с приключениями потехи, что никому и в голову не приходило, что на самом деле дело выглядит не так. Толстой в своем Севастополе и в Войне и мре разрушил эти иллюзии, а Верещагин повторил затем в живописи то, что было сделано Толстым в литературе. Естественно, что когда вместо чистоплотных картинок Виллевальде русская публика увидала картины Верещагина, вдруг так просто, цинично разоблачившего войну и показавшего ее грязным, отвратительным, мрачным и колоссальным злодейством, что публика завопила на все лады и принялась всеми силами ненавидеть и любить такого смельчака.

Однако споры, которые велись тогда о Верещагине, с художественной тз были безумны и бестолковы. Спор шел о художнике Верещагине, и, разумеется, спорящие не могли спеться, не могли убедить друг друга, так как самая постановка вопроса была сделана неправильно.

Правы были те, которые возмущались плохой живописью и другими техническими и формальными недостатками Верещагина. Многих совершенно естественно коробил весь американизм его выставок, все его бесцеремонное самодовольство. Правы были те, которые не находили ни духовной глубины, ни психологического выражения в его картинах, а правдивость его красок и света называли фотографичностью. ОДнако правы были и те, которые были искренно потрясены выбранными сюжетами, удачной и умной подтасовкой композиции, которые ссылались на произведения Верещагина, очевидца и превосходного знатока всего изображенного, как на веские и драгоценные документы.

Разумеется, картины Верещагина обозначали шаг вперед в смысле солнца, света и воздуха, но обозначали, скорее, какой-то научный, а не худ шаг вперед. Так же точно успехи красочной фотографии нельзя было бы обсуждать в истории живописи. Верещагин, как исследователь, ученый, этнограф, путешественник, репортер, имеет большое значение. Но как же, как нельзя называть Ливингстона или Пржвальского поэтами, хотя бы их описания были бы сделаны с величайшей точностью, так точно и Верещагина нельзя считать истинным художником за то, что он высмотрел с громадным трудом и упорством, под всеми широтами света более верные, нежели у своих предшественников, краски. Из обозрения его картин видно, что эти открытые им новые краски не радовали его своей прелестью, не восхищали его, что он всегда и всюду оставался тем же холодным исследователем, если чем любующимся, то только самим собой, своим усердием, своей неустрашимостью и неутомимостью. Нельзя даже сказать, что его этюда Индии и Средней Азии, очень верные и точные, яркие и светлые, имели бы влияние на развитие русской пейзажной живописи. Для этого они были слишком чужды настоящим художникам, они были для них столь же поучительны, как анатомические атласы, гербарии или фотографии. В них отсутствуют нерв, трепет, восторг: это сухие географические и этнографические документы.

Так же точно и батальные картины Верещагина. Они трагичны тем, что в них рассказано, но не тем, как это рассказано. Заслуга Верещагина перед человечеством, как повестователя очень верного и остроумного, проницательного и сведущего о таком важном деле, как война, огромна, но заслуга этого храброго, до безумия неустрашимого репортера, этого холодного, бездушного и бессердечного протоколиста, никогда не проникавшего в самую глубь явлений и даже не подозревавшего о существовании такой глубины, заслуга его перед искусством, стремящимся как раз найти в загадочной значительности форм разгадку высших тайн, равняется нулю. Верещагин не был никогда художником, но вся его неутомимая, бескорыстная, беззавтено преданная науке и видимой правде личность не лишена известной грандиозности и принадлежит к самому значительному и достойному, что в этом роде дала Россия.

Алленов: Просветительская направленность русского иск-ва вт пол века нашла яркого выразителя в лице Василия Верещагина - знаменитого художника-баталиста. Не принадлежащий организационно к передвижникам, Верещагин всем пафосом своей деятельности близок целям и задачам Товарищества. Свои персональные выставки он устраивал во всех странах света, проводя идею передвижных выставок, так сказать,

во всемирном масштабе. Одна из сквозных тем Верещагина - Восток, его быт и нравы {Туркестанская серия, 1869-1870, 1871-1872; серия этюдов и картин из путешествия в Индию, 1874-1876). С началом русско-турецкой кампании в 1877 году Верещагин отправ­ляется на фронт. Не только очевидец, но и участник военных действий,

он по зарисовкам и этюдам, исполненным на местах событий, на протя­жении 1877-1881 годов создает знаменитую Балканскую серию. В баталистике, издавна служившей лозунгам официального казенного патриотиз­ма, Верещагин совершает, пожалуй, самую крупную в истории жанра реформу. Рядовой солдат, герой и жертва войны, становится не только основным объектом изображения, но и тем субъектом, с точки зрения которого показывается и оценивается художником все происходящее, который видит перед собой прежде всего не «театр военных действий», а закулисную, будничную сторону войны. Серии Верещагина, включав­шие и панорамно развернутые «сцены», и фрагментарно схваченные «кадры», эпизоды военных операций, и пейзажные «паузы», для своего времени выполняли ту же роль, какую в нынешнее время выполняют 12 документальные кинорепортажи.

Гнедич: Совершенно особое место в истории русской живописи занимает творчество художника - баталиста и этнографа Василия Васильевича Верещагина. Он поступил в АХ по окончании кадетского корпуса. Учеба в АХ продолжалась с 1861 по 1862г. Верещагин был удостоен малой серебряной медали за эскиз Избиение женихов Пенелопы. Бросив АХ из-за консервативной системы преподавания, он за свой свет учился в Париже у известного Жерома. Затем для неутомимого путешественника Верещагина началось время поездок. Он побывал на Кавказе, в конце 1860х гг - в Туркестане, где участвовал в военных действиях.

Результатом двухгодичного пребывания Верещагина в Средней Азии стала огромная коллекция картин из туркестанского быта, которая была выставлена сначала в Лондоне, а затем в Спб. С этих пор он становится известным художником. В конце 1870х гг Верещагина узнали и в Европе, особенно после выставки индийских жанров в Вене, Париже, Берлине, Спб и Москве.

Во время рус-тур войны художник находился на Дунае при отряде Скобелева и создал целый ряд батальных картин. К 1880м гг произошел некоторый спад творческой активности художника. Лишь в 1896г он снова появился перед публикой с целой галереей картин из Отечественной войны 1812г.

Из картин Верещагина наиболее интересными являются У дверей мечети, У двери Тамерлана, Продажа ребенка-невольника, Нападают врасплох, Окружили - преследуют, Забытый, Политики и Торжествуют.

Со многими из художественных произведений живописца его современники знакомы не были, они не выставлялись в России. К ним принадлежат произведения на евангельские сюжеты. Во время экспонироавния картин в Вене священнослужители пытались облить их кислотой. Некоторые из них, как, например, Отрочество Иисуса, выписаны с любовью. Христос изображен отроком, читающим свитки Библии. Фон картины - небольшой восточный дворик, на котором сгруппировано семейство Иосифа.

На другой картине Иисус-юноша изображен сидящим на холме и созерцающим роскошный пейзаж, расстилающийся у его ног. Другие картины Верещагина несколько слабее, в том числе Воскресение Христово.

Главной особенностью Верещагина является мастерская обработка деталей. Еще Крамской указывал на эту сторону его таланта. Глаз зрителя останавливается на блестяще выписанном фоне, затем переходит на нередко изумительную технику подробностей одежд и деталей и, наконец, смотрит и на лица, которые оказываются такой же значительной частью картины.

Верещагин известен также как литератор. Им издано несколько книжек воспоминаний с собственными иллюстрациями.

Добровольные мученики и самоистязатели - представители религиозной секты в Закавказье, истязающие себя во время процессии.

Этот рисунок был сделан художником в Шуше и относится к первому периоду его деятельности.

Джигитовка.Кавказские джигиты упражняются в искусстве верховой езды, стоя в перекинутых через седло стременах.

Военные трофеи. Перед хивинским ханом высыпают из мещка головы русских солдат.